Полное собрание стихотворений

4

В глухом безвременье печалиИ в одиночестве немомНе мы одни свой век кончали,Объяты странным полусном.На сердце – желчь, в уме – забота,Почти во всем вразумлены;Холодной осени дремотаСменила веянья весны.Кто нас любил – ушли в забвенье,А люди чуждые растут,И два соседних поколеньяОдно другого не поймут.Мы ждем, молчим, но не тоскуем,Мы знаем: нет для нас мечты...Мы у прошедшего воруемЕго завядшие цветы.Сплетаем их в венцы, в короны,Порой смеемся на пирах...Совсем, совсем Анакреоны,Но только не в живых цветах.

«Когда обширная семья...»

Когда обширная семьяМужает и растет,Как грустно мне, что знаю яТо, что их, бедных, ждет.Соблазна много, путь далек!И, если час придет,Судьба их родственный кружокОпять здесь соберет!То будет ломаный народБорцов-полукалек,Тех, что собой завалят входВ двадцатый, в лучший век...Сквозь гробы их из вечной тьмыПотянутся на светИные, лучшие, чем мы,Борцы грядущих лет.И первым добрым делом их,Когда они придут,То будет, что отцов своихОни не проклянут.

«Нет, жалко бросить мне на сцену...»

Нет, жалко бросить мне на сценуТворенья чувств и дум моих,Чтобы заимствовать им ценуОт сил случайных и чужих,Чтобы умению актераИх воплощенье поручать,Чтоб в лжи кулис, в обмане взораИм в маске правды проступать;Чтоб, с завершеньем представленья,Их трепет тайный, их стремленья —Как только опустеет зал,Мрак непроглядный обуял.И не в столбцах повествованьяБольших романов, повестейЖелал бы я существованьяПтенцам фантазии моей;Я не хочу, чтоб благосклонныйЧитатель в длинном ряде строкС трудом лишь насладиться мог,И чтобы в веренице темнойСтраниц бессчетных лишь поройРонял он с глаз слезу живую,Нерукотворную, святую,Над скрытой где-нибудь строкой,И чтоб ему, при новом чтеньи,Строки заветной не сыскать...Нет обаянья в повтореньи,И слез нельзя перечитать!Но я желал бы всей душоюВ стихе таинственно-живомЖить заодно с моей страноюСердечной песни бытием!Песнь – ткань чудесная мгновенья —Всегда ответит на призыв;Она – сердечного движеньяУвековеченный порыв;Она не лжет! Для милых песенВеликий божий мир не тесен;Им книг не надо, чтобы жить;Возникшей песни не убить;Ей сроков нет, ей нет предела,И если песнь прошла в народИ песню молодость запела, —Такая песня не умрет!

Старый божок

Освещаясь гаснущей зарей,Проступая в пламени зарницы,На холме темнеет под соснойОстов каменный языческой божницы.Сам божок валяется при ней;Он без ног, а все ему живется!Старый баловень неведомых людейЛег в траву и из травы смеется.И к нему, в забытый уголок,Ходят женщины на нежные свиданья...Там языческий покинутый божокСовершает тайные венчанья...Всем обычаям наперекор чудит,Ограничений не ведая в свободе,Бог свалившийся тем силен, что забыт,Тем, что служит матушке-природе...

«О, не брани за то, что я бесцельно жил...»

О, не брани за то, что я бесцельно жил,Ошибки юности не все за мною числи,За то, что сердцем я мешать уму любил,А сердцу жить мешал суровой правдой мысли.За то, что сам я, сам нередко разрушалТе очаги любви, что в холод согревали,Что сфинксов правды я, безумец, вопрошал,Считал ответами, когда они молчали.За то, что я блуждал по храмам всех боговИ сам осмеивал былые поклоненья,Что; думав облегчить тяжелый гнет оков,Я часто новые приковывал к ним звенья.О, не брани за то, что поздно сознаюВсю правду лживости былых очарованийИ что на склоне дней спокойный я стоюНа тихом кладбище надежд и начинаний.И всё-таки я прав, тысячекратно прав!Природа – за меня, она – мое прощенье;Я лгал, как лжет она, и жизнь и смерть признав,Бессильна примирить любовь и озлобленье.Да, я глубоко прав, – так, как права волна,И камень и себя о камень разрушая:Все – подневольные, все – в грезах полусна,Судеб неведомых веленья совершая.

