Лютер

Если бы ученики св. Франциска Ассизского видели, как однажды, на охоте в Вартбурге, Лютер спрятал в широкий рукав плаща своего маленького зайчика, полузатравленного псами, то, может быть, узнали бы в лице брата Мартина то самое, чем светилось лицо Блаженного – неутолимую жалость ко всей живой твари.[560]

Но лучше всего могли видеть это вечное лицо Лютера маленькие дети. Трехмесячного сына, Мартина, он держит на коленях, беседует и играет с ним, как маленький с маленьким.[561] «Я бы хотел, – говорит он, – умереть в этом возрасте; я отдал бы за такую раннюю смерть всю настоящую и будущую славу мира… Дети – точно пьяные: знают, что живут, но всегда спокойны и радостны; все для них – игра и веселье».[562] «Милые дети, я хорошо знаю, что мне надо бы учиться у вас».[563] «Я – дитя, нуждающееся в молоке, а не в твердой пище».[564] «Отче наш для меня все еще, как для грудного младенца молоко матери: я его сосу и не могу насосаться».[565]

Маленькая дочь его, Ленхен, умерла у него в руках. Когда ее клали в гроб, он сказал: «Ты воскреснешь из мертвых, милое дитя мое, и будешь сиять, как звезда, как солнце… Дух мой счастлив, но мучается плоть, потому что не может принять смерти… Я скорблю безмерно, хотя и знаю, что проводил на небо святую».[566]

Вечно-женственноевлечет нас туда, —

«к небу», – скажет Гёте, а Лютер мог бы сказать: «К небу влечет нас Вечно-Детское».

Он понял, что значит:

Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное (Матфей, 18:3).

Понял бы он и это «незаписанное» в Евангелии слово Господне, Аграфон:

Я был среди вас с детьми,и вы не узнали Меня.Ищущий Меня найдетсреди семилетних детей,ибо Я, в четырнадцатом Эонескрывающийся, открываюсь детям.[567]

Это Лютер не только понял, но и сделал. Вот первый ответ на вопрос о деле его: он снова вернул христианство от человеческой сложности к простоте божественной, от Суммы Теологии к Евангелию, как бы влил юную кровь в тело стареющего христианства, и все оно вдруг помолодело, а с ним и весь христианский мир. Кажется, что папе Льву X тысяча лет, а Лютеру десять или даже шесть.

Зная, что самое простое детское – самое глубокое в мире, он вплетает в грубую серую ткань повседневной жизни золотую нить простейших и глубочайших знамений, символов, тех самых, что называются в Евангелии «притчами».

«О, если бы я умел молиться с такою же надеждой, с какой этот пес глядит на меня!» – говорит он, сидя за столом и держа кусок мяса в руке над головою домашнего пса.[568]

Детски-просто говорит о таинственной загадке мира и Бога – происхождении зла: «первородный грех помутил наш разум и исказил наши чувства; после грехопадения Адама люди смотрят на мир, как сквозь темные очки».[569]

«Ах, какой только грязи и какого смрада не терпит от людей Господь, когда ропщут они на Него и богохульствуют!» – воскликнул он однажды, запачканный грудным младенцем, сыном своим, которого держал на коленях.[570]

Лучше, может быть, иногда по таким мелочам, чем по большим событиям в жизни, видно, чем каждую минуту живет человек и дышит.

Мудрым, как с опытом старика, детям понятны такие притчи, как эта: «Люди грядущих веков, храните бедную свечу Господню, потому что диавол не стоит и не дремлет. Я вижу издали, как, надувая щеки докрасна, он дует в нее и бесится. Будем же хранить от него чуть теплящийся в мире огонь Господень!»[571]

46

Главное, чем светится внутреннее, может быть, более, чем только человечески, – ангельски-прекрасное лицо Лютера, – смирение.

«Если вы хотите быть друзьями моими, умоляю вас, не возвеличивайте меня… и не хвалите ни в моем, ни в чужом присутствии».[572] «Я, Мартин Лютер, ничего не сделал; сделало все только мною проповеданное Слово Божие».[573] «Что такое Лютер? Все мое учение – не мое, а Христово… Мне ли, праху и тлену, давать имя свое (Лютеране) – детям Божьим?»[574] Это говорит он друзьям, а врагам, святейшим отцам-инквизиторам, скажет: «Жгите книги мои на здоровье… Сам я мало забочусь о них и вовсе не радуюсь тому, что их много читают. Я хотел бы, чтобы они совсем исчезли, потому что они смутно и плохо написаны, хотя я и желал бы, чтобы сказанное в них узнали все».[575] Это – в самом начале проповеди, а в самом конце: «Я хотел бы, чтобы книги мои были навсегда забыты и заменились лучшими».[576] Кажется, так о себе не говорил никто из великих писателей.

