Загадочные племена на «Голубых горах»

Подозрению не было дано ходу. Так бедный плантатор и сгинул с тех пор… Он перешел всецело и навеки в далекий и в те времена еще менее «Голубых гор» исследованный властями и учеными мир, мир бестелесной мысли; а на земле он превратился в сон, вечная память о котором, под видом старого сапога, стоит и доселе за стеклом в шкафу уездной полиции.

Говорили… что еще говорили? А вот что: по ею сторону «дождевых туч» горы необитаемы; это, конечно, в отношении одних только простых, всеми зримых смертных; а по ту сторону «сердитой воды» водопада, то есть на высотах священных вершин Тоддабета, Муккартебета и Рангасуами, живет неземное племя – племя кудесников и полубогов.

Там – вечная весна, нет ни дождей, ни засухи, ни жары, ни холода. Чародеи этого племени не только не женятся, но и не умирают, даже не родятся: их младенцы сваливаются совершенно готовыми из поднебесья и «растут вверх», по характерному выражению Топси в «Хижине дяди Тома». Ни одному смертному не удавалось еще побывать на этих вершинах; как никогда и не удастся, разве только после смерти. «Тогда это явится в пределах возможности, потому что, как хорошо известно браминам, – а кому же это лучше знать? – небожители „Голубых гор“, из уважения к Богу Браме, уступили ему часть своей горы под сваргу (рай), антресоли которого, надо полагать, находились в то время в починке.

Однажды некий шикари из их села, напившись пьяным в коллекторской кухне, отправился ночью высматривать тигра и нечаянно забрел за водопад. На другое утро его тоже нашли под горой мертвым, и пр.

Так гласило устное, так еще повторяет и печатное, предание в «Сборнике местных легенд, преданий» в переводе с тамильского на английский язык миссионерами; издание 1807 года, которое и рекомендуется читателю.

Подстрекаемые такими рассказами, а главное – видимыми препятствиями и затруднениями экскурсии, наши два охотника решились доказать еще раз туземцам, что для «высшей», властвующей над ними расы слово «невозможность» не существует. Британскому престижу необходимо было заявлять себя во все времена истории; иначе о нем могли бы позабыть.

Известно ли у нас, в благодушной России, что такое именно заключается в этом магическом слове «британский престиж»? Конечно, читателю более или менее известно, что в Индии все от ожиревшего европейца-лавочника, евразия-плантатора, потешающегося крепким арапником в руке над спинами кули, от чванного чиновника под серым топи на голове, имеющем аршин в диаметре и похожем на глубокий, опрокинутый соусник, до рыжего, прилизанного, долгополого, раззолоченного по швам и разящего на десять шагов водкой солдата-англичанина, – все и каждый ищут заявить и установить кулаком собственный, а равно и национальный престиж. Но знают ли как именно выражается в Индии политический престиж? Узнать это можно только сравнительно. В далекие и более счастливые времена Уорена Гастингса и его удалых товарищей, престиж британский состоял в том, чтобы улыбаться щедрому восточному человеку и, принимая от него дары и натурою, и златом, все-таки при случае надувать его, грабить и отнимать у него наследие отцов. Теперь декорация несколько изменилась, но только на первом плане, а задний план и вообще весь грунт остались те же. «Престиж» нашел полезным для поддержания блестящей фантасмагории, именуемой Имперскою политикой, по выражению англо-индийских сатириков, преподносить ежегодно Маммоне миллионы заморенных голодом бедняков. Райот (землепашец) – есть козел отпущения в Индии за британские грехи. Райот – жалкое существо, которое от рождения до смерти со своим всегда огромным семейством живет кусочком иссохшего поля. Обязанный платить за все, от вице-королевских охот, даваемых в честь скучающих теистов из королевского дома, до подарков императрицы царькам Индии, бесталанный райот лучше всех осуществляет силу и значение этого страшного слова: «политический престиж». Этот «престиж» наследовал Ваалу-Пеору, в ненасытную пасть которого бросались ежегодно тысячами рабы и пленники. Британцы перещеголяли впрочем, в этом даже самих ассириян. Они бросают в пасть «политического престижа» миллионы человеческих жизней. Со дня основания этого престижа, райот осуществляет собою великое открытие Дарвина «борьбы за существование». Умирая голодною смертью в стране несметных богатств и расточительности для поддержания «престижа» сильнейшего, райот сделался живым символом и вместе протестом против теории survival of the fittest.