На чужбине

Ночь, блеска полная... Заснувшие прудыВ листах кувшинчиков и в зелени осокиЛежат, как зеркала, безмолвствуя цветутИ пахнут сыростью, и кажутся глубоки.И тот же ярких звезд рисунок в небесах,Что мне на родине являлся в дни былые;Уснули табуны на скошенных лугах,И блещут здесь и там огни сторожевые.Ударил где-то час. Полночный этот бой,Протяжный, медленный, – он, как двойник, походитНа тот знакомый мне приветный бой часов,Что с церкви и теперь в деревню нашу сходит.Привет вам, милые картины прежних лет!Добро пожаловать! Вас жизнь не изменила;Вы те же и теперь, что и на утре дней,Когда мне родина вас в душу заронилаИ будто думала: когда-нибудь в свой срокТебя, мой сын, судьба надолго в даль потянет,Тогда они тебя любовно посетят,И рад ты будешь им, как скорбный час настанетДа, родина моя! Ты мне не солгала!О, отчего всегда так в жизни правды много,Когда сама судьба является вершить,А воля личная – становится убога!Привет вам, милые картины прежних лет!Как много, много в вас великого значенья!Во всем – печаль, разлад, насилье и тоска,И только в вас одних – покой и единенье...Покоя ищет мысль, покоя жаждет грудь,Вселенная сама найти покой готова!Но где же есть покой? Там, где закончен путь:В законченном былом и в памяти былого.

«Вдоль бесконечного луга...»

Вдоль бесконечного луга —Два-три роскошных цветка;Выросли выше всех братьев,Смотрят на луг свысока.Солнце палит их сильнее,Ветер упорнее гнет,Падать придется им глубже,Если коса подсечет...В сердце людском чувств немало...Два или три между нихИздавна крепко внедрились,Стали ветвистей других!Легче всего их обидеть,Их не задеть – мудрено!Если их вздумают вырвать —Вырвут и жизнь заодно...

«Мне грезились сны золотые...»

Мне грезились сны золотые!Проснулся – и жизнь увидал...И мрачным мне мир показался,Как будто он траурным стал.Мне виделся сон нехороший!Проснулся... на мир поглядел:Задумчив и в траур окутан,Мир больше, чем прежде, темнел.И думалось мне: отчего бы —В нас, в людях, рассудок силен —На сны не взглянуть, как на правду,На жизнь не взглянуть, как на сон!

Искусственная развалина

Вздумал шутник, – шутников не исправить, —Вздумал развалину строить и древность поставить!Глупо, должно быть, развалина прежде глядела..К счастью, что время вмешалось по-своему в делоЧто было можно – обрушило и обломало;Тут оно арку снесло, там камней натаскало;Тут не по правилам косо направило фриз;Лишним карниз показался – снесло и карниз!Дождик, шумливый работник, ему помогая,Стукал, долбил, потихоньку углы закругляя;Вихорь-свистун налетал, ветерочки юлили,Камни сверлили, чтоб камни податливей были,Зори, румяные сестры, покровы им ткали,Светом и тенью кроили, плющом ушивали!Розовых пуговок вкруг расплодила восковка;Терний пролез, растолкал, проворчав: «Так мнеловко!»Ива сказала: «Я ветви к земле опущу,Нy, докажите, кто может, что я не грущу!?»Совушка-вдовушка в трещине гнездышко свила:«Я ли покойничка мужа в ночи не любила?Мальчики камнем подшибли его на заборе,Тело его в огороде висит на позоре;Я ли по муже очей своих не проглядела,Я пучеглазою стала, когда овдовела».Стала в развалине совушка вещей душою,С вечера плачется, а замолкает с зарею!..Ну и красивой же вышла развалина, право!..Вот и строитель в углу притаился лукаво —Статуя в землю ушла! Из-под плотной листвыБронзовый очерк заметен плеч, ног, головы;Только лица не видать, будто бедному стыдно!Но человеческий облик из зелени видно...

Мгновения

«Каждою весною, в тот же самый час...»

