Период самостоятельности Русской Церкви (1589-1881). Патриаршество в России (1589-1720). Отдел первый: 1589-1654

Между тем в других епархиях духовенство и особенно монастыри более и более переходили вследствие несудимых грамот из подчинения своим епархиальным архиереям под власть государева Приказа Большого дворца. Монастыри, не довольствуясь тем, что в исках на них сторонних лиц судились не в местных судебных учреждениях, а в одном Приказе Большого дворца и только в три известные срока, испрашивали еще себе у государя грамоты, чтобы и свои иски на сторонних лиц вести в том же одном Приказе Большого дворца, а не в разных судах, хотя, с другой стороны, по жалобе дворян и детей боярских в 1641 г. государь приказал производить впредь иски на монастыри и вообще на лица и учреждения духовного ведомства не в три положенные срока, а бессрочно. Дошло до того, что монастыри начали не слушаться своих епархиальных архиереев даже и не в гражданских делах, например, монастыри Вологодской епархии не хотели принимать старцев-епитимийцев, которых присылал к ним под начало местный архиепископ, без царского указа, и архиепископ принужден был бить челом государю, и государь приказал (март 1639 г.) чрез вологодского воеводу монастырям, чтобы они принимали епитимийцев, присылаемых архиепископом. Сам государь чрез Приказ своего Большого дворца простирал свою исключительную власть на всю экономическую и на всю правительственную часть монастырей и слал в монастыри свои грамоты не только, например, о поставке даточных людей и о сборе денег на жалованье ратным людям, но и против беспорядков, происходивших в монастырях, и о введении новых порядков во внутреннем управлении монастырей, не говорим уже о том, что сам государь назначал настоятелей и настоятельниц в монастыри, – это было с давнего времени и прежде. Только некоторым архиереям, например новгородскому, царь делал снисхождение и подтверждал за ними право самим «ведать и судить своих архиерейских приказных людей: и дьяков, и детей боярских, и крестьян, и всяких домовых службников во всяких исцовых искех» (грамота от 27 октября 1645 г.).

Наконец, когда в 1648 г. царь Алексей Михайлович признал за благо дать всем своим подданным общее Уложение, по которому бы «Московскаго государства всяких чинов людям, от большаго и до меньшаго чина, суд и расправа была во всяких делех всем ровно», он дал вместе в том же законодательном кодексе общее уложение и для всего духовенства по делам гражданским. Царь «указал Монастырскому приказу быти особно», т. е. чтобы Монастырский приказ, доселе существовавший только в виде отделения в Приказе Большого дворца и едва упоминавшийся сделался самостоятельным судебно-гражданским учреждением для всех лиц духовного звания и ведомства (за исключением одного патриарха). Здесь должен был совершаться «суд во всяких истцовых искех на митрополитов, архиепископов, епископов, их приказных и дворовых людей, их детей боярских и крестьян, на монастыри, на архимандритов, игуменов, строителей, келарей, казначеев, на рядовую братию, монастырских слуг и крестьян, на попов и церковный причт» (Уложение. Гл. 13. Ст. 1). Учреждением такого суда для духовенства произведена была весьма ощутительная перемена в управлении нашей Церкви. Прежде Приказу Большого дворца или существовавшему в нем в виде особого отделения Монастырскому приказу подлежали по суду только те монастыри и духовные лица, которые имели несудимые грамоты, – теперь этому приказу подчинены все монастыри и все лица духовного звания и ведомства и несудимые грамоты упразднены. Прежде монастыри и духовные лица судились в Приказе Большого дворца только в исках на них со стороны лиц других ведомств – теперь в Монастырском приказе все духовные лица должны были судиться «во всяких истцовых исках», следовательно, и во всех взаимных их исках между собою, что являлось уже прямым вмешательством гражданской власти в дела Церкви. Прежде архиереи и настоятели привилегированных монастырей подлежали в исках на них сторонних лиц непосредственному суду самого государя, как по крайней мере выражалось в жалованных им грамотах, хотя в последние годы пред Уложением и они