Да не вознегодуют, читая это как и все подписанной «Радда-Бай» в русских журналах, ее подозрительные и ревнивые друзья англо-индийцы! Пусть лучше вспомнят, что писал о них и об этих самых вопросах «Али-Баба»,[13] остроумнейший из их писателей, каждый взмах пера которого был злейшею и вместе глубоко правдивою сатирой на современное положение Индии. Какими яркими, живыми красками описана им эта мученица страна! Взгляните на его панораму Индии, на обязательное теперь в ней присутствие легионов ярко-пунцовых солдат да залитых в золото вице-королевских сайсов и чупрасси. Сайсы – конюхи и скороходы чиновников, а чупрасси – официальные правительственные рассыльные, носящие ливрею «империи» и состоящие при всех, больших и малых, гражданских чиновниках; если продать их на вес золота в их ливреях, то они представят сумму, половины которой достаточно, чтобы прокормить сотни семейств ежегодно. Прибавьте к ним издержки багровых от пьянства членов совета и разнохарактерных комиссий, учреждаемых обыкновенно при конце каждой повальной голодовки, и докажется, что политический британский престиж убивает ежегодно более туземцев, нежели взятые вместе холера, тигры, змеи и даже легко (и всегда так кстати) лопающиеся индийские селезенки…[14] Правда, убыль, причиняемая им в рядах чернорабочего люда, пополняется прибылью все разрастающегося племени и поколений евразиев. Эта весьма некрасивая раса «креолов» – один из самых объективных и удачных символов нравственности, внесенной расой цивилизованною в расы полудиких рабов их, индусов. Евразии созданы на свете англичанами при помощи голландцев, французов и португальцев. Они – венец и бессмертный памятник деятельности благодушных «отцов» Ост-Индийской Компании. Компанейские «отцы» часто вступали в браки с туземками, законные как и беззаконные (так как разница между теми и другими в Индии весьма небольшая: она основана на веровании супругов в степень святости коровьего хвоста). Но и это последнее звено дружеских отношений между высшею и низшею расами оборвалось. Теперь, к великой радости индусов, англичане стали смотреть на супруг и дочерей с отвращением, которое превышается разве только гадливостью туземцев при виде англичанки более или менее декольте. Две трети Индии наивно верят в распущенный браминами слух, что «белые» обязаны своим цветом проказе.

Но не в этом вопрос, а в «престиже». Это чудовище родилось вследствие трагедии 1857 года. Заметая метлой последующих реформ все следы Англо-Индии коммерческой, официальная Англо-Индия вырыла между собой и туземцами такую бездну, что не завалить ее и тысячелетиями. Невзирая на грозный призрак британского престижа, она расширяется ежедневно, пока не поглотит окончательно одну из пород – либо черную, либо – белую. «Престиж» поэтому есть не более, как рассчитанная мера сохранения. Вследствие усиленного внимания к престижу и стал появляться в последние годы голодный мор среди туземцев. В глазах этой «христианской» нации, это даже не грех. Туземец давно объявлен ею не человеком, а вещью. Он – наскоро собранная природой комбинация слабо склеенных атомов, прямая эволюция, беспереходных стадий асцидии в негра, даже без помощи обезьяны. Этот новый научный взгляд внушается всем туземцам: от запаиваемого до полусмерти шампанским и опиумом раджи, до прозрачного от худобы и голода куш и рашта. Первый уже так хорошо дрессирован «политическими резидентами», что готов, за лишний пушечный выстрел в следующем ему по праву салюте, продать во имя политического британского престижа всю Индию, с родными отцом и матерью в придачу. Второй, то есть райот, способен реализовать эту великолепную Беконсфильдовскую идею в своих иссохших от лишений мозгах вполне только при последних минутах жизни: он синтезирует ее, умирая голодной смертью…

Принося за эту диверсию челобитную, возвращаюсь к положению куимбатурцев в 1818 году. Попав между двух огней: престижа земных владык и суеверного страха пред владыками преисподней и их мщением, злосчастные Дравиды почувствовали себя прищемленными между рогами ужасной дилеммы. Не прошло и недели, английские саабы, оставившие было жителей деревушки в сладкой надежде, что миновала их еще одна гроза, вернулись в Метопалам у подошвы Нильгири и поразили их как громом объявлением, что через три дня по прибытии нескольких гарнизонных солдат и межевщиков отряд намерен предпринять путешествие на священные вершины Голубых гор.

