Полное собрание стихотворений

Честнее с головой Орфеевой – менады!

Иродиада с Иоанна головой!

– Ты царь: живи один… (Но у царей – наложниц

Минута.) Бог – один. Тот – в пустоте небес.

Двух станов не боец: судья – истец – заложник —

Двух – противубоец! Дух – противубоец.

25 октября 1935

Читатели газет

Ползет подземный змей,

Ползет, везет людей.

И каждый – со своей

Газетой (со своей

Экземой!) Жвачный тик,

Газетный костоед.

Жеватели мастик,

Читатели газет.

Кто – чтец? Старик? Атлет?

Солдат? – Ни черт, ни лиц,

Ни лет. Скелет – раз нет

Лица: газетный лист!

Которым – весь Париж

С лба до пупа одет.

Брось, девушка!

Родишь —

Читателя газет.

Кача – “живет с сестрой” —

ются – “убил отца!” —

Качаются – тщетой

Накачиваются.

Что для таких господ —

Закат или рассвет?

Глотатели пустот,

Читатели газет!

Газет – читай: клевет,

Газет – читай: растрат.

Что ни столбец – навет,

Что ни абзац – отврат…

О, с чем на Страшный суд

Предстанете: на свет!

Хвататели минут,

Читатели газет!

– Пошел! Пропал! Исчез!

Стар материнский страх.

Мать! Гуттенбергов пресс

Страшней, чем Шварцев прах!

Уж лучше на погост, —

Чем в гнойный лазарет

Чесателей корост,

Читателей газет!

Кто наших сыновей

Гноит во цвете лет?

Смесители кровей,

Писатели газет!

Вот, други, – и куда

Сильней, чем в сих строках! —

Что думаю, когда

С рукописью в руках

Стою перед лицом

– Пустее места – нет! —

Так значит – нелицом

Редактора газет-

ной нечисти.

Ванв, 1 – 15 ноября 1935

Деревья

Мятущийся куст над обрывом —

Смятение уст под наплывом

Чувств…

Кварталом хорошего тона —

Деревья с пугливым наклоном

(Клонились – не так – над обрывом!)

Пугливым, а может – брезгливым?

Мечтателя – перед богатым —

Наклоном. А может – отвратом

От улицы: всех и всего там —

Курчавых голов отворотом?

От девушек – сплошь без стыда,

От юношей – то ж – и без лба:

Чем меньше – тем выше заносят!

Безлобых, а завтра – безносых.

От тресков, зовущихся: речь,

От лака голов, ваты плеч,

От отроков – листьев новых

Не видящих из-за листовок,

Разрываемых на разрыв.

Так и лисы в лесах родных,

В похотливый комок смесяся, —

Так и лисы не рвали мяса!

От гвалта, от мертвых лис —

На лисах (о смертный рис

На лицах!), от свалки потной

Деревья бросаются в окна —

Как братья-поэты – в pекy!

Глядите, как собственных веток

Атлетикою – о железо

Все руки себе порезав —

Деревья, как взломщики, лезут!

И выше! За крышу! За тучу!

Глядите – как собственных сучьев

Хроматикой – почек и птичек —

Деревья, как смертники, кличут!

(Был дуб. Под его листвой

Король восседал…)

– Святой

Людовик – чего глядишь?

Погиб – твой город Париж!

27 ноября 1935

Стихи сироте

Шел по улице малютка,

Посинел и весь дрожал.

Шла дорогой той старушка,

Пожалела cирoтy…

1. “Ледяная тиара гор…”

Ледяная тиара гор —

Только бренному лику – рамка.

Я сегодня плющу – пробор

Провела на граните замка.

Я сегодня сосновый стан

Обгоняла на всех дорогах.

Я сегодня взяла тюльпан —

Как ребенка за подбородок.

16 – 17 августа 1936

2. “Обнимаю тебя кругозором…”

Обнимаю тебя кругозором

Гор, гранитной короною скал.

(Занимаю тебя разговором —

Чтобы легче дышал, крепче спал.)

Феодального замка боками,

Меховыми руками плюща —

Знаешь – плющ, обнимающий камень —

В сто четыре руки и ручья?

Но не жимолость я – и не плющ я!

Даже ты, что руки мне родней,

Не расплющен – а вольноотпущен

На все стороны мысли моей!

…Кругом клумбы и кругом колодца,

Куда камень придет – седым!

Круговою порукой сиротства, —

Одиночеством – круглым моим!

(Так вплелась в мои русые пряди —

Не одна серебристая прядь!)

