Церковно-народный месяцеслов на Руси

ПЕРЕХОДЯЩИЕ ПРАЗДНИКИ

Какова Всеедная, такова и Масленая (погодою).Какова Пестрая, такова и Масленая.На Пестрой жениться – с бедой породниться.Оттого и баба пестра, что на Пестрой замуж шла.На Заговенье не шьют – ногтоед пристанет.

Масленая: честная, веселая, широкая, всемирный праздник. Понедельник – встреча, вторник – заигрыши, среда – лакомка, четверг – широкий, пятница – тещины вечерки, суббота – золовкины посиделки, воскресенье – проводы, прощанье, прощеный день, целовальник. Масленица – Семикова племянница. Масленица – объедуха, деньгам приберуха, тридцати братьев сестра, сорока бабушек внучка, трех матерей дочка. Не житье, а Масленица: неделю гуляет. Пили на Масленой, а ломало на Радуницу. Отдадим почтенье на Сырной в Воскресенье. Не все коту Масленица, придет и Великий Пост.

Пришел пост, редька да хрен, да книга Ефрем. Заговляюсь на хрен, на редьку да на белую капусту. Великий Пост всем прижал хвост. В Чистый Понедельник рот полощат. Даровая Суббота на 1-й неделе поста. Средокрестная – перелом поста: щука хвостом лед разбивает. В среду Средокрестной кресты пекут. Вербная: верба хлест, бьет до слез: не я бью, верба бьет; верба красна бьет напрасно; верба бела бьет за дело. Св. Лазарь за вербой лазил. На Вербной мороз – яровые хлеба хороши. Плотва трется в первый раз на Вербной. На Лазареву Субботу сеют горох. Когда воскресенье в субботу? В Страстную Среду обливают скотину снеговой водой. В Великий Четверг стегают скот вереском, чтобы не лягался. Кто в Великий Четверг рано и легко встает, тот встает рано и целый год. В Великий Четверг холодно – весна до седьмой недели холодна, а коли дождь – мокрая. В Великий Четверг приговаривают: «Мороз, мороз, не бей наш овес!» Каково в Великий Четверг, таково и на Вознесенье. Четверговая соль целебна. В Чистый Четверг золу выносят в курятник, чтоб куры неслись. Печная зола со Страстного Четверга, Пятницы и Субботы охраняет капусту от червей. Свеча от трех заутрень (на пятницу, субботу и воскресенье) зажигается при родах. Великая, Страстная, Красильная Суббота.

Святая, славная, великоденская, великая, радостная Неделя (Пасха). После утрени в первый день Святой христосоваться с усопшими, зарывая яйцо в могилу. В Светлый Праздник огня в домах не разводят, с вечера не гасят. Кто проспит заутреню в первый день Святой, того в Понедельник обливают водой либо купают. На Святой дождь – добрая рожь.

Неделя Радуницкая, Радуница, Красная Горка, Новая Неделя, Проводы, Поминки, Могилки, Фомина. Начало хороводов на Святой, затем хороводы: Радуницкие, Троицкие, Всесвятские, Петровские, Ивановские, конец в страду, потом Успенские, Се-менинские, Капустинские, Покровские.

В Преполовение крестный ход и молебствие на полях.

На Вознесенье завивают березку: не завянет до Троицы – проживет целый год тот, на кого она завита, а девка до году выйдет замуж. На Вознесенье пироги с зеленым луком.

Седьмая неделя по Святой – Семик, Русальная, Зеленая, Задушная (поминки): на ней завивают венки. В Семик сей ячмень!

Троица с кормом. На Духов день развивают березки, бросают венки в воду: потонет – к несчастью, поплывет – к счастью. До Св. Духа не снимают кожуха, а пришел Св. Дух – опять за кожух; или: После Св. Духа кожуха не мечи, а хоть за рукав да волочи!

Всесвятская – проводы весны. Крапивное заговенье (перед Петровками).

Кто все четыре года постится, за того и четыре евангелиста.

Свадьбы: с Крещенья до Масленой, на Красной Горке, с Семена дня (1 сентября) до Гурья (15 ноября).