Каждою весною, в тот же самый час,Солнце к нам в окошко смотрит в первый раз.Будет, будет время: солнце вновь придет, —Нас здесь не увидит, а других найдет...И с терпеньем ровным будет им светить,Помогая чахнуть и ничем не быть...

Зернышко

Зернышко овсяное искренно обрадовалось, —Счастье-то нежданное! Корешком прокрадывалосьСмело н уверенно по земле питательной,В блеске солнца вешнего – ласки обаятельной...Лживою тревогою зернышко смутилося:Над большой дорогою прорастать пустилося!Мнут и топчут бедное... Солнце жжет лучом...Умерло, объятое высохшим пластом!

«Что вы, травки малые, травки захудалые...»

Что вы, травки малые, травки захудалые,Вышли вдоль дороженьки под обод, под ноженьки?Капельки блестевшие, в ливне прошумевшие,Что поторопилися – в озеро пролилися?Что ты, сердце честное, миру неизвестное,Бьешься не по времени, не в роде, не в племени?

«Градины выпали! Счета им нет...»

Градины выпали! Счета им нет...Подле них вишен обившийся цвет...В царственном шествии ранней весны,В чаяньи смерти смертельно бледны,Бедные жертвы и их палачиГибнут, белея, в безлунной ночи...

«Последние из грез, и те теперь разбились...»

Последние из грез, и те теперь разбились!Чему судьба, тому, конечно, быть...Они так долго, бережно хранились,И им, бедняжкам, так хотелось жить...Но карточный игрок – когда его затравят, —По воле собственной сжигая корабли,Спокойней прежнего, почти веселый, ставитСвои последние, заветные рубли!

«Из твоего глубокого паденья...»

Из твоего глубокого паденьяПорой, живым могуществом мечты,Ты вдруг уносишься в то царство вдохновенья,Где дома был в былые дни и ты!Горит тогда, горит неопалимоТвоя мечта – как в полночи звезда!..Как ты красив под краскою стыда!Но светлый миг проходит мимо, мимо...

Кукла

Куклу бросил ребенок. Кукла быстро свалилась,Стукнулась глухо о землю и навзничь упала...Бедная кукла! Ты так неподвижно лежалаСкорбной фигуркой своей, так покорно сломилась,Руки раскинула, ясные очи закрыла...На человека ты, кукла, вполне походила!

«Где бы ни упало подле ручейка...»

Где бы ни упало подле ручейкаСемя незабудки, синего цветка, —Всюду, чуть с весною загудит гроза,Взглянут незабудок синие глаза!В каждом чувстве сердца, в помысле моемТы живешь незримым, тайным бытием...И лежит повсюду на делах моихСвет твоих советов, просьб и ласк твоих!

«Рано, рано! Глаза свои снова закрой...»

Рано, рано! Глаза свои снова закройИ вернись к неоконченным снам!Ночь, пришлец-великан, разлеглась над землей;В поле темень и мрак по лесам.Но когда – ждать недолго – час утра придет,Обозначит и холм, и межу,Засверкают леса, – великан пропадет, —Я тебя разбужу, разбужу...

«Отдохните, глаза, закрываясь в ночи...»

Отдохните, глаза, закрываясь в ночи,Вслед за тем, что вы днем увидали!Отчего-то вы, бедные, так горячи,Отчего так глубоко устали?Иль нельзя успокоить вас, очи, ничем,Охладить даже полночи тьмою! —Спишь глубоко, а видишь во сне между тем:Те же люди идут пред тобою...

«Он охранял твой сон, когда ребенком малым...»

Он охранял твой сон, когда ребенком малым,Бывало, перед ним ты сладко засыпал,И солнца теплый луч своим сияньем алымНа щечках бархатных заманчиво играл.Он сторожит твой сон теперь, когда, разбитый,Больной, уставший жить, тревожно дремлешь ты,И тот же луч зари на впалые ланитыБросает, как тогда, роскошные цветы...

Черноземная полоса

А. А. Коринфскому

«Полдневный час. Жара гнетет дыханье...»

