Рудольф Вирхов. Его жизнь, научная и общественная деятельность

Замещение кафедр Вирхов считал более целесообразным производить не путем правительственного назначения профессоров, а путем публичных конкурсов, по примеру Франции.

В своих требованиях реорганизации врачебного дела, в суровой, хотя и справедливой критике существовавших порядков – или, вернее, беспорядков, – Вирхов проявил себя человеком, проникшимся демократическими идеями. Его «Сообщения о тифе в Верхней Силезии», с которыми мы уже познакомили читателей, послужили также к распространению взгляда на него как на демократа. Поэтому неудивительно, что один из тюрингенских округов при дополнительных выборах в октябре 1848 года избрал своим представителем в прусское учредительное собрание пылкого борца за реформу, прозектора Charité. В то время Вирхов не достиг еще требуемого законом возраста и поэтому не мог принять этих полномочий. С другой стороны, также неудивительно, что правительство в лице министерства народного просвещения не особенно одобрительно смотрело на ученого демократа и только ожидало случая, чтобы избавиться от него. Случай, которым правительство с этою целью воспользовалось, вернее, к которому оно придралось, был совершенно неправильно истолкован во вред Вирхову. Министерство обвинило Вирхова в том, что он вел выборную агитацию в стенах Charité. Между тем, Вирхов на страницах своего журнала «Медицинская реформа» открыто возмущался тем, что в больнице Charité устраивались политические собрания. Дело в том, что еще при первых общих выборах в мае 1848 года больница Charité с некоторою частью соседнего округа была выделена в особый избирательный участок. Сделано это было в тех видах, чтобы раненым мартовских дней, бывшим на излечении в Charité, дать возможность воспользоваться правом выборов – правом, завоеванным их кровью. При выборах 1849 года, уже неизвестно по какой причине, Charité также была выделена и имела 250 избирателей.

С точки зрения врача Вирхов и восставал против такого порядка. Политические собрания, разъяснял Вирхов, сильно возбуждают и могут вредно отзываться на здоровых, не только на больных. Нельзя считать благоприятным для здоровья моментом, если выздоравливающие почти пять часов проводят в переполненных собраниях, где ведется бурная и жаркая выборная борьба. Такая «выборная горячка» могла вызвать действительное повышение температуры у больных. Больница, по мнению Вирхова, не место для политической агитации. «Мы не желаем, – говорит Вирхов, – чтобы больницы стали политическими учреждениями, как и не стоим за то, чтобы сделать их очагами религиозной пропаганды». Трактатики религиозных партий и политические брошюры в одинаковой степени не должны нарушать покоя больных. Несмотря на такой резко выраженный взгляд Вирхова, взгляд, вполне беспристрастный, так как выборы в Charité были демократического характера, министерство все же, на основании этой агитации, отрешило Вирхова от должности прозектора. Уже задолго перед этим было предложение добровольно оставить свою должность, на что Вирхов, конечно, не согласился. Внезапное отрешение Вирхова вскоре, однако, было отменено – благодаря стараниям его друзей, оказавших воздействие на министра Ладенберга. Столкновение Вирхова с министерством закончилось тем, что с 1 мая 1849 года Вирхову пришлось очистить свою квартиру в Charité, a прозектура была оставлена за ним лишь под ясно выраженным условием возможного в любой момент отрешения. Находиться под таким дамокловым мечом для человека с заслуженным именем в науке и справедливым самолюбием в душе было нелегко. Из этого унизительного и ложного положения Вирхова вывел Вюрцбургский университет. Как раз в это время медицинский факультет Вюрцбургского университета предложил отрешенному от должности прозектору занять самостоятельную кафедру патологической анатомии в звании ординарного профессора. Вирхов по долгу службы сообщил об этом крайне лестном для него приглашении министру народного просвещения. Последний удостоил опального ученого пространнейшим и мотивированным ответом, резюме которого сводилось к тому, что министр, хотя и видит в этом приглашении справедливую оценку научной и преподавательской деятельности Вирхова, тем более должен сожалеть, что «настоящее положение вещей делает для него невозможным» предложить Вирхову в Берлине какое-либо положение, которое могло бы его побудить отклонить это почетное приглашение. Прочтя дипломатическое послание своего начальника, Вирхов ответил совету Вюрцбургского университета, что он готов занять предлагаемую ему кафедру с наступающего зимнего семестра.

Собираясь покинуть Берлин, Вирхов к этому времени, то есть к концу июня 1849 года, прекратил издание «Медицинской реформы». В прощальном слове к своим читателям редактор рисует, местами в поэтических красках, возникновение революционного движения и затем наступление реакции, задушившей все реформационные стремления. «Мы слишком много верили, – писал Вирхов, – в силу разума перед грубым насилием, культуры – перед пушками; мы осознали наши заблуждения». Задачу, которую он себе поставил в «Медицинской реформе», Вирхов считал до известной степени выполненной. От правительства с помощью периодической прессы нельзя ничего больше добиться. Среди врачей способные к прогрессу не нуждаются в постоянном руководстве, на смиренные же, беотические натуры аргументы никогда не действуют. Можно, поэтому, признать лишь еще одну задачу – это внести в народное сознание вопросы общественного здравоохранения, вопросы о насущном хлебе и гигиеническом существовании, и добиться при содействии все новых и новых апостолов окончательного решения этих вопросов на самых широких началах.