Услышав страшную для них новость, несколько земиндаров обрекли себя на дхарну, то есть, голодную смерть у дверей саабов, пока те не взмилуются и не обещают отказаться от намерения. Деревенские мунсифы, разодрав одежду, что не стоило больших усилий, обрили головы своим женам и заставили их, в знак общественного бедствия и общего траура, царапать себе (конечно, жен) в кровь лица. Брамины читали заклинания и мантры вслух, посылая про себя англичан с их богохульными затеями в нарак ко всем чертям. Метополам огласился воплями и криками отчаяния на целые три дня. Ничто не помогло. Как сказано, так и сделано. Снарядив партию из подобранных между компанейцами смельчаков, новые Колумбы решились было пуститься в путь и без проводников. Деревня опустела, будто после военного разгрома: туземцы разбежались в ужасе, и межевщикам, коноводам партии, не оставалось делать ничего иного, как пойти самим разыскивать путь к водопаду. Они заблудились и вернулись. Эксплуататоры однако не смутились. Поймав где-то спрятавшихся двух поджарых малабарцев, объявили их пленными: «Либо ведите и вот вам злато; либо отказывайтесь и все-таки пойдете, так как вас потащат силой. А затем, вместо злата, тюрьма». А в те блаженные дни кротких отцов компанейства слово «тюрьма» было синонимом, Мадрасском, да и в других президентствах, пытки. Оно и теперь иногда случается, как это было еще недавно доказано; и в те времена жалобы самого младшего из писарей высшей расы было достаточно, чтобы подвергнуть туземца пытке. Угроза подействовала. Бедные малабарцы понурили головы и, ни живые, ни мертвые, повели европейцев к Колакамбе.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Identification Society of London, имеющее своим предметом вопрос о «потерянных племенах»; общество чрезвычайно богатое и один из курьезов Англии.

2

Перевод, со слова «Нильгири», составленного из двух санскритских слов: Нилам – голубой и Гири – «горы» или «холм», так названные от яркого цвета этих гор, как они представляются глазам жителей из долин Майсура и Малабара.

3

Как известно, вследствие сильного зноя и болотных испарении местности, туман расстилается на высоте от 3 до 4000 футов над морским уровнем и вдаль всей цепи Куимбатурских гор, – постоянный голубой туман, чрезвычайно замечательного яркого цвета, который и превращается во время муссонов в дождевые тучи.

4

Это не преувеличенное описание самой, быть может, замечательной в мире флоры. Кусты роз всех цветов вырастают в высоту домов и покрывают крыши, как и род гелиотропа, который достигает да 20 футов; но самые замечательные из цветов – это белые с одуряющим запахом лилии. Действительно, величиной с графин, они растут в трещинах голых скал отдельными кустами в аршина 2–3 величиной, распуская за раз с дюжину цветков. Эти лилии не растут на высотах менее 7000 футов, и ниже их нельзя найти. И чем выше, тем они прекраснее, и на Тоддабетском пике (около 9000 футов) они цветут десять месяцев в году.

5

Ныне – Коямпуттур. – Прим. ред.

6

Эта ужасная и почти неизлечимая болезнь, которая может, впрочем длиться целые годы, оставляя человека в других отношениях совершенно здоровым, весьма здесь обыкновенна. Начинает сперва пухнуть с подошвы до подколенника одна нога, затем другая, пока обе не превратятся в настоящие бесформенные ноги слона как видом, так и величиной.

7

От слова ане «слон» и потому, вероятно, что с незапамятных времен горы эти изобилуют слонами.

8

Ghâts – «горы».

9

Гхата – «гора», а гири – «холм».

10

«Азуры» – «духи», певцы, услаждающие уши богов песнями, как гандхарвы тешат их музыкой, писачи – духи-вампиры. Все они девы (дивы) и разделяются на много классов.

11

Эта кличка дается туземцами, безразлично, как всякому чиновнику или охотнику из англичан, так тигру. Для невинного индуса действительно не представляется между двумя такого уж большого различия; разве только что на первом, к его незаслуженному счастью, ружье злосчастного туземца, при каждой национальной попытке, всегда давало осечку.

12

Этот водопад имеет 680 футов высоты. Теперь под ним проходит дорога в Уттакаманд.

13

Aberight Mackay, профессор в Мораре, владении Гвалиора, умерший два года тому назад в Индии.

14

Этот орган человеческого тела, по-английски сплин (spleen) действительно играет в Индии большую роль. Туземная селезенка – лучший друг и защитник английских шей, которым без нее неминуемо грозила бы веревка. Селезенка до такой степени слаба и нежна во мнении англо-индийских судей и присяжных, что стоит дать туземцу щелчок в живот, дотронуться до него деликатно европейским пальчиком, чтобы тот вдруг упал да и умер! Туземные газеты уже давно подняли гвалт о такой неизвестной до прихода Британцев деликатности их сплина. Особенно ненадежна селезенка у раджей, чем англичане очень огорчаются. «Почти невозможно», – рассуждают они, – «чиновнику прикоснуться к радже или даже к собственному китмагару (буфетчику) без того, чтоб у того, как на зло, не лопнула селезенка!» Вот, например, сделался с каким-то полоумным раджой припадок. Подхватил его под руки «политический агент», немножко потряс, чтобы привести в чувство, а только посадил на сундук, как у того и дух вон! А теперь вот и возись с этим штатиком… Ищи для него, подыскивай нового раджу… Нечего делать, приходится опять брать на себя новую обузу – опеку над осиротевшим штатом! (Резюме из англо-индийской печати).

Подлинно: полны терний извилистые тропы, по которым идет вперед индийское правительство!