…И рекой, разошедшейся на две —

Чтобы остров создать – и обнять.

Всей Савойей и всем Пиемонтом,

И – немножко хребет надломя —

Обнимаю тебя горизонтом

Голубым – и руками двумя!

21 – 24 августа 1936

3. (Пещера)

Могла бы – взяла бы

В утробу пещеры:

В пещеру дракона,

В трущобу пантеры.

В пантерины – лапы —

– Могла бы – взяла бы.

Природы – на лоно, природы – на ложе.

Могла бы – свою же пантерину кожу

Сняла бы…

– Сдала бы трущобе – в учебу!

В кустову, в хвощёву, в ручьёву, в плющёву, —

Туда, где в дремоте, и в смуте, и в мраке,

Сплетаются ветви на вечные браки…

Туда, где в граните, и в лыке, и в млеке,

Сплетаются руки на вечные веки —

Как ветви – и реки…

В пещеру без света, в трущобу без следу.

В листве бы, в плюще бы, в плюще – как в плаще бы…

Ни белого света, ни черного хлеба:

В росе бы, в листве бы, в листве – как в родстве бы…

Чтоб в дверь – не стучалось,

В окно – не кричалось,

Чтоб впредь – не случалось,

Чтоб – ввек не кончалось!

Но мало – пещеры,

И мало – трущобы!

Могла бы – взяла бы

В пещеру – утробы.

Могла бы —

Взяла бы.

Савойя, 27 августа 1936

4. “На льдине…”

На льдине —

Любимый,

На мине —

Любимый,

На льдине, в Гвиане, в Геенне – любимый.

В коросте – желанный,

С погоста – желанный:

Будь гостем! – лишь зубы да кости – желанный!

Тоской подколенной

До тьмы проваленной

Последнею схваткою чрева – жаленный.

И нет такой ямы, и нет такой бездны —

Любимый! желанный! жаленный! болезный!

5 – 6 сентября 1936

5. “Скороговоркой – ручья водой…”

Скороговоркой – ручья водой

Бьющей: – Любимый! больной! родной!

Речитативом – тоски протяжней:

– Хилый! чуть-живый! сквозной! бумажный!

От зева до чрева – продольным разрезом:

– Любимый! желанный! жаленный! болезный!

9 сентября 1936

6. “Наконец-то встретила…”

Наконец-то встретила

Надобного – мне:

У кого-то смертная

Надоба – во мне.

Что для ока – радуга,

Злаку – чернозем —

Человеку – надоба

Человека – в нем.

Мне дождя, и радуги,

И руки – нужней

Человека надоба

Рук – в руке моей.

Это – шире Ладоги

И горы верней —

Человека надоба

Ран – в руке моей.

И за то, что с язвою

Мне принес ладонь —

Эту руку – сразу бы

За тебя в огонь!

11 сентября 1936

<7>. “В мыслях об ином, инаком…”

В мыслях об ином, инаком,

И ненайденном, как клад,

Шаг за шагом, мак за маком —

Обезглавила весь сад.

Так, когда-нибудь, в сухое

Лето, поля на краю,

Смерть рассеянной рукою

Снимет голову – мою.

5 – 6 сентября 1936

Савойские отрывки

<1>. “В синее небо ширя глаза…”

В синее небо ширя глаза —

Как восклицаешь: – Будет гроза!

На проходимца вскинувши бровь —

Как восклицаешь: – Будет любовь!

Сквозь равнодушья серые мхи —

Так восклицаю: – Будут стихи!

<2>. отрывки из марфы

Проще, проще, проще, проще

За Учителем ходить,

Проще, проще, проще, проще

В очеса его глядеть —

В те озера голубые…

Трудно Марфой быть, Марией —

Просто…

И покамест................

Услаждается сестра —

Подходит..................

– Равви! полдничать пора!

Что плоды ему земные?

Горько Марфой быть, Марией —

Сладко…

Вечен – из-под белой арки

Вздох, ожегший как ремнем:

Марфа! Марфа! Марфа! Марфа!

Не пекися о земном!

Стыдно Марфой быть, Марией —

Славно…

Бренно Марфой быть, Марией —

Вечно…

…Все-то мыла и варила…

Грязно Марфой быть, Марией —

Чисто…

<3>. отрывки ручья

Подобье сердца моего!

Сопровождаем – кто кого?

Один и тот же жребий нам —

Мчать по бесчувственным камням,

Их омывать, их опевать —

И так же с места не снимать.

Поэт, ………….................

Сопровождающий поток!

Или поток, плечом пловца

Сопровождающий певца?

