Навеки не твоя

– Он играет. Точно играет, – шепчу я, скрещивая руки и вжимаясь в спинку стула. Я вполуха слушаю эту сцену следующие несколько минут, но все, о чем я могу думать, – это моя неотвратимо приближающаяся первая реплика.

Будто нарочно издеваясь надо мной, Тайлер медленно идет от своего места и останавливается прямо передо мной.

– След грешного руки прикосновенья дозволь устам ты набожным моим изгладить поцелуем умиленья. – Он тянется к моей руке, и я инстинктивно ее отдергиваю.

Глаза Тайлера сужаются. Что бы Джульетте ни полагалось сделать сейчас, так точно не это. Я чувствую на себе взгляды всего класса. Тайлер повторяет свою реплику, снова протягивая руку к моей ладони. Я заставляю себя не сопротивляться, когда он берет ее в свою. Но когда он наклоняется, чтобы коснуться ее губами, я морщусь и вырываю руку. Слышу, как стонет Энтони.

– Меган, – раздраженно шепчет Тайлер со вздохом.

Я смотрю на Джоди:

– Это читка, а не репетиция. Можно мы просто будем читать со своих мест? – Я выразительно киваю на пустой стул Тайлера.

– Не вредничай, – отзывается Джоди, едва отрывая взгляд от сценария.

– Хорошо, – шепчу я, хотя не считаю, что это хорошо. – Э-э, можешь повторить еще раз? – прошу я Тайлера.

Он делает глубокий вдох и произносит реплику снова, безупречно скрывая свое раздражение. Я закрываю глаза, когда он берет мою руку, но осознаю, что не скрываю гримасу, когда чувствую его дыхание на коже. Он склоняется. Мне нужно прикусить язык, заставить себя быть Джульеттой.

Но я не могу. Я отшатываюсь в третий раз, и челюсть Тайлера сжимается.

«Погодите, – внезапно понимаю я, – это может сработать».

– К руке вы слишком строги, пилигрим! – начинаю я, вкладывая в реплику сарказм, прежде чем он успевает начать сцену заново. Тайлер выглядит удивленным, что я все-таки читаю свою роль, и я слышу, что все в комнате затаили дыхание, – По ней могла лишь набожность узнать я. – Я трансформирую слова Джульетты из скромных и осторожных в воинственные, высокомерные: – Ведь пилигрим достоин и святых руки касаться…

Джоди замерла, прижав ручку к губам. Но Тайлер подхватывает это новое настроение моментально. Он произносит свои строки безупречно, заставив своего Ромео стараться вдвойне, чтобы впечатлить мою равнодушную Джульетту.

– Склоняясь на мольбы, недвижим лик святых, – говорю я, оскалясь.

– Так и останься ж без движенья. – Тайлер наклоняется вперед, вытянув губы трубочкой, и я демонстративно поворачиваю голову, чтобы его поцелуй пришелся в щеку.

Я слышу вокруг смешки, и мы с Тайлером обмениваемся уколами на протяжении последующих нескольких строк. Когда я с особо явным сарказмом произношу финальную реплику Джульетты – «Да вы большой искусник целоваться!» – смеются все.

Я чувствую, как расправляются мои плечи. Все взгляды до сих пор на мне, но мне впервые не хочется уйти от всеобщего внимания или отшутиться. Тайлер отходит, чтобы обменяться репликами с Дженной, Кормилицей, и я остаюсь в задумчивости. Если я чего и не ожидала от этой репетиции, так это того, что не каждая ее секунда мне будет отвратительна.

В середине сцены дверь распахивается, и входит рабочий с коробкой реквизита в руках. Я слежу за ходом диалога, как вдруг что-то вываливается из коробки и громко стукается о пол. Я поднимаю глаза в тот момент, когда рабочий склоняется, и внезапно он не просто рабочий, поднимающий то, что уронил.

