Полное собрание стихотворений

Чурило Пленкович

Как во стольном том во городе во Киеве был пир,Как у ласкового Князя пир идет на целый мир.Пированье, столование, почестный стол,Словно день затем пришел, чтоб этот пир такшел.И уж будет день в половине дня,И уж будет столь во полу-столе,А все гусли поют, про веселье звеня,И не знает душа, и не помнит о зле.Как приходит тут к Князю сто молодцов,А за ними другие и третий сто.С кушаками они вкруг разбитых голов,На охоте их всех изобидели. Кто?А какие-то молодцы, сабли булатные,И кафтаны на них все камчатные,Жеребцы-то под ними Латинские,Кони бешены те исполинские.Половили они соболей и куниц,Постреляли всех туров, оленей, лисиц,Обездолили лес, и наделали бед,И добычи для Князя с Княгинею нет.И не кончили эти, другие идут,В кушаках, как и те, кушаки-то не тут,Где им надобно быть: рыболовы пришли,Вместо рыбы они челобитье несли.Всю де выловили белорыбицу там,Карасей нет, ни щук, и обида есть нам.И не кончили эти, как третьи идут,В кушаках, как и те, и челом они бьют:То сокольники, нет соколов в их руках,Что не надо, так есть, много есть в кушаках,Изобидели их сто чужих молодцов.«Чья дружина?» – «Чурилы» – «А кто он таков?»Тут Бермята Васильевич старый встает:«Мне Чурило известен, не здесь он живет.Он под Киевцем Малым живет на горах,Двор богатый его, на семи он верстах.Он привольно живет, сам себе господин,Вкруг двора у него там железный есть тын,И на каждой тынинке по маковке есть,По жемчужинке есть, тех жемчужин не счесть.Середи-то двора там светлицы стоят,Белодубовы все, гордо гридни глядят,Эти гридни покрыты седым бобром,Потолок – соболями, а пол – серебром,А пробои-крюки все злаченый булат,Пред светлицами трои ворота стоят,Как одни-то разные, вальящаты там,А другие хрустальны, на радость глазам,А пред тем как пройти чрез стеклянные,Еще третьи стоят, оловянные».Вот собрался Князь с Княгинею, к Чуриле едет он,Старый Плен идет навстречу, им почет и им поклон.Посадил во светлых гриднях их за убраны столы,Будут пить питья медвяны до вечерней поздней мглы.Только Князь в оконце глянул, закручинился: «Беда!Я из Киева в отлучке, а сюда идет орда.Из орды идет не Царь ли, или грозный то посол?»Плен смеется. «То Чурило, сын мой, Пленковичпришел».Вот глядят они, а день уж вечеряется,Красно Солнышко к покою закатается,Собирается толпа, их за пять сот,Молодцов-то и до тысячи идет.Сам Чурило на могучем на конеВпереди, его дружина – в стороне,Перед ним несут подсолнечник-цветок,Чтобы жар ему лица пожечь не могПерво-наперво бежит тут скороход,А за ним и все, кто едет, кто идет.Князь зовет Чурилу в Киев, тот не прочь:Светел день там, да светла в любви и ночь.Вот во Киеве у Князя снова пир,Как у ласкового пир на целый мирЛикование, свирельный слышен глас,И Чурило препожалует сейчас.Задержался он, неладно, да идет,В первый раз вина пусть будет невзачетСтар Бермята, да жена его душаКатеринушка уж больно хороша.Позамешкался маленько, да идет,Он ногой муравки-травки не помнет,Пятки гладки, сапожки – зелен сафьян,Руки белы, светлы очи, стройный стан.Вся одежда – драгоценная на нем,Красным золотом прошита с серебром.В каждой пуговке по молодцу глядит,В каждой петельке по девице сидит,Застегнется, и милуются они,Расстегнется, и целуются они.Загляделись на Чурилу, все глядят,Там где девушки – заборы там трещат,Где молодушки – там звон, оконца бьют,Там где старые – платки на шее рвут.Как вошел на пир, тут Князева женаЛебедь рушила, обрезалась она,Со стыда ли руку свесила под стол,Как Чурилушка тот Пленкович прошел.А Чурилушка тот Пленкович прошел.А Чурило только смело поглядел,А свирельный глас куда как сладко пел.Пировали так, окончили, и прочь,А пороша выпадала в эту ночь.Все к заутрени идут, чуть белый свет,Заприметили на снеге свежий след.И дивуются: смотри да примечай,Это зайка либо белый горностай.Усмехаются иные, говорят:«Горностай ли был? Тут зайка ль был? Навряд.А Чурило тут наверно проходил,Красоту он Катерину навестил».Говорили мне, что будто молодецНа Бермяту натолкнулся наконец,Что Бермятой был он будто бы убит, —Кто поведал так, неправду говорит.Уж Бермяте ль одному искать в кровиЧести, мести, как захочешь, так зови.Не убьешь того, чего убить нельзя,Горностаева уклончива стезя.Тот, кто любит, – как ни любит, любит он,И кровавою рукой не схватишь сон.Сон пришел, и сон ушел, лови его.Чур меня! Хотенье сердца не мертво.Знаю я, Чурило Пленкович красив,С ним целуются, целуются, он жив.И сейчас он улыбаяся идет,Пред лицом своим подсолнечник несет.Расцвечается подсолнечник-цветок,Чтобы жар лицо красивое не сжег.