СВЯТКИ

Святые вечера, страшные вечера

Святки: дня прибыло на куриную ступню.

В ночь с 24 на 25 декабря – рождественский сочельник, который подводил черту под прожитый год, завершал рождественский пост и открывал двухнедельные новогодние празднества – святки.

В рождественский сочельник не едят до первой звезды.

Торжественный ужин не отличается большим разнообразием блюд. Главное и необходимое кушанье на этом столе – кутья. «Для вечерней трапезы готовится доселе из круп каша, а из пшена и ячменя – кутья сочельницкая», – писал еще в начале прошлого века И. Сахаров. Обязательной принадлежностью рождественского стола были и фигурки из теста: «В каждом доме приготовляли к празднику Рождества Христова из пшеничного теста фигуры, изображающие маленьких коров, быков, овец и других животных и пастухов. Такие фигурки ставились на окна и столы, посылались в подарок родным». Это сведения по Архангельской губернии, но практически то же самое с незначительными местными вариациями зафиксировано и в других русских губерниях. В Подмосковье, к примеру, «в первый день Рождества печется ряд мелких коров, одна большая фигура коровы и две большие фигуры овец. Эти фигуры хозяйка хранит до Крещения, в Крещение же после водосвятия размачивает в святой воде фигурки и дает скоту».

После серьезной части за домашним столом – начиналось святочное веселье. «Пришли колядки – блины да ладки (оладьи)», то есть наступила пора взаимных угощений, веселия и радости.

Зима – за морозы, а мужик – за праздники.

Святки праздновались всеми, но в основе своей это был праздник молодежи: ее игры, песни, обходы домов, посиделки, гадания создавали неповторимую атмосферу святочного веселья.

По всей территории России был распространен обычай новогоднего обхода домов молодежью или детьми. «В Рязанской губернии ходят толпами под окна просить пирогов. Впереди всех идет девица, называемая мехоноскою; она-то несет кошель для пирожного сбора; она-то предводит толпу и распоряжается дележом сбора».

Подобные обходы в течение святок проводились трижды: в рождественский сочельник, под Новый год и накануне крещения. Каждая семья ожидала колядовщиков, приготавливала для них угощение и с неподдельным удовольствием выслушивала колядки:

Коляда, коляда!А бывает колядаНакануне рождества.Коляда пришла,Рождество принесла. (Оренбургская губ.)Коляда-моляда!Ты пришла на дворНакануне РождестваПо снежному полю,Гулять на просторе!Забежала во дворК Иван Иванычу,К тетушке Прасковье.Иванов-то дворВиноградьем оброс,У Ивана-сударяВысок терем,У Прасковьюшки на двореПолным-полно.Гуси-лебеди летели!Мы малёшеньки,Колядовщики,Мы пришлипрославлять,Хозяев величать!Иван ИванычуЖитья сто лет!ПрасковьюшкеВсегда здравьице!Всем детушкам,Зятьям, снохам,Сыновьям, дочерям– Боярышням! (Владимирская губ.)… А дай бог тому,Кто в этом дому!Ему рожь густа,Рожь ужиниста!Ему с колосу осьмина,Из зерна ему коврига,Из полузерна – пирог.Наделил бы вас господьИ житьем, и бытьем,И богатством… (Тверская губ.)

В Пинежском уезде Архангельской губернии ребятишки, когда колядовали, пели:

Дай тебе, господи,На поле природ,На гумне примолот,Квашни гущина,На столе спорина,Сметаны ти толсты,Коровы ти дойны!

Под Москвой, благодаря хозяев за подаренное печенье – «коровку, мазану головку», колядовщики сулили дому полное благополучие и счастье (существовало поверье, что в доме, где ласточка совьет гнездо, не будет несчастий и неприятностей):

Дайте коровку,Мазану головку!Уж ты ласточка,Ты касаточка,Ты не вей гнездаВо чистом поле,Ты завей гнездоУ Петра на дворе!Дак дай ему богПолтораста коров,Девяносто быков.Они на реку идут,Все помыкивают,А с реки-то идут,Все поигрывают.

