Полное собрание стихотворений

Одиночество

Я боялся людей, презирал, ненавидел их,Через это прошел я, и рубеж навсегда перешел,Как могу их винить, если Рок мировой всехобидел их?Я один, но безгневно, над темными шествиями зол.Здравствуй, еще и еще, Одиночество,Я зажег тебе тихую вечернюю свечу,И немые, как лампада, тайные пророчестваЯ качаю в душе, и молчу.

Птица

И птица от меня летела по Вселенной,Когда я замолчал на темной высоте.Внизу крутился вал, дробился, многопенный,И птица от меня летела по Вселенной,Непобедимая в крылатой красоте.Мелькали корабли, как тени в тусклом свете,Поднявши стержни мачт и зыбя паруса.На каждом корабле бледнели старцы-дети,И всюду брат с сестрой, сквозь сон тысячелетий,Играли в поцелуй, в цветке была оса.Все было сказано. Кто хочет, будет пленный.Кто хочет, примет страх чрез Царскую Печать,И будет враг Земли, и будет враг Вселенной.Но вал к скале придет, и брызнет сказкойпенной.И буду я стоять. И думать. И молчать.

1907. Marzo pazzo. С высокой башни. Париж. Пасси.

Пляска зноя

Он

Хотя он похож на Огонь, он незрим.Он был, когда не было жалобы: – «Было».Века перед ним – как молитвенный дым.А Солнце и Звезды и Месяц – кадила.Он смотрит в сердца замолчавших людей,Где страшные вдруг восстают вереницы.В зрачках он у тигров, в улыбках детей,И в малом он горле распевшейся птицы.

Место мое

Место мое – на пороге мгновенья,Дело мое – беспрерывное пенье,Сердце мое – из огня,Люди, любите меня.Счастье мое – в светловзорной измене,Сказка моя – и в глубинах, и в пене,Голос мой манит, звеня,Звезды, любите меня.

По-морскому

В Море, с Морем, по-морскому,Только грому помолясь,Я баюкаю истому,Радость знать перунный час.Было, будет только это,Радость лета и весны,Брызги взрывчатого светаС бурно-взрытой вышины.Радость молний преломленных,Пир стозвонных павших плит,Алый храм в морях бездонных,И в пожаре – Световит.

Минутка

Дать,Взять,Угадать.То как друг,А то как гать.Вечно дева,Вечно мать,Звук напева,Луч мечты,Крылья молний,Это ты.

Атом

Атом – Ангел, вспышка в Море,Человека не хочу,Я огонь в немом узоре,Лучший возглас в разговоре,В мире битв – молюсь мечу.Дай мне вечность – опрокину,Я семь я, и каждый – я,Не хочу входить в картинуКак черта, и, вольный, стыну,Но моя мечта – моя.

От атома

От атома – до человека,От человека – до богов,И в долгий век МельхиседекаОт звона мигов и часов.От неподвижности – в самумыВзметенно-зоркой быстроты,От тиши – в грохоты и шумы,В разломы цельной красоты.Да будет. Это все приемлю.Отец мой – Ум, и Воля – мать,Но я слепил из точек землю,Чтоб снова точки разметать.

Атомы времени

Мы в извивныхВспевах взрывных,Мы втекаем в Да и Нет.Мы в БезликомЛик за ликом,Иней звуков, прах примет.Мы свеченье,Зыбь теченьяВ Океане мировом.Дрожь в намеке,Малость, строки,Буквы в рунах, песнь в немом.Мы забытость,ГлянцевитостьВсеокружного жерла.Миг живем мы,Но поем мы,И звучат колокола.Мы снежинки,Паутинки,В капле влаги – миллион.Он рыдает,Не считает,Но творим мы Небосклон.Он смеется,В тайнах вьется,Все же знаем мы, кто Он.В лик – от лика,В песнь – от крика,В хороводности Времен.

Начертания

Круговой полет планет,Их сплетенья в темноте,Полосой идущий светМетеоров и комет,Ужасающих приметВ говорящей пустоте.Это все – мои черты,Начертанья вещих рун,Это – я, и это – ты,Чтоб над бездной пустотыБыли звездные цветыВ нескончаемости струн.

Огненная жатва

Клокочет огненное море,Горят зловещие румянцы,На Солнце рушатся в простореВскипанья чувств, протуберанцы.Что в Солнце в этот миг боролось?Узнать ли нам, теням пожара!Но в нем горел гигантский колос,Свершилась жатвенная чара.