малопомалу начали уже судиться в Приказе Большого дворца (Уложение. Гл. 13. Ст. 1), – теперь же прямо было узаконено, что митрополиты, архиепископы и епископы во всех исках на них должны ведаться в Монастырском приказе, и таким образом Церковь в лице высших своих представителей явно подчинялась суду властей гражданских. Правда, в Уложении не определен личный состав Монастырского приказа, и в нем заседали вначале и духовные лица, например чудовский архимандрит, троицкий и новоспасский келари. Но скоро духовные лица были вытеснены оттуда и в приказе остались одни мирские судьи. По Уложению только патриарх, его приказные и дворовые люди, дети боярские, крестьяне и всяких чинов люди, живущие в патриарших домовых вотчинах, были изъяты во всяких делах из ведомства Монастырского приказа и оставлены под судом самого патриарха (гл. 12. Ст. 1). Но все монастыри и все вообще духовенство патриаршей области по исковым делам не были изъяты из ведомства этого приказа. Надобно еще сказать, что при неясности и неопределенности положений, касавшихся Монастырского приказа. Уложение Алексея Михайловича давало повод к разным злоупотреблениям со стороны лиц, заседавших в приказе, к их столкновениям с духовными властями и вмешательству в духовные дела. Уложение в его оригинальном списке подписали «по государеву указу» (октября 1648 г.) и патриарх Иосиф, и все другие архиереи, и весь освященный Собор, подписал вместе с прочими и Никон, бывший тогда еще новоспасским архимандритом, хотя в душе был очень недоволен Уложением, как обнаружилось впоследствии. Чтобы успокоить своего любимца, вскоре сделавшегося Новгородским митрополитом, царь Алексей Михайлович не замедлил сделать для него отступление от своего Уложения: дал ему несудимую грамоту (6 февраля 1651 г.), такую же, какая дана была некогда патриарху Филарету Никитичу, и предоставил Никону во всей Новгородской епархии «монастыри, и архимандритов, и игуменов, и дьяконов, и всех ружных и приходских церквей попов, и дьяконов, и причетников, и монастырских служек, и крестьян ведать судом и управою во всяких управных делех, опричь разбойных, и татных, и убивственных».

Не могло быть угодным духовенству Уложение царя Алексея Михайловича и своим решением вопроса о церковных имениях. Еще в 1580 г. Собором и синклитом с утверждения государя было постановлено, чтобы владыки и монастыри довольствовались только теми имениями, какими уже владели, и не покупали себе новых земель и вотчин, не принимали их в заклад и чтобы вотчинники своих вотчин по душам в монастыри не отдавали, а давали бы деньгами, сколько будет стоить жертвуемая вотчина, и только бедным монастырям, которым нечем жить, дозволено было бить челом государю о пожаловании их землею. Потому-то при первых наших патриархах, Иове и Гермогене, как мы видели, наши государи лишь подтверждали владыкам и монастырям прежние жалованные им грамоты на земли и вотчины, а вновь жаловали земельные владения только новым архиерейским кафедрам и новым монастырям. То же продолжалось и при патриархе Филарете и двух его преемниках. Царь Михаил Федорович дал подтвердительные грамоты, например, патриарху Филарету на Ржевскую десятину (1619), митрополиту Новгородскому Макарию (1623) и Коломенскому епископу Рафаилу (1627) на все их владения, также монастырям: Николаевскому корельскому, Васильевскому ладожскому, Вяжицкому, Кирилло-Белозерскому, Иосифо-Волоколамскому, Троицкому астраханскому, Покровскому суздальскому, Симонову и другим на все их владения. В этих грамотах подтверждались и все прежние права и привилегии духовных владельцев по управлению и суду в их вотчинах. А когда основалась новая архиерейская кафедра в Сибири и возникло там несколько новых монастырей, царь не замедлил назначить и кафедре и монастырям жалованье и наделить их землями. Иным монастырям, не жалуя новых земель и вотчин, жаловал или подтверждал другие льготы, доставлявшие им средства для жизни. Пожаловал, например, грамоты монастырям: Спасо-Прилуцкому на беспошлинную продажу 14000 пудов соли. Соловецкому на такую же продажу 100000 пудов соли, Кирилло-Белозерскому на такую же продажу 40000 пудов соли, Архангельскому на такую