Семейство Холмских. Часть пятая

На другой день пріѣхалъ Алексѣй Холмскій, извиняясь, что жена его, беременная, на сносяхъ, не могла ему сопутствовать. Вскорѣ прибылъ Князь Рамирскій, съ женою; ожидали только сестру Пронскаго, Свѣтланину. Мужъ ея былъ въ отсутствіи, въ степныхъ деревняхъ, и не могъ явиться на сватьбу. Ея Сіятельство, Графиня Наталья Васильевна Клешнина, была приглашена, но отказалась, за болѣзнію Графа, своего супруга, и никто не былъ огорченъ ея отказомъ.

Большое затрудненіе предстояло въ томъ: кого просить въ посаженные отцы къ Софьѣ? Алексѣй былъ родной братъ, но Князь Рамирскій былъ старѣе и почетнѣе его; боялись, что онъ обидится; Пронскій разрѣшилъ это дѣло. Алексѣй назначенъ былъ въ посаженные отцы къ Софьѣ, a Елисавета въ матери. Князь Рамирскій, съ Свѣтланиною, приглашены были въ то-же званіе къ Пронскому.

Наканунѣ сватьбы, Софья имѣла важный и продолжительный разговоръ, наединѣ, съ Свіяжскою. Поводомъ къ тому было сообщенное ею извѣстіе, что Князь Фольгинъ уже рѣшительно развелся съ своею женою, и предался гласному распутству, въ которое вовлекла его извѣстная, обветшалая кокетка, Лелева, бывшая давно въ тайной связи съ нимъ. Софья очень помнила, что безстыдство ея было поводомъ къ отъѣзду ихъ изъ подмосковной Князя Фольгина.

"Ахъ, милая тетушка!" сказала со вздохомъ Софья. "Куда ни обращаюсь, по-всюду вижу несчастливыя супружества. A я принимаю на себя эту тягостную обязанность! Признаюсь вамъ, сколько ни увѣрена я въ томъ, что женихъ мой добрѣйшій и почтеннѣйшій человѣкъ, и что онъ меня любитъ, но за всѣмъ тѣмъ, съ какимъ-то невольнымъ трепетомъ вступаю я на это поприще. Часто спрашиваю себя: не слишкомъ-ли я горда, и по какому праву надѣюсь, что для меня будетъ исключеніе изъ общаго правила?"

– Тяжко думать, милый другъ мой – отвѣчала Свіяжская – что несчастіе есть общее правило для супружества. Разсмотри сама хладнокровно и безпристрастно, и ты согласишься, что причиною несчастныхъ супружествъ бываетъ собственное невниманіе и недостатокъ размышленія. Но ты, другъ мои, говоря безъ всякой лести, смотришь на вещи въ настоящемъ ихъ видъ; ты привыкла всегда прежде обдумать, и потомъ уже дѣйствовать. Отъ того никогда не сдѣлала ты никакого неосторожнаго поступка. Ты сама знаешь, что я не большая партизанка супружества; но я говорю тебѣ прямо отъ души. Мнѣ кажется, что никто въ мірѣ не имѣетъ столько способовъ наслаждаться истиннымъ семейнымъ блаженствомъ, какъ ты. Будущій супругъ твой, точно, достоинъ тебя во всѣхъ отношеніяхъ. Вы любите другъ друга. Разумѣется, страстная любовь его къ тебѣ не можетъ продолжиться весь вѣкъ; но y васъ большое сходство въ нравахъ, a это вѣрнѣйшій залогъ взаимнаго вашего благополучія. Достаточное состояніе не есть еще необходимое условіе къ счастію; однакожъ, нельзя отвергнуть, что оно много, очень много тому способствуетъ. Будущее во власти Божіей; по всѣмъ-же вѣроятностямъ, предвидѣть должно, что ваша супружеская жизнь будетъ благополучна. Еще повторяю – большая часть несчастныхъ супружествъ происходитъ отъ недостатка предусмотрительности. Люди, ослѣпленные страстію, ничего не видятъ, ничего не думаютъ – и какія пагубныя послѣдствія бываютъ отъ того, что, не размысливъ прежде, соединяются на вѣкъ неразрывными узами супружества!