Сухой перун

Сухой туман, когда цветенье нивПроклятье дней, хлебов плохой наливУ нив зарницы даже – на счету,Сухой Перун – сжигает рожь в цвету.Сухой Перун – роняет в травы ржу,И чахнет цвет, что радовал межуПерун желает молний из зарниц,Небесных – должен он пьянить девиц.

Полонянник

– Почему ты, дух свирельный,Вечно носишься, кружишься,Ни на миг не отдохнешь?На качели ты метельной,Вправо, влево, к дали мчишься– Я – плененный. – Это что ж?– Надо мной обряд крещеньяДо святою завершеньяНе был доведен.Потому что поп был пьяныйБыл он рваный и румяный,Опрокинул свечи он.Разукрасил крест цветами,Говорит: «Веселье с намиБлаговестье бытия».И вина он налил в воду:«Это душам даст погоду».А погода, это – я.– Что же дальше? – Я влюбленный,Дрожью звуков полоненный,В брызгах, в прихотях Огня.Раб себя, страстей свободных,Полонянник Чернородных,Носят Дьяволы меняПосижу – и вдруг соскучусь,Погляжу – совсем измучусь.Где я? Что я? Запою.Все по новому о старом.Все бы дальше, все бы к чарам,Вею, рею, вею, вью.

Мак

Кто маки cpывает,Тот гром вызывает,В Брабанте сказали мне так.И вот почему яВесь вздрогну, ликуя,Дрожу, заприметивши мак.

Две речи

Есть обиходная речь,Это – слова,Которыми жизнь в ежедневном теченьи жива.А для единственных встречДвух озарившихся душ, или тел,Есть и другая, напевная речь.Ветер ее нам однажды пропел,Видя в лесу,Между трав,Как в просветленности нежных забавЛюбовь целовала красу,Ветер ее прихотливо пропел,И закружился, и прочь улетел.В этот же часСад был от яблонь влюбляюще-бел,И по Земле, в отдаленный пределСказка любви понеслась,В трепете белых, и всяких цветков,В пении птиц, и люден, и громов.

Стрела

Говорят – полюби человеков.Хорошо. Только как же мне быть?Ведь родителей должно мне чтить и любить?Кто ж древнее – Атлантов, Ацтеков,Ассириян, Халдеев, Варягов, Славян?Коль закон – так закон. Нам он данЧеловеков люблю в ипостаси их древней,Глаза были ярче у них, и речи напевней,В их голосе слышался говор морей,Луной серебрились их струны,О богах и героях вещали им руны,И клинопись им возвещала о мощи великих царей.Но руны, и клинопись – стрелы,Острия,Бьющего метко, копья.Уходите же вы, что в желаниях бледных не смелы,Человеки, в свои удалитесь пределы.Лук дрожит. Догони их, вестунья моя.

Перевал

Справа – горы, слева – горы,Справа, снизу, там узорыЗадремавших сел.Слева кручи, слева тучи,Слева слышен зов певучий,То прорвался ключ гремучий,И завел,Мысль повел он по извивам,В беге срывном и счастливомПляшет он по склонам скал,Вот запал,Вот юркнул,В царстве камня потонул,Снова, ящерицей, глянул,Залукавил, промелькнул,Снова скрытности оставил,Вырос, поднял целый гул,ЗакурчавилГребни скал,И от сел,Миновавши перевал,Влево – влево он ушел,И рокочет, не устал,И от выси в самый долСвеже-брызжущую влагу лентойсветлою провел.

Небесный бык

На золотых poгаxНебесною быка,В снежистых облаках,Где вечная река, —В лазури высоты,Слились живым венкомБагряные цветыНад сумрачным быком.Возрадовался бык,Возликовал, стеня,Любить он не привыкБез громкого огня.Он гулко возопил,И прокатился гром,Как будто омут силВзыграл своим жерлом.Прорвались облака,Небесный глянул луч,Три сотни для быкаКоров стоят вокруг.И в празднике огняДо каждой есть прыжок,И каждая, стеня,Любовный знает срок.И сладостен разрывОт острия любви,И много влажных нивВ заоблачной крови.А к вечеру вдалиЗажглась в выси звезда.И на ночлег пошлиНебесные стада.

