Цусимские хроники. Чужие берега

Получив это известие, Матусевич приказал всем своим миноносцам срочно покинуть залив и продвигаться на восток, отправив телеграмму Рожественскому об успешной атаке Вакамацу. Тут же был получен приказ обеспечить разведку позиций береговой обороны на острове Хикошима и далее к востоку вдоль пролива и не допустить блокирования фарватера. Для поддержки к истребителям направлялся крейсер «Жемчуг». Это было весьма кстати, учитывая появление новых действующих лиц со стороны противника.

* * *

Быстро улучшавшаяся видимость вскоре позволила окончательно сориентироваться на месте по открывшимся даже для сигнальщиков на мостиках больших кораблей островам Оншима и Айношима. В остатках тумана русская эскадра закончила перестроение, воспользовавшись свободой маневра на глубокой воде.

Изначально планировалось вести бой по последним тактическим разработкам штаба, выделив группу разведки и выявления батарей из крейсеров, прикрываемую броненосцами береговой обороны, держащимися за ними в небольшом отдалении. Эти корабли с гораздо меньшей, чем у эскадренных броненосцев, осадкой могли более свободно маневрировать на мелководье под неприятельским огнем. Потом должна была идти группа подавления из новых броненосцев, следом, на солидном расстоянии, аэростатоносец и второй пароход-крейсер, охраняемые двумя старыми броненосцами. Они не должны были попасть под огонь береговых батарей и обеспечивали тыл эскадры от возможного появления флота противника.

Но из-за задержки Добротворского «заигрывающий» отряд получился неадекватно слабым и состоял всего из одного крейсера второго ранга. Двинутые ему в помощь малые броненосцы не успевали, так что после завершения перестроения возглавлял боевую колонну только «Жемчуг». На нем из-за собственного дыма, сносимого за корму, и тумана не видели семафоров с флагмана и на полном ходу ушли вперед, как и планировалось.

Но в назначенной точке рандеву крейсеров первого ранга с него не обнаружили. К этому времени он уже на пятнадцать кабельтовых опережал шедших за ним в строе левого пеленга «Ушакова», «Сенявина» и «Апраксина», выжимавших все из своих машин, но все равно отстававших. Туман почти совсем пропал, и все отряды теперь были видны.

В полумиле за малыми броненосцами дымили «Дмитрий Донской» и оба «бородинца», двигавшиеся компактной колонной. В миле позади эскадренных броненосцев двумя парами шли «Урал», «Терек» и прикрывавшие их с тыла пара старых броненосцев Небогатова. Вся штурмовая колонна растянулась в длину на четыре с половиной мили.

Быстро улучшавшаяся видимость теперь позволяла пользоваться флажным семафором для связи. Поэтому, даже не закончив перестроение, Рожественский распорядился довести до командиров всех кораблей последние данные о противнике, полученные от истребителей. После чего приказал увеличить ход до максимально возможных для старых броненосцев четырнадцати узлов, а головным кораблям идти вперед по способности, имея главной задачей – недопущение минирования фарватера и перекрытия его какими-либо другими средствами.

В 05:40 броненосцы первой волны достигли входа в канал. Навигационные знаки, вехи и буи, ограничивающие фарватер, были хорошо видны[6]. Ход снизили до десяти узлов, чтобы уменьшить риск аварий. Попутное течение добавляло к этой скорости еще пару узлов, одновременно осложняя управление. Малые броненосцы старались сохранить строй уступа, развернутого влево, чтобы иметь минимальную ширину строя, не теряя мощи носового огня отряда, так как предполагалось, что форты, охраняющие вход в пролив, будут прямо по курсу на северном и западном берегу Хикошимы или напротив этого острова на южном берегу пролива.

«Жемчуг», также снизивший скорость на мелководье, к этому времени уже огибал Айношиму, втягиваясь в западный рукав фарватера. Держась всего в восьми кабельтовых от этого плоского, заросшего мелколесьем и кустарником островка, с крейсера не обнаружили на нем никаких следов укреплений, о чем сообщили сигналом. Дозорного судна у северной оконечности Айношимы, о котором говорилось в телеграмме истребителей, полученной более часа назад, на месте не оказалось. Но дальше по каналу был виден небольшой пароход, направлявшийся к Вакамацу. Возможно, это и была брандвахта.

