Великие мифы и легенды. 100 историй о подвигах, мире богов, тайнах рождения и смерти

«Так мне никогда не победить Ганешу, – решил Картикейя. – Лучше побегу с ним наперегонки. Гане ша грузный, неуклюжий, быстро бегать не умеет».

Но мудрый Ганеша прекрасно понял, что затевает его брат. Пряча улыбку, он сказал:

– Братец, зачем нам бегать наперегонки, все равно я обгоню тебя.

Спорили они, спорили и наконец порешили:

– Кто за пятнадцать дней обойдет вокруг трех миров и вернется первым, тот и будет победителем.

На другой день Картикейя ровно в четыре часа сел на своего павлина и отправился в путь.

«И как это Ганеша собирается обогнать меня, – размышлял по дороге Картикейя, – он такой неуклюжий, что ему ступить и то трудно, а когда Ганеша идет, его грузное тело все трясется и переваливается с боку на бок. А оттого, что он обжора и целый день лопает сласти, он разжирел еще больше. К тому же Ганеша ездит верхом только на мыши. Разве ее шаг может сравниться с павлиньим? Когда я приеду, он, конечно, все еще будет купаться в озере. Тогда-то, победив Ганешу, я получу звание первого!»

Между тем Ганеша, вдоволь накупавшись и наевшись сластей, принялся за расчеты. Он точно высчитал время, когда должен возвратиться Картикейя, и спокойно погрузился в чтение. И в тот день, когда Картикейя должен был подойти к дому, Ганеша явился к своей матери Парвати, свершил вокруг нее парикраму, поклонился и сел рядом.

Усталый, запыхавшийся Картикейя вбежал в дом и видит: сидит Ганеша возле матери. Что за чудо!

– Разве ты, братец, уже успел обойти вокруг трех миров? – воскликнул он.

Ганеша, весело рассмеявшись, ответил:

– А я никуда и не ездил. Сидя здесь, я обошел вокруг трех миров.

– Но разве это возможно? – спросил Картикейя. И Ганеша сказал:

– Послушай, братец мой старший: мать главнее трех миров, и совершить парикраму вокруг нее – больше, чем обойти три мира.

Услышав это, Парвати улыбнулась. Картикейя попросил отца рассудить их. Выслушав сыновей, Шива принял сторону Ганеши.

Так умный, любящий Ганеша прослыл первым, лучшим.

И когда сказание о преданном Ганеше стало хорошо известно повсюду, среди богов произошел спор:

– Кого же теперь из богов люди будут почитать первым, кому первому станут они поклоняться, кому первому будут приносить жертвы, первому возжигать священный огонь?

Каждый хотел, чтобы все эти почести прежде других достались ему. Чтобы положить конец спору, самый старый бог – Брахма – сказал:

– Уважение заслужит тот, кто трижды обойдет вокруг земли и вернется первым.

Услышав о таком решении, боги собрались в указанном месте, чтобы участвовать в состязании. Едва под али знак, каждый сел на свое животное, и состязание началось. Только грузный, неуклюжий Ганеша на своей большой мыши отправился обратно к себе домой. «На мыши далеко не уедешь, – размышлял он по дороге. – Но что же делать? Да, вспомнил! Брахма несколько раз говорил, что мать по своей доброте, кротости и любви к детям важнее земли. А тело отца Шивы вмещает весь мир. Почему бы не совершить парикраму вокруг них?»

Порешил он так и отправился на своей мыши к снежной вершине Кайласа (гора, обитель Шивы).

Приехал туда Ганеша, смотрит – отец Шива сидит, погруженный в глубокое созерцание.

– Мама, иди скорее, сядь рядом с отцом, – сказал он Парвати, взяв ее за руку.

– Что случилось, Ганеша? – удивленно спросила мать.

– Это я расскажу тебе потом, а сейчас, пожалуйста, сделай, как я прошу.

– Ну хорошо. – Она подошла к Шиве и села рядом.

Ганеша сперва поклонился в ноги своим родителям, затем семь раз совершил вокруг них парикраму и отправился в покои Брахмы.

Как раз в это время возвратились с состязания и другие боги. Застав у Брахмы Ганешу, они подумали: «Как видно, Ганеша не смог одолеть расстояние и вернулся с полдороги. А сейчас вот сидит у ног Брахмы и говорит ему льстивые слова, чтобы как-нибудь извинить свое поражение». Но когда почтенный Брахма объявил всем богам, что звание первого получил Ганеша, те удивились и возмутились.