Ведогонь

У каждого есть ведогонь.Когда ты заснешь, он встает,В крылах его дышит полет,Осмотрится, дунет, идет,Окреп, улетает, не тронь.Он волен, когда мы во сне.И разный нам видится сон.Вот птица, лазурь, небосклон,Не мы это видим, а он,И тонем мы с ним в вышине.Вот ветер бежит по цветам.Красивый с красивой, их два,Бессмертная сказка жива.Целует. И дышит трава.Заснувшим так сладко устам.Вот ссора, чудовищный вид.С ножом ведогони, беда,Открылась и льется руда,Ты спишь, ты уснул навсегда.Смотри. Ведогонь твой убит.

Едино-разный

Мы вносимыВ светы, в дымы,Мы крутимыБез конца.В светозарныйГром ударный,В мрак сердец и в свет лица.Но покудаЕсть Иуда,Есть и чудоДля людей.Светлый мститель,ИскупительОмрачающих страстей.И покудаНам отсюдаИзумрудаСветит свет,Мчит нас белыйБог – в пределыКрасных солнц и всех планет.

Семь

Из дыханья – камень красный,Из воздушного – ужасныйПо громоздкости бесстрастной.А из камня, из забвенья,Из земли, отяжеленья —Изумрудное растенье.Из растенья, из ночлегаТайно-жаркого побега —Зверь, взглянуть – так это нега.А из зверя, встал из зверя, —То богатство, иль потеря, —Человек, всебожность меря.Из него, из человека, —То силач, или калека, —Бог растет в века из века.Бог встает, за богом боги,Бесконечные дороги,Многи мраки, звезды многи.Это – шесть, но семь – священно,Выше бога, неизменно,Что на Вечном – в миге пенно.

Всебожие

В водах есть рыбы, – и боги есть рыб.В воздухе птицы, – есть боги крылаты.В травах свернулась змея вперегиб, —Вещий есть Змей, бог любви, хоть проклятый.Боги лесные – как волки глядят,Боги ночные – как враны.Боги дневные – как солнечный взгляд,Боги бесчасья – слепые туманы.Люди всегда о богах говорят,Им отдают все несчетные страны.Сами богами над Миром мы здесьБудем, – он наш будет весь!

Вызов

Бряцать на кимвалах – умерших религий,Вериги носить – отошедших веков,И вечно быть в букве, и вечно быть в книге, —Довольно. Я в бунте. Довольно оков.Я только оставлю, там в сердце лелея,Зелено-Перистого Змея себе,Волшебного Фея, цветистого Змея, —И вызов бросаю Судьбе!

Песни бесовские

Песни бесовские, песни приязные,Мысли мирские, плесканья, плясания,Были вы прокляты, звезды алмазные,Подслеповатость гнала вас в изгнание!Гнали вас, пляски Весны хороводные,Вот и загнали в леса изумрудные,Любо скликаться вам, птицы свободные,Сколь вы прелестные, сколь многочудные!

Джелальэддин руми

Тот, кто знает силу пляски,В том, как в вихре, светит Бог,Ибо смерть он знает в ласкеАлла – гу!В дальнем, в близком, в вышнем, в низком,В миге Вечность, в буре вздох,Знает он любви смертельность.Алла – гу!

1907 Золотой Сентябрь. Зеленый Океан Soulac-sur-Mer Villa Ave Maria

Крадущееся завтра

Посвящаю мое видение бессмертной памяти провидца наших дней, Словацкого.

Баю

Я только знал, в те дни, в те дни единственные,Когда был юн, я знал лишь звоны струн,Лишь орлий крик, огни, и сны таинственные,Поцеловать, и вбросить в девять лун.Найдя цветок, сорвать его с медлительностью,Чтоб взять слегка с цветка цветочный сок,И вдруг уйти, пленивши ослепительностью,Чтоб жил в другом намек, всегда намекИ в чем была та сила-чаровательница,Что мне дала такой изведать путь?Не знаю, нет Привет тебе, ласкательница,Ты пела мне. Заставь их всех уснутьБаюкал я своими колыбельностями,Качал мечту, качели хорошиИз грёзы – жизнь, с обрывками и с цельностями,«Баю» любви, к душе «баю» души.