Это самый настоящий Адонис-хипстер. Я узнаю его лицо, но не помню, чтобы он был таким, ну, сексуальным. У меня уходит секунда на то, чтобы осознать, что этот красавчик – Билли Кейн, тощий оформитель сцены, с которым я пару раз говорила, когда режиссировала в прошлом году «Двенадцатую ночь». Он поменял прическу на короткую, а более длинные пряди сверху были зачесаны назад, и судя по тому, как его футболка с V-образным вырезом натягивалась на груди, похоже, он летом захаживал в тренажерный зал.

Я внезапно понимаю, что вся комната затихла. Оуэн кашлянул рядом со мной, и я вспоминаю – у Джульетты же еще есть реплики. Я гляжу на страницу, но мой мозг неспособен соединить буквы в слова.

Я выпаливаю по памяти то, что вроде было следующей репликой Джульетты.

– Кто этот вот синьор? – И правда, кто?

– Довольно, – прерывает Джоди, вставая и выходя в центр круга.

Она права. Я полностью выпала из потока, не говоря уже о том, что я спонтанно решила существенно переосмыслить персонажа. Джоди делает паузу, собираясь с мыслями, и я готовлюсь к худшему.

– Меган… Мне нравится, что ты привнесла в диалог Джульетты с Ромео, – наконец говорит она, и я выдыхаю, хотя не осознавала, что задерживала дыхание. – Но, – продолжает она прежде, чем я успеваю расслабиться, – ты отвлеклась, и все это почувствовали.

Я слышу пару смешков. Великолепно. Видимо, беспокоиться следует не только по поводу актерской игры. А еще и по поводу своей склонности отвлекаться, стоит только симпатичному парню войти в комнату.

– Извините, – выдавливаю я.

Джоди взмахивает рукой в перстнях.

– Давайте еще раз.

Глава 4

Ромео:Да мира нет за стенами Вероны!Чистилище за ними, пытки, ад!

Я сталкиваюсь с Энтони на выходе из театрального класса, когда закончилась репетиция. Все, о чем я мечтаю, – это выбраться из головы Джульетты, даже если для этого придется есть ужасную пиццу в совершенно не аутентичном ресторане. Я больше не попадала впросак после происшествия с Билли Кейном, но и не то чтобы была неотразимой Джульеттой.

– Ты идешь в «Верону» на свою смену, да? – Я игриво толкаю Энтони локтем. – Эта репетиция меня вымотала.

– Не знаю, на что ты жалуешься, – негодует он. – Я потратил три часа, чтобы выучить свой монолог о королеве Маб, и мы даже не добрались до моей сцены сегодня!

– Ну, по крайней мере тебе не пришлось терпеть поцелуи Тайлера Даннинга, – отвечаю я.

Энтони вскидывает бровь:

– Да прям уж терпеть…

Я шлепаю его по плечу.

– Да, я иду в «Верону», – говорит он, перехватив мою руку. – Но ты уверена ли, что не хочешь задержаться здесь? – Он кивает куда-то за мою спину, я поворачиваюсь, чтобы проследить за его взглядом, и вижу Билли Кейна, сосредоточенно беседующего с Оуэном.

– Ты заметил? – сухо спрашиваю я.

– Меган. Все заметили. Думаю, сам Уильям Шекспир почувствовал это в своей могиле. – Теперь его очередь пихать меня локтем. – Давно пора тебе пуститься в новое бурное романтическое приключение.

Мой взгляд на секунду задерживается на узких джинсах Билли.

– Встретимся в «Вероне» через двадцать минут.

Я направляюсь к тому месту, где разговаривают Билли и Оуэн, и улавливаю обрывок разговора. Похоже, они обсуждают поэзию. Билли хвалит «образы леса», но говорит, что внутренние рифмы требуют доработки.

– Обожаю, когда парни говорят о внутренних рифмах, – замечаю я, подходя к ним. – Привет, Оуэн. Привет, Билли, – улыбаюсь я.

Оуэн встревает:

– Э-э, теперь он Уилл.

Билли закатывает глаза, и я перевожу взгляд с него на Оуэна.

– Кажется, я что-то пропустила.