«Людям я кажусь ученым богословом, но сам я чувствую, что не умею прочесть и Отче наш как следует».[577] «Горе мне! Я не могу верить так твердо, как проповедую… и как обо мне думают люди. Я отдал бы все в мире за то, чтобы самому понять то, чему я учу других… Я мучаюсь оттого, что так мало верю… Но ведь вот, все-таки верю и слышу: „Довольно тебе благодати Моей; сила Моя совершается в немощи“.[578] «Вместо веры, в душе моей – одна пустота», – признается он в самую решительную минуту жизни, почти накануне Вормса.[579] Вот главная сила Лютера – искренность, правдивость бесконечная перед собой, перед людьми и Богом. «Знаешь ли то, что значит: Бог всемогущий?» – спрашивает он одного саксонского крестьянина, которого учит Катехизису. «Нет, не знаю», – отвечает тот. «Этого, мой друг, и я не знаю, – признается Лютер, – да и все мудрецы мира этого не знают. Верь же просто, что Бог тебе хочет добра, как отец – сыну».[580]

Один священник жаловался Лютеру, что сам иногда не верит тому, что проповедует другим.

«Слава Богу! – радостно воскликнул Лютер. – А я было думал, что один мучаюсь так!» «Это утешительное слово Лютера священник вспоминал до конца дней своих».[581]

«Верую, Господи! помоги моему неверию» (Марк, 9:24) – этого никто не чувствовал сильнее и не сказал и не сделал лучше Лютера.

«О, как бы я хотел понять, что значат эти первые слова христианского вероисповедания: „Верую в Единого Бога Отца, Творца неба и земли!“ Но перед этим я все еще, как учащееся азбуке дитя. Этого, впрочем, не понимают и мудрейшие люди в мире; этому учились Адам, Ной, Авраам, Давид и все пророки, как глупые школьники».[582]

«Всякого научения начало есть удивление», – учит Платон, и если не сам Иисус, то, вероятно, кто-то из ближайших к Нему учеников, тому же учит в этом «Незаписанном Слове» Господнем – Аграфе:

К высшему Познанию (Гнозису) первая ступень – удивление. Ищущий да не покоится, пока не найдет; а найдя, удивится; удивившись, восцарствует, восцарствовав, упокоится.[583]

Дети, как первые люди в раю, всему удивляются в мире, в себе, в Боге: вот почему взрослым надо «обратиться» и сделаться снова детьми, чтобы вернуться в потерянный рай – удивление – Царство Божие. Это Лютер понял и сделал.

«Лет до двадцати я в глаза не видел Св. Писания, – вспоминает он. – Когда же, наконец, увидел в Эрфуртской монастырской библиотеке, то прочел его с великим удивлением».[584] С этого все и началось в жизни Лютера и в деле его – с удивления. Вечно-Детское в нем есть вечно-удивляющееся миру, человеку и Богу. После тысячелетнего забвения он первый вспомнил и напомнил людям, что «нет ни одной религии, столь безмерной, крайней, за все границы переступающей, extravagans, как христианство».[585] «Христианство – странно, удивительно (le christianisme est étrange)», – это мог почувствовать Паскаль только потому, что до него почувствовал Лютер.

«Дивен Бог во святых Своих – удивлением, и это знают только они, в том безумии Креста, которым соблазняют мир».[586]

В Римской Церкви христианство, перестав быть удивительным, перестало быть самим собою. Папа Лев X меньше всех удивляется христианству, а больше всего – Лютер. Словом Божьим, как бы дыханием Божественных Уст, сдувает он с человеческих глаз пыль тысячелетней привычки – неудивление – главное, что мешает людям увидеть Евангелие. Мир, в благочестии Лютера, опять удивился Христу. Лютер снова тронул Богом сердце мира по живому месту.