Дальше, уже под самым берегом Кюсю в устье залива Вакамацу, были едва видны несколько небольших паровых судов, двигавшихся на запад. До них было около пяти миль. Вскоре удалявшийся пароход открыл огонь по тем, что выходили из залива, исходя из чего, на мостике крейсера решили, что те суда, что показались со стороны Вакамацу, были нашими истребителями.

С «Жемчуга» тут же начали стрелять носовым плутонгом по японскому пароходу. Быстро добившись накрытий, перешли на беглый огонь, продолжая движение. «Японец» повернул влево и начал отвечать уже «Жемчугу» из бакового и ютового орудий, одновременно выпустив несколько сигнальных ракет.

В 05:46 западнее Хикошимы в остатках туманных разводов был обнаружен второй пароход, тут же двинувшийся навстречу крейсеру и открывший огонь с большой дистанции. Перед нашим авангардом теперь был прямой участок фарватера, и командир «Жемчуга» капитан второго ранга Левицкий приказал увеличить ход, желая быстрее сократить дистанцию, чтобы надежно прикрыть свои миноносцы.

Заметив это, оба японских вооруженных парохода начали разворачиваться, собираясь видимо, отходить в глубину пролива. При этом они все так же вели частый огонь. Тем временем обнаруженные у Вакамацу малые паровые суда, уже достоверно опознанные с трех миль как «Невки» второй эскадры, развернулись и двинулись на японцев с кормы. С головного мигал морзянкой фонарь. Сообщали, что южнее Хикошимы никаких судов нет. Батарей на западном берегу этого острова не видно, так же как и на участке побережья от Вакамацу до Кокуры.

К 06:02 на левом траверзе «Жемчуга» был уже лежащий в миле от фарватера плоский скалистый островок Умасима, окруженный рифами, чуть дальше за ним торчал зеленым горбом Мутсуресима, поросший лесом и потому казавшийся лохматым с такого расстояния. У его южной оконечности виднелись два небольших парусных судна и какой-то пароход. На обоих этих островах никаких укреплений не просматривалось.

До западного мыса Хикошимы, где сходились северные рукава фарватера, было менее тридцати кабельтовых, а до устья залива Вакамацу на южном берегу Симоносекского пролива чуть более тридцати пяти. Но ни с Хикошимы, ни со стороны Кокура по-прежнему никто не стрелял. В бинокль было хорошо видно покрытое густой зеленью холмистое побережье, но ни брустверов, ни каких-либо других фортификаций не просматривалось.

В канал уже втягивались «Донской» и большие броненосцы Рожественского, а замыкающая группа с висящим над ней шаром приближалась к входу в фарватер. Японские форты пока не видели ни с авангарда и миноносной разведки, ни с идущих следом кораблей. Никаких укреплений не было видно даже с воздуха. Хотя у Майдзуру и на Цусиме массивные сооружения батарей уже просматривались с таких дистанций через хорошие бинокли и зрительные трубы, даже если их пушки молчали.

Еще на стадии разработки операции в штабе возникала мысль, что узкий, извилистый и сложный в навигационном отношении пролив Симоносеки может вообще не иметь современных береговых укреплений. Теперь, похоже, эта версия подтверждалась, хотя, конечно, еще рано было говорить об этом. Впереди был большой порт Симоносеки, откуда японские пушки уже стреляли по чужим кораблям[7]. Не было достоверно известно, срыли старые форты или нет. На картах они были отмечены, но сведений об их вооружении не имелось.

Таким образом, на данный момент единственным обнаруженным препятствием на пути русского флота оставались два небольших вооруженных парохода, маневрировавших между Хикошимой и входом в залив Вакамацу. Они перенесли огонь своих орудий на истребители, пытаясь заставить их развернуться. При этом достаточно точный обстрел с «Жемчуга» полностью игнорировали. Никаких попыток минирования не предпринимали, но постоянно сигнализировали ракетами и прожекторами куда-то к востоку от себя, также активно работая передатчиками. Телеграммы о больших русских кораблях на выходе с симоносекского фарватера в Японское море шли открытым текстом.

Вполне вероятно, что в бухточках западного берега Хикошимы скрывались дежурные миноносцы или минные катера. В условиях узкого фарватера они могли оказаться чрезвычайно опасными, но с «Жемчуга» и наших эсминцев пока их не видели. Несколько обнаруженных небольших парусных судов, скорее всего рыбацких, спешно покидались командами и угрозы явно не представляли.