– Да ничего такого, – говорит Билли – то есть Уилл. – Я просто решил, что буду теперь зваться Уиллом.

Да. Да. Нам больше нравится Уилл. Все в нем прекрасно гармонирует. Светлые волосы, облегающая одежда, простое и элегантное имя. Кажется, я сейчас просто умру.

– Круто, – говорю я вместо этого.

Уилл демонстрирует ослепительную улыбку.

– Эй, мне очень понравилась твоя оригинальная трактовка Джульетты. Эта сцена тебе отлично удалась.

– Ну, – я стараюсь, чтобы это прозвучало небрежно, – мне как-то нужно было сделать ее интересной. Мне сложно вжиться в образ такой робкой недотроги. – Я вижу, как брови Оуэна взлетают вверх, но я сконцентрирована на улыбке Уилла – она становится шире.

– Могло быть и хуже. Если бы тебе пришлось пытаться влюбить в себя парня, когда ты сама притворяешься парнем. – Он скрещивает руки, бросая мне вызов – пойму ли я намек?

– «Двенадцатая ночь, или Что угодно». Да, пожалуй, это лучше, чем когда твоему персонажу отрубают руки два брата-психопата, – говорю я, включаясь в игру.

Уилл поднимает бровь.

– Мне нравится «Тит Андроник»! Знаешь ли, это точно лучше, чем обжиматься с ослом.

– Ну, Тайлер как раз осел, – бормочу я себе под нос, поняв, что он ссылается на «Сон в летнюю ночь».

– Это все очень мило, – встревает Оуэн, – но, Уилл, ты же собирался мне отдать комментарии к тексту песни?

– Текст песни? – Я поворачиваюсь к Оуэну. Я бы рассердилась за то, что он помешал моему откровенному флирту, если бы не была заинтригована.

– Оуэн пишет тексты для моей группы, – говорит Уилл с притворной небрежностью парня, который явно привык говорить девушкам, что играет в группе.

Мои глаза расширяются.

– Ты в группе? – спрашивают я Оуэна. Уиллу я легко верю, но скромный Оуэн?..

Уши его краснеют.

– Я – нет. Я просто пишу слова.

– Я не знала, что ты писатель. – Это объясняет вечные ручку и блокнот.

– Ты что, шутишь? – говорит Уилл, и я снова перевожу взгляд на него. Учитывая его обходительную улыбку и потрясающие волосы, я вообще не верю, что отводила от него глаза. – Этот парень только и делает, что пишет. Я с ним не могу толком поговорить, чтобы он во время разговора не записал идею для одной из своих пьес.

– Уилл, текст? – Оуэн протягивает руку, выглядя явно смущенным.

Уилл передает Оуэну сложенный листок бумаги из кармана, и я понимаю, что пора действовать. Я не хочу, чтобы Уилл ушел, не дав мне номер телефона.

– Эй, ребят, хотите в «Верону» на недожаренную пиццу?

– К сожалению, – говорит Уилл, – мне нужно пройтись по схеме декораций с Джоди. Но мы увидимся в среду.

– А что будет в среду? – Не то чтобы это имело значение.

– Первый прогон твоей сцены на балконе. Я возглавляю техническую команду, так что должен присутствовать. Кроме того, – он улыбается такой улыбкой, которая слишком хороша для этого мира, – я бы не хотел ее пропустить.

Я морщу нос:

– Поверь, ты не хочешь это видеть…

– Поверь, хочу. – Он смотрит мне прямо в глаза, и я клянусь, мои колени сейчас подкосятся. Пожалуй, мне не придется сегодня перебирать возможные кандидатуры на роль моего парня. Может быть, Уилл – тот, кто мне нужен. Даже если мне придется повторить сцену на балконе тысячу раз, внезапно я не могу дождаться, когда же наступит среда.

Уилл уходит, открывая мне обзор на еще одну свою привлекательную сторону.

– Что ж, э-э… Пицца? – голос Оуэна возвращает меня с небес на землю.

У меня уходит секунда на то, чтобы осознать, что его я тоже звала.