Микула Селянинович

Ай же ты, Микула Селянинович, Мужик,Ты за сколько тысяч лет к земле своей привык?Сколько долгих тысяч лет ты водил сохой?Век придет, и век уйдет, вечен образ твой.Лошадь у тебя была, некрасна на вид,А взметнется да заржет, облако гремит.Ходит, ходит, с бороздой борозда дружна.Светел Киев, – что мне он? Пашня мне нужна.Сколько долгих тысяч лет строят города,Строят, нет их, – а идет в поле борозда.И Микула новь святит, с пашней говорит,Ель он вывернул, сосну, в борозду валит,Ехал тут какой-то князь, князь что ли он,Подивился, посмотрел, – гул в земле и стон.«Кто ты будешь?» говорит. «В толк я не возьму.Как тебя, скажи, назвать?» говорит ему.А Микулушка взглянул, лошадь подхлестнул,Крикнул весело, – в лесу стон пошел и гул.На нарядного того поглядел слегка,На таких он чрез века смотрит свысока.«Вот как ржи я напахал, к дому выволочу,К дому выволочу, дома вымолочу.Наварю гостям я пива, кликнут гости в торжество:Век крестьянствовать Микуле,мир – его, земля – его!»

Исполин пашни

Исполин безмерной пашни,Как тебя я назову?– Что ты, бледный? Что, вчерашний?Ты во сне, иль наяву?Исполин безмерной нивы,Отчего надменный ты?– Не надменный, не спесивый,Только любящий цветы.Исполин безмерной риги,Цвет и колос люб и мне.– Полно, тень прочтенной книги,Отойди-ка к стороне.

Две реки

Я видел всю Волгу во время разлива,От самых истоковДо Каспия гордого, чей хорош изумруд.О, Волга повсюду красива,В самом имени светлой царицы так много намеков,И ее заливные луга, расцветая, победно цветут.Это – гордость Славян, это – знаменье воли длявольных,Для раздольных умов, теснотой недовольных.Волга, Волга, воспетая тысячи раз,Ты качала, в столетьях, мятежников, нас.Ты, царица всех рек, полновластно красива,Как красив, ставший звучною былью, разбой,Как красива гроза в высоте голубой.Но желанней мне кротко-шуршащая желтая ниваНад родною Владимирской тихой рекою Окой.И да памятно будет,Что над этой рекою рожден был любимец веков,Кто в былинных сердцах – и еще – много песенпробудит,Сильный, силы не раб, исполинскийсмиренник лесов.Тот прекрасный меж витязей всех, богатырьсправедливый,Кто один не кичился могучею силой своей,И на подвиги вскормленный скудною нивой,Был за тех, чья судьба – ждать и ждать хлебоносныхстеблей.Как заманчив он был, когда с сильным и наглымсхватился,И, его не убив, наглеца лишь взметнул в вышину,И упавшего сам подхватил, чтобы тот не убился,Но вперед научился не силу лишь ведать одну.Как заманчив он был и другой, Соловья победитель,Разметавши надменных с их Киевской гриднею той,Кроткий, мог он восстать, как разгневанный мечущиймститель,Мог быть тихой рекой, и разливной рекою Окой.И заманчив он был, как, прощаясь с родноюрекою,Корку черного хлеба пустил он по водам ее,И вскочил на коня, в три прыжка был онс жизнью иною,Но в нарядностях дней не забыл назначенье свое.