По традиции колядовщики требовали платы, угощения, подчас очень настойчиво:

…Нам же, славцам,Не рубь-полтина, —Единая гривна,Пива братыня,Яиц коробица,Скляница вина,Бочка квасу,Морда рыбы.Блюдо шанег,Ставец оладийИ масла крыница!

Если хозяйка выносила угощение, благодарили:

У доброго мужикаРодись рожь хороша:Колоском густа,Соломкой пуста!

Если же ничего не подавали, могли пропеть и такое:

У скупого мужикаРодись рожь хороша:Колоском пуста,Соломкой густа!На двор чертей; на огород червей!Коляда, Моляда,Уродилась Коляда!Кто подаст пирога —Тому двор живота,Еще мелкой скотинкиЧисла бы вам не знать!А кто не даст ни копейкиЗавалим лазейки.Кто не даст лепешки —Завалим окошки,Кто не даст пирога —Сведем корову за рога,Кто не даст хлеба —Уведем деда,Кто не даст ветчины —Тем расколем чугуны!

Угрозы в адрес скупых хозяев могли быть и страшнее:

На Новый годОсиновый гроб,Кол да могилу,Ободрану кобылу!

До выкрикивания таких угроз, как правило, не доходило. Общее праздничное настроение и желание, чтобы в наступающем году жилось хорошо, делали людей щедрыми, терпимыми, гостеприимными.

После шумного, веселого обхода домов молодежь собиралась в посиделочной избе и устраивала общую пирушку – съедали все, чем их одарили односельчане.

До сих пор у нас представление о святках связывается с посиделками. Посиделки, вечерки, беседы устраивались еще с Николина дня или Покрова, но приобретали праздничный характер с Рождества.

В Забайкалье, к примеру, на рождественские посиделки «девушки и парни приходили из разных деревень, разодетые в лучшие платья, иногда приносили их с собой в узелках и несколько раз переодевались. У русских в Забайкалье на святках проводилось восемь праздничных игрищ, и к каждому из них меняли сарафан и атлас (платок). Девушки, не имевшие большого числа сарафанов и шуб, занимали их у более богатых людей, а потом за это отрабатывали хозяевам, дававшим одежду на время святочных игрищ».

Лето – для старания, а зима – для гуляния.

Молодежь, «разодетая в новые рубахи, чтоб избежать неурожая, собравшись в избе, пляшет под дуду, слушает сказки, перекидывается загадками, а главное – рядится, или „окручивается“, и гадает о своей судьбе».

Загадывание загадок, видимо, когда-то носило магический характер, исконный смысл такого действа постепенно забылся, но традиция сохранила и сам тип вопросно-ответных песен и древнейшую форму исполнения их: двумя группами девушек в виде своеобразного диалога.

«Вопросы поются одной стороной, а другая только отпевает (отвечает):

Это певает:

Загануть ли,Загануть ли,Да красна девка,Да краснопевка,Да семь загадок,Да семь мудреных,Да хитрых мудрых,Да все замужескихДа королецкихДа молодецких?

Это вопрос, который поется одной стороной. Другая же отпевает:

Да загони-ко,Загони-ко,Да красна девка,Да краснопевка,Да семь загадок,Да семь мудреных, – и т. д.

Когда вторая сторона пропоет свой ответ, первая предлагает вопрос-загадку:

Еще гриет,Еще гриет,Да во всю землю,Да во всю руську,Да во всю святоруську?

Вторая отвечает:

Солнце гриет,Солнце гриет,Да во всю землю,Да во всю руську,Да святоруську» и т. п.

Нет посиделок без хороводов. Например: девушки образуют круг (весь хоровод – это «царевна»), по-за кругу ходит одна девушка – «царевень» (царевич):

Ц а р е в е н ь: Ты пусти во город,Ты пусти во красен.Ц а р е в н а: Те по ще во город,Те по ще во красен?Ц а р е в е н ь: Мне девиц смотреть,Красавиц выбирать.Ц а р е в н а: Тебе коя люба,Коя прихороша,Коя лучше всех?Ц а р е в е н ь: Мне-ка эта люба,Эта прихороша,Эта лучше всех.