– Как же это так, великий Брахма, ведь Ганеша не участвовал в состязаниях! Как же он мог выиграть?

Тогда Брахма объявил им:

– Ганеша не только семь раз обошел вокруг земли – он обошел семь раз вокруг вселенной!

– Разве возможно такое? – воскликнули изумленные боги.

– Ганеша – любящий и почитающий своих родителей сын; семь раз он совершил вокруг них парикраму. Кто же сомневается в том, что мать родная превыше матери-земли, а господь Шива – это вся вселенная! Вот потому-то Ганеша и стал победителем, – ответил богам Брахма.

Так и закрепилось за преданным своим родителям, верным сыном Ганешей звание первого – лучшего из богов.

Слепорожденный Андхака

Однажды, когда Шива пребывал со своею супругой на горе Мандара, прекрасная Парвати неслышно подошла к нему сзади и, шутя, закрыла ему глаза своими руками, подобными золотым лотосам. И тотчас вселенная погрузилась во мрак. А на челе Шивы выступил пот, рожденный страстью, и капля его упала на землю и превратилась в дитя ужасающего облика – уродливое, темное, волосатое существо с косматой головой и бородою. И так как оно родилось во тьме, у него не было глаз. Оно взревело страшным голосом и принялось плясать, хохоча и рыдая.

А у Шивы во лбу появился тогда третий глаз, сияющий, как солнце, и извергающий пламя. Дочь гор отняла свои руки от очей Владыки, и свет воссиял повсюду. Она увидела чудовищное дитя и спросила: «Кто это?» – «Это дитя, обладающее великой силой и свирепостью, родилось, когда ты закрыла мне глаза, – отвечал Шива. – Оно родилось из моего пота, имя его – Андхака, Слепец. Возьми его под свое покровительство. Пусть подруги твои вместе с тобою охраняют его». И Парвати преисполнилась жалости к уродливому дитяти и взяла его под свою защиту.

А в то время вождь асуров Хираньянетра предавался в лесах суровому подвижничеству ради обретения сына. Многие годы пребывал он в совершенной неподвижности, словно деревянный, а исполнив обет, обратился к Шиве и просил его о даре. «Нет у меня сына, который бы продолжил мой род, и потому я принял на себя этот обет, – сказал Хираньянетра. – Даруй же мне могучего сына, достойного стать царем асуров».

Шива, удовлетворенный его подвижничеством, сказал: «О владыка асуров, не суждено родиться сыну от тебя, но я отдам тебе моего сына Андхаку. Он равен тебе могуществом, и его не одолеет никакой враг. Прими его как собственного сына, и он будет твоим счастьем». Вождь асуров принял дар Шивы; он восхвалил великого бога, обошел его почтительно справа налево и с новообретенным сыном удалился в свои владения.

Прошло некоторое время, и Шива покинул свой дом, чтобы посетить обитель семерых мудрецов. Он оставил своего верного слугу Нандина охранять дом, а Вишну, Брахма и другие боги взяли на себя по печение о Парвати и в отсутствие Шивы служили ей, приняв женский образ, как ее служанки. Между тем злобный Андхака, возросший в доме вождя асуров, задумал похитить супругу своего истинного отца. Обезумевший от страсти, он пришел к горе Мандара, но не мог проникнуть в дом Шивы, двери которого бдительно охранял Нандин. Тогда Андхака обратился в птицу и влетел через окно в опочивальню Парвати. Здесь он принял свой истинный облик; но в то же мгновение перед ним явился сам грозный Шива, потрясая трезубцем. Он воздел Андхаку на острие трезубца и принялся танцевать. И пока он танце вал, грехи Андхаки, воздетого на трезубец, покинули несчастного, и он прозрел истину и восхвалил великого бога. Шива, удовлетворенный, снял его с трезубца и сказал: «Отныне ты останешься со мною, сын Хираньянетры. Ты будешь одним из вождей моего войска под началом Ганеши и Нандина, и больше ты не будешь знать невзгод, и даже боги будут почитать тебя». Он взял его за руку и подвел к Парвати, и та милостиво приняла его. Он же простерся ниц перед великой богиней и восхвалил ее. С той поры она вновь взяла его под свое покровительство как собственного сына. Он же возглавил сонмы ужасных обликом духов, составляющих свиту Шивы.

Рамаяна

Рама и Сита

Давным-давно в Индии жил могущественный царь – раджа. Он правил богатым и сильным государством, столицей которого был город Айодхья. У царя было несколько жен и несколько сыновей. Самого старшего сына звали Рама, одного из младших – Лакшмана.