– А, да. Пойдем.

* * *

Самый краткий путь от школы до «Вероны» пролегает через лесок. Не то чтобы Стиллмонт был окружен деревьями – они скорее рассеяны по всему городу и иногда занимают удивительно большие участки. Мне нравится гулять по лесам. Не сказала бы, что я фанат трансцендентализма[7], Bon Iver[8] и всего такого, но меня стало тянуть к тишине. Особенно когда появилась Эрин.

Я веду Оуэна по едва заметной тропинке, пересеченной толстыми корнями деревьев.

– Я не знала, что вы друзья с Уиллом, – говорю я.

– А мы и не друзья, – отвечает Оуэн, а потом поправляется: – Ну, мы не близкие друзья. Я дружу с Джорданом, и он дружил с Джорданом. Но теперь Джордан живет в Чикаго, а он был…

– Связующим звеном, – заканчиваю я его предложение. Я очень хорошо понимаю, что он имеет в виду. Я пыталась проводить время с друзьями Энтони по математическим олимпиадам в его отсутствие, и это прошло не очень успешно. Они на меня свирепо смотрели, когда я перепутала названия «Звездный путь: Новое поколение» и «Звездные войны: Новая надежда».

– Да… Точно так, – Оуэн произнес задумчиво, с удивлением. – Но да, мы с Уиллом общаемся. Я ему пишу тексты, а он меня упоминает как автора песен в своих несуществующих записях.

Я ухмыляюсь.

– Он выглядит… другим, – осторожно говорю я. – Что с ним такое?

– Другим? – Я слышу едва различимое раздражение в голосе Оуэна. Насколько мне нравятся эти изменения в Уилле, настолько Оуэну, судя по всему, нет. – Билли поехал этим летом в песенный лагерь. А вернулся из него Уилл. Он вроде как переосмыслил себя.

Я медлю, подтягивая сумку на плече.

– Он стал таким красавчиком.

Оуэн издает смешок.

– Ну, только ему об этом не говори. Он стал невыносим с тех пор, как вернулся.

– Я очень даже собираюсь ему об этом сказать! – Я оборачиваюсь через плечо и вижу, что Оуэн смотрит на меня скептически.

– Ты собираешься приударить за этим парнем после одного разговора, в котором вы обменялись парой шуток про Шекспира и посмотрели друг другу в глаза?

– А то! Говорю же, он красавчик.

Я поворачиваюсь обратно к тропинке и слышу, как Оуэн смеется за моей спиной.

– Пожалуй, если это любовь, то одного разговора вполне достаточно. Ты – настоящая Джульетта.

– Любовь? – Я хмыкаю, пиная камушек на дороге. – Я разве говорила что-то о любви? Я просто думаю, что это было бы весело. Я не из тех, кто любит все эти вещи вроде «любви с первого взгляда», «долгих прогулок по пляжу» и «сцен на балконе». Я бы и любила их, но только если бы верила, что они – не просто красивые сказки. Я так же, как и все, о них мечтаю. Просто я не слишком тешу себя надеждами.

– Что ты имеешь в виду? – Судя по голосу Оуэна, ему действительно интересно.

Обычно я не говорю о моей уникальной череде расставаний, но в Оуэне есть что-то, что дает мне ощущение, будто он поймет.

– Помнишь, что я тебе рассказывала о Тайлере? Он бросил меня ради моей лучшей подруги Маделайн, и теперь они типа идеальная пара. Штука в том, что не в первый раз парень оставил меня ради своей настоящей любви. Это отчетливая тенденция: с кем бы я ни начала встречаться, они вскоре встречают своих Единственных.

Оуэн молчит. Я не оглядываюсь, беспокоясь, что он теперь сочтет меня параноиком, полным жалости к себе. Но его слова звучат сочувственно, когда он произносит:

– Ужасно, когда тебя бросают.

– Меня не бросают, – быстро отвечаю я, в голос мой прокрадывается защитный инстинкт. – Парни оставляют меня не из-за меня. Дело не в том, что я их отпугиваю, – добавляю я, желая это прояснить. – Я просто… Предыдущая девушка.

