Натали

– Капсула с радиоактивным веществом? – усмехнулась Наталия, вспомнив свое легендарное погружение на дно Химкинского водохранилища.

– Нет. Это другое вещество… Открыть этот маркер практически невозможно… Там есть одна хитрость. Для человека, нашедшего эту вещь, вещество не принесет ни вреда, ни, что самое главное, пользы. Оно нужно только мне. Но самое ужасное заключается в том, что именно на этой вечеринке я и купил его у одного человека за очень большие деньги. Он продал мне его для дела, а я, выходит, потерял…

– Что, если эта история появится в прессе? Это имеет отношение к вашей политической карьере?

– Я не политик.

Она поняла, что он не скажет, кто он.

– И вы хотите, чтобы я нашла этот предмет?

– Не только предмет. Мне нужна и та женщина.

– Но зачем?

– Этого я не могу вам сказать.

– А как скоро вы обнаружили пропажу?

– Примерно через час после сделки. Мы сидели с Изабель в библиотеке и разговаривали. Достаточно долго. После чего она, сославшись на головную боль, ушла, а я обнаружил, что у меня пропал маркер.

– А что, если вы его просто потеряли?

– Нет… Я больше нигде не был.

– А вы при Изабель доставали его, показывали?

– Не помню…

– Вы больше никогда не виделись с этой женщиной?

– Виделся.

– Тогда я ничего не понимаю… Почему же вы ничего у нее не спросили?

– Не мог… По разным причинам… И она исчезла. Мне необходимо ее найти.

– Хорошо… Как она выглядит?

– Первый раз она была в парике, это явно. Парик, правда, хороший, почти незаметный… Из настоящих, я полагаю, волос. Короткие светлые волосы, как у мальчика. Но второй раз она уже была с длинными рыжими волосами. Она необыкновенно красива…

– Вы думаете, что она взяла ваш драгоценный маркер случайно?

– Я не знаю… И это тоже предстоит выяснить… Понимаете, стоит найти ее, как я найду и маркер… Это все связано… Я не могу вам все объяснить…

– Биология? – спросила она.

Он промолчал. Затем послышался звук двигаемого стула, и все стихло.

– Он ушел, – услышала Наталия над самым ухом и вздрогнула: она совершенно забыла о существовании Луи. – Вы патологически любопытны, Натали… Надеюсь, ваша задача ясна?

– Разумеется, только мне непонятно, неужели так трудно было найти женщину, когда известны ее имя и фамилия?

– Такой женщины в природе не существует. Мы пробовали ее искать через полицию.

– Понятно. Вы хотите сказать, что она назвалась другим именем? Что ж, это я тоже могу понять… Ну а теперь я могу поспать?

– Мой клиент хотел бы, чтобы вы немедленно приступили к работе…

– Немедленно? Но почему?

– Он считает, что сейчас, когда вы только что приняли информацию, самое время для работы…

– Хорошо… А где?

– Мы приготовили вам «Стенвейн».

Это был совершенный рояль, лучший в мире. Он стоял в большой, ярко освещенной комнате и сверкал своей черной лакированной поверхностью. Белейшие зубы-клавиши только что не клацали от предвкушения хорошей музыки.

Наталию оставили одну.

Она подошла и села за рояль. Прикоснулась к клавишам и, взяв первый аккорд, почувствовала, как ее просто уносит в мир звукового хаоса, какофонии, постепенно превращаемой в изысканную, умиротворяющую гармонию…

Она играла шестую прелюдию Скрябина и нервничала, как нервничал, наверное, сам Скрябин, переживая что-то личное и сумбурное… Размышления, подавляемые эмоциями, растворились в хрустально-прохладных звуках…

Ее дар заключался в видениях. Она должна была увидеть нечто, что имело бы отношение к тому, о чем она думает. Но как часто эти видения были настолько сюрреалистичны, что ей приходилось, увидев, к примеру, чье-то лицо, искать его по городу, сбивая ноги в кровь и роясь в газетных подшивках или наведываясь каждый день в морг…

Было так, что, закрыв глаза, она видела один лишь снег, и тогда ей становилось страшно, что ее дар потерян навсегда и что теперь она будет обречена вести серую и однообразную жизнь… Она больше всего боялась этой мышиной, знобкой серости…

А бывало и так, что, закончив играть, она видела на крышке рояля физические доказательства реальности видений. Такая вот абракадабра. Это могли быть капли дождя из видений, это мог быть окровавленный нож из видений… Судьба этих реальных вещей была по большей части похожа: они исчезали.