........ где поток —

Там и поэт…

…Из нас обоих – пьют

И в нас обоих слезы льют

И воду мыльную...........

............... …в лицо не узнают.

Сентябрь 1936

“Когда я гляжу на летящие листья…”

Когда я гляжу на летящие листья,

Слетающие на булыжный торец,

Сметаемые – как художника кистью,

Картину кончающего наконец,

Я думаю (уж никому не по нраву

Ни стан мой, ни весь мой задумчивый вид),

Что явственно желтый, решительно ржавый

Один такой лист на вершине – забыт.

20-е числа октября 1936

“Были огромные очи…”

Были огромные очи:

Очи созвездья Весы,

Разве что Нила короче

Было две черных косы

Ну, а сама меньше можного!

Всё, что имелось длины

В косы ушло – до подножия,

В очи – двойной ширины

Если сама – меньше можного,

Не пожалеть красоты —

Были ей Богом положены

Брови в четыре версты:

Брови – зачесывать за уши

.......................……………

................. За душу

Хату ресницами месть…

Нет, не годится! ...........

Страшно от стольких громад!

Нет, воспоем нашу девочку

На уменьшительный лад

За волосочек – по рублику!

Для довершенья всего —

Губки – крушенье Республики

Зубки – крушенье всего…

Жуть, что от всей моей Сонечки

Ну – не осталось ни столечка:

В землю зарыть не смогли —

Сонечку люди – сожгли!

Что же вы с пеплом содеяли?

В урну – такую – ее?

Что же с горы не развеяли

Огненный пепел ее?

30 сентября 1937

“Опустивши забрало…”

Опустивши забрало,

Со всем – в борьбе,

У меня уже – мало

Улыбок – себе…

Здравствуй, зелени новой

Зеленый дым!

У меня еще много

Улыбок другим…

22 марта 1938

“Ох, речи мои морочные…”

…Ох, речи мои морочные,

Обронные жемчуга!

Ох, реки мои молочные,

Кисельные берега!

<Май 1938>

“Ох, речи мои морочные…”

…Так, не дано мне ничего,

В ответ на праздник, мной даваем.

Так яблоня – до одного

Цветы раздаривает маем!

Стихи к Чехии

сентябрь

1. “Полон и просторен…”

Полон и просторен

Край. Одно лишь горе:

Нет у чехов – моря.

Стало чехам – море

Слёз: не надо соли!

Запаслись на годы!

Триста лет неволи,

Двадцать лет свободы.

Не бездельной, птичьей —

Божьей, человечьей.

Двадцать лет величья,

Двадцать лет наречий

Всех – на мирном поле

Одного народа.

Триста лет неволи,

Двадцать лет свободы —

Всем. Огня и дома —

Всем. Игры, науки —

Всем. Труда – любому —

Лишь бы были руки.

На поле и в школе —

Глянь – какие всходы!

Триста лет неволи,

Двадцать лет свободы.

Подтвердите ж, гости

Чешские, все вместе:

Сеялось – всей горстью,

Строилось – всей честью.

Два десятилетья

(Да и то не целых!)

Как нигде на свете

Думалось и пелось.

Посерев от боли,

Стонут Влтавы воды:

– Триста лет неволи,

Двадцать лет свободы.

На орлиных скалах

Как орел рассевшись —

Что с тобою сталось,

Край мой, рай мой чешский?

Горы – откололи,

Оттянули – воды…

…Триста лет неволи,

Двадцать лет свободы.

В селах – счастье ткалось

Красным, синим, пестрым.

Что с тобою сталось,

Чешский лев двухвостый?

Лисы побороли

Леса воеводу!

Триста лет неволи,

Двадцать лет свободы!

Слушай каждым древом,

Лес, и слушай, Влтава!

Лев рифмует с гневом,

Ну, а Влтава – слава.

Лишь на час – не боле —

Вся твоя невзгода!

Через ночь неволи

Белый день свободы!

12 ноября 1938

2. “Горы – турам поприще…”

Горы – турам поприще!

Черные леса,

Долы в воды смотрятся,

Горы – в небеса.

Край всего свободнее

И щедрей всего.

Эти горы – родина

Сына моего.

Долы – ланям пастбище,

Не смутить зверья —

Хата крышей застится,

А в лесу – ружья —

Сколько бы ни пройдено

Верст – ни одного.

Эти долы – родина

Сына моего.

Там растила сына я,

И текли – вода?

Дни? или гусиные

Белые стада?

…Празднует смородина

Лета рождество.