Хвала Илье Муромцу

Спавший тридцать лет Илья,Вставший в миг один,Тайновидец бытия,Русский исполин.Гении долгих вещих снов,Потерявших счет,Наших Муромских лесов,Топей и болот.Гений пашни, что мертваВ долгой цепи дней,Но по слову вдруг живаОт любви лучей.Гений серой нищеты,Что безгласно ждет,До назначенной черты,Рвущей твердый лед.Гений таинства души,Что мертва на взгляд,Но в таинственной тишиСхоронила клад.Спавший тридцать лет ИльяБыл без рук, без ног,Шевельнувшись, как змея,Вдруг быть сильным мог.Нищий нищего будил,Мужика мужик,Чарой слабому дал сил,Развязал язык.Был раздвинут мощный кругПред лицом калек,Великан проснулся вдруг,Гордый человек.Если б к небу от землиСтолб с кольцом воткнуть,Эти руки бы моглиМир перевернуть.Будь от неба до землиСтолб с златым кольцом,По иному бы цвелиЗдесь цветы кругом.Спавший тридцать лет Илья,Ты поныне жив,Это молодость твояВ шелестеньи нив.Это Муромский твой ум,В час когда в лесахБудят бури долгий шум,Говорят в громах.Между всеми ты одинНе склонил лица,Полновольный исполин,Смелый до конца.До конца ли? Без конца.Ибо ты – всегда.От прекрасного лицаВот и здесь звезда.Вознесенный глубиной,И вознесший – лик,Мой Владимирец родной,Муромский мужик.

Отшествие Муромца

Муромец Русскую землю прошел,Ветер идет так смарагдами бора,Видел бесчисленность градов и сел,Обнял их ласкою взора.Жизнь он прошел из предела в предел,Видел могучих, и видел бессильных,Много безвестного он подглядел,В мире, на торжищах пыльныхМуромец силу свою развернул,Попил довольно с хмельною он голью,В думах притихших расслышал он гул,Тесных бросал он к раздолью.Всех он сермяжных в пути защитил,Важных смириться он властно заставил,Дикую схватку враждующих силОн к равновесью направил.Дух свои предавши Полярной Звезде,Той, что в сказаньях зовется Судьбою,Был предрешенно он верным везде,Брал недоступность без бою.Муромец полюс и полюс узнал.Будет Пришел к Океану морскомуСокол-корабль колыхался там, ал, —Смелый промолвил: «К другому»Сел на червленый корабль, и ушелПрочь от пройденной земли, не жалеяГнался за Соколом Сизый-Орел,Сокол Орла был быстрееГде он? Доныне ль в неузнанном Там?Синею бездной, как в люльке, качаем?Снова ль придет неожиданно к нaм?Песня гадает. Не знаем.

Целебная криница

Конь Ильи копытом звонким бьет, рождаетсякриница,Ключ лесной освободился из подземного жерла.Сам Илья в тот миг стремился, улеталв простор как птица,А целебная криница до сих пор в лесах светла.Он летел, не размышляя о зиждительности бега,Без мышленья сердцем зная, как Свобода хороша.И доныне среброводна освежительная нега,И пост хрустальность в чащах Приходи испить,душа.