"Мнѣ нельзя упрекнуть себя" отвѣчала Софья, съ принужденною усмѣшкою, что я не обдумавши принимаю на себя священную обязанность супруги. Къ несчастію, мнѣ очень извѣстно, какія препятствія, какія тягостныя затрудненія предстоятъ на избираемомъ мною пути! Я выхожу замужъ съ недовѣрчивостію къ самой себѣ, съ пламеннымъ желаніемъ способствовать благополучію моего мужа, и съ твердымъ намѣреніемъ исполнить, въ полной мѣрѣ и во всѣхъ отношеніяхъ, долгъ мой. Не смотря на то, если я даже не увижу взаимности, отъ человѣка который будетъ постояннымъ предметомъ моихъ усилій, и если Богъ поможетъ мнѣ свершить все, на что я рѣшаюсь, принимая на себя обязанность супруги, и за всѣмъ тѣмъ не достигну я моей цѣли, то, въ утѣшеніе мое останется, что не сама я буду причиною моего несчастія."

– Съ такими чувствами, съ твердостію твоихъ правилъ, и съ тою властію, которую ты уже давно пріобрѣла надъ собою, я не опасаюсь, чтобы ты могла быть несчастлива. Богъ да благословитъ и подкрѣпитъ тебя, милый другъ мой, дочь избранная моимъ сердцемъ! – сказала Свіяжская. Она и Софья, со слезами, бросились въ объятія другъ друга.

Въ день сватьбы своей, Софья встала очень рано, долго молилась, и не выходила изъ своей комнаты. Потомъ, вмѣстѣ съ матерью, ѣздила она къ обѣдни; отслужила панихиду за упокой отца и сестры Катерины, прикладывалась къ иконамъ, и со слезами, бросившись невольно на колѣни, умоляла Бога, да поддержитъ ее и осѣнитъ святымъ покровомъ своимъ. Твердая увѣренность на благость и помощь Божію придала ей мужества. Она не находила нужнымъ, по общему обычаю невѣстъ, провести весь день въ слезахъ и ничего не ѣсть. Обыкновенный образъ ея жизни ничѣмъ не былъ нарушенъ, и ежели за обѣдомъ она почти ничего не ѣла, то не потому, что этого требовалъ обычай, a ей, просто, не хотѣлось ѣсть. Она была въ какомъ-то неизъяснимомъ умиленіи: всякую минуту готова была плакать, и при всемъ томъ душа ея была полна радостію и счастіемъ.

Она умѣла отдать всю справедливость жениху своему, за нѣжность и вниманіе его. Не безпрестанно подходилъ онъ къ ней, съ изъясненіями въ любви и нѣжности своей. Онъ понималъ, что происходитъ въ душѣ Софьи, потому что и самъ былъ въ такомъ-же положеніи. Какое-то небесное удовольствіе сіяло во всѣхъ чертахъ лица его, съ восторгомъ смотрѣлъ онъ на свою невѣсту, но также готовъ былъ плакать отъ радости. Въ послѣдствіи времени, часто вспоминалъ онъ день сватьбы своей, и находилъ, что Жуковскій описалъ всего лучше сердце человѣческое. "Можно ли – сказалъ онъ – "забыть тѣ сладкія чувства, которыми животворится душа наша въ лучшіе годы жизни, которыми здѣшній міръ претворяется для насъ въ царство небесное!"