Звуковой ряд своих видений Наталия записывала на магнитофонную пленку: голоса, как правило, не стирались и помогали ускорить расследование. А один раз ей удалось сфотографировать появившийся в ее видениях портрет Фабра… Так была раскрыта тайна доктора Ошерова…

Но тогда ее никто не ограничивал в движении. Она могла уйти из дома и самостоятельно искать убийцу или человека, которого ей поручили найти.

Разумеется, этим вовсю пользовался Логинов, и если раньше это Наталию раздражало, поскольку она считала, что он живет с ней лишь только для того, чтобы, пользуясь ее даром, раскрывать преступления, то потом поняла, что сильно заблуждалась на этот счет. Логинов любил ее. И как ей казалось, и она любила его. Но и она пользовалась его информацией, раскрывая свои дела и зарабатывая, таким образом, деньги на своих клиентах. Она жульничала в силу своих способностей и подчас выуживала ценную для нее информацию не только у Логинова, но и у его помощников. Кроме того, ей помогал Вася Романов, патологоанатом, которого она регулярно поила спиртным…

Но здесь, в Париже, она совсем одна. Сара-предательница не в счет. Она еще с ней разберется, если, конечно, выйдет отсюда живой…

И вдруг она стала задыхаться… Пальцы продолжали играть, но все ее тело свело судорогой, ее словно стало засасывать куда-то в сторону… Испугавшись, она оторвала руки от рояля и села, тяжело дыша и осматриваясь по сторонам… Она по-прежнему находилась в большой комнате… Вот только сейчас в ней почему-то пахло серой или порохом, словом, гарью… И еще… Шифоновая оборка на платье была оторвана и свисала до самого пола… Словно ее только что дернули со всей силы…

Она подумала об Изабель Гомариз…

И снова коснулась клавиш…

Ей показалось, что она перевернулась в воздухе. И, больно ударившись обо что-то, замерла, почувствовав невероятную легкость во всем теле. Голова еще кружилась, но в то же время она реально ощущала себя сидящей на стуле в совершенно незнакомой ей комнате. Здесь не было рояля. Зато стоял старый, потемневший от времени деревянный мольберт, вокруг которого прямо по полу были разбросаны большие гобеленовые подушки, пуфики, принадлежности женского туалета, туфли, клочки ваты, коробки с красками, бутылки с темной маслянистой жидкостью, старые кисти…

Пахло соответственно масляной краской, скипидаром и еще чем-то хвойным, в сочетании с ацетоном и… приторными духами.

«Газовая камера», – подумала про себя Наталия, понимая, что находится в огромной мастерской, принадлежащей, судя по всему, какой-то безалаберной художнице.

Большие окна впускали в мастерскую яркий теплый солнечный свет.

Наталия встала со стула, подошла к окну, выглянула на улицу и поняла, что находится где угодно, только не в России. Она внимательно смотрела на раскинувшуюся перед ней площадь, и вдруг память подсказала ей, что это знаменитая Вогезская, бывшая Королевская площадь, одна из достопримечательностей Парижа. И если в XIV веке она была местом прогулок аристократической публики и проведения дуэлей, то чуть позже стала знаменита тем, что на ней проживали такие известные личности, как кардинал Ришелье, Альфонс Доде и Виктор Гюго. Теперь же на Вогезской площади живут кинозвезды, продюсеры и финансисты…

Память услужлива, она выдает подчас информацию настолько подробно и по-книжному, что просто диву даешься, каким образом только умещается все это в маленькой голове, думала Наталия, находясь в странном сомнамбулическом состоянии и не зная, как реагировать ей на столь неожиданное перемещение в пространстве (если не во времени, этого она еще пока определить не могла).