Братья очень любили друг друга.

Случилось однажды Раме быть в столице соседнего государства. Проезжая мимо дворца тамошнего раджи, он увидел в одном из окон девушку необычайной красоты.

– Кто это? – спросил Рама у торговок, сидевших возле дворцовых ворот.

– Это Сита, дочь нашего повелителя! – ответили те.

Рама повернул коня, чтобы еще раз взглянуть на девушку, но когда подъехал, окно уже было плотно закрыто.

Вернувшись в Айодхью, он рассказал об этой встрече брату.

– Ты знаешь, я полюбил ее с первого взгляда! – признался он. – Что делать, Лакшмана? Может быть, рассказать обо всем отцу и матери? Или – нет, муж чине пристало умение ждать…

На том и сошлись.

И действительно, вскоре отец Ситы решил, что при шла пора выдавать дочь замуж.

В те далекие времена в Индии был обычай сваямвар, по которому, для того чтобы невеста могла выбрать себе жениха, в ее честь назначались состязания. На них съезжались юноши. Они соревновались в стрельбе из лука, в борьбе, в метании копья. Победителю, если, конечно, он был ей по душе, невеста надевала на шею венок. Это был знак: она согласна стать его женой.

Как только такая весть достигла Айодхьи, Рама и Лакшмана стали собираться в путь. В назначенный день рано утром они уже въезжали в город, где жила Сита. Здесь все кипело: повсюду развевались пестрые флаги, играла музыка, над очагами, где разогревался рис и жарилось мясо, вились сладкие дымки, по улицам то и дело катили украшенные цветами колесницы. С главной площади доносился нетерпеливый гул толпы.

– Как бы нам не опоздать! Давай пришпорим ко ней! – крикнул Лакшмана.

Они въехали на городскую площадь. Тут уже все было готово к состязанию: в беседке, украшенной цветами, сидели Сита и ее отец, напротив них стояли кучкой приехавшие со всех концов Индии женихи. Толпа запрудила не только площадь, но и окрестные улицы.

Загремели и смолкли барабаны. Царь встал и сделал знак, требуя тишины.

– Много лет тому назад, – начал он, – за совершенный в честь богов подвиг один из моих предков получил в подарок от всесильного Шивы лук. Он столь тяжел и крепок, что никто никогда не смог ни поднять, ни натянуть его. Сегодня этот лук будет вынесен на площадь. Тот, кто сможет согнуть его, станет мужем моей дочери. Я сказал.

С этими словами царь важно кивнул слугам, те бросились во дворец и вскоре вернулись, сгибаясь под тяжестью необычной ноши. Увидев, сколь велик лук и как толста его тетива, некоторые женихи приуныли.

Слуги с трудом дотащили лук до середины площади, положили на землю и удалились.

И тогда к нему один за другим стали подходить те, кто добивался руки Ситы.

Сначала силу пробовали самые молодые. Они смело приближались к луку, брались за него, напрягали мышцы, но… пот струился по лицам, руки опускались – никто не смог даже на палец оторвать древко от земли.

Затем выступили женихи постарше. Это были настоящие богатыри. Они неторопливо выходили на середину площади, гордясь своим ростом, и силой, и прежними подвигами.

Некоторым из них удавалось чуть-чуть приподнять конец древка и даже ухватиться за тетиву, но лук снова падал, тетива оставалась недвижимой.

И вдруг в толпе раздался ропот.

Из шеренги женихов вышел чернобородый воин. Его глаза горели жестоким огнем. Он подошел к луку и без видимого усилия приподнял его с земли. Все ахнули, царь привстал с сиденья, а Сита почувствовала, как страх проникает в ее сердце.

– Кто это? – спрашивали друг у друга жители города.

Воин упер конец лука в землю, ухватился одной рукой за древко, ладонь другой наложил на тетиву. Толстые кривые пальцы впились в нее, мышцы рук напряглись и стали похожи на камни. Тетива начала медленно оттягиваться. Среди женихов послышались горестные крики.

– Уж не сам ли это Равана-непобедимый? – заговорили в толпе.

Богатырь напряг все силы. Жилы на его лбу вздулись, концы лука начали сближаться. Но… раздался звон, подобный звону сабли, тетива вырвалась из рук, лук распрямился и упал на землю.

И тогда богатырь издал ужасный рев. Он топал ногами и ревел, как раненый слон. Глаза его налились кровью, облик, до того четкий и ясный, стал зыбким. Тело потеряло прежние очертания, вместо одной голо вы выросли десять, а две руки превратились в двадцать.