Полдневный час. Жара гнетет дыханье;Глядишь прищурясь, – блеск глаза слезит,И над землею воздух в колебанье,Мигает быстро, будто бы кипит.И тени нет. Повсюду искры, блестки;Трава слегла, до корня прожжена.В ушах шумит, как будто слышны всплески,Как будто где-то подле бьет волна...Ужасный час! Везде оцепененье:Жмет лист к ветвям нагретая верба,Укрылся зверь, затем что жжет движенье,По щелям спят, приткнувшись, ястреба.А в поле труд... Обычной чередоюИдет косьба: хлеба не будут ждать!Но это время названо страдою, —Другого слова нет его назвать...Кто испытал огонь такого неба,Тот без труда раз навсегда поймет,Зачем игру и шутку с крошкой хлебаЗа тяжкий грех считает наш народ!

«Сколько мельниц по вершинам...»

Сколько мельниц по вершинамУбегающих холмов?Скрип, что музыка вдоль крыльев,Пенье – грохот жерновов.Вековые учрежденья,Первобытнейший снаряд!Всех родов нововведеньяИх нимало не страшат;Заповеданы издревле,Те же все, как свет, как звук.Им – что шпаги Дон-КихотовВсе усилия наук...

«Помню пасеку. Стояла...»

Помню пасеку. Стояла,Скромно спрятавшись в вербе;Полюбивший пчел сызмала,Жил тут пасечник в избе.За плетнем играли дети;Днем дымок был, лай в ночи...Хаты нет; исчезли клети;Видны: яма, кирпичи!И по ним жестка, спесива,Высясь жгучею листвой,Людям вслед взросла крапива,Покаянием и мздой!

«В отливах нежно-бирюзовых...»

В отливах нежно-бирюзовых,Всем краскам неба дав приют,В дуплистой раме кущ вербовыхЛежит наш тихий, тихий пруд.Заря дымится, пламенея!Вон, обронен вчерашним днем,Плывет гусиный пух, алея,Семьей корабликов по нем.Уж не русалок ли бедовыхНарод, как месяц тут блистал,Себе из перышек пуховыхНаткать задумал покрывал ?Но петухи в свой срок пропели,Проворно спряталась луна,Пропали те, что ткать хотели,Осталась плавать ткань одна!И, эту правду подтверждая,В огнях зари летит с полейГусей гогочущая стая,Блистая рядом длинных шей.

«Утихают, обмирают...»

Утихают, обмираютСердца язвины, истома,Здесь, где мало так мечтают,Где над мраком чернозема,В блеске солнца золотогоНад волнами яровогоМысли ясны и спокойны,Не сердца, но лица знойны;Где царит одна природа:В ней вся ласка, вся невзгода!Где порядком затверженнымВ полдня час, порою жаркой,По дорожкам золоченымБлеском падалицы яркойИ потоптанной соломыВозят копны, точно домы!Вот по селам, за плетнями,Встали скирды! ОстриямиШапок смотрят вниз нa хаты.Так красивы, так богаты,Уж куда, куда как вышеСамой рослой в хатах крыши!Ночь! Виднеются во мглеСкирды, что село в селе!

«Чернеет полночь. Пять пожаров...»

Чернеет полночь. Пять пожаров!Столбами зарева стоят!Кругом зажиточные селаСо всеми скирдами горят!Иль это дьявол сам пролетомЗемли коснулся пятерней,И жгучий след прикосновеньяПылает в темени ночной!И далеко пойдут по краю,И будут в свете дня видныВ печальных лицах погорельцевБлагословенья сатаны...

«Есть, есть гармония живая...»

Есть, есть гармония живаяВ нытье полуночного лаяСторожевых в селе собак;Никем не холены, не мыты,Избиты, изредка лишь сыты,Все в клочьях от обычных драк,Они за что-то, кто их знает,Наш сон усердно сторожат:Пес хочет есть, избит, измят,А все не спит и громко лает!

«По крутым по бокам вороного...»

По крутым по бокам вороногоМесяц блещет, вовсю озарил!Конь! Поведай мне доброе слово!В сказках конь с седоком говорил!Ох, и лес-то велик и спокоен!Ох, и ночь-то глубоко синя!Да и я безмятежно настроен....Конь, голубчик! Побалуй меня!Ты скажи, что за девицей едем;Что она, прикрываясь фатой,Ждет... глаза проглядит... Нет! Мы бредим!И никто-то не ждет нас с тобой!Конь не молвит мне доброго cлoвa!Это сказка, чтоб конь говорил!Но зачем же бока вороногоМесяц блеском таким озарил?