С этими словами «царевень» выводит из круга выбранную девушку и, взявши своей левой рукой ее правую руку, с пением быстро ведет по-за кругу. Когда песня кончится, ее начинают сызнова и поют до тех пор, пока «царевень» не выберет из круга всех девиц, затем вереница девушек делает несколько спиралевидных поворотов, хороводных зигзагов, и на том игра кончается.

В Псковской губернии на второй день святок принято было петь под тальянку припевки:

Если б не было погоды —Не пошел бы снег.Если б не было миленка —Не пошла бы сюда ввек.С горы камушек свалилсяВ быстру реченьку попал.Мой миленочек женился,Не богаче меня взял.Сшей-ка, батюшка, сапожки —Вдоль деревни мне ходить:Накладу часты следочки —Пускай миленький глядит.

Звучали веселые, озорные песни про старого мужа, про свекра со свекровью, с которыми (в песне!) молодая невестка не считается, не церемонится:

Нынче святки – все святые вечера! Все мои подруги на игрища пошли, Мене, молоду, свекор не пустил. Заставил мене свекор овин сушить. И я-то со зла овин сожгла, Овин сожгла и туды ж пошла. Нынче святки, все святые вечера! Все мои подружки на игрища пошли, Мене, молоду, свекры не пустила, Заставила свекры кросен наткать. Я со зла кросна изорвала, берды выломала, Берды выломала да и туды ж пошла. (Тульская губ.)Э-э, прялочку взяла да во поседочки пошла, Прясь-то не напряла, только время провела, Прялочку – под лавочку, сама гулять пошла. Кочеты запели – я не думала домой. Други запели – я умом-то не веду, Третьи-то запели – я в головку не беру, Четверты запели, да заря бела занялась, Пяты ти запели – я домой собралась, Пяты ти запели, д я домой собралась, Шесты запели – я домой пришла. Сёдмые запели, д я за старого легла, Сёдмые запели – я за старого легла, «Ну-ка, старый шут, да поворачивайся, Седа борода, да пошевеливайся». «Женушка-жена, да сейчас ли ты пришла?» «Что ты, старый шут, да ты не бредишь ли? Седа борода, да не во сне ли говоришь? Я давно пришла, да давно выспалася, Я хочу вставать да избушку топить, Избушку топить да щи да кашу варить, Щи-кашу варить да шута старого кормить». (Нижегородская губ.)

Та же ситуация «старый муж и молодая жена» обыгрыва-лась и в святочных играх. Об одной из них вспоминал С. Т. Аксаков, не раз видевший ее в своем имении Аксакова Казанской губернии еще в начале XIX века:

«Посреди избы, на скамье или чурбане, сидит старик (разумеется, кто-нибудь переряженный), молодая его жена в кокошнике и фате, ходя вокруг и приплясывая, поет жалобу на дряхлость мужа, хор ей подтягивает. Пропев куплет, кажется, из восьми стихов, из которых я помню две начальные строчки во всех куплетах:

Ох ты горе мое, гореванье,Ты тяжелое мое воздыханье… —

жена подходит к мужу и посылает его пахать яровую пашню. Старик кашляет, стонет и дребезжащим голосом отвечает: «Моченьки нет». Зрители хохочут. Молодая женщина опять поет вместе с хором новый куплет, ходя и приплясывая вокруг старика. Таким образом перебираются все полевые работы, и на все приглашения сеять, пахать, косить, жать и проч. старик отвечает словами «Моченьки нет», разнообразя отказ прибаутками и оханьем. Наконец, жена поет последний куплет, в котором говорится, что все добрые люди убрались с полей и принялись варить пиво, потом подходит к мужу и зовет его к соседу «бражки испить». Старик проворно вскакивает, бодро отвечает: «Пойдем, матушка, пойдем», – и бежит стариковской рысью, утаскивая за руку молодую жену. Громкий веселый хохот зрителей заключает эту игру».