Звук, похожий на всхлипывание, заставил ее обернуться. В мастерскую зашла заспанная девица в коротенькой кружевной рубашке. Растрепанные рыжие волосы, круглое симпатичное личико, усыпанное веснушками, пушистые ресницы, прикрывающие светлые глаза, белое тело, длинные стройные ноги…

Судя по тому, что девушка подошла совсем близко к Наталии, она ее не видела.

Девушка подошла к окну, встала, чуть ли не касаясь плеча невидимой гостьи, и распахнула его, впуская в душную мастерскую свежий, с запахом влажной листвы и цветов, воздух…

Она позвала кого-то на французском, и Наталия поняла, что она обращается к кому-то, кого зовут Klo, или Klotilda. На зов появилась невысокая плотная женщина с пылесосом в руке. Она, не обращая внимания на присутствие, судя по всему, хозяйки, принялась по-хозяйски прибираться в мастерской. Изредка обе женщины перебрасывались фразами, смысл которых был Наталии непонятен, хотя и связаны они были скорее всего с самой уборкой. Как это бывает в таких случаях: служанка ли, домработница ворчала, подбирая с полу мусор или вещи, а девушка-хозяйка в ответ на ее недовольные реплики швыряла в нее то чулком, то коробкой от печенья или конфет…

И вдруг все разом исчезло.

Закончилась прелюдия Скрябина. Наталия плавно сняла пальцы с клавиш и откинулась на спинку стула. Очевидно, кто-то, кто ждал ее приезда сюда и кто приготовил для нее рояль, поставил стул со спинкой сюда неслучайно. Ведь здесь должен был стоять круглый вращающийся стул, как положено у музыкантов. Значит, этот кто-то знал, что после видений она должна отдохнуть и облокотиться на спинку…

Наталия попыталась сосредоточиться. Итак, она только видела мастерскую художницы (хотя вполне вероятно, что это была подружка, сестра или жена художника, которого она пока не увидела), с окнами на Вогезскую площадь. Значит, это имеет какое-то отношение к Изабель Гомариз. И стало быть, к исчезновению или краже маркера.

Она вышла из комнаты и направилась в свою спальню. По дороге она встретила Луи.

– По-моему, я вышел из гостиной как раз вовремя, – улыбнулся он. – Вы не желаете обсудить со мной то, что вы только что видели?

– Так это с вами я должна обсуждать все, что происходит в моей голове? – раздраженно спросила Наталия, чувствуя, что ее терпению приходит конец. А ведь это только самое начало.

– Да, я и приставлен, так сказать, к вам именно для этого. Вы будете мне что-то рассказывать, а уж мы сделаем выводы…

– Знаете, мне хочется сделать вам больно, – сорвалось с языка Наталии, когда Луи прошел за ней и в спальню. – Может, вы еще и ляжете со мной в постель, чтобы подсмотреть мои сны?

– Если понадобится, то лягу, – совершенно спокойно и все с той же улыбочкой ответил ей Луи. Он был в длинном шелковом халате и чувствовал себя, конечно, хозяином положения. Наверно, он мог бы расхаживать по этому замку и в голом виде, подумала она.

– Хорошо, тогда присаживайтесь, и я расскажу вам кое-что, а заодно и спрошу. Итак. Вы полностью лишаете меня возможности перемещаться, так?

– Разумеется.

– Тогда, если вы наняли человека, вы должны были и расспросить ту же самую Сару о моих методах работы, а она должна была вам рассказать, в свою очередь, что я всегда веду линию расследования самостоятельно. Если я вижу человека и мне надо его найти, то я выхожу из дома и ищу его. В прямом смысле этого слова. И если мне надо будет искать его под землей, то я сделаю все, что только в моих силах, чтобы залезть под эту самую землю… А как же, скажите на милость, мне действовать сейчас? К примеру, я только что видела девушку, каким образом я опишу ее вам и как мы будем ее искать? Кроме того, я нахожусь как-никак во Франции, где все приличные люди говорят на французском языке. Я этого языка не знаю, поэтому мне трудно определить, о чем они говорят, и как же мне поступать в таком случае?

– О, не беспокойтесь. Все уже давно продумано. Вы говорите мне все, что видели, а искать буду я и мои люди.

– Но к чему такие сложности?