же продажу 7000 пудов соли, Никольскому песношскому на взимание таможенных пошлин в селе Рогачеве, Васильевскому ладожскому на беспошлинную ловлю рыбы на монастырских тонях, Успенскому староладожскому на такую же ловлю рыбы в Волхове. Духовенству новгородского Софийского собора приказал выдавать по-прежнему денежную и хлебную ругу и предоставил пользоваться сбором венечной пошлины в Новгороде и Новгородских пятинах; серпуховскому протопопу с братиею также подтвердил (1624) прежде пожалованные им грамоты. Во всех этих действиях Михаил Федорович не переступал пределов упомянутого постановления 1580 г. Но в других действиях он переступил эти пределы. Он начал раздавать села и земли и таким духовным владельцам, которые отнюдь не были бедны и имели чем жить: пожаловал своему отцу патриарху Филарету в 1619 г. две трети Варзужской волости в Двинской земле и дозволил ему принять село Бели с деревнями вкладом от частного лица, в 1621 г. пожаловал село Ярымово и сельцо Мартово с деревнями в Муромском уезде и село Сельну в Переяславском уезде, в 1626 г. – порожнее дворовое и огородное место в Москве за Никитскими воротами, в 1631 г. – село Дмитровское в Московском уезде; патриарху Иоасафу в 1636 г. – пустопорожнее место в Астрахани под двор для рыбного промысла; Саввино-Сторожевскому монастырю в 1644 г. – сельцо Иванково с семью пустошами. В то же время дозволил духовным владельцам приобретать себе новые владения покупкою: патриарху Филарету в 1631 г. проданы по указу царя ненаселенные земли из дворцовых имений, а патриархом Иосифом в 1644 г. куплены населенные и ненаселенные земли от частных лиц. Разрешил также делать и принимать в монастыри и архиерейские домы земельные вклады, когда в 1628 г. приказал писать в жалованных вотчинных грамотах: «Вотчинником, которым по государеву указу вотчины даны за службу, и их детем, и внучатом, и правнучатом выслуженные вотчины волно продати и заложити и в монастырь по душам дати», хотя эти вкладные вотчины и могли быть потом выкуплены родственниками вкладчиков или казною (Уложение. Гл. 17. Ст. 42). И потому, например, патриарший дом получил вкладами: от неизвестного загородный двор в Москве за Мясницкими воротами и от черного попа Иоиля Киселева половину деревни Лысчиково с пашнею, лугами, лесами и всякими угодиями в Нижегородском уезде. Таким образом духовенству вновь открывались все главные пути к увеличению своих земельных владений. Но Уложение царя Алексея Михайловича разом преградило эти пути следующею статьею: «Впредь с нынешнего Уложения патриарху, и митрополитом, и архиепископом, и епископом, и в монастыри ни у кого родовых, и выслуженных, и купленых вотчин не покупати, и в заклад не имати, и за собою не держати, и по душам в вечной поминок не имати ни которыми делы… а вотчинником никому вотчин в монастыри не давати» (гл. 17. Ст. 42). Не довольствуясь этим, стольники, и стряпчие, и дворяне московские, и все выборные люди Русской земли, присутствовавшие при составлении Уложения, били челом государю, чтобы он велел отобрать у патриарха и прочих архиереев, и у монастырей, и у протопопов и попов все вотчинные земли, которые даны им или приобретены ими после 1580 г. вопреки состоявшемуся тогда постановлению, и раздать служилым людям, и бедным дворянам, и детям боярским. И царь приказал (9 ноября 1648 г.) немедленно сделать и представить ему выписку, сколько с 1580 по 1648 г. вотчинных земель пожаловано государями архиереям, монастырям и церквам, сколько куплено ими самими или принято в залог и сколько дано им от разных лиц вкладами на вечный поминок, хотя ниоткуда не видно, чтобы царь действительно отобрал потом у духовенства все эти вотчины. Кроме того, в Уложении было узаконено также к огорчению духовенства: «А будет кто вотчинник, какова чину ни буди, или вдова постригутся, а за ними родовые, или выслуженные, или купленные вотчины, и им тех вотчин в монастыри не отдавати, а самим теми вотчинами, постригшися, не владети», между тем как доселе в России вотчинники и после пострижения своего в монашество свободно располагали своими вотчинами и могли давать их вкладами в монастыри и церкви (Уложение. Гл. 17. Ст. 43).