Со всем азартом молодости собравшиеся на посиделки играли «в молчанку». «По команде „раз, два, три“ все парни и девушки должны хранить самое серьезное молчание… Не выдержавшие молчания подвергаются какой-нибудь условленной каре, например, съесть пригоршню угля, поцеловать какую-нибудь старуху, позволить облить себя водой с ног до головы, бросить в рот горсть пепла, сходить на гумно и принести сноп соломы (последнее наказание считается одним из тягчайших, так как ночью на гумно не ходят из опасения попасть в лапы „огуменника“…). Исполнение штрафов за нарушенное молчание производится по всей строгости уговора».

Песни, танцы, разговоры обыкновенно прерывались приходом ряженых.

Любимыми масками ряженых на Псковщине были «медведь, ломающийся, показывающий, как бабы ходят по воду, как девушки глядятся в зеркало, как ребятишки воруют чужой горох; и „журав“, т. е. представляющий из себя подобие журавля… Чтобы изобразить журавля, парень набрасывает на себя вывороченную шерстью вверх шубу, в один из рукавов которой продевает палку с крючком на конце. Палка изображает клюв журавля, и этим клювом ряженый бьет присутствующих на вечеринке девушек, а те, чтобы откупиться от назойливой птицы, бросают на землю орехи, конфеты, пряники, которые журавль и подбирает».

Иной раз на посиделки врывалась целая ватага «нечисти» – парни любили наряжаться в белые длинные рубахи с рукавами до пола, вывернутые тулупы, надевать изготовленные загодя страшные маски и в таком виде с шумом и гиком заскакивать в избу и пугать девушек. Когда первый испуг проходил, девушки, конечно же, знавшие о возможности прихода подобных «гостей», начинали обороняться и выгонять нечистую силу. Поскольку игра носила не только веселый и развлекательный характер, но имела и магический смысл (выгнав из дома нечисть, пусть ряженую, были уверены, что обезопасили наступающий год, расчистили дорогу приближающемуся Новому году), ряженые не очень долго сопротивлялись и под радостные крики победителей отступали в сени или тут же разоблачались, как в случае с кикиморой, которую изображал парень, одетый по-старушечьи, в лохмотья, с горшком на голове вместо кокошника: горшок разбивали, и «кикимора» тут же превращалась в обычного парня.

Святочные забавы, ряжение продолжались и днем. Так, в Ярославской губернии «все девицы и молодые мужчины, холостые и женатые, наряжаются цыганами и цыганками, ходят в селе по всем домам ворожить на ладони и собирать яйца; или нарядятся в красные мужские рубахи, возьмут косы и грабли и отправятся с песнями по соседним деревням, как будто во время сенокоса».

Костромская молодежь рядилась «стариками со страшными горбами, коновалами, шерстобитами, Петрушкой, разными пугалами в виде стариков, чертом – навязывая на голову кудели, чтобы быть хохлатым, косматым, и вычернив рожу сажей».

Новгородцев на святках из года в год потешала излюбленная комическая пара – старик и старуха:

«Войдя в избу, дед обращается к бабе со словами: – Полно, Афимья, артачиться-то, пойдем! Аль не знаешь, что хозяева добрых людей пущают? Эй, развернись, хозяюшкам в пояс поклонись – любите и жалуйте, добрые люди!

О д и н и з п р и с у т с т в у ю щ и х: Что это она у тебя сегодня больно примахрилась? Аль поминки по бабушке Акулинке справляет?

С т а р и к: Глупый ты человек! Аль не смекаешь? Понравиться, вишь, вам, молодцам, хочет; оно и знать, что женихов выбирать пришла.

О д и н и з п р и с у т с т в у ю щ и х: А сколько ей годков? Коли больно молода, так я не возьму; чай, деда моего махоньким помнит?

С т а р и к: Что ты еще, братец! Баба, вишь, молодая, здоровенная, да вот, нишкни – посмотри! (Смотрит ей зубы, как лошади, желая узнать ее возраст.)

О д и н и з п р и с у т с т в у ю щ и х: И впрямь, брат цыган!

Бабе, оказывается, «два ста без десятка» – плясать еще может. Старик заставляет бабу плясать. Танцуя, она то падает, то встает, чем вызывает одобрительный смех присутствующих. Наконец падает и умирает.

С т а р и к (припадает к ней и причитает): Ой, баба моя работящая была, уважительная, а вишь, и померла! Желанная моя, касатка моя, раскрасавица ты эфтакая!