Поскольку все наши корабли теперь были в зоне прямой видимости друг друга, японскому радиотелеграфированию немедленно начали мешать нашими станциями. Догоняющий эскадру отряд крейсеров активно обменивался с ней флажными и световыми сигналами. Часть из них читали на остальных кораблях, и вскоре уже все знали, что «Олег» ушел на Цусиму из-за проблем с котлами.

К 06:08 дистанция от быстро продвигавшегося вниз по фарватеру «Жемчуга» до яростно отстреливавшихся пароходов сократилась уже до двенадцати кабельтовых. В этот момент очередной двухорудийный залп стодвадцаток наконец-то попал в цель. Оба снаряда легли в корму головного японца, вызвав пожар. Вероятно, был поврежден рулевой привод, так как пароход повело влево, на Хикошиму. Тут его накрыл следующий залп, давший еще одно попадание, на этот раз под мостик. Из трубы и вентиляторов выбросило пар, и он начал терять ход, продолжая стрелять по истребителям из носовой пушки.

Русский флот к этому времени уже полностью вошел в узости, потеряв возможность маневрировать. Момент для открытия противником огня был вполне подходящий, и ждать этого долго не пришлось. Но вопреки ожиданиям первые залпы японских батарей прогремели глубоко в тылу эскадры и оказались весьма удачными.

Глава 5

Когда в 06:10 втянувшийся в канал «Урал» огибал Айношиму, идя посередине фарватера в миле с небольшим к востоку от острова, из зарослей на берегу часто застучали выстрелы явно скорострельных орудий. Хотя пушки и были не более трехдюймового калибра, их оказалось больше десятка, и они стояли близко. Снаряды кучно ложились в высокий борт «Урала» и рядом с ним. Часть из них изначально летела гораздо выше палубы и предназначалась аэростату. Прежде чем что-то успели предпринять, парусиновый тент на юте был прошит навылет много раз. Но несколько снарядов разорвались, вспоров его обшивку, Прочная ткань обвисла по бокам лохмотьями, часть палубной обслуги воздухоплавательного парка выбило осколками, а оболочку шара пробило в нескольких местах. Оборудование для подъема и опускания «колбасы» не пострадало благодаря прикрытию из мешков с углем, сооруженному по приказу нового командира перед выходом в этот поход, но привязной трос перебило. Начавший быстро снижаться аэростат сносило ветром за корму «Наварина» и «Николая», а ни один из русских кораблей не мог развернуться в узком канале, чтобы оказать помощь его экипажу.

Подходившие с запада крейсера Добротворского видели потерю аэростата, но были еще в шести милях. Хотя вышедший к этому времени в голову колонны «Богатырь» и дал сразу самый полный ход, приняв влево со своего курса, когда он подошел к месту приводнения «колбасы», на поверхности плавала лишь почти полностью стравившая газ оболочка и разбитая корзина рядом с ней. Несмотря на несколько галсов в этом районе, лейтенанта Большова и его напарника мичмана Галицкого найти не удалось.

Быстро выловив оболочку, кое-как размещенную на палубе юта, «Богатырь» вернулся к своему отряду, встав в хвост крейсерской колонны, уже втягивавшейся в фарватер и молотившей по японским батареям с обоих бортов.

Поскольку в сторону Айношимы смотрело немало стволов с русских кораблей, ответный огонь был открыт почти сразу, хотя и не очень прицельный. Еще в течение трех минут засадная батарея острова продолжала стрелять более-менее точно, но потом ее просто задавили. Однако к этому времени показали себя все остальные японские форты и батареи западного сектора обороны крепости Бакан. Хоть этого и ждали, но стрельба с минимальных дистанций, начатая одновременно всеми фортами, все же вызвала заметное замешательство. Еще больше ситуация осложнялась невозможностью любого маневра как ходом, так и рулем.

С Умасимы и Мутсуресимы, всего с двенадцати – пятнадцати кабельтовых, почти прямо в борт по броненосцам Йессена открыли частый и очень точный огонь две четырехорудийные среднекалиберные батареи современных скорострельных орудий. К ним присоединился и невзрачный пароход, стоявший под берегом, но его две небольшие пушки заметной роли не играли.