– Мне бы не хотелось, чтобы мы постоянно возвращались к нашим условиям… Я ответил на ваш вопрос, а вы просто расскажите все, что вы видели. И все. Итак, я вас слушаю…

Наталия вздохнула, но, понимая, что все дальнейшие пререкания все равно бесполезны, рассказала Луи все, что она только что увидела.

– Не могли бы вы начертить хотя бы самый общий план расположения зданий на площади, чтобы мы смогли определить по виду из окон, где, в каком доме находится мастерская?

– Могу, конечно…

Луи протянул ей блокнот и ручку, которые он, оказывается, принес с собой в кармане. Наталия начертила все, что помнила.

– Ну как, вам что-нибудь понятно?

– Да… – Луи внимательнейшим образом изучил чертеж, поблагодарил Наталию и, пожелав ей спокойной ночи, ушел.

А она, чувствуя себя как никогда несчастной и одинокой, долго не могла уснуть, ворочалась на постели, представляя себе рыжую девушку из мастерской и размышляя над тем, какое отношение она могла иметь к делу Изабель Гомариз…

Глава 3

Два карлика

Утром за завтраком Наталия намекнула Гаэлль, что хотела бы поговорить с ней с глазу на глаз. Луи Сора, который сидел за столом напротив Наталии, понял это и усмехнулся, вытирая губы салфеткой:

– Если вы хотите привлечь Гаэлль, вашу соотечественницу, на свою сторону, чтобы с ее помощью сбежать отсюда, то должен вас предупредить, что у вас все равно ничего не получится: замок надежно охраняется, кроме того, он окружен высокой стеной, по верху которой пущен электрический ток. Дело в том, что хозяин этого замка – человек, с которым вы разговаривали вчера и который нанял вас, – очень богат, в замке много ценных вещей, произведений искусства, я уж не говорю о картинной галерее…

– Если он так богат, то зачем ему искать какой-то дурацкий маркер? Ну и жил бы себе спокойно в замке, женился, завел бы детей… И что же такого может находиться в этом маркере, что он не может обратиться за помощью в полицию, а прибегает к услугам таких сомнительных личностей, как я? Мне все это непонятно.

– В вашу задачу и не входит понимать. Вам надо искать. И я надеюсь, что уже после завтрака вы начнете свою работу…

«Идиот, – подумала Наталия, – как можно о таких вещах говорить как о работе? А если мне не хочется этим заниматься, что, если моя голова действительно занята мыслями о побеге? Ведь это так естественно».

После завтрака она вышла на террасу и поняла, что та стена, о которой говорил Луи, действительно очень высока. Она роскошна, оштукатурена, украшена башенками и чугунными ажурными узорами. Парк, или сад, окружающий замок, весной или в разгар лета, очевидно, полон зелени и цветов, чего нельзя сказать о декабре…

Наталия, стоя на крыльце и кутаясь в легкое пальто, которое она нашла в гардеробе, наблюдала за садовником, который расчищал от опавших листьев дорожки парка, складывал их в большие бумажные мешки, которые грузил потом на тележку и увозил в глубь деревьев, где у него дымился костер…

По обеим сторонам крыльца в больших мраморных чашах еще продолжали цвести белые, розовые и желтые хризантемы, хотя и видно было по их потемневшим стеблям и цветам, что и их успел прихватить морозец…

– Вы хотели поговорить со мной? – услышала она голос Гаэлль и очнулась от своих мыслей.

– Да, но ведь вы сами слышали, что сказал Луи… Он прав, наверно… И мне вряд ли удастся сбежать отсюда. Единственно, о чем я хотела бы попросить, так это убедить Луи в том, что навряд ли я сумею найти эту женщину, находясь в плену. И дело скорее всего в психологии, нежели в чем-то другом. Я не знаю, в курсе ли вы моего дарования…

– Да, я в курсе… Хотя и в самых общих чертах… – Гаэлль, похоже, замерзла, она в отличие от Наталии была в одном лишь зеленом свитере и длинной шерстяной юбке: щеки девушки порозовели, а кончик носа и вовсе покраснел… Но выглядела она превосходно.