Но вот приходит музыкант, и под звуки гармони старуха оживает и вновь пускается в пляс».

Некоторые представления, вроде знаменитой народной драмы «Царь Максимилиан» или «Лодка», разыгрывались в специально отведенном для этих целей амбаре. Здесь же разыгрывались и небольшие сценки с участием зрителей и доморощенных актеров-импровизаторов. Одна из популярнейших святочных игр, которую с таким же успехом можно назвать и представлением, – «В кузнеца»:

«В избу, нанятую для бесед, вваливается толпа парней с вымазанными сажей лицами и с подвешенными седыми бородами. Впереди всех выступает главный герой – кузнец. Из одежды на нем только портки, а верхняя голая часть туловища разукрашена симметрично расположенными кружками, изображающими собой пуговицы. В руках у кузнеца большой деревянный молот. За кузнецом вносят высокую скамейку, покрытую широким, спускающимся до земли пологом, под которым спрятано человек пять-шесть ребятишек. Кузнец расхаживает по избе, хвастает, что может сделать все что угодно: замки, ножи, топоры, ухваты и, сверх того, умеет „старых на молодых переделывать“. – „Не хочешь ли, я тебя на молодую переделаю?“ – обращается он к какой-нибудь девице не первой молодости. Та, разумеется, конфузится и не соглашается. Тогда кузнец приказывает одному из ряженых стариков: „Ну-ка ты, старый черт, полезай под наковальню, я тебя перекую!“ Старик прячется под пологом, а кузнец бьет молотом по скамейке, и из-под полога выскакивает подросток. Интерес игры состоит в том, что при каждом ударе у кузнеца сваливаются портки, и он остается совершенно обнаженным. Когда всех стариков перекуют на молодых, кузнец обращается к девушкам, спрашивая у каждой: „Тебе, красавица, что сковать? Тебе, умница, что сковать?“ И каждая девица должна что-нибудь заказать, а затем, выкупая приготовленный заказ, поцеловать кузнеца, который старается при этом как можно больше вымазать ее физиономию».

В Васильев вечер, накануне Нового года, почти во всей центральной России молодежь устраивала еще одно колядование, теперь исполнялись по большей части «овсени» («таусени»).

Ай во боре, боре Стояла там сосна Зелена, кудрева. Ой овсень, ой овсень! Ехали бояре, Сосну срубили, Дощечки пилили. Ой овсень, ой овсень! Мосточек мостили, Сукном устилали, Гвоздьми убивали. Ой овсень, ой овсень! Кому ж, кому ехать По тому мосточку? Ехать там Овсеню Да Новому году Ой овсень, ой овсень!

В Рязанской губернии записана такая колядка:

Ой авсень,Ой коляда!Дома ли хозяин?Его дома нету!Он уехал в полеПашеницу сеять.Сейся, сейся, пашеница,Колос колосистый!Колос колосистый,Зерно зернисто!

Владимирские девушки пели под окнами «таусень»:

Как у нашего хозяинаДорогие ворота,Золотая борода,Золотой усок,По рублю волосок!Таусень, таусень!

На Тамбовщине, переходя от избы к избе, «славши авсень»:

Авсень, авсень, Шелковая борода, Золотая голова, Подай пирога Или курочку с хохолком, Петушка с гребешком; Подай денежку с орлом И копеечку с копьем!

В Уфимской губернии специальный таусень исполнялся дочери хозяина, если она была в возрасте невесты:

Уж ты ягодка красна,Земляниченька красна!Таусень!Отчего она красна?Во сыром бору росла.Таусень!Уж ты Катенька умна,Свет Ивановна умна!Таусень!Отчего она умна?Что у батюшки росла,Таусень!У сударыни матушкиНежилася,Таусень!Что и нежиласяДа лелеялася.Таусень!