«Заросилось. Месяц ходит...»

Заросилось. Месяц ходит.Над левадою покой;Вдоль по грядкам колобродятСфинксы с мертвой головой.Вышла Груня на леваду...Под вербою парень ждал...Ионийскую цикадуИм кузнечик заменял.Балалайку парень кинул,За плетень перемахнулИ в подсолнечниках сгинул,В конопельке потонул...Заросилось. Месяц ходит.Над левадою покой...Вдоль по грядкам колобродятСфинксы с мертвой головой.

«Устал в полях, засну солидно...»

Устал в полях, засну солидно,Попав в деревню на харчи.В окно открытое мне видноИ сад наш, и кусок парчиЧудесной ночи... Воздух светел...Как тишь тиха! Засну, любяВесь божий мир... Но крикнул петел!Иль я отрекся от себя?

«По завалинкам у хат...»

По завалинкам у хатЛюди в сумерках сидят;Подле кони и волыЧуть виднеются из мглы.Сны ночные тоже тут,Собираются, снуютВ огородах, вдоль кустов,На крылах сычей и сов.Вот зеленый свет луныТихо канул с вышины...Что, как если с тем лучомСыч вдруг станет молодцом,Глянет девушкой сова,Скажет милые слова,Да и хата, наконец,Обратится во дворец?

«Гром по лесу. Гуляет топор...»

Гром по лесу. Гуляет топор!Дебри леса под пыткой допрошены,Мощной дрожью объята листва,Великаны, что травы, покошены...Только сбросят с коней одного,Вздох его, будто вихрь, вырываетсяИ прогалину чистит себе,И, раздвинув листву, удаляется,Удаляется в степь, говоря:«Не шуметь бы мне мощью зеленою,Не гореть бы в огнях зоревыхСветлой думою, солнцем зажженною...»

«Выложен гроб лоскутками...»

Выложен гроб лоскуткамиТряпочек, пестрых платков;В церкви он на пол поставлен, —В крае обычай таков.В гробе ютится старушка,Голову чуть наклоня,Лик восковой освещаютПоздние проблески дня.Колокол тихо ударил...Гроб провожает село...Пенье... Знать, кокон дубовыйНа зиму сносят в дупло.Всякий идущий за гробомМолча лелеет мечту —Сказано: встанет старушкаВся и в огнях и в свету!

«Нет ограды! Не видать часовни...»

Нет ограды! Не видать часовни!Рядом гряд могилки подняты...Спят тут люди, все под богом ровни,С плеч сложив тяжелые кресты.Разоделись грядушки цветами,Будто поле, что под пар пошло;Вдоль борозд, намеченных гробами,Много тени к ночи залегло...В этот год вы, грядки, помельчали;Помню я: вас больше было тут.Волны смерти тихой зыбью стали,Год еще – и вовсе пропадут.Дождь пройдет – вершинки обмывает;Вспашут землю, станут боронить,Солнце выжжет, ветер заровняет...Поле было – полю тут и быть!

Мурманские отголоски

С.С. Трубачеву

«Будто в люльке нас качает...»

Будто в люльке нас качает.Ветер свеж. Ни дать, ни взять,Море песню сочиняет —Слов не может подобрать.Не помочь ли? Жалко стало!Сколько чудных голосов!Дискантов немножко мало,Но зато не счесть басов.Но какое содержанье,Смысл какой словам придать?Море – странное созданье,Может слов и не признать.Диких волн седые ордыТонкой мысли не поймут,Хватят вдруг во все аккордыИ над смыслом верх возьмут.

«Цветом стальным отливают холодные...»

Цветом стальным отливают холодные,Грузные волны полярных зыбей,Солнца полуночи тени лиловыеВидны на палубе подле снастей;С этим наплывом теней фиолетовыхТолько лишь пушки своей желтизнойСпорят как будто; склонились, насупились,Стынут, облитые крупной росой.Красная искра порою взвиваетсяВ черном дыму; оживая на миг,Ярко блестит! Перед нею туманитсяВечного солнца полуночный лик...