А ушедший вперед «Жемчуг» угодил под снаряды сразу более десятка тяжелых пушек, размещавшихся в двух батареях на возвышенностях западной оконечности Хикошимы. Вскоре выяснилось, что одна из этих батарей гаубичная, а потому не столь опасная. Зато вторая, пушечная, хотя и была нескорострельной, зато имела солидный калибр и явно опытные расчеты. Дистанция до нее в момент открытия огня была менее полутора миль, и снаряды первого залпа легли в опасной близости, осыпав палубу и надстройки осколками.

Японские укрепления совершенно не просматривались с воды и с воздуха со стороны фарватера благодаря искусной маскировке. С такого расстояния не было возможности разглядеть, чем это достигалось, но даже после начала стрельбы точные места расположения орудий установили не сразу. Пороховой дым быстро сносило, а никаких ориентиров на зеленых склонах не было.

Миновав к началу канонады позиции японских скорострелок, головной крейсер русской штурмовой колонны уже вышел четырнадцатиузловым ходом на широкую часть фарватера западнее фортов, где сходились восточный и западный каналы, ведущие в Японское море. Это давало возможность активного маневра, чем он и воспользовался, еще добавив хода и двинувшись в глубину пролива к слиянию основного фарватера с отходящим к Вакамацу рукавом. По Хикошиме били левым бортом, одновременно продолжая бой с дозорными судами орудиями, способными простреливать носовые секторы правее генерального курса.

Почти сразу с острова начали стрелять еще семь пушек среднего калибра, но это были, по-видимому, мортиры совсем старых образцов, стрелявшие дымным порохом. Их снаряды ложились с большим разбросом, давая одновременно перелеты и недолеты в каждом залпе. Учитывая равномерность расположения всплесков по достаточно большой площади, вероятно, это можно было считать накрытием.

Легкий крейсер резко маневрировал и пока избегал повреждений. Благодаря быстрому изменению своего положения относительно фортов удалось разминуться со следующим залпом тяжелых батарей. Японцы просто не успевали разворачивать за ним свои пушки и после второго залпа, снова не давшего попаданий и легшего уже за кормой, переключились на приближавшиеся малые броненосцы, не имевшие возможности уйти от их снарядов в узком канале.

В 06:15 «Жемчуг» находился в пятнадцати кабельтовых почти строго к югу от японских фортов на Хикошиме, оказавшись у них в тылу, продолжая двигаться на юго-восток по фарватеру. Он бил по батареям из кормовых орудий, сосредоточив огонь остальных стволов на дозорных судах. По нему теперь вообще никто не стрелял. Подбитый пароход уже выбросило течением на мель под батареями, где он горел, прекратив ответный огонь после еще нескольких попаданий. А оставшееся в одиночестве второе брандвахтенное судно, петляя, уходило в глубь пролива, пытаясь достать истребители, которые к тому времени уже обогнали его и густо осыпали своими мелкими снарядами с носовых углов.

Проскочив, на полном ходу, под берегом, они уже обогнули Хикошиму с юга и почти скрылись за крутым поворотом пролива. Сразу за островом русло резко поворачивало сначала на восток, после на север, а потом на северо-восток. Видимо, японский обстрел на наших эсминцах никак не отразился, по крайней мере видимых повреждений не было. Все шесть кораблей Матусевича уверенно держали место в строю и сохраняли высокую скорость, маневрируя и часто стреляя.

Йессену пришлось намного хуже, чем «Жемчугу» с миноносцами. Небольшая дистанция и скованность в маневре позволяли противнику вести беглый огонь с максимальной частотой и невероятной в обычных условиях точностью. Это было буквально избиение, к счастью, не долгое. Накрытия начались с первых же залпов японских скорострелок, а вскоре последовали и попадания. Под градом снарядов малые броненосцы тем не менее держали строй и отвечали.

Первым пострадал флагманский «Ушаков». Уже в третьем залпе он получил снаряд в борт у носового барбета, а в следующем еще два в кормовую часть надстройки. Эти попадания вызвали потери в расчетах среднекалиберной батареи левого борта и пожар в кранцах кормовых трехдюймовок. Взрывающиеся в огне шрапнели разбрасывали горящий порох во все стороны, увеличивая площадь пожара, и не позволяли бороться с огнем.