Пронскій проснулся въ день сватьбы также очень рано; онъ не могъ оставаться въ своей комнатѣ; голова его кружилась, душевное волненіе и какое-то неизъяснимое, сладостное безпокойство, заставили его выйдти на воздухъ, и гулять. Съ вечера условился онъ съ мачихою ѣхать также къ обѣднѣ, только не въ свой приходъ, за тѣмъ, чтобы не развлекать Софьи, и предоставить ей на свободѣ предаться чувствамъ усердной молитвы. Уже давно карета была готова, но человѣкъ, посланный отыскивать Пронскаго, не возвращался. Нетерпѣливая мачиха его, безпокоясь, не случилось-ли съ нимъ чего нибудь, отправилась сама, и нашла его въ отдаленномъ мѣстѣ сада, стоящаго на колѣняхъ, въ пламенной молитвѣ къ Богу. Она бросилась въ его объятія, увѣряя, что непремѣнно будетъ онъ счастливъ, потому что именно съ тѣми чувствами, какъ должно, принимаетъ на себя важную обязанность супруга и отца семейства.

Послѣ обѣда всѣ разошлись по своимъ комнатамъ. Дамы занялись туалетомъ невѣсты, которая была въ глубокой задумчивости, ничего не чувствовала, и не понимала, что съ нею дѣлаютъ. Княгиня Рамирская имѣла всю свободу показать отличныя познанія свои въ томъ, какъ должно одѣваться; нѣсколько разъ примѣривала она Софьѣ подвѣнечное платье; велѣла иное подшить, другое распустить; прическа невѣсты также нѣсколько разъ перемѣнялась: то казалось Елисаветѣ, что лучше такъ, то иначе. Софья безмолвно повиновалась ея распоряженіямъ.

Наконецъ, все было готово, и кареты подвезены къ крыльцу. Дѣло стало за однимъ только Княземъ Рамирскимъ, который долго не являлся въ гостинную, гдѣ всѣ уже собрались. Не смотря на то, что сватьба назначена была безъ всѣхъ церемоній, Князь думалъ, что поступитъ весьма невѣжливо противъ Его Превосходительства, Николая Дмитріевича, сдѣлавшаго ему честь приглашеніемъ въ посаженные отцы, если не надѣнетъ своего драгунскаго мундира, съ которымъ былъ отставленъ. Каммердинеръ его забылъ что-то необходимо нужное для драгунскаго туалета, и съ вечера посланъ былъ нарочный. Князь Рамирскій приходилъ въ отчаяніе, что онъ не возвращается, и думалъ даже сказаться больнымъ. Наконецъ, прискакалъ посланный, и Князь, въ полномъ парадѣ, явился въ гостиную, восхищаясь тѣмъ, что судьба доставила ему совсѣмъ неожиданную честь, быть y двухъ Генераловъ посаженнымъ отцомъ.

Жениха повела къ себѣ въ комнату мачиха его, благословлять Образомъ. Съ чувствомъ сердечнымъ, съ глазами, полными слезъ, приложился онъ къ Образу, и хотѣлъ было изъяснять мачихѣ, сколь много душа его преисполнена благодарности къ ней. Но она не дала ему окончить, бросилась цѣловать его, увѣряя, что родной сынъ не могъ-бы ей быть лучше и милѣе его. "Но полно изъясняться," прибавила она, "мы понимаемъ другъ друга; пора ѣхать въ церковь!" Пронскій, вмѣстѣ съ нею, и посаженными отцомъ и матерью, отправились впередъ.

Гораздо трогательнѣе сцена происходила въ гостиной, гдѣ благословляли Софью. Съ ея матерью сдѣлалась дурнота, когда Софья, приложась къ Образу, стала цѣловать ея руку, и просила присоединить свои молитвы о благословеніи союза. Старушкѣ дали понюхать спирту, и она скоро опомнилась. "Другъ мой, единственное утѣшеніе мое въ жизни! Богъ видитъ мое сердце," сказала Холмская. "Оно преисполнено благодарности, за то, что Онъ далъ мнѣ тебя въ услажденіе горестей моихъ! Ты будешь счастлива, непремѣнно будешь! Родительскія, душевныя, усердныя молитвы доходятъ до престола Божія. Почтительная дочь, добрая родная, хорошая Христіанка – несчастлива быть не можетъ!" послѣ того просила Софья, чтобы и Свіяжская, бывшая ей всю жизнь ея второю матерью, также ее благословила. Старушка взяла Образъ, но отъ слезъ ничего сказать не могла; Елисавета рыдала; самъ хладнокровный Алексѣй прослезился.