– Горе, горе нам! Это и верно Равана, царь ракшасов, демон среди демонов, владыка бродящих ночью, воин, не знающий жалости! – закричали в толпе.

Не успела испуганная Сита разглядеть того, кто чуть было не стал ее мужем, как ракшас поднялся в воздух и исчез, как исчезает столб пыли, развеянный ветром.

И тогда на площадь вышел Рама. Он подошел к луку, медленно поднял его и, разведя могучие плечи, стал натягивать тетиву. Черное, блестящее тяжелое дерево уступало сильным рукам – тетива все дальше отдалялась от древка, и наконец лук не выдержал: раздался треск, похожий на удар грома, крыши домов задрожали – лук разлетелся пополам.

Крики радости переполнили площадь.

– Он победил! Слава царевичу Айодхьи! – кричала толпа.

Царь встал, подняв в приветствии руки, а Сита вышла из беседки, приблизилась к Раме и, потупя глаза, надела на его шею венок.

Сыграли свадьбу. Рама вернулся во дворец отца и стал помогать ему править.

Вместе с ним в Айодхью приехала Сита.

Кайкейя

Шли дни. Старый раджа с каждым месяцем чувствовал себя все хуже и хуже. Наконец настал час, когда он решил передать Раме царство и удалиться на покой.

Но кроме жен, от которых родились Рама и Лакшмана, у раджи была еще одна – самая молодая – жена по имени Кайкейя. У них тоже был сын.

Служанкой Кайкейи была кривобокая горбунья, существо злобное, ненавидящее весь мир.

И вот однажды эта служанка вышла из дворца, чтобы послушать городские сплетни, и заметила, что на улицах какая-то особая, праздничная суета.

– Что это готовится? – обратилась она к первому же встречному. Тот узнал ее.

– Ты живешь во дворце и не знаешь? – удивился он. – Ведь завтра нашим государем станет мудрый и добрый Рама. Отец уступает ему власть. Все уже готово к коронованию!

Он удалился, весело напевая, а горбунья, дрожа от гнева – она ненавидела статного и красивого Раму, – бросилась назад во дворец.

Там она разыскала Кайкейю.

– Беда, беда, о, махарани! – запричитала служанка. – Ты сидишь у окна и любуешься павлином в саду, а Рама уже готов надеть на голову корону отца… Почему ты не побледнела от испуга?

– Я уже слышала эту новость от самого Рамы, – спокойно ответила Кайкейя. – Так будет лучше, это решил сам раджа. Почему я должна бледнеть? Мне бояться нечего.

– Подумай, что ты говоришь. Разум покинул тебя, госпожа! – продолжала горбунья. – Разве ты не понимаешь, как изменится теперь твоя жизнь? Сегодня ты любимая жена правителя, первая среди его трех жен, а завтра? Он покинет дворец, и ты станешь никем. Рама коварен, он не захочет делить власть с твоим сыном, он изгонит его из страны, а тебя начнут унижать и превратят в простую служанку!

Кайкейя была доброй, но очень недалекой женщиной. Услыхав слова горбуньи, она испугалась. «А что, если и верно Рама и его мать до сих пор только притворялись моими друзьями? – подумала она. – Ведь раджа больше всех жен любит меня, значит, они не могут мне не завидовать… Неужели я стану нищей? Бедный мой сын!»

И, обращаясь к горбунье, вся в слезах, она попросила:

– Что делать? Научи меня!

Надо сказать, что служанка давно втайне вынашивала коварный замысел, как избавиться от Рамы и сделать сына Кайкейи единственным наследником. Теперь она рассказала все госпоже.

Скрепя сердце Кайкейя согласилась с коварным планом горбуньи. Растрепав волосы и размазав по лицу слезы (они были уж не такими притворными), она стала ждать, когда раджа в обычный час навестит ее. Он пришел вечером, когда павлины в садах перестают ворчать и усаживаются на ветки, а беспокойные мангусты – гроза змей и лягушек – выходят на охоту. Увидев Кайкейю, лежащую на полу и сотрясающуюся от рыданий, царь воскликнул:

– Кто посмел обидеть тебя?

– Никто, о царь. Но я плачу потому, что, ты, такой честный и преданный долгу, забыл свои обещания.

– О чем ты говоришь, Кайкейя? – воскликнул царь. – Не было случая, чтобы я не держал данное мной слово.