Капля крови

Красавица склонилась,Шумит веретено.Вещанье совершилось,Уж Ночь глядит в окно.Светлянка укололась,И приговор свершен.Красив застывший волос,Красив глубокий сон.От одного укола,Как будто навсегда,Кругом заснули села,Притихли города.Притихли и застыли,И все слилось в одно.Везде, в безгласной были,Глядится Ночь в окно.Всем миром овладелаНочная тишина.И как немое тело,Глядит на мир Луна.Красавица склонилась,Молчит веретено.Решенье совершилось,Так было суждено.Но капля в ранке малой,Сверкнув огнем во мглу,Как цвет упала алый,И светит на полу.И нежный свет не тает,Алеет все сильней.Шиповник расцветает,Весь в призраках огней.Как куст он встал вкруг злогоТого веретена.В молчаньи сна ночногоРазросся до окна.Сияя алым цветом,Растет он как пожар.И в мире, мглой одетом,Слабеют ковы чар.Сперва цветы проснулись,Пошел в деревьях гул.И дети улыбнулись,Святой старик вздохнул.И лебеди запелиНа зеркале озер.Всемирной колыбелиВдруг ожил весь простор.И вот, на счастье наше,Глядится День в окно.Еще Светлянка краше,Шумит веретено.

Перед цветным оконцем

На море Океане есть остров Красота,Сидят в резной избушке три дочери Христа.Перед цветным оконцем шьют молча три сестры.Гора там есть, и остры уступы у горы.И если кто восхочет к заманчивой черте,Он больно режет ноги в той вольной высоте.Не смотрят – видят сестры, и старшая сестраБерет иглу булатну, и говорит: «Пора».Берет иглу булатну, нить шелкову притом,И вышивает гору на Море голубом.Потом сестре середней передает тот плат,Встает на нем дорога: пойдешь – нельзя назад.И плат берет узорный тут младшая сестра,И алым расцветает узором вся гора.В те самые минутки как расцветает плат,У путника на высях светло глаза горят.От ран ему не больно, не льется больше кровь,А брызнет, так немедля в цветках зажжется вновь.И год идет за годом, и ропщет Океан,Но остров тот не гибнет, с богатством горнихстран.И с самого рассвета до поздней до поры,Перед цветным оконцем шьют молча три сестры.

Огненной рекою

Из Арабских дальних странК нам придя в своем скитаньи,Руссов древних Ибн-ФоцланВопрошал о сожиганьи.Почему, когда просторЗдешней жизни Руссом смерян,Труп кладут они в костер,В огнь, что силой достоверен?Потому, гласил ответ,Что, вступивши в яркий пламень,Возрожден, как цвет и свет,Мрак железа, мертвый камень.Потому, ответ гласил,Что земному подобаетПобывать в жару горнил,Там, где все перекипает.Да земные телесаАки Солнце просветятся,Перед тем как в НебесаВ царство Солнца возвратятся.Искушенные огнем,Разлученные с тоскою,Поплывут в свой Отчий Дом,Ярко-огненной рекою.

Саламандра

Меж брегов есть брег Скамандра,Что живет в умах века.Меж зверей есть саламандра,Что к бессмертию близка.Дивной силой мусикийскойВброшен в жизнь который год,Этот зверь в стране ИндийскойЯрким пламенем живет.Разожги костер златистый,Саламандру брось в него, —Меркнет вдруг восторг огнистый,Зверь живет, в костре – мертво.Так и ты, коль Дьявол черныйВ блеск любви введет свой лик,Вспыхнешь весь во лжи узорной,А любовь – погаснет вмиг.

Трава-костер

Есть трава – растетВозле тихих рек.И не каждый годТа трава цветет,А когда придетЧеловек.Рост ее – стрела,И красив узор.Та трава былаМного раз светла,Снова расцвела,Как костер.И горит огоньВозле тихих рек.Мчится красный конь,Ржет, поет: Не тронь,Не хватай огонь,Человек.С ржаньем конь скакал,Убежал в простор.Ярко промелькал.Был расцветно-ал,Возле рек сверкалЦвет-костер.И светла былаВлага тихих рек.В мире весть прошла,Что трава цвела: —Был здесь, в мире зла,Человек.