Старая Холмская очень желала находиться въ церкви, во время вѣнчанья Софьи, но не рѣшалась, зная, что никогда въ такихъ случаяхъ матери не бываютъ въ церквахъ. Пронская возставала противъ сего предразсудка, утверждая, что никакими церковными постановленіями не запрещено матери присутствовать при самой торжественной эпохъ жизни дочерней. Холмская, съ ея одобренія, поѣхала, вмѣстѣ съ Свіяжскою, стала въ отдаленномъ углу церкви, и во все время вѣнчанія молилась Богу, стоя на колѣняхъ, и со слезами. Она представляла собою въ это время олицетворенное благочестіе.

Церковь была освѣщена, и наполнена сосѣдними помѣщиками, съ женами ихъ и дочерьми. Приходъ былъ большой, и сверхъ того, иные верстъ за 10-ть пріѣзжали смотрѣть Генеральскую сватьбу. Насилу могъ женихъ, съ провожатыми своими, продраться въ тѣснотѣ. Князь Рамирскій кстати надѣлъ мундиръ. Онъ пошелъ впередъ очищать дорогу, увѣряя, что ежели не дадутъ мѣста жениху, то ничего и не увидятъ, Архіерейскіе пѣвчіе (за которыми Пронская нарочно посылала въ губернскій городъ, зная, что ничто столько не внушаетъ благочестія, и не располагаетъ души къ молитвѣ, какъ хорошее и согласное пѣніе), по прибытіи жениха запѣли концертъ. Вскорѣ послѣ того объявили о пріѣздѣ невѣсты. Всѣ бросились на встрѣчу къ ней, и чуть было не сбили съ ногъ жениха и не повалили налоя. Князь Рамирскій опять вступилъ въ должность церемоніймейстера, очищалъ дорогу, и вывелъ жениха на паперть, на встрѣчу невѣстѣ, которую велъ за руку посаженный отецъ ея, братъ Алексѣй. Пѣвчіе запѣли: Гряди, гряди во имя Господне, и церковный обрядъ бракосочетанія на-чался.

Софья не помнила себя, и не знала, что съ нею происходитъ. Послѣ того разсказывала она, что такъ углубилась въ самое себя, устремивъ глаза свои на икону Спасителя, въ иконостасѣ, что Онъ казался ей живой и благословляющій ее. Между тѣмъ, хладнокровныя зрительницы толпились кругомъ налоя, разсуждали о платьѣ и прическѣ невѣсты; иныя находили, что она гораздо лучше жениха своего; другія утверждали противное. Одна, сзади стоявшая барышня, сама давно имѣвшая виды на Пронскаго, говорила, что удивляется, какъ съ такимъ состояніемъ, съ Генеральскимъ чиномъ, въ звѣздѣ, и съ прекрасною наружностію, могъ онъ выбрать подобнаго урода, и притомъ еще безъ приданаго! Алексѣй Холмскій, близь котораго эта дѣвушка, такъ благоразумно и такъ кстати, имѣлъ глупость разсердиться на нее и наговорить ей грубостей. Она, съ своей стороны, не осталась въ накладкѣ, и угрожала ему, что братъ ея пріѣдетъ объясниться съ нимъ вмѣсто ея. Насилу Холмскій опомнился и сказалъ ей, что въ церкви неприлично браниться, и что онъ готовъ видѣться съ ея братомъ, a теперь ничего ужъ болѣе отвѣчать ей не станетъ. Но никакого брата y этой разсудительной барышни не было, и все кончилось ничѣмъ. Еще нѣсколько дамъ перессорилось между собою за то, что всякая лѣзла впередъ, и въ тѣснотѣ онъ толкали другъ друга. Но все это весьма обыкновенно, и почти всегда бываетъ, и въ городахъ и въ деревняхъ, на сватьбахъ, хоть нѣсколько извѣстныхъ людей.