– Раз вы в курсе, то должны понимать, что речь идет о сети ассоциаций, не более… Я и сама подчас не могу объяснить, по каким принципам работает мой мозг в момент этих видений, и все, что с ними связано. Но одно знаю точно: он выдает эту зрительную информацию лишь в том случае, если я действительно думаю о том, что меня интересует… Мне любопытно посмотреть в глаза преступника – и я иногда вижу его. Но когда я думаю о том, как мне поскорее выбраться из этого проклятого замка, то будет неудивительно, если мои видения будут напрямую связаны со способом, как это лучше сделать. И уверена, что я сама себя в этом случае не подведу. Поэтому, если Луи Сора, решивший поиметь свои комиссионные на моих мозгах, проснется в одно прекрасное утро и узнает, что меня и след простыл, думаю, он осознает свою ошибку и весьма пожалеет о том, что держал меня взаперти. В конце концов, мы могли бы с ним заключить устный договор о той же работе, только на более удобных для меня условиях… Я вообще не понимаю, почему меня нельзя было нанять цивилизованным способом? Только в том случае я бы чувствовала себя более уверенной и более заинтересованной в исходе дела, нежели сейчас.

– Тогда почему бы вам самой не сказать об этом ему? Ведь я всего лишь служанка, – замялась Гаэлль. И она была права.

– Хорошо, считай, что я тебе ничего не говорила, – ответила резко Наталия и вернулась в дом с твердым намерением больше не обращаться к этой девице ни с какими просьбами. Ей заплатили и, верно, проинструктировали должным образом, раз она так держится. Пусть.

Она поднялась к себе, разделась и, понимая, что ей ничего другого не остается, как музицировать, с тем чтобы как можно скорее выбраться отсюда, вышла из своей комнаты и пошла по направлению к лестнице, ведущей на первый этаж.

Там, неподалеку от гостиной, как раз и находилась комната с роялем. Она уже опустилась на ступеньку, как вдруг услышала нечеловеческий крик… Это был и не женский, и не мужской крик. От ужаса у Наталии подкосились ноги…

Она медленно повернула голову в ту сторону, откуда он доносился, и увидела длинный коридор, тускло освещаемый матовым, льющимся откуда-то сверху светом.

Когда крик повторился, ей показалось, что у нее заболело все тело.

Она повернула и пошла в сторону коридора. Она еще не знала, что намерена делать, но природное (как бы сказал Логинов, патологическое) любопытство заставило ее пройти весь коридор до конца и упереться в узенькую маленькую лестницу, ведущую на третий этаж. О существовании третьего этажа она знала, поскольку еще вчера постаралась как можно больше осмотреть, увидеть, услышать, понять…

– Вы не заблудились? – услышала она голос Луи и вздрогнула.

– Нет, я только что слышала крик и пошла на него… Что здесь у вас происходит?

– Абсолютно ничего особенного… Крик вам показался, только и всего… А что касается третьего этажа, то он нежилой. И большего вам знать не полагается. И вообще, по-моему, вы должны находиться сейчас в музыкальной…

Она смерила его долгим взглядом, молча повернулась и пошла к лестнице. Через несколько минут она уже сидела перед роялем и думала о Изабель Гомариз.

И вновь она оказалась в мастерской художницы. И все-таки это была действительно мастерская именно художницы. Поскольку теперь эта рыжеволосая неряха стояла перед мольбертом, на котором был укреплен большой холст, разрисованный чем-то вроде сажи. «Уголь, это эскиз…» Эскиз. Только непонятно чего.

Однако у девушки был весьма одухотворенный вид. Да и одета она была уже более скромно: мужская синяя рубашка, на ногах черные плотные колготы и мягкие рыжие мокасины. Волосы сзади забраны в пучок и стянуты черной атласной лентой. Яркая лампа над головой освещает, помимо холста, поднятое кверху сосредоточенное личико девушки, усыпанное веснушками.

– Edith…

Кто-то позвал ее, и она точно очнулась, опустила голову и повела шеей, словно та устала держать в напряжении голову.

В мастерскую вошел молодой мужчина в синем пальто, видать, только что с улицы, поскольку на нем блестели капли…

Наталия приблизилась к окну: на улице шел дождь.

– Edith. – Он обнял девушку и поцеловал. Она ответила ему лаской и улыбнулась. По ее виду нетрудно было понять, что она безмерно рада его приходу и что теперь она не скоро вернется к мольберту…

«Edith – это Эдит».