47

Самое удивительное в христианстве для Лютера – то, что Бог воплотился в человеке – родился, жил и умер, как человек. «Бога, во всем Его величии, не может знать никто; вот почему Он сам уничижил Себя до презреннейшего вида, став человеком, – немощью, смертью, грехом. О, как Он пал! Кто этому поверит? Кесарь могущественнее, Эразм ученее, какой угодно монах праведнее… Вот почему дела Человека Иисуса так несказанны и удивительны».[587] «Когда Он говорит и о былинке лесной, то открывает уста шире неба и земли».[588] «Лучше пасть со Христом, чем победить с Кесарем».[589] «Христос, как один из тех малых червей, что и самое твердое дерево точат: телом Он слаб, по виду ничтожен и презрен… Но слабость Его такая, что Он одолеет ею нечестивых, грех и смерть победит, восторжествует над адом и диаволом». «Мир хочет поглотить Христа, но будет Им поглощен».[590]

«К Богу никто не может прийти, стараясь понять всемогущество Его и премудрость, а только понимая милость Его и благодать, явленные Им во Христе».[591] «Снизу должно всегда начинать, думая о Боге (Отце), – с Иисуса Христа, в Его воплощении и в страданиях; только в них мы находим Отца. Кто же начинает сверху (с Бога Отца) – тот ломает себе шею».[592] «Я повторяю и всегда буду повторять: кто хочет возвыситься до такой мысли о Боге, которая может спасти человека, – должен все подчинить человечеству Иисуса Христа».[593] «Всюду, где страдает человек, – Иисус страдает в нем».[594]

Здесь, в религиозном опыте Лютера, впервые открывается снова в Сыне Божьем Сын Человеческий, во Христе – Иисус. Церковь помнит Сына Божьего, а Сына Человеческого почти забыла; если же и помнит, то не в живом религиозном опыте, а лишь в мертвом догмате. Так же как отрекающийся Петр, говорит и вся Римская Церковь Петра: «Не знаю Человека сего (Марк, 14:71) – знаю только Сына Божия»; а если и не говорит, то делает так, что могла бы это сказать:

Те, кто со Мной, меня не поняли.Qui mecum sunt, non me intellexerunt,

по незаписанному в Евангелии слову Господню.[595]

Весь религиозный опыт Церкви движется сверху вниз, от неба к земле, от Бога к человеку: весь опыт Лютера движется обратно – снизу вверх, от земли к небу, от человека к Богу.

Вот третий ответ на вопрос, что сделал Лютер: «Снова мы нашли Христа», или точнее – «Снова мы нашли Иисуса во Христе, Сына Человеческого в Сыне Божьем».[596]

Верно и глубоко понял Гёте: «Мы еще не знаем всего, чем обязаны Лютеру и Реформации. С ними могли мы, вернувшись к истокам христианства, постигнуть его во всей чистоте. Снова мы обрели мужество твердо стоять на Божьей земле и человеческую природу свою чувствовать, как дар Божий».[597]

И наконец, последний и для людей нашего времени главный ответ на вопрос о деле Лютера не только в прошлом, но и в настоящем и в будущем.

Борются во мраке Ледниковой ночи допотопные чудовища – ихтиозавры и мамонты, а между ними ходит заблудившаяся маленькая девочка. Если одно из чудовищ растопчет ее исполинской пятой, то не почувствует. Эти чудовища – так называемые «тоталитарные» государства наших дней, а заблудившаяся между ними девочка – человеческая Личность. Ее-то и спасает Лютер.

В первой и глубочайшей точке своего всемирного опыта он восстанавливает порванную или оживляет омертвевшую связь личности человеческой с Божественной Личностью Христа; внешнее, церковное, общее, делает снова внутренним, единственным, личным. «То, что происходит между Ним (Иисусом) и мной», – не между Ним и всеми, а только между Ним, Единственным, и мной, через Него и в Нем тоже единственным, – вот первая точка всего, что делает Лютер.[598] «Я должен сам услышать, что говорит Бог».[599] «Я получил Евангелие не от людей (от Церкви), а от самого Христа».[600] «Мысль, будто бы вера в Евангелие должна родиться от веры в Церковь, что власть Евангелия (Христа) подчинена папской (церковной) власти, – есть превратная, еретическая мысль».[601] «Верующий не должен отступать (от Христа)… если бы даже истинная вера осталась в нем одном».[602]

И там, где человек один, Я с ним, —

по незаписанному в Евангелии слову Господню.[603] Это и значит: первая точка Церкви есть «то, что происходит между Ним и мной», – между Христом, единственной Личностью Божественной, и личностью человеческой, во Христе тоже единственной.

Церковь от Христа, а не Христос от Церкви – это после тысячелетнего забвения Лютер первый вспомнил и напомнил людям так, что они уже никогда не забудут.

На высшей точке жизни своей, в Вормсе, пред лицом всего христианского человечества, на вопрос «отрекается ли он от того, что проповедовал» он ответил: «Нет!» И в последнюю минуту жизни, пред лицом Божьим, на вопрос, умирает ли он, веруя во все, что проповедовал, Лютер ответил: «Да!»