Эти хаты – родина

Сына моего.

Было то рождение

В мир – рожденьем в рай.

Бог, создав Богемию,

Молвил: “Славный край!

Все дары природные,

Все – до одного!

Пощедрее родины

Сына – Моего!”

Чешское подземие:

Брак ручьев и руд!

Бог, создав Богемию,

Молвил: “Добрый труд!”

Всё было – безродного

Лишь ни одного

Не было на родине

Сына моего.

Прокляты – кто заняли

Тот смиренный рай

С зайцами и с ланями,

С перьями фазаньими…

Трекляты – кто продали,

Ввек не прощены! —

Вековую родину

Всех, – кто без страны!

Край мой, край мой, проданный

Весь живьем, с зверьем,

С чудо-огородами,

С горными породами,

С целыми народами,

В поле, без жилья,

Стонущими:

– Родина!

Родина моя!

Богова! Богемия!

Не лежи, как пласт!

Бог давал обеими —

И опять подаст!

В клятве – руку подняли

Все твои сыны —

Умереть за родину

Всех – кто без страны!

Между 12 и 19 ноября 1938

3. “Есть на карте – место…”

Есть на карте – место:

Взглянешь – кровь в лицо!

Бьется в муке крестной

Каждое сельцо.

Поделил – секирой

Пограничный шест.

Есть на теле мира

Язва: всё проест!

От крыльца – до статных

Гор – до орльих гнезд —

В тысячи квадратных

Невозвратных верст —

Язва.

Лег на отдых —

Чех: живым зарыт.

Есть в груди народов

Рана: наш убит!

Только край тот назван

Братский – дождь из глаз!

Жир, аферу празднуй!

Славно удалась.

Жир, Иуду – чествуй!

Мы ж – в ком сердце – есть:

Есть на карте место

Пусто: наша честь.

19 – 22 ноября 1938

4. Один офицер

В Судетах, ни лесной чешской границе, офицер с 20-тью солдатами, оставив солдат в лесу, вышел на дорогу и стал стрелять в подходящих немцев. Конец его неизвестен.

(Из сентябрьских газет 1938 г.)

Чешский лесок —

Самый лесной.

Год – девятьсот

Тридцать восьмой.

День и месяц? – вершины, эхом:

– День, как немцы входили к чехам!

Лес – красноват,

День – сине-сер.

Двадцать солдат,

Один офицер.

Крутолобый и круглолицый

Офицер стережет границу.

Лес мой, кругом,

Куст мой, кругом,

Дом мой, кругом,

Мой – этот дом.

Леса не сдам,

Дома не сдам,

Края не сдам,

Пяди не сдам!

Лиственный мрак.

Сердца испуг:

Прусский ли шаг?

Сердца ли стук?

Лес мой, прощай!

Век мой, прощай!

Край мой, прощай!

Мой – этот край!

Пусть целый край

К вражьим ногам!

Я – под ногой —

Камня не сдам!

Топот сапог.

– Немцы! – листок.

Грохот желез.

– Немцы! – весь лес.

– Немцы! – раскат

Гор и пещер.

Бросил солдат

Один – офицер.

Из лесочку – живым манером

На громаду – да с револьвером!

Выстрела треск.

Треснул – весь лес!

Лес: рукоплеск!

Весь – рукоплеск!

Пока пулями в немца хлещет —

Целый лес ему рукоплещет!

Кленом, сосной,

Хвоей, листвой,

Всею сплошной

Чащей лесной —

Понесена

Добрая весть,

Что – спасена

Чешская честь!

Значит – страна

Так не сдана,

Значит – война

Всё же – была!

– Край мой, виват!

– Выкуси, герр!

…Двадцать солдат.

Один офицер.

Октябрь 1938 – 17 апреля 1939

<5>. родина радия

Можно ль, чтоб века

Бич слепоок

Родину света

Взял под сапог?

Взглянь на те горы!

В этих горах —

Лучшее найдено:

Родина – радия.

Странник, всем взором

Глаз и души

Взглянь на те горы!

В сердце впиши

Каждую впадину:

Родина – радия…

<1938 – 1939>

Март

1. (колыбельная)

В оны дни певала дрема

По всем селам-деревням:

– Спи, младенец! Не то злому

Псу-татарину отдам!

Ночью черной, ночью лунной —

По Тюрингии холмам:

– Спи, германец! Не то гунну

Кривоногому отдам!

Днесь – по всей стране богемской

Да по всем ее углам:

– Спи, богемец! Не то немцу,

Пану Гитлеру отдам!