– Это так, – возразила младшая жена, – но помнишь много лет назад битву под стенами города? Ты дрался, не ведая страха, но был сражен копьем. Раненый, истекающий кровью, лежал ты на поле, и коршуны уже кружили над тобой.

– Так, – сказал царь, потому что всегда помнил этот страшный миг.

– Кто прокрался ночью на поле брани, нашел тебя, омыл и перевязал раны? Кто отогнал злых птиц и приложил к губам твоим целебные травы? Кто перенес тебя во дворец?

– Это сделала ты, Кайкейя! – сказал царь.

– И вот тогда, вспомни, придя в себя, ты предложил исполнить любые мои два желания. Ты умолял назвать их…

– Да, я прекрасно помню все это, – не подозревая ничего худого, весело сказал царь. – Я и сейчас готов исполнить обещание. Тогда ты сказала, что повременишь, назови эти два желания теперь.

– Хорошо, – я скажу. Вот они. Первое – чтобы правителем страны после твоей смерти стал мой сын. Второе – чтобы Рама тотчас отправился в изгнание. Он должен уйти в лес и прожить там четырнадцать лет. Я сказала.

Долго молчал царь, не в силах поверить услышанному.

– О Кайкейя! – наконец воскликнул он. – Что слышу я? Или это дурной сон и мне только кажется, что я разговариваю с тобой? Или в груди у тебя камень вместо сердца? Ты знаешь, что ни один раджа, если он действительно раджа, а не злобный временщик, никогда не посмеет отказаться от своего слова… Что требу ешь ты? Зачем? Неужели я столько лет обманывался, считая тебя доброй?.. Но я обещал, и я исполню твои желания.

С этими словами царь удалился, а Кайкейя, оставшись одна, снова залилась слезами. Она все-таки была доброй женщиной и не радовалась победе, понимая, что теперь ей предстоит быть жестокой до конца.

Изгнание Рамы

На другой день чуть свет она приказала позвать Раму к отцу.

– Я прибыл! – сказал Рама, входя в зал и почтительно склоняясь перед раджой. – Ты хочешь мне что-то сказать, отец?

Но подавленный горем старик молчал. И тогда заговорила сидевшая у его ног Кайкейя.

– Готов ли ты исполнить волю своего родителя, Рама? – спросила она.

– Всегда, матушка! (В старых индийских семьях, когда случалось одному мужчине иметь несколько жен, дети их всех называли матерями).

– Какой бы суровой она ни была?

– Пусть отец приказывает.

– Отцу больно говорить, и его волю сообщу я. Он решил, что ты должен отправиться в лес и жить там четырнадцать лет, не вмешиваясь в дела государства. После этого ты можешь вернуться. Я сказала.

Ошеломленный стоял Рама перед отцом.

– Что слышу я? – воскликнул он наконец. – Это изгнание. Но за что? Ты знаешь, отец, по одному твоему слову я пойду в огонь, выпью яд, брошусь в океан. Но сейчас, когда управлять страной тебе все труднее… Неужели правда, что это твоя воля?

Старый раджа, еле сдерживая слезы, кивнул.

Понурив голову, Рама удалился.

Медленно прошел он по залам в дальнюю половину дворца, где с нетерпением ждали его Сита и Лакшмана.

Они гадали: зачем понадобилось отцу так рано вызывать Раму?

– Я думаю, он хочет поручить ему вести новую войну с соседями, – говорила Сита. – Они все время нападают на наши города и жгут наши деревни.

– Нет, – возражал ей Лакшмана. – Я думаю другое. Отец решил дать ему еще несколько советов, как управлять страной. Ведь это большое искусство!

В комнату вошел Рама.

– Сита и Лакшмана, – сказал он, – отец приказал мне удалиться в лес на четырнадцать лет. Это – изгнание, хотя я и не знаю за что. Долг детей – слушаться родителей. Я удаляюсь. Живите счастливо, не беспокойтесь обо мне. Годы пройдут, я вернусь.

Пораженные Лакшмана и Сита долго не могли прийти в себя от этой вести.

Первой заговорила Сита.

– Ты прав, Рама, – печально сказала она. – Волю отца надо исполнить. Но и я последую за тобой. Лакшмана вскричал:

– Нет, нет! Это Кайкейя! Отец не мог принять такого решения. Это она подговорила его. Она ненавидит нас. Сейчас же иду к отцу!

– Не делай этого! Ему и так тяжело. Своими невоздержанными речами ты убьешь его! – отвечал Рама.

– Тогда я отправляюсь в лес с вами!