В мире наших дней, одержимом волей к безмерности – к рабству, – все, кто ожидает божественного исполнения человеческой личности в будущей Церкви Вселенской, в Третьем Царстве Духа – свободы, – услышат когда-нибудь это сказанное Лютером Христу Освободителю, в жизни и смерти, вечное Да, с такою же радостью, с какой погребенные заживо слышат стук разрывающего могилу заступа; все они когда-нибудь узнают, что Церковь Вселенская будет, потому что Лютер был.

26 апреля 1938

Примечания

1

Goethe, Wilhelm Meister, II, Кар. II.

2

Dante. Inferno III, 60.

3

Michelet, Mémoires de Luther, 1837, 1, 53, 75.

4

Kuhn, Luther, sa vie et son oeuvre, 1883, 1, 78.

5

Kuhn, I, 292, 345.

6

Kuhn, III, 253.

7

Kuhn, I, 495, 533.

8

см. сноску выше.

9

Ranke, Deutsche Geschichte im Zeitalter der Reformation, 1842, XI, 50.

10

Kuhn, III, 382, 387.

11

Kuhn, I, 382.

12

Kuhn, II, 290.

13

Kuhn, III, 387.

14

Kuhn, I, 10.

15

Michelet, II, 304.

16

Kuhn, I, 193–194, 126.

17

Kuhn, I, 437.

18

см. сноску выше.

19

Kuhn, II, 94.

20

реформа

21

Лютеровой тяжбе с Церковью

22

Kuhn, I, 453, 392.

23

Иисусом

24

см. сноску выше.

25

Strohl, 83, 81.

26

см. сноску выше.

27

Febvre, 174.

28

Strohl, p. 83.

29

Kuhn, I, 370.

30

Strohl, Epanouissement de la pensée religieuse de Luther, 1924, p. 302.

31

Grenfeld and Hunt, The Oxyrhynchus papiri, I, p. 9, lin. 23–30 – Resch, Agrapha (Аграфа (греч.) – не записанные слова Господни).

32

протестанты

33

Kuhn, III, 280.

34

Brentano, Luther, 1933, p. 290.

35

Kuhn, I, 359, 358–359.

36

см. сноску выше.

37

см. сноску выше.

38

см. сноску выше.

39

см. сноску выше.

40

De Wette, I, 424 – Kuhn, I, 393.

41

Kuhn, III, 140.

42

Kuhn, I, 356.

43

Booth, Luther, trad. franc., 1934, p. 218.

44

Kuhn, I, 459, 461, 463, 462.

45

см. сноску выше.

46

см. сноску выше.

47

см. сноску выше.

48

W. Monod, 146.

49

Michelet, II, 195.

50

Kuhn, II, 168.

51

Eckermann, Gespräche mit Goethe, I, 95–4 januari 1824.

52

Лютера

53

Michelet, II, 196.

54

Strohl, Epanouissement, 292, 162.

55

Fevre, 273.

56

см. сноску выше.

57

в новой протестантской церкви, и в католической

58

Brent, 333.

59

Kuhn, II, 362, 461.

60

см. сноску выше.

61

Kuhn, I, 501;I, 333.

62

Kuhn, III, 267. Luther Colloquia, ed. Bundseil, I, 15.

63

Funck – Brentano, 37, 245.

64

Kuhn, III, 236–237.

65

Kuhn, II, 480.

66

Eckermann, II, 9 – März, 1828.

67

Eckermann, II, 284–11 Marz, 1832.

68

Kuhn, II, 385.

69

Alb. Mason, Erasme, 1933, p. 130.

70

Сенкевич, Камо грядеши?

71

покаявшись

72

allos

73

покаявшись

74

Johan, 2. 19 Inf., XXII, 122, 123.

75

Michelet, I, 265.

76

Петра

77

Павел

78

Gal., 2:11; Epist. Petri (II. 5).

79

Conference on Faith and Order, Edinburgh, 1937.

80

см. сноску выше.

81

см. сноску выше.

82

Monod, Du Protestantisme, 1928, p. 239.

83

Monod, 171.

84

Ассизский, I, 24.

85

Павел – Августин, 116.

86

Kuhn, III, 386.

87

Флорского

88

Kuhn, I, 294.

89

Kuhn, II, 385.

90

Франциск Ассизский, I, 38.

91

Kuhn, I, 12–17, 33, 20–23, 23, 27

92

см. сноску выше.

93

см. сноску выше.

94

см. сноску выше.