– Ты – Розалина, – говорит Оуэн, и я останавливаюсь. Он стоит посреди тропинки, руки в карманах, и смотрит в лес, будто в глубокой задумчивости.

– Девушка, которую Ромео оставил ради Джульетты? Это не очень-то лестное сравнение, – бормочу я. Но в душе знаю, что оно верно.

И тогда он смотрит на меня, уже не в задумчивости – он видит меня, он весь внимание. Я осознаю, что такого ни разу еще не случалось за последние пару дней с тех пор, как мы познакомились. Когда бы я ни встретила Оуэна, он наполовину был в своем блокноте или в размышлениях.

Он мотает головой.

– Мне кажется, Розалина действительно интересная. Она – неисследованная часть пьесы. Во многом ее история наверняка более интересна, чем Джульетты. По крайней мере, я так считаю.

Серьезность в его голосе и его взгляд заставляют меня снова повернуться лицом к тропинке. Не могу отделаться от ощущения, что он видит во мне что-то, чего нет.

– Сначала ты говоришь, что я – настоящая Джульетта, а теперь – что я – Розалина, – смеюсь я, стараясь вернуть разговор в легкомысленное русло, – мне стоит быть аккуратнее. Если я продолжу говорить, то превращусь в Тибальта.

Я жду ответа Оуэна. Не услышав его шагов за спиной, я оглядываюсь. Он залез на валун и поднял свой телефон к верхушкам деревьев в универсальном для всего человечества жесте поиска сигнала мобильной связи.

– Зачем тебе связь? – спрашиваю я. – Мы в пяти минутах от ресторана.

– Козима хочет мне позвонить по FaceTime, – говорит он так, будто это очевидно.

– Козима? – Я подавляю смешок, глядя на лесную акробатику Оуэна.

– Моя девушка.

У Оуэна есть девушка? Интересно.

– Что это за имя? – спрашиваю я, потому что мне на самом деле любопытно.

– Итальянское, – отвечает он, спускаясь с камня в поисках новой позиции. – Ну, она живет в Италии. Мы в таких далеких часовых поясах, что приходится делать видеозвонки при любой возможности.

Итальянка? Оуэн полон сюрпризов. Я делаю вычисления в уме.

– Разве в Италии сейчас не глубокая ночь?

– Да, поздно. – Теперь он стоит между двух гигантских сосен. Его лицо ничего не выражает, он машет телефоном контролируемыми, неспешными движениями. Для кого-то, кто внезапно прервал свой путь, чтобы вскарабкаться на валун, он выглядит абсолютно спокойным относительно своей неудачи. – Я пытаюсь поймать ее перед тем, как она пойдет спать, но тут телефон не ловит.

– Мы, знаешь ли, в лесу, – замечаю я беспомощно. Оуэн не отвечает, и тогда я продолжаю: – Ну, я хочу пиццу. Скажи чао Козиме, своей итальянской девушке. – Прежде чем я продолжаю путь по тропинке, успеваю заметить на губах Оуэна улыбку.

* * *

В «Вероне» я встречаю Дженну Чоу и пару благородных синьор из сегодняшней сцены, которые сидят в кабинке у стойки с газировкой. Слава богу, Тайлера и Алиссу не видать. Я была бы не против передышки от его высокомерия и ее постоянного осуждения. Я юркаю на сиденье, Энтони подходит, чтобы принять наши заказы.

– Ух ты, Энтони! – Я стараюсь сдержать смех. – Ты выглядишь восхитительно.

На нем футболка, рисунок ткани которой напоминает средневековую рубаху, и на его тугих черных кудряшках – шляпа как у Робин Гуда, только на пару размеров меньше. Это ужасно и прекрасно.

– Меган, никакие твои слова не умалят мое достоинство, – говорит он с вызовом. Он осматривает комнату за моей спиной: – Эй, а где Билли?