Допуская мысль, что после таких узаконений, изложенных в Уложении царя Алексея Михайловича, церковные имения у нас не увеличивались или мало увеличивались в первые годы, мы имеем возможность составить довольно верное понятие о размере этих имений около половины XVII в. В 1655 г. за патриархом числилось 6432 крестьянских двора, а за Новгородским митрополитом – 1432 двора. В 1661 г., 18 декабря взята из Монастырского приказа подробная роспись, сколько было тогда за всеми монастырями в России крестьянских дворов. Всех монастырей, владевших вотчинами, насчитано в росписи 476. Из числа их только шесть имели каждый более двух тысяч крестьянских дворов, именно: Троице-Сергиев – 16382 двора, Кирилло-Белозерский – 3855 дворов, Спасский в Ярославле – 3819, Симонов в Москве – 2192, Печерский в Нижнем – 2147, Чудов – 2120. Десять монастырей имели каждый от тысячи до двух тысяч крестьянских дворов, именно: Ново-Спасский – 1976, Спасо-Евфимиев в Суздале – 1835, Вознесенский девичий в Москве – 1601, Покровский в Суздале – 1560, Новодевичий в Москве – 1469, Рождественский во Владимире – 1473, Макариев-Колязинский – 1403, Печерский в Пскове – 1325, Борисоглебский в Ростове – 1372, Богородицкий в Свияжске – 1247. От пятисот до тысячи дворов имели каждый 18 монастырей, в том числе Иосифо-Волоколамский 991 двор; от ста до пятисот дворов – 80 монастырей, в том числе Саввино-Сторожевский 138 дворов, Боголюбов 233, Соловецкий 202, Александро-Свирский 181. Эти-то 120 монастырей, владевших сотнями и тысячами крестьянских дворов, и можно назвать более или менее богатыми монастырями. Но они составляли только одну четверть общего числа тогдашних владельческих монастырей, а остальные три четверти, 356 монастырей, уже никак нельзя назвать богатыми. Из них 60 монастырей имели каждый от пятидесяти до ста дворов, 177 монастырей – от десяти до пятидесяти дворов, в том числе Донской – 32 двора, а 103 монастыря имели каждый менее десяти дворов, многие – по три, по два, даже по одному. Наиболее таких бедных монастырей было в Новгородской и Псковской епархиях. Всего же за 476 владельческими нашими монастырями находилось тогда 87907 крестьянских и бобыльских дворов. Наконец, по свидетельству Котошихина, писавшего о России в 1666–1667 гг., за нашим патриархом числилось более 7000 дворов, за четырьмя митрополитами – 12000, за прочими архиереями – 16000, за монастырями – 83000 и, следовательно, за всем духовенством – 118000 дворов.

