Agnus Dei

…А я не понимаю! Я не понимаю, зачем приказывать курсанткам отрезать косы!

И как это повлияет на операцию! Не понимаю, товарищ майор.

У нас военная разведка, а не мадридский двор с его тайнами…

(Пауза. Понизив голос). Это понятно. Слушаюсь, товарищ майор… Так точно. Все понял.

В сердцах швыряет трубку на рычажки.

Эпизод 27.

Квартира Иваницкого. Поздний вечер.

Соболев отворяет дверь в кабинет писателя. Он слегка пьян.

Иваницкий сидит за пишущей машинкой.

При виде племянника суетится, прячет исписанные на машинке листы.

Соболев замечает это.

Соболев.

Конспиратор, мать твою… Слушай, дядя Жора, мне это надоело.

Ты играешь с органами в какую-то игру, втянул меня, корчишь важный вид…

Я вам не мальчик! Я боевой офицер! У меня награды.

Что мне говорить подчиненным? Куда мы готовим этих девок? В ставку Гитлера?

Почему такая дурацкая конспирация? Приказано отрезать косу. Зачем?!

Иваницкий.

(очень тихо, показывая на своей шее).

Затем, чтобы легче было повесить. И разглядеть рубец от веревки. Вот здесь.

Соболев.

Что ты сказал?

Иваницкий.

Правды хочешь? Получай. Но только пеняй на себя.

Соболев.

Что ты мелешь, дядюшка? Кто их собирается вешать? Уж не ты ли?

Иваницкий.

Я, я.

Соболев.

Кончай свои шуточки.

Иваницкий.

Ты действительно хочешь знать?

Соболев.

(уже неуверенно).

Хочу, конечно.

Иваницкий.

То, что я тебе скажу, племянничек, составляет не просто государственную тайну. Это вечная государственная тайна. Она никогда не будет раскрыта, а те, кто владеют ею, подвергают себя величайшей опасности. Но тебе как родственнику скажу. Девушку повесят. Казнят.

Соболев.

Кто?

Иваницкий.

Немцы, конечно. Она будет направлена в тыл, в только что оставленную деревню, там ее схватят, староста Чалый постарается… Потом публично казнят за диверсию.

Соболев.

Но зачем это нам?

Иваницкий.

Вот в том-то и вопрос! Ради победы. Ради нашего общего дела.

На следующий день мы выбьем немцев из деревни и увидим ее.

Героиню. В петле. Я напишу об этом, народ узнает. И месть, месть, месть!

Соболев.

Ты знаешь, я никогда не любил инсценировок.

Иваницкий.

Это не инсценировка. Не согласен. Это обеспечение исторической достоверности. Ты сейчас готовишь то, о чем потом будут слагать песни, рассказывать легенды, писать книги. Я и буду их писать. Врать нельзя. Главное – историческая достоверность. И если хочешь знать, это все придумал я! Я, а не Лежава. У него не хватило бы на это воображения.

Соболев.

Не надо так об органах…

Иваницкий.

Не подлавливай меня, Николя… У меня авторитет.

Соболев.

А по-моему, омерзительно театрально. И девушек жалко.

Иваницкий.

Театральность мифу не помеха. Наоборот. Возьми подвиг естественный. Натуральный, так сказать. В нем всегда есть что-то подозрительное. Потому что герой спешит, он в аффекте, ему некогда продумывать мелочи. Помнишь матроса Кошку в севастопольской кампании? Он схватил готовое взорваться ядро с горящим фитилем и бросил – куда?

Соболев.

В кашу.

Иваницкий.

Правильно, в кашу… Нам бы ту кашу! Апропо… Получилось героично, но комично.

Подвиг – и какая-то каша! А если бы Кошку готовили органы, они наверняка поставили бы там бочку с водой. Все-таки не каша!

Что же касается девушек… Все равно умрут. Или погибнут. Так лучше со славой!

Соболев.

Но я не хочу в этом участвовать! Меня спросили?!

Иваницкий.

Нет. Тебя не спросили. И не спросят. Тебе прикажут.

Соболев.

Ну ладно. Пропагандистская акция. Допустим. Но все не так нужно делать.

Иваницкий.

Это вечное твое состояние – не так, не так… Ты и в детстве всегда твердил „не так“! А как? Так до сих пор никто не услышал. И вообще, ты взвинчен…

А знаешь, почему? Бабы давно не было!

Соболев.

Перестань!.. А скажи, Георгий… Вот ты много писал о стахановцах, челюскинцах....

Тогда тоже… готовили?

Иваницкий.

(любуется им).

За что я тебя люблю, Николя, так это за наивность. А девушки очень хорошие.

Ох, если б не героинь из них готовить… Смотри, чтобы твои лейтенанты их не испортили!

Эпизод 28.

Улица города. День.

Из крана, торчащего из стены, стекает по ледяной горе вода.

Женщины и старики с ведрами, чайниками, графинами толкаются у основания этой горы. Это напоминает штурм. Редко кому удается добраться до вершины и подставить под кран ведро. Люди скользят, хватают других, падают, скатываются вниз. Подо льдом видны вмерзшие котелки, ведра и люди.

Они падали, их заливало водой. Они умирали. Другие шли по ним дальше.

Среди штурмующих ледяную гору – мать Веры Клавдия Петровна Румянцева с ведром.

Вера помогает ей.

Клавдия Петровна скатывается с горы, падает, Вера поднимает ее.

Клавдия Петровна.

Ну вот. Уйдешь в разведшколу, как я воды наберу?

Вера.

Ну, мамочка! Не терзай меня. Я хочу быть разведчицей.

Клавдия Петровна.

Я, положим, справлюсь. Люди помогут. А ты? Это же опасно…

Вера.

Война – это вообще опасно. Посмотри!

(Показывает на вмерзшую в лед старуху).

Клавдия Петровна.

(понизив голос).

Знаешь, как их называют? „Подснежники“…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.