В некоторых местах под Новый год колядовать ходили девушки-невесты в праздничных нарядах или в масках. Они исполняли колядные величания только в тех домах, где есть жених:

У Ивана на дворе Стоят сорок коней Таусень, таусень! Ему в Москву ехать, Ему солод закупать. Таусень, таусень! Ему пиво варить, Ему сына женить. Таусень, таусень! Ему сына женить, Ивана Иваныча! Таусень, таусень! Ему брать ли не брать Настасью Лукиничну. Таусень, таусень!

В ответ каждый жених или его мать одаривали девушек лепешками, пирогами, конфетами.

На Севере России распространен был особый тип колядок – «виноградья», отличавшиеся эпическим размером, развернутым сюжетом, пространными поэтическими сравнениями и образами.

Да виноградиё да красно-зеленоё!Да уж мы ходим не ходим спо Нову-городу,Уж мы ищем не ищем господинов двор.Господинов двор да высоко на горе.Да высоко на горе да далеко в стороне,На семидесят верстах да на восьмидесят столбах.Да на каждом ли столбе по маковке,Да на каждой на маковке по замчужке (жемчужине),Да на каждой на замчужке по ленточке,Да на каждой на ленточке по кисточке,Да на каждой на кисточке по свечке горит,Да этот чей стоит дом, да чей высок новой терем?Да этот дом стоит Филиппа Ивановича,Да это горницы Ирины Ивановны.Да ты позволь, сударь хозяин, ко двору прийти,Да ко двору прийти да на круто крыльцо взойти,Да на круто крыльцо взойти да за витое кольцо взять,Да за витое кольцо взять да спо новым сеням пройти,Да спо новым сеням пройти да в нову горницу взойти,Да в нову горницу взойти да против грядочки встать,Да нам еще того повыше – на лавочку сесть.Да нам на лавочку сесть да виноградиё спеть,Да виноградиё спеть, в дому хозяина опеть,В дому хозяина опеть, в дому хозяйку припеть…Да виноградиё да красно-зеленоё»!

Это «виноградиё» (мы привели лишь отрывок, самое начало его) исполнялось на Печоре семейным хозяевам, припев повторялся после каждой строки. Существовали специальные «виноградья» и для молодых, недавно поженившихся пар, и для семей, где было много детей, и для невест, женихов и т. п.

Повсюду свои колядки прикрикивали ребятишки, ходившие ватагами от дома к дому. Детей-колядовщиков угощали печеньем, орехами, сладостями. Детские колядки коротенькие и часто носят шутливый характер:

Уж ты сивая свинья, Таусень!На дубу гнездо свела, Таусень!Поросят вывела.Поросята полосатыПо сучкам пошли,А один упал,Ко мне в кузов попал,Веретена перломал.Веретена неточёны —У них пятки золочёны.Таусень!

(Пензенская губ.)

Ой, баусень!Наш хозяин богатый,Гребет денежки лопатой,Сидит на скамейке,Считает копейки,Сидит на лавке,Считает булавки.Ой, баусень! (Тульская губ.)

Святок не бывает без гаданий. Для девушек в этом главный смысл и цель святочных вечеров. В одной из песен Пермской губ. поется:

К нам наехали святые вечера, На конях, на соболях, На лисицах, горностаях! Уж вы, кумушки, подруженьки мои, Вы придите, посидите у меня, Пособите думу думати, Пособите мне отгадывати, Отгадаете – не сказывайте.

О том же и песня, записанная в Пошехонье Ярославской губ.:

Гадай, гадай, девица, В коей руке былица, Былица достанется, Жизнь пойдет, покатится, Попригожей срядится, Молодцу достанешься, Выживешь, состаришься…

Гадали во все дни святок, но наиболее важными и значимыми считались гадания накануне Рождества, Нового года и в особенности Крещения. Сохранилось воспоминание писательницы К. Авдеевой о том, как гадали в начале прошлого века в Сибири: «Собирали кольца, запонки, сережки, клали их в блюдо и накрывали салфеткою; нарезывали маленькие кусочки хлеба и клали сверх салфетки. Сначала пели песню хлебу и соли и брали кусочки; ложась спать, клали их под головы, загадывая что приснится. Потом пели песни; по окончании каждой из них трясли блюдо, и один ловил, что попадалось, по одной вещице». Владелец вещи по песне определял, какая судьба ему нагадалась.