Крестьяне церковных вотчин, патриарших, митрополичьих и прочих, отбывали, подобно крестьянам других земель, все государственные подати и повинности и при этом не только не пользовались какими-либо льготами, напротив, обложены были даже больше, чем другие крестьяне. В 1620 г., когда сбор податей производился еще с сох (соха – условное пространство населенной и обрабатываемой земли), составлена была «Книга сошному и вытному письму» по распоряжению правительства, и в ней положено было считать на каждую соху в поместных и вотчинных землях по 800, по 400, по 200 четвертей земли и т. д., а в монастырских и церковных землях – по 600, по 300, по 150 четвертей и т. д. Следовательно, с церковных земель положено было собирать податей более против других земель, в пропорции 4:3. Патриарх и прочие архиереи, монастыри и церкви должны были собирать с своих вотчин и доставлять правительству: а) стрелецкие деньги и стрелецкий хлеб на содержание стрельцов – постоянного войска, б) ямские деньги на содержание почт в государстве, в) полоняничные деньги на выкуп пленных, г) деньги и хлеб на жалованье ратным людям и содержание их в военное время, д) даточных людей на ратную службу с полною обмундировкою. И например, в 1637 г. положено было взять в вотчинах патриарха, митрополитов, архиепископов, епископов и больших монастырей с десяти дворов по человеку, а в вотчинах всех светских землевладельцев с двадцати дворов по человеку. Иногда духовные вотчинники вместо даточных людей, пеших и конных, по требованию правительства платили ему деньгами, иногда отдавали ему на время войны всю ратную сбрую, какая у них имелась, иногда поставляли подводы с съестными припасами для ратных людей и подобное. В чрезвычайных случаях кроме сборов с церковных крестьян на жалованье ратным людям правительство приглашало самих архиереев и монастырские власти делать для той же цели добровольные приношения «неоскудно» как из архиерейской и монастырской казны, так и из своих келейных денег и собирать такие же приношения со всех архиерейских приказных людей и боярских детей и со всех иноков и монастырских служек. А иногда прямо брало из монастырей на военные издержки определенную сумму по своему усмотрению, например в 1632 г. взяло 10000 рублей из Соловецкого монастыря, который в следующие два года пожертвовал еще от себя добровольно 3852 рубля. Делались также сборы с монастырских и церковных земель и на другие случайные государственные нужды, например для построения городков и острогов на Украйне против набегов крымских татар. Некоторые монастыри должны были еще по временам давать приют пленным татарам, кормить их и одевать на свой счет.

Кроме тех 476 монастырей, которые имели крестьян и почти все основаны были еще до исхода XVI в., были у нас монастыри, не имевшие крестьян и содержавшиеся то небольшими участками земли, то царскою ругою, денежною и хлебною, то какими-либо угодьями – мельницами, рыбною ловлею, то добровольными приношениями и пособиями от православных христиан. К числу таких монастырей, за весьма малыми исключениями, принадлежали и монастыри, явившиеся у нас при патриархах Филарете и двух его ближайших преемниках. Одни из этих монастырей основаны теперь вновь, другие только возобновлены, третьи в первый раз теперь упоминаются, хотя время происхождения их с точностию неизвестно. В Москве основаны теперь монастыри: а) Феодоровский в 1626 г. патриархом Филаретом по обету у Никитских ворот; б) Знаменский в 1631 г. царем Михаилом Федоровичем в Зарядье у старого государева двора, т. е. бывшего дома бояр Романовых; в) Страстной девичий в 1641 г. по повелению государя у Тверских ворот на месте, где встречена была чудотворная икона Богоматери «Одигитрии», именуемой «Страстною», перенесенная в Москву из села Палец, вотчины