Пламя быстро набирало силу, что вынудило прислугу кормовой башни покинуть свои посты из-за дыма и жара. Комендоры стодвадцаток тоже не могли стрелять. Лишь благодаря самоотверженным действиям пожарного дивизиона под руководством поручика Н. Е. Трубицина огонь не перекинулся на батарею левого борта, вскоре возобновившую огонь. Сам Трубицин погиб, сраженный осколком одного из детонировавших в огне снарядов. Из двенадцати человек его пожарного расчета уцелело только трое.

Затем пришел черед «Сенявина». После безвредного рикошета от горизонтальной брони кормовой башни на нем целой серией попаданий были выбиты две скорострелки стреляющего борта и повреждена вторая труба, после чего японцы занялись еще и «Апраксиным». Но при этом продолжали гвоздить по первым двум броненосцам из части скорострелок, поддержанных залпами устаревших орудий с Хикошимы, сразу давшими накрытия по «Ушакову».

В 06:17 «Апраксин» уже лишился ходовой рубки, разрушенной до основания двумя снарядами. В носу японский снаряд пробил борт под самой палубой и разорвался, ударившись в переднюю часть носового барбета. Взрывной волной и осколками разрушило верхнюю палубу, загорелись рундуки команды. Однако башня, ее механизмы и расчет не пострадали. Еще один снаряд почти безвредно разорвался на броне носовой башни левее амбразур, обдав массой осколков мостик и носовые стодвадцатки и трехдюймовки. А обстрел, судя по всему, только набирал обороты.

Открывшие ответный огонь из всех скорострельных стволов и начавшие разворачивать влево свои башни сразу после обнаружения японских позиций, малые броненосцы испытывали серьезные трудности не только от обстрела, но и из-за довольно сильного течения, раскачивавшего небольшие корабли, заставляя их «вилять» на курсе. На такую «болтанку», естественно, никто не рассчитывал.

Не имея возможности вести прицельный огонь даже по ближайшим японским позициям, отряд Йессена не справился со своей задачей. Его броненосцы не только не смогли прикрыть головной крейсер, но даже не сумели должным образом постоять за себя. Несмотря на частый ответный огонь, они не справились даже с передовыми японскими укреплениями, так и не подавив ближайшие батареи Умасимы и Мутсуресимы, лишь незначительно ослабив их огонь.

Гораздо точнее были шедшие следом «Дмитрий Донской», «Орел» и «Бородино», быстро накрывшие позиции японских скорострелок с двадцати – двадцати пяти кабельтовых. Большие броненосцы не видели Хикошиму из-за впереди идущих кораблей и потому целиком сосредоточились на открывшихся батареях слева по курсу. Быстро пристрелявшись в полигонных условиях, они принялись методично перемалывать их в щебень. По ним никто не стрелял, течением тяжелые корабли не мотало, так что расчеты работали как на учениях. Это спасло ситуацию и позволило «Ушакову», «Сенявину» и «Апраксину» переключиться на Хикошиму в 06:18.

Не добившись результата с «Жемчугом», в 06:15 эти тяжелые батареи взялись за броненосцы береговой обороны, накрыв «Ушакова» без пристрелки. До них было меньше двадцати кабельтовых. Обстрел этого форта «Жемчугом» никак не сказывался на его боеспособности. Японцы давали залп за залпом через каждые три-четыре минуты, а густые шапки порохового дыма при каждом выстреле с позиций среднекалиберных мортир выбрасывало намного чаще.

Шедший головным в отряде Йессена флагманский «Адмирал Ушаков» все еще сильно горел, но вместе со всеми начал пристрелку по фортам из стодвадцатимиллиметровых орудий левого борта. Примерное место крупнокалиберных батарей удалось засечь еще после их первого залпа, когда они накрыли верткого «Жемчуга», так что к моменту переноса японцами огня на вторую волну атакующих русских кораблей целеуказания были готовы и поданы во все плутонги.

Накрыть цель удалось третьим залпом, после чего перешли на беглый огонь из всех калибров, введя в дело и шрапнель. Добравшись наконец до широкой части канала, примыкавшей к западному берегу Хикошимы, три броненосца Йессена приняли вправо, приведя форты себе почти на левый траверз. После чего начали перестроение из строя пеленга в короткую колонну и били с максимальной частотой. Дистанция не превышала полутора миль и теперь не менялась, что позволяло держать постоянным прицел на орудиях и установку трубки на шрапнелях. В сторону берега хлынул буквально поток стали и огня калибром 75 и 120 миллиметров, подкрепляемый тяжелыми фугасами.