– Он теперь Уилл, – поправляю я. – Он не придет, но Оуэн скоро будет тут. Он сейчас со своей девушкой говорит.

– С Козимой? – спрашивает Дженна с понимающей улыбкой. Все остальные за столом хихикают.

Я чувствую, что я чего-то не знаю.

– Да, а что?

– Ты же понимаешь, что она ненастоящая, да? – Кортни Грин отвечает с заговорщицкой ухмылкой. – Оуэн точно ее придумал. Никаких доказательств нет.

Энтони кашлянул.

– Ребят, у меня еще другие столы есть. Вы будете заказывать-то? – Он вытягивает из кармана перо. Не в силах сдержаться, я начинаю хохотать. Мы заказываем пару порций пиццы под названием «Банкет Бенволио» (пепперони, колбаса, перец, что кажется весьма вольной трактовкой оригинального текста), и Энтони бросает на меня последний строгий взгляд.

Оуэн является спустя пару минут, явно не в духе. Он садится в кабинку напротив меня. Не медля, я с улыбкой спрашиваю:

– Как там Козима?

– В пикселях, – бурчит он. Компания переглядывается. Я знаю, что Оуэн это заметил, потому что он устало поворачивается к Дженне.

– Ты же не думаешь до сих пор, что она ненастоящая, правда?

– Доказательств нет, – повторяет Кортни.

– Это нормальное поведение для труппы? – спрашивает меня Оуэн полушутливо раздраженным тоном. – Они меня допрашивают с первого дня, как я пришел в театральный класс, о моей настоящей, – он бросает взгляд на Кортни, – истинно реальной девушке.

– Привыкай лучше, – отвечаю я твердо. Уголки его губ загибаются вверх. – У нее есть Facebook? – Я пытаюсь дать ему шанс реабилитироваться. Я вытаскиваю из кармана телефон и открываю приложение.

Оуэн хмурится, будто слышал уже этот вопрос раньше.

– Козима считает социальные сети ерундой, – бормочет он.

Теперь и я улыбаюсь.

– Ужасно удобно. – Но прежде чем он успевает ответить, я вижу непрочитанное письмо в почте. Тема письма – «Ваше предстоящее собеседование в Театральный институт Южного Орегона»! Я теряю нить разговора о Козиме, пока мои глаза бегут по строчкам письма. Я откладывала мысли о собеседовании, но теперь до него осталось всего несколько дней, и я ни о чем не могу думать, кроме него. Мой живот скручивает еще сильнее, когда Энтони приносит масляную пиццу.

– Эй, э-э, Меган, – слышу я его тихий голос рядом. – Можно с тобой поговорить минутку?

Радуясь возможности отвлечься, я вскакиваю и следую за ним к стойке с салатами, где народу сильно меньше, чем в любой другой части ресторана.

– Что? Хочешь, чтобы я тебе принесла смену одежды? – спрашиваю я, когда мы останавливаемся.

Энтони склоняет голову набок, не оценив шутку.

– К твоему сведению, я собираюсь так одеться на твою свадьбу. И твою вторую свадьбу. И третью.

Я скрещиваю руки на груди, сдерживая улыбку.

– Ладно. Чую, пятая свадьба наконец удастся.

Он смеется.

– А вообще, – он понижает голос, – мне нужен твой мудрый совет.

– Насчет парней?

– Ну конечно.

– Тогда ты обратился по адресу. – Я облокачиваюсь на стойку. – Что такое?

– Эрик пригласил меня на вечеринку, – объясняет Энтони. – Но я не уверен, обычное ли это дружеское приглашение или что-то большее.

– Ну, а ты вообще уверен, что Эрик… – Я осекаюсь, когда замечаю, что мимо идет хостес и ведет за собой к столу семью из пяти человек. Ориентация Энтони вряд ли для кого-то тайна – все в школе точно знают, что он гей. Но, может, он не хочет, чтобы о его личной жизни знали коллеги и случайные соседи. – Ты уверен, что Эрик… – я пытаюсь снова, – …любит пиццу с колбасой? – заканчиваю я, морщась, и глаза Энтони раскрываются шире.