князя Бориса Лыкова; г) Андреевский, иначе Преображенский, около 1648 г. окольничим Федором Ртищевым у Воробьевых гор для ученых старцев, прибывших из Киева. Из числа этих московских монастырей только один Знаменский, созданный самим царем, имел крестьян 230 дворов: царь наделил его своими родовыми имениями, бывшими за его материю инокинею Марфою Ивановною, скончавшеюся 27 генваря 1631 г. В других местах основаны монастыри: а) в Севске Спасский в 1619 г.; б) в 20 верстах от Соловок Анзерский скит в 1620 г. преподобным Елеазаром Анзерским; в) в Воронеже Акатов Алексеевский в 1620 г. и Покровский женский в 1623 г., оба эти монастыря имели крестьян: первый 30 дворов, последний 46; г) в Верхотурье Покровский женский в 1621 г.; д) в 30 верстах от Алапаевска невьянский Богоявленский в 1621 г.; е) в Лебедяни Яблонова Троицкая пустынь в 1621 г.; ж) близ Уржума Спасский в 1624 г.; з) в Вятке Спасо-Преображенский в 1624 г.; и) в 30 верстах от Суздаля Золотниковская пустынь в 1624 г.; и) в 15 верстах от Костромы игрицкий Богородичный около 1624 г.; к) в Лыскове Рождественский женский в 1624 г.; л) в Белеве Крестовоздвиженский женский в 1625 г. игуменьею Марфою Палицыною; м) в 17 верстах от Казани Седмиезерская Вознесенская пустынь около 1625 г.; н) в Кадыевском уезде (ныне Костромской епархии) Новословенская Богородицкая пустынь в 1629 г.; о) в 50 верстах от Нижнего Оранский Богородичный в 1634 г. дворянином Петром Гладковым, в монашестве Павлом; п) в 75 верстах от Торжка Могилевская, или Нигилевская, пустынь в 1634 г.; р) в Козлове Троицкий около 1635 г., имел 7 дворов крестьян; с) в Каргополе Хергозерский около 1635 г. монахами Сергием и Логгином; т) в Алатыре Киево-Николаевский женский в 1639 г. по грамоте царя Михаила Федоровича монахинями, переселившимися сюда из прилуцкого Ладинского монастыря; у) в Вязниках Благовещенский в 1641 г. «на убогих домах»; ф) под Мещовском Георгиевский женский около 1642 г. царицею Евдокиею Лукьяновною, супругою Михаила Федоровича, имел 62 двора крестьян; х) в Муроме Троицкий женский в 1642 г., имел 4 двора крестьян; ц) под Гороховцом Николаевский в 1643 г., имел 15 дворов крестьян; ч) в Царевококшайске Мироносицкая пустынь в 1647 г.; ш) близ Юрьевца Повольского Кривоезерская Троицкая пустынь в 1648 г.; щ) в 90 верстах от Шенкурска Верхошеремская Вознесенская пустынь в 1650 г.

Возобновлены монастыри: а) в Старой Ладоге Успенский в 1619 г.; б) в Волхове Оптин Троицкий в 1620 г.; в) под Козельском Оптина Введенская пустынь около 1625 г.; г) в Угличе Богоявленский женский в 1629 г. великою государынею инокинею Марфою Ивановною, имел 36 дворов крестьян; д) в Переяславле Залесском Борисоглебский в 1642 г., имел 1 двор крестьян. Более 20 монастырей упоминаются в первый раз: а) в Москве Заиконоспасский с 1620 г. и перервенский Никольский с 1623 г., последний имел 18 дворов крестьян; б) в Нижнем Новгороде Зачатейский с 1622 г. и Происхожденский с 1625 г.; в) в Ростове Белогостицкий с 1621 г.. Андреевский с 1624 г.. Рождественский женский с 1632 г.; г) под Рыльском Волынская Николаевская пустынь с 1622 г.; д) в 30 верстах от Казани Раифская пустынь с 1620 г.; е) в Грязовецком уезде кохтыжская Иоанно-Богословская пустынь с 1621 г.; ж) в Торопце Николаевский особный с 1623 г.; з) в Перемышле Резванский Николаевский с 1624 г.; и) на Клязме Любецкий с 1630 г.; и) в Самаре Спасо-Преображенский с 1631 г.; к) в Верее Спасский с 1631 г.; л) в Арзамасе Николаевский с 1634 г.; м) в Путивле Борисоглебский с 1634 г.; н) в Белгороде Рождественский женский с 1635 г.; о) в Лыскове Казанский с 1634 г.; п) в Переяславле Залесском Вознесенский женский с 1635 г.; р) в Суздале Троицкий женский с 1643 г. и Николаевский женский с 1643 г.; с) в Можайске Благовещенский с 1648 г. и др.