95

см. сноску выше.

96

Strohl, 20.

97

Kuhn, I, 22, 22–23, 128.

98

см. сноску выше.

99

см. сноску выше.

100

Strohl, 29.

101

Kuhn, I, 26.

102

Michelet, II, 174.

103

Febvre, 19.

104

Kuhn, I, 26.

105

Kuhn, I, 24; Strohl, 21.

106

Kuhn, I, 25.

107

Brentano, 31.

108

Kuhn, I, 29; Strohl, 25–26.

109

Kuhn, I, 28–29; Booth, 21–23 – Brentano, 23–24.

110

Kuhn, I, 30–31.

111

St. August., Contra Academ., I, 1, 2.

112

Mathesius, Das Leben Dr. Martin Luthers, 1817, ch. I; Kuhn, I, 31–32.

113

Tischreden, 1848, IV, 75.

114

Kuhn, I, 32, 37.

115

см. сноску выше.

116

Brentano, 23, 29.

117

см. сноску выше.

118

Kuhn, I, 42.

119

Propos de table, I, 19; Luther d'après Luther, 201.

120

Kuhn, III, 261.

121

Brentano, 244.

122

Brentano, 239.

123

Kuhn, 1,43.

124

Kuhn, I, 46; Brentano, 33; Booth, 41.

125

Kuhn, I, 57; Brentano, 41.

126

Августин, 225–226.

127

Kuhn, 11, 461.

128

Strohl, 37, 44

129

см. сноску выше.

130

Kuhn, I, 55; Strohl, 27.

131

Brentano, 53, 37.

132

см. сноску выше.

133

Cochleus, Comment. de actio et scriptis Lutheri, 1549, p. 16; Kuhn, I, 55.

134

Strohl, 44.

135

Kuhn, I, 56; Brentano, 41; Strol, 40.

136

Kuhn, I, 90.

137

Kuhn, I, 95; Booth.

138

Bochmer, Luthers Romfahrt.; Strohl, 61.

139

Kuhn, I, 97.

140

Strohl, 63; Booth, 80.

141

Brentano, 12–13.

142

A. Mason, Erasme, 141.

143

Kuhn, I, 98.

144

Michelet, II, 304.

145

Kuhn, I, 53, 101, 100.

146

см. сноску выше.

147

см. сноску выше.

148

см. сноску выше.

149

Brentano, 15.

150

Kuhn, I, 101; Brentano, 17.

151

Brentano, 245.

152

Strohl, 45.

153

Brentano, 36, 203.

154

см. сноску выше.

155

Kuhn, I, 68, 43.

156

см. сноску выше.

157

Luther d'après Luther, 107.

158

Strohl, 83, 76–77, 83, 77–78.

159

Христе

160

см. сноску выше.

161

см. сноску выше.

162

см. сноску выше.

163

Luther d'après Luther, 107.

164

Strohl, 78.

165

Brentano, 83.

166

Strohl, 72; Opera ed. Erlangen, LVIII, 404.

167

Strohl, 78.

168

Kuhn, I, 76, 75, 68.

169

см. сноску выше.

170

см. сноску выше.

171

Febvre, 63.

172

Strohl, Epan, 82, 10.

173

см. сноску выше.

174

Febvre, 159.

175

Maritain, Trois Reformateurs, 1925, 289.

176

Ibidem, 290–291.

177

Maritain, 291.

178

Strohl, Epan., 102.

179

Opera, ed. Erlang, XVIII, 58.

180

Tischreden, II, 65, 8.

181

Kuhn, I, 88.

182

Kuhn, I, 88; Booth, 84.

183

Kuhn, I, 106–107.

184

Febvre, 92.

185

Op., ed. Weimar, I, 142; Febvre, 92.

186

Febvre, 63.

187

Kuhn, I, 114.

188

Booth, 89–90.

189

Kuhn, I, 122.

190

Ibidem, I, 130.

191

Booth, 93.

192

Brentano, 51.

193

Kuhn, 163.

194

Kuhn, I, 121; Booth, 92.

195

Kuhn, I, 159; Febvre, 93.

196

Kuhn, I, 228–231, 161, 171–174.

197

см. сноску выше.

198

см. сноску выше.

199

Febvre, 86.

200

Febvre, 85–88; Kuhn, I, 177; Brentano, 59.

201

Kuhn, I, 178–179.

202

Brentano, 61; Kuhn, I, 185–186.

203

Kuhn, I, 181.

204

Kuhn, I, 181–185, 194; Brentano, 61.

205

см. сноску выше.

206

см. сноску выше.