– Это было ужасно, – укоряет он.

– Да, – корчу я гримасу. – Но… все же?

Энтони делает глубокий вдох, будто ему нужно подготовиться, прежде чем выговорить следующие слова.

– Я не знаю, Меган. Я никогда не видел, чтобы он… Ее заказывал. Но я не знаю, любит ли он ее втайне. Если бы ему подали ее, может, он бы и не отказался. – Энтони закатывает глаза, уже почти ухмыляясь. – Я просто хочу понять, что такого рода приглашение значит для парней. Это точно дружеское? Или точно приглашение на свидание?

– Зависит от ситуации, – начинаю я. – Со мной бывало и так, и так. Когда Чарли пригласил меня на день рождения Кортни, я знала, что это свидание, потому что перед этим он настойчиво за мной ухаживал пару недель. А когда я пошла в кино с Крисом, то не знала, что думать. Ты же знаешь Криса. У него вообще мимика отсутствует на лице. А вот Дин…

– Ясно все с тобой, – вздыхает Энтони расстроенно, затем смотрит за мою спину. – Эй, Окита, подойди на секунду.

Я оборачиваюсь и вижу Оуэна у стойки с салатами, по понятным причинам пицца ему не понравилась. Его плечи напрягаются – ему не нравится, что его выделили.

– Мне нужно мнение парня-натурала, – продолжает Энтони. – Парень, который мне нравится, пригласил меня на вечеринку. Это свидание или просто нормальная вещь для ребят-натуралов?

В ту же секунду Оуэн становится очаровательно задумчивым. Его брови поднимаются, глаза осматривают комнату, яркие, как две лампочки.

– Я бы взвесил несколько факторов, – в итоге произносит он. – Насколько хорошо он к тебе расположен? Пригласил ли он кого-то еще из коллег? Каков был его тон?

– Эрик не особо общается с коллегами тут, – говорит Энтони, и я слышу, что он старательно подавляет радость в голосе. – Не думаю, что он еще кого-то позвал.

– Хороший знак, – предполагаю я.

Волнение Энтони все-таки прорывается.

– Отлично, тогда мне надо надеть тот синий пиджак?

– Ух. – Я кладу руку ему на плечо. – Мне кажется, для синего пиджака пока рановато.

– Я его надевал на наше второе свидание, – отстреливается Энтони. – Помнишь? Я нам приготовил карне асада[9] – и насколько я помню, все прошло отлично.

И правда отлично, я помню это. Я тогда впервые по-настоящему поцеловалась с парнем, а Энтони – в последний раз поцеловался с девушкой. Готовит он просто великолепно. Пожалуй, абсолютно невозможно парню, который понравился Энтони (или девушке, как в случае с вашей покорной слугой), угоститься карне асада его приготовления и не влюбиться в него.

– Ты прав, – говорю я. – Это было превосходное свидание.

Я замечаю удивление на лице Оуэна. Он переводит взгляд с меня на Энтони, медленно складывая картинку в голове. Он скептически прищуривается.

– Погодите-ка… Вы встречались?

– Это было давно, – объясняю я, наблюдая за Энтони, который выглядит веселым. – Это было до того, как Энтони признал, что предпочитает пиццу с колбасой. – Энтони начинает хохотать, чуть не валясь на стойку с салатами.

– Ничего себе. – Оуэн снова внимательно смотрит на меня, как смотрел в лесу. В его темных глазах бесконечная глубина. – То есть то, что ты мне рассказала раньше, все-таки правда.

– О да, это правда, – говорю я.

– То есть мы согласны, – объявляет Энтони, не обращая внимания на нас с Оуэном. Он отлепляется от стойки. – Все-таки пиджак.

Женщина, сидящая в кабинке за его спиной, выразительно покашливает, глядя в его сторону.

– Черт, – бормочет Энтони, оглядываясь через плечо. – Мне нужно обслужить три стола, – он убегает, выхватывая на ходу свою шариковую ручку в виде пера.