Трудно понять, с какою целию правительство допускало такое размножение монастырей, и притом небольших и достаточно не обеспеченных. Еще в новых городах, каковы Белгород, Воронеж и другие, основание монастырей, мужских и женских, могло иметь значение; но зачем учреждались они там, где и без того их было много – в Москве, Суздале, Ростове, Нижнем? Многие незначительные монастыри оказывались неспособными продолжать свое существование сами собою и потому, как бывало и прежде, приписывались к другим монастырям, более состоятельным, или к архиерейским домам. В числе домовых патриарших монастырей упоминаются Резванный Николаевский в Перемышле с 1624 г., Любецкий на Клязьме с 1630 г., Спасо-Преображенский в Самаре с 1648 г. К вологодскому архиерейскому дому были приписаны в 1620 г. монастырьки Николы Чудотворца Мокрой пустыни в Вологодском уезде и в 1649 г. кохтыжская Иоанно-Богословская пустынь в Грязовецком уезде на реке Кохтыже; к новгородскому архиерейскому дому приписан в 1651 г. Немчинов монастырь в Холмском уезде Псковской епархии. К Троице-Сергиеву монастырю приписаны монастыри: Сыпанов Троицкий в Нерехтском уезде в 1629 г.; Рождественский в Новосиле в 1631 г.; Чердынский Богословский в 1632 г. К Сийскому монастырю приписаны: Чирцова пустынь в Мезенском уезде с 1620 г., Лявленский монастырь в 32 верстах от Архангельска с 1633 г., Ивановский, Покровский и Кривецкий монастыри на реке Двине. К Саввино-Сторожевскому монастырю приписаны: в 1628 г. Спасская Толоконцева пустынь в Нижегородском уезде; в 1651 г. девять монастырей: Воскресенский Высокий в Москве, Ольгов Успенский в 10 верстах от Рязани, Спасский Зарецкий в Рязанском уезде. Троицкий переницкий в том же уезде. Николаевский Медведский в Ладожском уезде, Николаевский с Валку в Пскове, Стефановский в Лугу близ Пскова, Рождественский Пурдышевский в Темникове, Николаевский Венев в Веневском уезде; в 1652 г. четыре монастыря: Воскресенский Терехов в Рязанском уезде, Предтечев Кибергашский в Суздальском уезде, Никитский в Дмитровском уезде, Николаевская Мамонтова пустынь в Тамбовском уезде. Юрьевский новгородский монастырь имел 15, а Александровский – 18 приписных монастырей, хотя время приписания каждого из них к тому или другому монастырю с точностию неизвестно.

Настоятели некоторых более значительных монастырей были возведены в сан архимандритов: Кирилло-Белозерского монастыря в 1649 г., Саввино-Сторожевского в 1650 г., московского Богоявленского, новгородского Антониева, новгородского Вяжицкого, тихвинского Успенского и Соловецкого в 1651 г., Иосифо-Волоколамского в 1652 г. А настоятелю и архимандриту Троице-Сергиева монастыря кроме других привилегий, которыми он пользовался еще со времен митрополита Московского Макария, патриарх Филарет Никитич даровал (23 июня 1633 г.) право «для почести тоя великия пречестныя обители и свещею осеняти, якоже достоит епископу». На нравственное состояние монастырей отчасти указывают царские и архиерейские грамоты, не раз повторявшиеся, о недержании в монастырях хмельных напитков, о соблюдении в монастырях церковного благочиния и вообще монастырского устава.