Бледные люди

Я людей повстречал на степи неоглядной,В беспредельном скитаньи своем,У костра, в час Луны предрассветно-прохладной,Нисходившей небесньм путем.Трепетанья костра горячо расцвечалиБледнолицых печальных людей,И рыдания флейт, в их напевной печали,Разносились по шири степей.Я спросил их, о чем эти звонкие стоны,И ответил один мне из них:«В наших песнях поют и скорбят миллионы,Миллионы существ нам родных».Как лунатик влеком междузвездным пространством,Я ушел, год промчался, как сон,Я ходил, и повторных шагов постоянствомСнова был к их костру приведен.В час ночной, бледнолицые люди смотрелиНа рубин, возникавший с огнем,И, как прежде, рыдали и пели свирели,Ночь тревожа под Млечным путем.Начинала свирель, повторяла другая,Третья, сотая, тысячный бред,Точно пела и плакала бездна морская.Я спросил – и услышал ответ,«Вы всегда ли в степи? И всегда ли вы в горе?»И как будто бы хрустнула цепь: —«Мы Славяне, мы вечно тоскуем о Море,Потому так и любим мы степь».Как безумный, опять я ушел на расстанья,Как лунатик, закрывши глаза.Вновь пришел. Вновь костер. Вновь певучесть рыданья.Вечер. Молния. Алость. Гроза.Степь и небо в огне. Мир в раскатах и в гуле.«Смерть иль жизнь?» – я шепнул, как во сне.На меня бледнолицые только взглянули, —Лишь свирели ответили мне!

Ванда

Ванда, Ванда, Дева Польши, уж сведен с минувшимсчет,Светлый призрак в глубь принявши, Висла медленнотечет.Твой отец, о. Панна Влаги, был властитель Польши,Крак,Он убил смолою Змия. Подвиг тот случился так.Змей Вавель, в горе пещерной, извиваясь былв гнезде,Истреблял людей и нивы, изводил стада везде.Мудрый Крак, чтоб искушен был Змий Вавель,хититель злой,Начинил бычачьи шкуры липко-черною смолой.Близ пещеры, где чернела та змеиная нора,Встали чудища бычачьи, началась в горах игра.Змий Вавель бычачьи шкуры пастью жадною пожрал,И внутри воспламенился, и, безумствуя, сгорал.И сгорел, пробив ущелье. Спас свою отчизну Крак.Город Краков именитый есть лишь дней минувшихзнак.Дочь такого-то героя Ванда стройная была.Как была она надменна, как была она светла!Много витязей хотело Деву Польскую пленить,Мысль ничья ей не сумела золотую выткать нить.Ванда, в день когда раскрылся красоты ее цветок,На себя взглянула утром в протекающий поток.И сказала: «Разве может рядом с золотом быть мед?Нет достойного мужчины – Польской Панною владеть».И молва о светлоглазой прогремела там вдали,В край ее, из стран далеких, Алеманы подошли.Алеманский повелитель, пышнокудрый Ригогар,Красотою Ванды взятый, пленник был всевластныхчар.И отправились к ней дважды, трижды к ней послыпришли,Но привета Ритогару в сердце Девы не нашли.Бранный клич тогда раздался, – нет добра, будьгений зла,Вся дружина Алеманов копья длинные взяла.Но, хоть длинны, не достали, но, хоть остры, неткопья,Ты была сполна красива, – Ванда, власть сполна твоя.Вся дружина Алеманов, Ванду видя пред собой,Пораженная как Солнцем, отступила, кончен бой.Кликнул вождь: «Да будет Ванда на земле и в снеморском!«Ванда в воздухе!» – воскликнув, поразил себямечом.И свершилось чарованье, отошла звезда к звезде,Ванда всюду, звездность всюду, на земле и на воде.Устремившись в воды Вислы, Ванда там – в текучемсне,Светлый взор ее колдует Польским судьбамв глубине.Песня в воздухе над Вислой да не молкнет никогда,Как победный образ Ванды жив, пока течет вода.