Это было

...Это было, это было, и не будет вновь,Потому что только Сила говорит: «Мой час готовь!»Потому что даже дети – детства лишены,И в войну играют в детской, слыша резкий свистВойны.Все, что было затаенно, выявилось вдруг,Гнойность злоб, обид, и гнета, расширяющийся круг.Там, вовне, готовят пушки, шепчется лиддит,Здесь, под тенью перекладин пляшет пляскудинамит.Обезумевшие братья – злейшие враги.Револьвер, кинжал, и петля. Мсти за месть. И грабь.И жги.О, безумны те, что шутят силою Огня.Бойтесь жизни больше казни, раз убийство шутка дня.Подождите! Бой неравен. Пресеките нить.Лучше быть сто раз убитым, чем хоть раз одинубить.Подождите! Претерпите пытку до конца.Я клянусь вам, будет праздник Озаренного Лица.Но в то время как я спорю с вихрями времен,От расстрелов и пожаров стал весь красныйнебосклон.И в то время как на ниве в маках вся межа,Мальчик мой принес из детской два блестящие ножа.

Песня орлиная

Я долго медлил и внималНапевам вышнего орла.Луна была как бы опал,Лик Солнца был воздушно-ал,Как будто кровью истекал,И кровь уж бледною была.То не был день. Ни день, ни ночь.Я был на бархатном лугу.О, пой орел! Пророчь, пророчь!Пропой: Все было так точь в точь,В века умчавшиеся прочь,На Сумерийском берегу.На многобожном берегу,В затоне стран, в реке времен,Где враг был волчьи рад врагу,И пел кроваво: «Все могу!»И кедры высей гнул в дугу,Чтоб был отстроен Вавилон.Смотри, орел, мы тоже здесьВоздвигли тридцать этажей.Мы Шар Земной сковали весь,У вышних туч мы сбили спесь,Над Шаром шар пустили днесь,Превыше свиста всех стрижей.Смотри, достигнем и тебя,Орел певучий и седой.Воздушный флот идет, губяТех, кто в лелеяньи себяСлабее нас. Гляди: дробя,Мы взрыв бросаем золотой.Кто смел восстать на наше Мы,И наше обмежить Хочу?Внизу там были воинств тьмы,Но мы прошли быстрей Чумы,Из нашей облачной сумыИм выслав пламя – саранчу.Над Шаром – шар. Весь Шар земнойЕдиной Воле подчинен.Еще немного, и с ЛунойМы многоцветной пеленойСплетемся в шар один, двойной,И дальше, в Звездный Небосклон!Так пел я, клекоту внемля,Что раздавался с высоты.Вдруг, словно якорь с корабля,Орел упал. И вольно, дляПолет, парит – и где Земля!Я с ним. – Ну, что же, видишь ты?Я видел. Чем я дальше плыл,Тем больше таял круг Земли,Земля была среди светилКак бы кадило меж кадил,Меж точек точка, свет могил,Земные Чары все ушли.Но, удаляясь от Земли,Я не приблизился к Луне,И Звезды Неба шли и шли,Звезда к звезде, стада вдали,В снежисто-блещущей пыли,В недосягаемом Огне.И вдруг я вскрикнул в звездной мгле,И вдруг упал орел седой.Я был в воздушном корабле, —Лежу разбитый на Земле.Орлиный дух познав в Орле,Кому ж скажу я: «Песню спой!»

Комета

По яйцевидному путиЛетит могучая комета.О чем хлопочет пляской света?Что нужно в мире ей найти?Рисует вытянутый круг,Свершает эллипс трехгодичный,И вновь придет стезей обычной,Но опрокинется на Юг.Она встает уж много лет,Свой путь уклончивый проводит,Из неизвестного приходит,И вновь ее надолго нет.Как слабый лик туманных звезд,Она в начале появленья —Всего лишь дымное виденье,В ней нет ядра, чуть тлеет хвост.Но ближе к Солнцу, – и не та,Уж лик горит, уж свет не дробен,И миллионы верст способенТянуться грозный след хвоста.Густеет яркое ядро,И уменьшается орбита,Комета светится сердито,Сплошной пожар – ее нутро.Сопротивляется эфирЕе крылатости в пространстве,Но Солнце в огненном убранствеК себе зовет ее на пир.К себе зовет ее, прядетВселенски-светлые дороги,И луны, в страсти – крутороги,Ведут венчальный хоровод.Верховная пылает даль,Все уменьшается орбита.В Жар-Птицу Ночи – воля влитаВсе уже скручивать спираль.Пол-Неба обнял рдяный хвост,Еще пронзенья и червонца,И взрывность рухнется на Солнце,Средь ужасающихся звезд.

1908. Ночи Зимние Беркендаль

В Белой стране

«Псалом Безмолвия свершается сгорая...»