Общее вниманіе обращено было на то, кто прежде ступитъ на подножіе – женихъ, или невѣста. Этотъ предразсудокъ былъ за нѣсколько дней до сватьбы предметомъ шутки Пронской. Она уговаривала Софью стать прежде жениха, a Холмская очень важно убѣждала ее отнюдь этого не дѣлать, потому, что и въ Апостолѣ сказано: A жена, да боится своего мужа. Пронскій самъ рѣшилъ важный предметъ спора, тѣмъ, что имъ должно обоимъ стать въ одно время, въ ознаменованіе того, что въ супружествѣ должны быть равныя права; повелителемъ-же обоихъ долженъ быть здравый разсудокъ: кто лучше придумаетъ, того и слушаться.

По совершеніи обряда бракосочетанія, внѣ себя отъ радости, Пронская требовала, чтобы прежде всего поцѣловала Софья своего мужа. Вся покраснѣвъ, но безъ отговорокъ и принужденія, исполнила она это приказаніе, хотя мужъ смѣшался еще болѣе жены. Она была для него какимъ-то Ангеломъ, какимъ-то эфирнымъ существомъ – онъ самъ не вѣрилъ своему счастію. Потомъ Пронская схватила пасынка своего, и начала цѣловать его въ глаза, щеки, губы, говоря, что, слава Богу, наконецъ она успокоилась, и можетъ свободно вздохнуть, потому что заслужила передъ нимъ вину свою. Софью обнимали и цѣловали мать ея, Свіяжская, сестра, братъ; всѣ были въ полной радости, и молодые поперемѣнно переходили изъ рукъ въ руки. Сама разсудительная Свіяжская предалась влеченію своего сердца, цѣловала Пронскаго, и называла его другомъ и сыномъ своимъ.

Между тѣмъ кареты были готовы; молодая осталась, по обыкновенію, служить молѣбенъ, a супругъ ея, съ мачихою своею, сестрою и съ Княземъ Рамирскимъ, спѣшили домой, чтобы встрѣтить новую хозяйку съ хлѣбомъ и солью.

Домъ былъ весь освѣщенъ. У подъѣзда стояло множество крестьянъ Пронской, и изъ другихъ деревень, собравшихся посмотрѣть на молодыхъ, какъ они пріѣдутъ. Нѣкоторыя дамы и барыни для того-же спѣшили изъ церкви послѣ вѣнчанья. Иныхь любопытство завлекло даже, черезъ дѣвичье крыльцо, въ домъ, гдѣ онѣ убѣдили старую служанку и экономку Пронской, Василису, пустить ихъ въ спальню новобрачныхъ, посмотрѣть, какова кровать, и прочее приданое. Все недавно было привезено изъ Москвы, и носился слухъ, что съ одной стороны Пронская, a съ другой Свіяжская, не пожалѣли денегъ. Въ самомъ дѣлъ, все было прелестно и отдѣлано по послѣдней модѣ. Осмотрѣть такія чудеса совсѣмъ не шутка, и любопытство дамъ было весьма позволительно, тѣмъ болѣе, что обозрѣніе спальни могло послужить имъ предметомъ разговоровъ на нѣсколько дней.