28 марта 1939

2. пепелище

Налетевший на град Вацлава —

Так пожар пожирает траву…

Поигравший с богемской гранью! —

Так зола засыпает зданья,

Так метель заметает вехи…

От Эдема – скажите, чехи! —

Что осталося? – Пепелище.

– Так Чума веселит кладбище!

Налетевший на град Вацлава

– Так пожар пожирает траву —

Обьявивший – последний срок нам:

Так вода подступает к окнам.

Так зола засыпает зданья…

Над мостами и площадями

Плачет, плачет двухвостый львище…

– Так Чума веселит кладбище!

Налетевший на град Вацлава

– Так пожар пожирает траву —

Задушивший без содроганья —

Так зола засыпает зданья:

– Отзовитесь, живые души!

Стала Прага – Помпеи глуше:

Шага, звука – напрасно ищем…

– Так Чума веселит кладбище!

29 – 30 марта 1939

3. барабан

По богемским городам

Что бормочет барабан?

– Сдан – сдан – сдан

Край – без славы, край – без бою.

Лбы – под серою золою

Дум – дум – дум…

– Бум!

Бум!

Бум!

По богемским городам —

Или то не барабан

(Горы ропщут? Камни шепчут?)

А в сердцах смиренных чешских —

Гне – ва

Гром:

– Где

Мой

Дом?

По усопшим городам

Возвещает барабан:

– Вран! Вран! Вран

Завелся в Градчанском замке!

В ледяном окне – как в рамке

(Бум! бум! бум!)

Гунн!

Гунн!

Гунн!

30 марта 1939

4. германии

О, дева всех румянее

Среди зеленых гор —

Германия!

Германия!

Германия!

Позор!

Полкарты прикарманила,

Астральная душа!

Встарь – сказками туманила,

Днесь – танками пошла.

Пред чешскою крестьянкою —

Не опускаешь вежд,

Прокатываясь танками

По ржи ее надежд?

Пред горестью безмерною

Сей маленькой страны,

Что чувствуете, Германы:

Германии сыны??

О мания! О мумия

Величия!

Сгоришь,

Германия!

Безумие,

Безумие

Творишь!

С объятьями удавьими

Расправится силач!

За здравие, Моравия!

Словакия, словачь!

В хрустальное подземие

Уйдя – готовь удар:

Богемия!

Богемия!

Богемия!

Наздар!

9 – 10 апреля 1939

5. март

Атлас – что колода карт:

В лоск перетасован!

Поздравляет – каждый март:

– С краем, с паем с новым!

Тяжек мартовский оброк:

Земли – цепи горны —

Ну и карточный игрок!

Ну и стол игорный!

Полны руки козырей:

В ордена одетых

Безголовых королей,

Продувных – валетов.

– Мне и кости, мне и жир!

Так играют – тигры!

Будет помнить целый мир

Мартовские игры.

В свои козыри – игра

С картой европейской.

(Чтоб Градчанская гора —

Да скалой Тарпейской!)

Злое дело не нашло

Пули: дули пражской.

Прага – что! и Вена – что!

На Москву – отважься!

Отольются – чешский дождь,

Пражская обида.

– Вспомни, вспомни, вспомни, вождь, —

Мартовские Иды!

22 апреля 1939

6. взяли…

Чехи подходили к немцам и плевали.

(См. мартовские газеты 1939 г.)

Брали – скоро и брали – щедро:

Взяли горы и взяли недра,

Взяли уголь и взяли сталь,

И свинец у нас, и хрусталь.

Взяли сахар и взяли клевер,

Взяли Запад и взяли Север,

Взяли улей и взяли стог,

Взяли Юг у нас и Восток.

Вары – взяли и Татры – взяли,

Взяли близи и взяли дали,

Но – больнее, чем рай земной! —

Битву взяли – за край родной.

Взяли пули и взяли ружья,

Взяли руды и взяли дружбы…

Но покамест во рту слюна —

Вся страна вооружена!

9 мая 1939

7. лес

Видел, как рубят? Руб —

Рубом! – за дубом – дуб.

Только убит – воскрес!

Не погибает – лес.

Так же, как мертвый лес

Зелен – минуту чрез! —

(Мох – что зеленый мех!)

Не погибает – чех.

9 мая 1939

8. “О слезы на глазах…”

О слезы на глазах!

Плач гнева и любви!

О Чехия в слезах!

Испания в крови!

О черная гора,

Затмившая – весь свет!

Пора – пора – пора

Творцу вернуть билет.

Отказываюсь – быть.

В Бедламе нелюдей