Появившаяся так некстати в мастерской Klo сказала что-то про кофе, на что Эдит покачала головой, давая понять, что ей сейчас не до кофе.

И Наталия, закончив наигрывать какие-то несуразные арпеджио в ля-миноре, поспешила убрать пальцы с клавиш, позволив тем самым этой парочке заняться друг другом.

Главное, что она узнала, так это то, что художницу звали Эдит. И что у нее есть служанка Кло, или Клотильда, ну и конечно же, мужчина в синем пальто, которого она наверняка любит.

Об этом она рассказала Луи за обедом.

– Превосходно, – потирал он руки, думая о чем-то своем.

– Послушайте, вы хотя бы потрудились узнать, где находится эта мастерская и кому она принадлежит?

– Всему свое время. Мы уже почти нашли эту мастерскую, но там, как вы понимаете, частные владения, а потому что-либо узнать и тем более войти туда по меньшей мере сложно…

– Если бы вы меня выпустили отсюда, я бы уже знала об этой девице все.

– Это чрезвычайно самонадеянно, – улыбнулся ей Сора. Он обладал завидным аппетитом, Гаэлль едва успевала подкладывать ему на тарелку куски индейки, как он требовал положить ему «еще один кусочек», кроме того, он с такой легкостью одолел довольно-таки большого омара, что Наталия, которая была вынуждена быть свидетелем этого проявления гурманства и обжорства, почувствовала тяжесть в своем желудке. Словно это не Луи все это съел, а она сама.

– Это не самонадеянно… Послушайте, а вам не кажется, что еще немного, и вы умрете от переедания?

Она сказала и сразу же пожалела об этом: все-таки она находилась не у себя дома, а потому должна была вести себя прилично. А с другой стороны, с какой стати ей вести себя прилично, если с ней-то обращаются как с пленницей, рабой, которую то ли выпустят отсюда, то ли нет… неизвестно.

– У вас, у русских, разве принято вот так хамить за столом? – захохотал Сора. Он не обиделся на Натали, как она того боялась, а воспринял это с должным чувством умора.

– Русские… Что вы знаете о русских… И вообще, давайте не затрагивать национальный вопрос. Я думаю, что если бы я у вас на глазах съела дюжину индеек и выпила бочку пива или вина, то вы тоже не смогли бы удержаться и задали бы мне примерно такой же вопрос. Он сорвался у меня с языка… По-моему, это так понятно…

– У меня превосходный желудок, он может переваривать даже столовое серебро… Так что не переживайте по поводу моего здоровья… Кроме того, ведь это было все так вкусно… Надеюсь, что за ужином ничего такого не произойдет?

– Не уверена…

– Когда вы планируете следующий сеанс?

– Не знаю… не давите на меня. Это может плохо кончиться. Элемент насилия в таком деле чреват последствиями. И как вы до сих пор не поняли это?

– Вы еще не оставили мысль о побеге?

– Мне не хочется быть заживо изжаренной на вашей стене… Но то, что мне хочется выйти отсюда, не является, я думаю, для вас тайной.

Он невольно рыгнул, и Наталия отвернулась от него.

– Извините, – сказал он, – но что поделать…

Наталия, покраснев от злости и отвращения, поспешила выйти из-за стола и, попросив Гаэлль принести десерт ей в комнату, вышла из гостиной.

Когда она поднялась по лестнице наверх, она снова услышала какие-то посторонние звуки. Но только теперь это были не крики, а стоны. И навряд ли они носили сексуальный характер. Кто-то страдал… И звуки доносились из левого крыла замка, откуда-то сверху, куда вела узкая винтовая лестница.

Пользуясь тем, что Сора еще долго пробудет за столом, она быстро миновала площадку между крыльями этажа, почти бегом пробежала вдоль тускло освещенного коридора, насчитав по ходу движения восемь дверей, и наконец приблизилась к лестнице, и когда уже поднялась на несколько ступенек, услышала шаги позади себя, обернулась и увидела стоящего внизу, в начале лестницы, маленького человечка. Она закричала от ужаса, ее качнуло, и она едва успела схватиться за перила, чтобы не рухнуть вниз.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.