Когда всѣ усѣлись въ гостиной и начали подавать чай, Пронская, увидѣвъ въ спальнѣ много незнакомыхъ ей дамъ, разсматривающихъ приданое, сама вышла къ нимъ, сказала имъ нѣсколько привѣтствій, и подчивала ихъ чаемъ. Между тѣмъ Свіяжская подошла къ Софьѣ. "Милый другъ мой!" сказала она. "Я хочу сообщить тебѣ еще одно старинное правило, которое часто повторялъ. покойный мой батюшка, a ему передано было оно отъ его отца: "Мужъ съ женою должны съ перваго дня начать жить между собою такъ, какъ они располагаютъ провести весь вѣкъ." Размысли хорошенько объ этомъ правилѣ, во всѣхъ его отношеніяхъ. Оно заключаетъ въ себѣ глубокую истину." – Вамъ извѣстны, тетушка, всѣ сокровенныя чувства моего сердца. Вы знаете, что я призываю ежедневно Бога на помощь твердому намѣренію моему составить счастіе того, кому я ввѣрила навсегда судьбу мою – отвѣчала Софья, посмотрѣвъ съ нѣжностію на своего мужа. Пронскій прежде не вслушался въ слова Свіяжской; но когда она повторила ихъ, онъ бросился; цѣловать руки Софьи, говоря, что любовь его, довѣренность, уваженіе, привязанность къ ней, окончатся только съ послѣднимъ его вздохомъ. "Вѣрю, и отъ души вѣрю тебѣ, любезный другъ мой!" продолжала Свіяжская. "Вы оба собственные мои, настоящіе, истинные красавцы. Вамъ извѣстно, въ чемъ именно почитаю я красоту." Въ это время подошла къ нимъ Пронская. «Смотри только, Соничка,» прибавила съ усмѣшкой Свіяжская – «берегись свекрови своей. Это сварливая, неугомонная, злая интриганка. Старайся ей угодить!» Софья начала цѣловать ея руки, увѣряя, что она умѣетъ отдать ей всю цѣну. «А ты, милая, добрая, почтеннѣйшая женщина,» сказала отъ души Пронская, обращаясь къ Свіяжской, и взявъ ее за руку – «повѣрь, что я чувствую все, что ты для насъ сдѣлала!» Онѣ обѣ, отъ всего сердца, поцѣловали другъ друга.

Глава X

Самая главнѣйшая наука для человѣка, есть познаніе того, въ чемъ состоятъ истинныя обязанности его въ здѣшней жизни въ отношеніи къ себѣ и къ другимъ.

"Нѣсколько дней послѣ сватьбы пробыли родные Софьи y молодой. Князь Рамирскій забылъ свое хозяйство и домашнее горе; Алексѣй, увлеченный ласковостію Его Превосходительства, новаго родни, остался долѣе, чѣмъ предполагалъ, a объ Елисаветѣ и говоритъ нѣчего: она страстно любила Софью, притомъ-же дома была ей несносная скука. Чичисбей ея, Жокондовъ, находился въ отлучкѣ, и по дѣламъ своимъ жилъ въ Москвѣ.

Наконецъ всѣ разъѣхались; остались молодые только съ мачихою и съ сестрою Пронскаго, Свѣтланиною. Старая Холмская собиралась было также домой, но никакъ не могла рѣшиться разстаться съ внуками, сиротами Катерины. Она охотно согласилась на предложеніе новаго зятя, который просилъ ее совсѣмъ переселиться къ нему. Свіяжская хотѣла-бы подолѣе прожить y душевныхъ дѣтей своихъ (такъ она называла Пронскихъ), но положеніе несчастной воспитанницы ея, Княгини Фольгиной, которая совсѣмъ развелась съ мужемъ, и жила, съ дѣтьми своими, въ домѣ Свіяжской, въ Москвѣ, заставило ее поспѣшить отъѣздомъ, чтобы утѣшить и подкрѣпить Фольгину совѣтами и пособіемъ своимъ.