Псалом Безмолвия свершается сгорая,Горит закатами пустыня ледянаяРазъявшаяся ширь загрезивших стихииБезгласность ясная Полярных Литургии.Над морем Белизны багряная завеса,Здесь царство хрусталей, здесь нет полей и леса.Ряд белых алтарей, глядящих в Небо, льдов,Всходящая мольба, без просьб, Псалом, без слов.

В Белой стране

Небо, и снег, и Луна,Самая хижина – снег.Вечность в минуте – одна,Не различается бег.Там в отдалении лед,Целый застыл ОкеанДней отмечать ли мне счет?В днях не ночной ли туман?Ночь, это – бледная сень,День – запоздавшая ночь.Скрылся последний олень,Дьявол умчал его прочь.Впрочем, о чем это я?Много в запасе еды.Трапеза трижды мояМежду звезды и звезды.Слушай, как воет пурга,Ешь в троекратности жир,Жди, не идет ли цынга,Вот завершенный твой мир.Жирного плотно поев,Снегом очисти свой рот.Нового снега посевС белою тучей идет.Вызвать на бой мне пургу?Выйти до области льдов?Крепко зажав острогу,Ждать толстолапых врагов?В белой холодной странеБелый огромный медведь.Месяц горит в вышине,Круглая мертвая медь.Вот, я наметил врага,Вот, он лежит предо мной,Меч мой в ночи – острога,Путь мой означен – Луной.Шкуру с медведя сорву!Все же не будет теплей.С зверем я зверем живу,Сытой утробой моей.Вот, возвращусь я сейчасВ тесную душность юрты.Словно покойника глазМесяц глядит с высоты.Стала потише пурга,Все ж заметает мой след.Тонет в пушинках нога,В этом мне радости нет.Впрочем, кому же следыВ этой пустыне искать?Снег, и пространство, и льды,Снежная льдяная гладь.Я беспредельно один,Тонут слова на лету.Жди умножения льдин,Дьяволы смотрят в юрту.

«Я из бедной страны...»

Я из бедной страны.– Кто сказал? Кто сказал? —Я из бедной страны.Лета нет. Нет весны.День мой мал.Ты из пышной страны.– Кто сказал? Кто сказал? —Ты из пышной страны.Нежны чары Луны.Свежи снежные сны.Жив кристалл.Шесть безумных смертей.– Кто сказал? Кто сказал? —Шесть безумных смертей,Шесть тридцатостей дней,Шесть безумных ночей.Я устал.Шесть негаснущих дней.– Кто сказал? Кто сказал? —Шесть негаснущих дней,Шестью тридцать огней,Шесть костров, вес светлей,Вот, ты ал!– А потом? Что потом?– Кто сказал? – Я сказал. —– Ты, с горячим лицом? —– Я, вещун. Что потом? —– Смерть с венцом. – Смерть с концом? —Я упал.

«Явились, вот один, другой...»

Явились, вот один, другой,И третий, и четвертыйИх не ударишь острогой,Не ткнуть рукой, не пнуть ногой,Здесь лишь глядеть на мертвый рой,Здесь тени распростерты.Их пронизая острием,Не досягнешь ни мало.Не отступают пред мечом,Они во всем, они ни в чем,И каждый смотрит палачом,Твердя Конец – начало.Четвертый, пятый, и шестой,Седьмой, восьмой для круга.Тринадцать их передо мной,Темнеют, зыбясь пеленой,Вне чисел вьются под Луной,От Севера до Юга.Восток захвачен и Закат,И верх и низ – все в миреВезде на тень наткнется взгляд,Грозящий призрачностью Ад,Три измеренья, говорят,Они твердят – четыре.Замкнись, – недостоверна дверь,Проходят через стены.Смешались – завтра и теперь,И верь себе или не верь,Кругом – тысячеглазый зверь,Поток с мерцаньем пены.Какой бы маленький предметНи встал передо мною,За ним зловещий тенесвет,За ним, пред ним ползучий след,Бесплотный дух, что мглой одет,И оживлен Луною.Замкнулся наглухо в юрте,Но ждать недолго будуКакой-то шепот в духоте,И чей-то хохот в темноте,Пришли, сошлись, густеют – те,Со мной, во мне, повсюду

«Тюлень. Пингвин. Глупыш...»