Елена-краса

В некотором царстве, за тридевять земель,В тридесятом государстве – Ой звучи, моя свирель! —В очень-очень старом царстве жил могучий сильныйЦарь,Было это в оно время, было это вовсе встарь.У Царя, в том старом царстве, былСтрелец-молодец.У Стрельца у молодого был проворный конь,Как пойдет, так мир пройдет он из концав конец,Погонись за ним, уйдет он от любых погонь.Раз Стрелец поехал в лес, чтобы потешитьретивое,Едет, видит он перо из Жар-Птицы золотое,На дороге ярко рдеет, золотой горит огонь,Хочет взять перо – вещает богатырский конь:«Не бери перо златое, а возьмешь – узнаешь горе».Призадумался Стрелец,Размышляет молодец,Ваять – не взять, уж больно ярко, будет яхонтомв уборе,Будет камнем самоцветным. Не послушался коня.Взял перо. Царю приносит светоносный знак Огня.«Ну, спасибо, – царь промолвил, – ты достал пероЖар-Птицы,Так достань мне и невесту по указу Птицы той,От Жар-Птицы ты разведай имя царственной девицы,Чтоб была вступить достойна в царский теремзолотой!Не достанешь – вот мой меч,Голова скатится с плеч».Закручинился Стрелец, пошел к коню, темново взоре.«Что, хозяин?» – «Так и так», мол. – «Видишь, правдуя сказал:Не бери перо златое, а возьмешь – узнаешь горе.Ну, да что ж, поедем к краю, где всегда сводНеба ал.Там увидим мы Жар-Птицу, путь туда тебе скажу.Так и быть уж, эту службу молодому сослужу».Вот они приехали к садам неземным,Небо там сливается с Морем голубым,Небо там алеет невянущим огнем,Полночь ослепительна, в полночь там как днем.В должную минутку, где вечный цвет цветет,Конь заржал у Древа, копытом звонким бьет,С яблоками Древо алостью горит,Море зашумело. Кто-то к ним летит.Кто-то опустился, жар еще сильней,Вся игра зарделась всех живых камней.У Стрельца закрылись очи от Огня,И раздался голос, музыкой звеня.Где пропела песня? В сердце иль в саду?Ой свирель, не знаю! Дальше речь веду.Та песня пропела: «Есть путь для мечты.Скитанья мечты хороши.Кто хочет невесты для светлой души,Тот в мире ищи Красоты».Жар-Птица пропела: «Есть путь для мечты.Где Солнце восходит, горит полоса,Там Елена-Краса золотая коса.Та Царевна живет там, где Солнце встает,Там где вечной Весне сине Море поет».Тут окончился звук, прошумела гроза,И Стрелец мог раскрыть с облегченьем глаза: —Никого перед ним, ни над ним,Лишь бескрайность Воды, бирюза, бирюза,И рубиновый пламень над сном голубым.В путь, Стрелец. Кто Жар-Птицу услышал хотьраз,Тот уж темным не будет в пути ни на час,И найдет, как находятся клады в лесу,Ту царевну Елену-Красу.Вот поехал Стрелец, гладит гриву коня,Приезжает он к вечно-зеленым лугам,Он глядит на рождение вечного дня,И раскинул шатер-златомаковку там.Он расставил там яства и вина, и ждет.Вот по синему Морю Царевна плывет,На серебряной лодке, в пути голубом,Золотым она правит веслом.Увидала она златоверхий шатер,Златомаковкой нежный пленяется взор,Подплыла, и как Солнце стоит пред Стрельцом,Обольщается тот несказанным лицом.Стали есть, стали пить, стали пить, и онаОт заморского вдруг опьянела вина,Усмехнулась, заснула – и тотчас СтрелецНа коня, едет с ней молодец.Вот приехал к Царю. Конь летел как стрела,А Елена-Краса все спала да спала.И во весь-то их путь, золотою косойОзарялась Земля, как грозой.Пробудилась Краса, далеко от лугов,Где всегда изумруд расцветать был готов,Изменилась в лице, ну рыдать, тосковать,Уговаривал Царь, невозможно унять.Царь задумал венчаться с Еленой-Красой,С той Еленой-Красой золотою косой.Но не хочет она, говорит среди слез,Чтобы тот, кто ее так далеко завез,К синю Морю поехал, где Камень большой,Подвенечный наряд там ее золотой.Подвенечный убор пусть достанет сперва,После, может быть, будут другие слова.Царь сейчас за Стрельцом, говорит: «Поезжай,Подвенечный наряд Красоты мне давай,Отыщи этот край – а иначе, вот меч,Коротка моя речь, голова твоя с плеч»Уж нс вовсе ль Стрельцу огорчаться пора?Вспомнил он: «Не бери золотого пера».Снова выручил конь: перед бездной морскойНаступил на великого рака ногой,Тот сказал: «Не губи». Конь сказал: «Пощажу.Ты зато послужи». – «Честью я послужу»Диво-Рак закричал на простор весь морской,И такие же дива сползлися гурьбой,В глубине голубой из-под Камня ониЧудо-платье исторгли, блеснули огни.И Стрелец-молодец подвенечный уборПред Красой положил, но великий упорТут явила она, и велит наконец,Чтоб в горячей воде искупался Стрелец.Закипает котел Вот беда так беда.Брызги бьют. Говорит, закипая, водаКоль добра ты искал, вот настало добро.Ты бери не бери золотое перо.Испугался Стрелец, прибегает к коню,Добрый конь-чародей заклинает огнюНе губить молодца, молодого Стрельца,Лишь его обновить красотою лица.Вот в горячей воде искупался Стрелец,Вышел он невредим, вдвое стал молодец,Что ни в сказке сказать, ни пером написать.Тут и Царь, чтобы старость свою развязать,Прямо в жаркий котел. Ты желай своего,Не чужого Погиб Вся тут речь про него.А Елена-Краса золотая коса —Уж такая нашла на нее полоса —Захотела Стрельца, обвенчалась с Стрельцом,Мы о ней и о нем на свирели поем.