Софьл скоро привыкла къ новому своему состоянію. Въ твердомъ намѣреніи устроить благополучіе жизни на прочномъ основаніи, она поставила себѣ обязанностію узнать въ полной мѣрѣ характеръ своего мужа. Въ женихахъ былъ онъ влюбленъ; всякое желаніе Софьи почиталъ для себя закономъ; слѣдовательно, нельзя было сдѣлать настоящаго заключенія объ его характерѣ, Но Софья знала, что обожаніе не можетъ и не должно быть въ мужьяхъ, и что въ домашней, семейственной жизни, первый долгъ жены стараться угодливостію и предупрежденіемъ желаній мужа, отвратить даже малѣйшій поводъ къ непріятностямъ. Конечно, безпрерывное вниманіе и безпрестанныя усилія надъ собою, были сначала довольно тягостны для Софьи, потому что она привыкла къ независимый жизни, и пользуясь общимъ уваженіемъ въ семействѣ, имѣла надъ всѣми поверхность; теперь-же ей слѣдовало смиряться и почитать волю другихъ себѣ закономъ. Но она была готова на всѣ возможныя пожертвованія для достиженія цѣли своей успокоить и составить счастіе любезныхъ для нея людей, мужа и доброй свекрови.

Она вскорѣ увѣрилась, что мужъ ея былъ великодушенъ, добръ, имѣлъ душу благородную и возвышенную; но при всемъ томъ былъ онъ нѣсколько вспыльчиваго и нетерпѣливаго характера. Сверхъ того, живши въ молодости на свободѣ и независимо, имѣлъ нѣкоторыя странныя привычки, хотя, по добротѣ своей, всякое снисхожденіе къ его слабостямъ принималъ съ величайшею благодарностію, и готовъ былъ за то самъ въ десятеро болѣе угождать тѣмъ, кто оказывалъ къ нему вниманіе. Софья все это видѣла, и сообразно съ этимъ дѣйствовала. Должно было однакожъ имѣть ея благоразуміе и предусмотрительность, чтобы не употребить во зло власти и поверхности, которыя пріобрѣла она надъ мужемъ и свекровью своею, особенно въ первые мѣсяцы супружества. Она знала, что властолюбіе можетъ усилиться, ослѣпить и завлечь весьма далеко, и что послѣдствія бываютъ весьма пагубны. Рано или поздно, иго будетъ свергнуто, a уваженіе и любовь мужа, уже навсегда и невозвратно, потеряны.

Послѣднее правило, сообщенное Софьѣ Свіяжскою, чтобы жена начинала съ перваго дня супружества жить точно такимъ образомъ, какъ располагаетъ провесть весь свой вѣкъ, сдѣлало на нее сильное впечатлѣніе. Обдумавъ правило это, во всѣхъ его отношеніяхъ, увѣрилась Софья, что точно заключаетъ оно въ себѣ глубокую истину. Рѣшившись посвятить всю жизнь на счастіе мужа и будущаго своего семейства, съ перваго дня расположилась Софья постоянно стремиться къ одной цѣли. Но не низкую лесть, слабость и безусловную услужливость, вознамѣрилась она употребить орудіями своими, a здравый разсудокъ и настоятельность въ томъ, что умъ ея и сердце одобряли. Отъ природы имѣла она тихій, преклонный, мягкій характеръ, но признала нужнымъ вооружиться твердостію, чтобъ не быть подвластною капризамъ другихъ, наблюдая однакожъ безпрерывно за собою, и отдавая ежедневно отчетъ самой себѣ, чтобы всѣ эти самыя ближайшія средства къ пріобрѣтенію общаго уваженія, не обратились въ упрямство и своевольство. Впрочемъ, никогда не настаивала она и не спорила о бездѣлицахъ, не имѣла никакихъ претензій, и не требовала отъ другихъ никакой угодливости, но всегда принимала съ благодарностію знаки вниманія къ ней. Софья соблюдала величайшій порядокъ въ своемъ домѣ, утверждая, что порядокъ есть первое основаніе спокойствія и счастія въ семейственной жизни. Но ежели мужъ ея хотѣлъ какой нибудь перемѣны въ обыкновенныхъ занятіяхъ дня, она тотчасъ соглашалась съ нимъ, имѣла всевозможное вниманіе, какъ угодить ему даже въ малѣйшихъ бездѣлкахъ, охотно слушала разсказы и анекдоты объ его молодости. Онъ былъ добръ и готовъ на помощь; она утверждала въ немъ эти чувства, и сама помогала ему дѣлать добро. Впрочемъ, Софья имѣла всѣ дарованія, которыя столь много способствуютъ къ украшенію уединенной, домашней жизни, пѣла превосходно, играла на фортепіано, рисовала, была мастерица во многихъ женскихъ рукодѣльяхъ. Вышедши замужъ, она не кинула всего этого, по примѣру всѣхъ молодыхъ женщинъ, но продолжала совершенствовать себя, тѣмъ болѣе потому, что мужъ ея былъ охотникъ до музыки, и съ большимъ удовольствіемъ слушалъ ее. Пронскій умѣлъ отдать ей должную справедливость; уваженіе, довѣренность и привязанность его къ ней, день ото дня увеличивались. Софья была счастлива въ полной мѣрѣ, и внутренно сознавалась въ ложномъ своемъ заключеніи, что благополучныя супружества существовать не могутъ. Однакожъ увѣрилась она и въ томъ, что безъ душевныхъ усилій и внимательнѣйшаго наблюденія за собою, счастливою быть нельзя.