Решив так, они покинули дворец. Ни одна живая душа, кроме молчаливых стражников, не видела их, и только, когда они проходили мимо покоев Кайкейи, на одной из дверей низко, у самого пола шевельнулся занавес, словно там стоял кто-то, подглядывая.

Они прошли тихими утренними улицами Айодхьи, вышли за городские стены и оказались в поле. Но едва они очутились там, с большого сухого дерева, что стояло около дороги, слетел ястреб и стал кружиться, над ними.

Все дальше и дальше от города уходили братья, ястреб в небе все сопровождал их.

– Что надо этой птице? – грустно спросил Рама. – Уж не предвещает ли она нам новые беды?

– Я пущу стрелу и собью ее! – сказал Лакшмана.

– Не следует этого делать, – возразила Сита. – Ведь это Джатаю – король ястребов.

Похищение Ситы

И вскоре весть об изгнании Рамы и о том, что Сита живет не во дворце, окруженная стражей, а в лесу, охраняемая только двумя воинами, долетела до Ланки, где царствовал Равана.

«Вот и настал мой час!» – подумал он и тотчас позвал слугу, умевшего принимать облик любого животного.

– Ты отправишься со мной! – сказал он. – Там, на севере, в густом лесу живет женщина, которую нужно похитить. Но с ней живут и два могучих воина. Ты обернешься прекрасным оленем и будешь бегать около мужчин до тех пор, пока они не погонятся за тобой. А я спрячусь в кустах. Уведи их подальше. Как только воины удалятся, я унесу женщину. Ты меня понял?

– Я понял все, владыка! – ответствовал ракшас.

Они взошли на колесницу, и безмолвный возница помчал их по небу, все дальше удаляясь от Ланки.

Когда синие вершины Гималайских гор закрыли полнеба, колесница опустилась, и Равана со слугой очутились в густом лесу. Они пошли, раздвигая руками кусты, и шли до тех пор, пока не увидели на зеленой поляне близ ручья маленькую хижину, около которой на корточках сидела женщина и перетирала в ступе пшеничные зерна. Женщина подняла лицо, чтобы отереть пот, и Равана узнал Ситу.

– Это она! Ступай! – приказал он, и ракшас, обернувшись золотистым оленем, прыжками выскочил на поляну.

– Рама, Лакшмана! – удивленно вскричала женщина. – Смотрите, кто пожаловал к нам!

Из дома вышли Рама и Лакшмана. Они замерли у дверей и вместе с Ситой стали любоваться, как олень то выбегает, словно танцуя, на поляну, то скрывается в кустах.

– Какое чудесное животное! – сказала Сита. – Рама, Лакшмана, вы по очереди ходите на охоту, а я всегда дома. Как бы я хотела, чтобы этот олень стал товарищем моих игр и чтобы я могла ухаживать за ним, как за ребенком.

Рама переглянулся с братом, улыбнулся, перекинул лук через плечо и быстрыми шагами направился к кустам, возле которых стоял олень.

– Подожди! – крикнул Лакшмана. – Я помогу тебе!

Они стали подкрадываться к оленю с разных сторон и уже были готовы схватить его, но животное в последний момент отскочило в сторону.

Снова и снова пытались поймать его братья, но олень каждый раз ускользал из их рук, все дальше углубляясь в чащу.

– Мы удаляемся от хижины, – сказал Рама. – Вернись, Лакшмана!

И Лакшмана, к глубокой досаде Раваны, возвратился к Сите.

Но у Раваны и его слуги была приготовлена еще одна хитрость. Увлекая Раму все дальше и дальше, олень завел его в самую гущу леса. Когда Рама в последний раз попытался поймать его, олень выскользнул из рук, отбежал в сторону и крикнул голосом Рамы:

– О Сита, о Лакшмана!

Этот крик, полный боли и отчаяния, возник в самой чаще и, подобно быстрой волне, которая кругами разбегается вокруг упавшего камня, разнесся по лесу.

И тогда Рама понял, что его обманули, что это не олень, а злой дух и что этот крик предвещает беду.

В гневе выхватил он из колчана стрелу, натянул лук и пустил ее вслед убегавшему оленю. И хотя тот мчался, как ветер, стрела догнала его. Олень упал с пробитым сердцем и едва только коснулся земли, как превратился в уродливого кривобокого ракшаса.

В ужасе стоял Рама над телом демона.

– Брат, не ходи сюда! – крикнул он, предчувствуя беду.

Но голос его вернулся, отраженный стеною деревьев…