Этот обстрел был, без сомнения, очень результативным. Течение здесь было не столь чувствительно, и удавалось держать корабли на боевом курсе без рывков. Начавший слабеть огонь, как с оставшихся уже позади скорострельных батарей, так и с форта на Хикошиме, позволял вести броненосцы без резких маневров, руководствуясь исключительно глубинами под килем, удобством собственной стрельбы, буями и береговыми навигационными знаками.

К 06:25 Хикошима оказалась уже под перекрестным огнем, так как «Донской», «Орел» и «Бородино» наконец смогли разглядеть форты впереди и начали пристрелку носовыми залпами. Одновременно они продолжали добивать скорострельные батареи из остальных стволов. В этом им теперь помогали вспомогательные крейсера и старые броненосцы. Оба островка слева от фарватера совершенно скрылись из вида в тучах пыли и дыма. Но оттуда все еще сверкали вспышки редких ответных выстрелов, хотя и совершенно не прицельных.

В 06:26 в «Апраксин», шедший третьим, угодил тяжелый снаряд, разорвавшийся в жилой палубе позади второй трубы. Сразу же после вспышки разрыва, сопровождавшейся столбом бурого дыма, броненосец окутался паром. Осколками перебило паропровод от вспомогательного котла и повредило сам котел, который, как выяснилось, был под парами вопреки боевой инструкции.

Старшему механику «Апраксина» Милевскому с разрешения командира корабля капитана первого ранга Лишина пришлось пойти на это, так как на переходе главные паропроводы начали травить пар через фланцы и паропроизводительности основных котлов стало не хватать для работы изрядно изношенных машин на почти предельном ходу. К тому же много пара было необходимо для работы паро-динамо, которые на «Апраксине», по причине электроприводов башен главного калибра, были мощнее и загружены гораздо сильнее, чем на обоих других броненосцах этой серии. Исправить паропроводы до боя не было возможности.

Тут же всю корму корабля заволокло белыми клубами пара, а в третьем отделении жилой палубы стало невозможно находиться вовсе. Давление в магистрали упало. Встали три из пяти паро-динамо. Скорострелки и кормовая башня прекратили огонь, а носовая была вынуждена перейти на ручное управление. Спустя несколько секунд еще один тяжелый снаряд разорвался на палубе юта, но без тяжелых последствий. Были разрушены три офицерские каюты и кают-компания, но пожара не было. Броню башни только оцарапало осколками, разорвав брезентовые чехлы на мамеринце.

Резко положив право руля, Йессен вывел свой отряд из-под накрытий, увеличивая дистанцию. Подбитый «Апраксин» продолжал парить и начал отставать, выйдя из боевой линии и уйдя еще дальше вправо. Горячий пар втянуло вентиляцией во вторую кочегарку и машинные отделения, из-за чего их пришлось на время покинуть. Также пришлось оставить кормовое подбашенное отделение, где находились кормовые динамо-машины и общий распределительный электрический щит. Это не позволило быстро переключить всю сеть на носовые электромашины, еще работавшие в полную силу, поскольку поврежденный паропровод быстро перекрыли. Хотя давление перестало падать, обороты на винтах снизились.

Благодаря четким действиям аварийной партии, возглавляемой инженер-механиком штабс-капитаном Милевским, спустя пятнадцать минут с повреждением удалось справиться. Электричество в кормовых помещениях подключили, кочегарку и машинные отделения провентилировали, и люди вернулись на свои посты. «Апраксин» начал вновь набирать ход, что позволило отставшему от своего отряда кораблю занять место позади «Бородино» и принять активное участие в завершении боя.

Второго боевого галса у Хикошимы не потребовалось. Когда к половине седьмого Йессен достиг траверза южной оконечности острова, форт уже совершенно утратил боеспособность. Хотя часть его пушек еще стреляла, но никакой угрозы этот обстрел теперь не представлял. Снаряды ложились далеко в стороне, в то время как наши залпы точно впечатывались в его позиции. Облачка шрапнельных разрывов над батареями слились в сплошную серую тучу, размазываемую ветром на северо-запад и постоянно мигающую новыми вспышками, уже почти незаметными в общей массе.