Обращаясь къ другимъ особамъ, отъ которыхъ зависѣло нѣкотормъ образомъ благополучіе семейственной жизни, то есть, къ роднымъ своего мужа, увидѣла Софья, что хотя мачиха ея, такъ сказать, составлена была вся изъ добра, готова была всѣмъ пожертвовать для другихъ, однакожъ имѣла также свои фантазіи, была довольно вспыльчива, скора и неодумчива, всякая бездѣлица могла ее привесть въ восторгъ, или повергнуть въ уныніе. Но Софьѣ легко было поладить съ нею, потому что она отъ души любила ее; да и не возможно было не любить, за необыкновенную доброту и, можно даже сказать, за самоотверженіе себя для другихъ. Впрочемъ, и угодить старушкѣ было совсѣмъ не мудрено, потому что имѣла самыя умѣренныя желанія. Она любила, напримѣръ, чтобы къ кофе подавали ей густыя, свѣжія сливки; чтобы за столомъ былъ хорошо уваренный квасъ, чтобы карета ея была тотчасъ готова, когда она спроситъ, и прочія такія-же мѣлочи. Софья занималась всѣмъ этимъ вздоромъ, и Пронская съ благодарностію принимала ея услуги. Притомъ-же она видѣла, что милый Николушка ея счастливъ, a этого одного достаточно было для боготворенія Софьи.

Что касается до сестры Пронскаго Свѣтланиной, Софья скоро увѣрилась, что очень ошиблась въ первомъ заключеніи своемъ о добротѣ и превосходныхъ ея качествахъ Она вскорѣ увидѣла, что Свѣтланина – хитрая, властолюбивая женщина, и большая интриганка. Съ какою цѣлью, и для чего нужно ей было интриговать и искать случая ссорить брата съ женою, Софья не могла постигнуть. Но, увы! многія, очень многія женщины, не имѣя никакой цѣли, хлопочутъ изъ одного только удовольствія ссорить, a иныя, не имѣя въ виду даже и этого удовольствія, просто, отъ неосторожности, отъ недостатка размышленія, отъ болтовства, посѣваютъ вражду между супругами! Впрочемъ, это не могло относиться до Свѣтланиной: она имѣла цѣлью, возбудить неудовольствіе между новобрачными для того, чтобы къ ней, какъ женщинѣ опытной, отнеслись они оба, и чтобы принявъ роль посредницы и примирительницы, можно ей было пріобрѣсть поверхность надъ ними и забрать ихъ въ свои руки. Опять повторимъ: на что-бы, кажется, употреблять такія хитрости? Не лучше-ли, идя прямою дорогою, снискать ихъ уваженіе и довѣренность? – Но разсудительность есть великая и необыкновенная добродѣтель въ женщинѣ – немногія, и весьма немногія одарены ею! Софья тотчасъ проникла планъ нападенія Свѣтланиной, и очень искусно отразила его.