«Перед бурей в непогоду...»

Перед бурей в непогодуРазыгралися киты.Сколько их! Кругом мелькают,Будто темные щитыНеких витязей подводных.Бой незрим, но слышен гром.Над пучиною кипящейХодят волны ходенем,Проступают остриями...Нет сомненья: под водой,Под великими волнами,Занялся могучий бой!Волны – витязей шеломы,Бури рев – их голоса!Блещут очи... Кто на вахте?Убирайте паруса,Чтоб не спутаться снастямиМежду дланей и мечей;Увлекут они в пучинуНас, непрошеных людей.Закрывай плотнее люки!Так! Совсем без парусовС ними мы еще поспорим!Ходу дай! Прибавь паров...Налетает шквал за шквалом,Через борт идет волна;Грохот, посвист и шипенье,В стройных мачтах дрожь слышна.Не уловишь взглядом в тучахОчертаний буревых...Как зато повеселелиСтаи грустных птиц морских!Кто сказал, что в буре страхи?Под размахами ееВялы, робки и пугливыТолько слабость да нытье...

«След бури не исчез. То здесь, то там мелькают...»

След бури не исчез. То здесь, то там мелькаютОстатки черные разбившихся судовИ, проносимые стремниной, ударяютИ в наше судно, вдоль его боков.Сухой, тяжелый звук! В нем слышатся отзывы —Следы последние погибнувших людей..Все щепки разнесут приливы и отливы,Опустят в недра стонущих зыбей.Вдоль неподвижных скал стремниною несутсяГряды подводных трав, оторванных от дна,Как змеи длинные, их нити волокутся,И светом их пучина зелена.А там у берегов виднеются так ясноОстатки корабля; расщепленное дноДо самого киля сияет ярко-красно...У черных скал – кровавое пятно!

«Здесь, в заливе, будто в сказке...»

Здесь, в заливе, будто в сказке!Вид закрыт во все концы;По дуге сложились скалыВ чудодейные дворцы;В острых очерках утесов,Где так густ и влажен мох,Выраженья лиц каких-то,Вдруг застывшие врасплох.У воды торчат, белея,Как и скалы велики,Груды ребр китов погибших,Черепа и позвонки.К ним подплывшая акулаОт светящегося днаСмотрит круглыми глазами,Неподвижна и темна,Вся в летучих отраженьяхВысоко снующих птиц —Как живое привиденьеВ этой сказке, полной лиц!

«Доплывешь когда сюда...»

Доплывешь когда сюда,Повстречаешь города,Что ни в сказках не сказать,Ни пером не описать!Город – взять хоть на ладонь!Ни один на свете коньНе нашел к нему пути;Тут и улиц не найти.Меж домов растет трава;Фонари – одни слова!Берег моря словно жив —Он растет, когда отлив;Подавая голос свойГромче всех, морской прибойСвеял с этих городовВсякий след пяти веков!Но уж сказка здесь вполнеНаступает по весне,Чуть из них мужской народВ море на лето уйдет.Бабье царство здесь тогда!Бабы правят города,И чтоб бабам тем помочь,Светит солнце день и ночь!С незапамятных временСарафан их сохранен,Златотканый, парчевой;Кички с бисерной тесьмой;Старый склад и старый вкусВ нитях жемчуга и бус,Новгородский, вечевой,От прабабок он им свой.И таков у баб зарок:Ждать мужчин своих на срок, .Почту по морю возить,Стряпать, ткать и голосить;Если в море гул и стон —Ставить свечи у иконИ заклятьем вещих словУкрощать полет ветров.

«Снега заносы по скалам...»

Снега заносы по скаламВсюду висят бахромой;Солнце июльское блещет, —Встретились лето с зимой.Ветер от запада. ТалыйСнег под ногами хрустит;Рядом со снегом, что пурпур,Кустик гвоздики горит.Тою же яркостью красокВ Альпах, на крайних высях,Кучки гвоздики алеютВ вечных, великих снегах.В Альпах, чем ближе к долинам,Краски цветов все бледней,Словно тускнеют, почуявСкучную близость людей.Здесь – до болот ниспадаетГрань вековечных снегов;Тихая жизнь не свеваетЯркости божьих цветов;Дружно пылают гвоздики,Рдеют с бессчетных вершинМохом окутанных кочек,Вспоенных влагой трясин.