Северные

Мы поем о Скандинавах Точно, смелы Скандинавы.Много грабили, все к Югу шли они от белых льдов.И на Западе далеком свет нашли широкой славы,Предвосхитили Колумба за четыреста годов.Меж таких пределов разных, как глухое ЗаонежьеИ Атлантика с Винландом, светлый Киеви Царьград,Чайки Норги пролетели лабиринты побережья,И о викингах доныне волны моря говорят.Даже в эту современность, Скальд седойи величавыйОпрокинул все оплоты мелкомыслящих людей,Показал, припомнив древность, что не меркнутСкандинавы,Башня Сольнеса надменна, Майя – в зареве страстей.Гордым воронам хваленье. Скандинавам памятьнашаВознесет охотно песню, светел Один, мощен Тор.Но да вспенится разгульно и еще другая чаша,В честь Славян, и в честь Перуна, знавших, знающихпростор.Разметать чужие риги, растоптать чужие гумныЛюди Севера умели, как и мы, пьянясь бедойНо пред ними ль будут падать – Тайновидец нашбезумный,И кудесник Русской речи, Песнопевец наш златой!Прикоснувшись к Преступленью, мы раздвинулиграницы,Перебросив дерзновенье до истоков Божества.Мы в степях бежим как кони, мы в степяхлетим как птицы,Посягнувши, посягаем, знаем вещие слова.И любиться, целоваться кто умеет, как Ярило?В благородстве и в размахе превзошел ли ктоИлью?Честь и слава Скандинавам! Да шумит в моряхветрило!Честь Славянам! Пью за Север, пью за Родину мою!

Живая вода

Богатыри родные,В вас светят небеса,В вас водные, степные,Лесные голоса.Вы детство укачали,Как зимняя метельКачает в снежной далиЗагрезившую ель.Вы в отрочестве жилиКак отсвет вечных сил,Как стебель давней были,Который тьму пробил.Вы юность обвенчалиС нарядною мечтой,С глубинностью печали,С улыбкой золотой.Когда мечта хотелаБыть в яркой зыби дней,Вы поглядели смело,Жар-птицу дали ей.Когда в затон мечтаньяВошла, как тень, печаль,Вы сделали страданьеПрозрачным, как хрусталь.Мгновенья потонули,Но, жезл подъявши свой,Вы молодость вернули,И смех, с водой живой.И где сошлись дороги,Ваш образ – как звезда.Богатыри, вы боги,Вам жить и жить всегда.

Тени богов светлоглазых

Знак: изумруд

Если ехидна глядит на изумруд, слепнут у ней глаза.