Тюлень. Пингвин. Глупыш.Снега. Мерцанье. Тишь.Ищи. Хоть целый день.Глупыш. Пингвин. Тюлень.Пройди. Весь снег до льдин.Тюлень. Глупыш. Пингвин.И сам я отупел.Слепит простор Он бел,И сам я стал как зверь.Все дни одно – Теперь.Гляжу, перед собой.Сижу, слепой, тупой.Себя не различишь.Снега. Мерцанье. Тишь.

«Белоглазые пингвины...»

Белоглазые пингвины,Сумасшедший птичий дом.Брюхом белы, черны спины,И как будто мыслят ртом.Уж не молятся ли Богy,Чтобы пищи он послал?Нужно ж есть хоть понемногу,А живот у них немал.Вверх поднявши клюв прожорный,Позабыл летать пингвин,Брюхом белый, задом черный,Растолстевший господин.С неизвестной мглой не споря,Угол взяв за целый мир,Получает ренту с моряИ с земли двойной банкир.Вместо крыльев, культи – руки,Пища – снизу, что ж летатьС Небом лучше быть в разлуке,Близко, низко, тишь да гладь.Паралитики для лета,Отреклись в своем крылеОт небесного намета,Чтобы ползать по земле.На прибрежьи, в числах цельный,Раздаваясь в даль и в ширь,Многобрюшный, многотельный,Сытый птичий монастырь.Вон проходят над волнамиЧернобелою толпой,И культяпыми крыламиПомавают пред собой.Вон, напыжившись, яруют.Два и два, откинув лбы,Шеи шеями целуют,Привставая на дыбы.Предполярное виденье,Альбатрос наоборот,Птица – земность, отупенье,Птица – глупость, птица – скот.

«Дьявол, кто ты? – Ветер, Ветер...»

– Дьявол, кто ты? – Ветер, Ветер.– Что ты ищешь? – Я свищу.– Что ты ищешь? – Долю, волю.Вьюсь, свиваюсь, трепещу.Возрастаю в вихре свиста.Замираю, чуть шепчу.Медлю там, где степь цветиста.Моровую язву мчу.– Дьявол, Дьявол, для чего жеТы цветы смешал с чумой?– Иль не все одно и то же?Мчать что мчится – праздник мой.И ужели не пригожеЦвет цветет разъятых ран?Красен мак, и язва – тоже.Я – прохожий чрез туман.– Ты – жестокий! Дьявол, Дьявол!– Зззить! – Качнулася Луна.– Стой! – Куда там! Скрылся Дьявол.Полночь. Сумрак. Тишина.

«Если б мне хотя вина...»

Если б мне хотя вина,Этой огненной воды!Был бы бочкой я без днаОт звезды и до звезды!Я бы выпил за снега,Раз в снегах мне жить дано.Я бы выпил за врага,Раз сражаться суждено.Я бы выпил за себя,Раз родился я такой.Винный кузов теребя,Упивался б день деньской.А теперь? Я пью лишь кровь,Да густой, как деготь, жир,Чтоб идти за зверем вновь,Обеспечить скучный пир.Я пьянею лишь тогда,Как от лунной темнотыИ от ветра, иногда,Мерно пляшет дверь юрты.И ручной пингвин в тишиТрется об ноги мои,И змеиности душиЯ качаю в забытьи.

«Я нашел, как развеять мне скуку...»

Я нашел, как развеять мне скуку,Как быть светлым, мне в муке моей.Я от Ветра разведал наукуБыть веселым в напеве скорбей.Запою, заведу, загуторю,Сам с собой без конца говорю.Не позорно ль быть преданным гopю?Можно в сердце затеять зарю.Всю равнину от края до краяЯ прошел в этом царстве снеговИ певучие руны слагая,Заносил их на снежный покров.И пройдя по зеркальности синей,Начертал я заклятья на льду,Опушил их серебряный иней,Заманил в заговор я звезду.Проиграло мне хором МолчаньеБезглагольную песню свою.Из снегов предо мной изваяньяЯ в них жизнь заклинаньем впою.Этим Месяцем желтым, ущербным,Покачнувшим златые рога,Сохранившимся прутиком вербным,Я велю вам Живите, снега.Оживляются странные лики,Много созданных снежных людейЕсли б было немного брусники,Я б раскрасил в них пламя страстей.Подожду, как совсем покраснеет,Пред ущербом последним, ЛунаКапли три она крови мне свеет,Я их вброшу, в их сердце, до дна

«Снежные люди устроены...»