«Какие здесь всему великие размеры...»

Какие здесь всему великие размеры!Вот хоть бы лов классической трески!На крепкой бечеве, верст в пять иль больше меры,Что ни аршин, навешаны крючки;Насквозь проколота, на каждом рыбка бьется...Пять верст страданий! Это ль не длина?Порою бероева китом, белугой рвется —Тогда страдать артель ловцов должна.В морозный вихрь и снег – а это ль не напасти? —Не день, не два, с терпеньем без границАртель в морской волне распутывает снасти,Сбивая лед с промерзлых рукавиц.И завтра то же, вновь... В дому помору хуже:Тут, как и в море, вечно сир и нищ,Живет он впроголодь, а спит во тьме и стужеНа гнойных нарах мрачных становищ.

«Здесь, говорят, у них порой...»

Здесь, говорят, у них поройСмерть человеку облик свойВ особом виде проявляет.Когда в отлив вода сбегаетИ, между камнями, поморИдет открытыми песками,Путь сокращая, – кругозорЕго обманчив; под ногамиПесок не тверд; помор спешит, —Прилив не ждет! Вдруг набежитОтвсюду! Вот уже мелькаютСтруи, бегущие назад;То здесь, то там опережают,Под камни льются, шелестят!А вон, вдали, седая гриваПолзущего в песках приливаГудит, неистово реветИ водометами встает...Скорей, скорей! Но нет дороги!Пески сдаются, вязнут ноги,Пески уходят под ногой...Все выше волн гудящих строй!Их гряды мечутся высоко,Чтоб опрокинуться потом...Все море лезет на подъем!Спасенья нет... Блуждает око...Все глубже хлябь, растет прилив!Одолеваемый песками,Помор цепляется руками,И он не мертв еще, он жив —А тяжкий гул морского хора,Чтоб крик его покрыть полней,В великой мощности напораСтучит мильонами камней...

«Взобрался я сюда по скалам...»

Взобрался я сюда по скалам;С каким трудом на кручу взлез!Внизу бурун терзает море,Кругом, по кочкам, мелкий лес...Пигмеи-сосенки! Лет двестиЛюбой из них, а вышинойЕдва-едва кустов повыше;Что ни сучок – больной, кривой.Лет двести жизни трудной, скучной,И рост такой... Везде вокругНе шум от ветра – трепетанье,Как будто робкий плач, испуг.Но счастье есть и в них: не знают,Не ведают, что поюжнейВзрастают сосны в три обхватаИ с пышной хвоею ветвейИ что вдали, под солнцем юга,В морскую синь с вершин ЯйлыСквозь сетки роз и виноградаГлядят других сестер стволы...

«Из тяжких недр земли насильственно изъяты...»

Из тяжких недр земли насильственно изъяты,Над вечно бурною холодною волной,Мурмана дальнего гранитные палатыТысячеверстною воздвиглися стеной,И пробуравлены ледяными ветрами,И вглубь расщеплены безмолвной жизнью льдов,Они ютят в себе скромнейших из сыновТвоих, о родина, богатая сынами.Здесь жизнь придавлена, обижена, бедна!Здесь русский человек пред правдой лицезреньяТого, что божиим веленьем сведенаГраница родины с границею творенья,И глубь морских пучин так страшно холодна, —Перед живым лицом всевидящего богаСлагает прочь с души, за долгие года,Всю тяготу вражды, всю немощность трудаИ говорит: сюда пришла моя дорога!Скажи же, господи, отсюда мне куда?

«Хоть бы молниям светиться...»

Хоть бы молниям светиться!Тьма над морем, тьма!Вихорь, будто зрячий, мчится —Он сошел с ума...Он выводит над волнами,Из бессчетных струн,Гаммы с резкими скачками...А поет бурун.Что за свадьба? Что за пляска?Если б увидать!Тьма как плотная повязка, —Где ее сорвать...Сердцем чуются движеньяТемных сил ночных,Изможденные виденья,Плач и хохот их...