Разэс, врач Арабский

Четверократность

Зорко глядит Световит,Из Арконы взирает он вдаль,В драгоценных камнях. Чаровническим светомгоритИзумруд, хризолит, и карбункул, и горныйхрусталь.На четыре конца мировыхЗеленей, жизнь людей,Хризолитной мечтой во влюблениях искрисьлюдских,И рубиновым, алым, червленым огнем, разгорайся,любись,Золотись,А печалиться станешь, так пусть и печаль,В глуби вольной твоей,В глубине, загадавших о многом, Славянских очей,Будет светлой, как горный хрусталь.

Славянское древо

Корнями гнездится глубоко,Вершиной восходит высоко,Зеленые ветви уводит в лазурно-широкую даль.Корнями гнездится глубоко в земле,Вершиной восходит к высокой скале,Зеленые ветви уводит широко в безмерную синююдаль.Корнями гнездится глубоко в земле, и в бессмертномподземном огне,Вершиной восходит высоко-высоко, теряясь светлов вышине,Изумрудные ветви в расцвете уводит в бирюзовуювольную даль.И знает веселье,И знает печаль.И от Моря до Моря раскинув свои ожерелья,Колыбельно поет над умом, и уводит мечтаниев даль.Девически вспыхнет красивой калиной,На кладбище горькой зажжется рябиной,Взнесется упорно как дуб вековой.Качаясь и радуясь свисту метели,Растянется лапчатой зеленью ели,Сосной перемолвится с желтой совой.Осиною тонкой как дух затрепещет,Березой засветит, березой заблещет,Серебряной ивой заплачет листвой.Как тополь, как факел пахучий, восстанет,Как липа июльская ум затуманит,Шепнет звездоцветно в ночах как сирень.И яблонью цвет свой рассыплет по саду,И вишеньем ластится к детскому взгляду,Черемухой нежит душистую тень.Раскинет резьбу изумрудного клена,И долгою песней зеленого звонаЧарует дремотную лень.В вешней роще, вдоль дорожки,Ходит легкий ветерок.На березе есть сережки,На беляне сладкий сок.На березе белоствольной.Бьются липкие листкиНад рекой весенней, вольнойЗыбко пляшут огоньки.Над рекою, в час разлива,Дух узывчивый бежитИва, ива так красива,Тонким кружевом дрожит.Слышен голос ивы гибкой,Как русалочий напев,Как протяжность сказки зыбкой,Как улыбка водных дев: —Срежь одну из веток стройных,Освяти мечтой Апрель,И, как Лель, для беспокойных,Заиграй, запой в свирель.Не забудь, что возле ДреваЕсть кусты и есть цветки,В зыбь свирельного напеваВсе запутай огоньки,Все запутай, перепутай,Наш Славянский цвет воспой,Будь певучею минутой,Будь веснянкой голубой.И все растет зеленый звон,И сон в душе поет: —У нас в полях есть нежный лен,И люб-трава цветет.У нас есть папороть-цветок,И перелет-трава.Небесно-радостный намек,У нас есть синий василек,Вся нива им жива.Есть подорожник, есть дрема,Есть ландыш, первоцветИ нет цветов, где злость и тьма,И мандрагоры нет.Нет тяжких кактусов, агав,Цветов, глядящих как удав,Кошмаров естества.Но есть ромашек нежный свет,И сладких кашек есть расцвет,И есть плакун-трава.А наш пленительник долин,Светящий нежный наш жасмин,Не это ль красота?А сну подобные цветы,Что безымянны как мечты,И странны как мечта?А наших лилий водяных,Какой восторг заменит их?Не нужно ничего.И самых пышных орхидейЯ не возьму за сеть стеблейБлиз древа моего.Не все еще вымолвил голос свирели,Но лишь не забудем, что круглый нам год,От ивы к березе, от вишенья к ели,Зеленое Древо цветет.И туча протянется, с молнией, с громом,Как дьявольский омут, как ведьмовский сглаз,Но Древо есть терем, и этим хоромамНет гибели, вечен их час.Свежительны бури, рожденье в них чуда,Колодец, криница, ковер-самолет.И вечно нам, вечно, как сон изумруда,Славянское Древо цветет.