Снежные люди устроены,Снежные боги при них.Люди, как каста, утроены,Бог – дополнительный стих.Месяцем боги отмечены,Кровью ущербной Луны,В членах они изувечены,Быть как отдельность должны.Те, – как болезнью слоновоюВажно распучив живот, —С алчностью смотрят суровою,Мир это пища им в рог.Те, развернув семипалыеРуки, по тысяче рук,Зубы оскалили алые, —Надо почтенья вокруг.Те, разукрасившись блестками, —Женская будет статья, —Вместе с мужчинами – тезкамиСлавят восторг бытия.Груди у них поразвешаныВроде как будто лозы,Взоры глядящих утешены,Даже до нежной слезы.Дальше герои вельможные,Палица в каждой руке,Это – столпы придорожные,Дамбы в великой реке.Если без них, так разъедетсяВлага в чрезмерный разлив,Лоб здесь у каждого медится,Каждый охранно красив.Дальше – со лбом убегающим,Это советники все,Взором мерцают мигающимВ мудрой и хитрой красе.Зная, что столь предпочтителенЗад пред неверным крылом,Их хоровод умилителен,Каждый мешок здесь мешком.Дальше – фигуры медвежие,Храбрости бравый оплот,Кровью помазаны, свежие,Сильные, добрый народ.Я освятил их заклятьями,Кровью своей окропил,Будьте здесь слитными братьями,Связью устойных стропил.Я освятил их напевами,Кровью и птиц и зверей,Будьте как юноши с девами,В страсти любовной своей.Я освятил их гаданьями,Кровью ущербной Луны,Будьте моими созданьями,Будьте, хочу, вы должны.Я прохожу в этом множестве,Кровью я лики кроплю,Царствуйте здесь в многобожестве,Каждого я полюблю.Будут вам жертвы багряные,Алости снова и вновь,Капли кроплю я румяные,Чару влагаю я в кровь.

«Я из белой страны...»

Я из белой страны– Кто сказал? Кто сказал? —Я из белой страны,Я из белой страны.

«Прежде, видя, как снежинки...»

Прежде, видя, как снежинкиВ воздухе летают,Говорил я: серебринки,Говорил: с цветов пушинки,Стаи феи летают.И конечно. Ведь красивы.Ишь как шелушатся.Заплетаются в извивы,И летят, как хлопья ивы,Пухом вниз ложатся.Да постои. Не так уж глуп я.Знаю те алмазы.Да, узнал. Не так уж туп я.Это – кожа, это – струпьяМоровой Проказы.Там на Севере, седая,И еще на Юге,Спит Проказа мировая,И скребется, восставая,На Полярном круге.Позевает, поскребется,Налущит лохмотий,Глянет, плюнет и ругнется,Туча на небе сберется,Тут на повороте.На углу ворот Полярных,Ведьминому сказуПослушал, в клубах парныхНакопила снов угарных,Понесла заразу.На зеленые поляныДунет, все повянет.Заморозила туманы,Бросит между трав изъяны,Мертвый узел стянет.И посыплет, и засеет,С краю и до краю.Цепенение навеет,Заметелит, завладеет,Брежу, засыпаю.

«В западне я у врага...»

В западне я у врага.Где же быть мне? Здесь в юрте?В этой душной тесноте?Или выйти на снега?Как выходят на луга?Там теснее в пустоте,В безграничности того,Что едино и мертво.Я вольнее между стен,Где хоть тени перемен,Где хоть это для меня: —Тихий треск и скок Огня.На равнине я мертвецВ безраничности гробниц,Где начало есть конецВ одноцветном без границТам я в вольности – скелет,Здесь я в тесности – живой.Мной зажженный – дышит светВ этой келье гробовой.Только выйду, видно мне,Что со мною никого.Здесь же в жарком полуснеОживает вещество.Я подушку обниму,Я с покрышкой говорю.И шепчу я в полутьмеК неизвестному, ему.Мне отрадней и вольнейЗакрывать свои глаза,Обращаясь мыслью к ней,Чьи глаза как бирюза.С непостижной говорю,Распаляюсь и горю,В теле есть такой огонь,Что уж вот я не один.Ветер взвыл. Ну, что ж, трезвонь,Но меня в тиши не тронь,Здесь не царство диких льдинЗдесь хоть в грезе, я ловлюЧье-то нежное «Люблю»,Хоть в гробу, но властелин.