«Медицинская реформа», которую мы имели в виду, – заканчивает Вирхов, – была реформой науки и общества. Мы развили ее принципы, они проложат себе дорогу и без дальнейшего существования этого органа. Но каждое данное мгновение застанет нас трудящимися во имя этих принципов, готовыми бороться во имя их».

Прежде чем последовать за Вирховым к его новой деятельности, мы постараемся в кратких чертах представить нашим читателям характеристику ученых трудов Вирхова за первый берлинский период.

Первый толчок к работам в известном направлении, первую тему для самостоятельной научной работы Вирхову дал Фрорип, об отношении которого к Вирхову мы говорили выше. Фрорип предложил молодому ученому заняться разработкой вопроса о воспалении вен (флебит), вопроса, стоявшего тогда на очереди и крайне занимавшего умы специалистов. Какое важное значение придавали этому болезненному процессу, видно из афоризма Крювелье, одного из выдающихся в то время патологоанатомов, по мнению которого флебит господствует над всей патологией (la phlébite domine toute la pathologie). Предшественники Вирхова подходили к решению вопроса односторонне, имея в виду лишь изменения в стенках сосудов. Вирхов обратил внимание на содержимое сосудов, на кровь. Благодаря этому ему удалось доказать, что сущность болезненного процесса сводится, с одной стороны, к свертыванию крови в сосудах и к дальнейшим изменениям этих кровяных сгустков (размягчению, переходу в нагноение и т. д.), с другой стороны, – к заражению крови нечистыми, гнилостными веществами. Из работы о флебите возник, как всегда бывает, ряд работ по поводу вновь и вновь появляющихся при исследовании вопросов. Поэтому за работой о флебите последовали выдающиеся работы Вирхова вообще о закупорке сосудов кровяными пробками (о тромбозе и эмболии) как явлении свертывания крови внутри сосудов и специально о закупорке легочной артерии. Сюда же относится и работа, посвященная лейкемии (белокровию) – тому изменению в составе форменных элементов крови, когда число белых кровяных шариков значительно превышает число красных, когда нормально существующее пропорциональное отношение тех и других изменяется в обратную сторону, что придает крови «белый» цвет. Все эти работы носили вполне самостоятельный характер, все они сообщали новые факты и новые взгляды. Но, помимо их научного значения – обогащения наших знаний по затрагиваемым исследователем вопросам, первые уже работы Вирхова имели громадное значение в смысле того научного метода, который был положен в их основу. Являясь убежденным поборником естественнонаучного метода в медицине, Вирхов последовательно и обоснованно стал применять его с первого своего шага по пути самостоятельного решения научных вопросов. Находя какие-либо болезненные изменения в данных органах, имея перед глазами ряд патологоанатомических фактов, Вирхов стремился превратить их в логическую цепь вытекающих одно из другого явлений, мысленно восстановить последовательный ход болезненного процесса в живом организме, произвести, выражаясь его словами, «патологоанатомическое исчисление». Полученные этим путем выводы наш ученый старался подтвердить опытами на животных. Вирхов высоко ставил значение эксперимента в патологии рядом с патологоанатомическим наблюдением и находил, что было бы крайне печально, если бы анатомическое исследование ограничивалось лишь мертвым материалом, лишь изучением готовых продуктов болезненных процессов в их изолированных формах, если бы весь результат анатомического исследования сводился к описанию и классификации известных научных объектов. Поставленные Вирховым опыты на животных для решения патологических вопросов, другими словами, широкое право гражданства, которые приобрели эти опыты в патологии благодаря Вирхову, положили в значительной степени начало экспериментальной патологии в Германии. В первых своих работах Вирхов указал тот путь, следуя по которому, патология – эта философия медицины – могла выйти из трясины на твердую почву. Насколько шатки были в то время воззрения на основные вопросы патологии, можно судить по такому, например, факту. Будучи студентом, Вирхову пришлось в один и тот же день услышать три различные теории воспаления, из которых ни одна не имела ни малейшего сходства с другой, ни одна не стояла на физиологической почве, ни одна не знала и не считалась с фактами, твердо установленными путем наблюдения.

В заключение мы должны еще упомянуть о статье, на которую следует смотреть как на научную profession de foi Вирхова. В этой статье («Стремления к объединению в научной медицине») Вирхов указывает ту точку зрения, на которой он стоял до сих пор в науке и исходя из которой стремился служить науке. Здесь Вирхов высказывается о человеке, о жизни, о медицине, о болезни, об эпидемии.

С вполне определенными научными воззрениями, со строго выработанным методом исследования, во всеоружии знания своей специальности 28-летний Вирхов занял профессорскую кафедру.

Глава IV

Приглашение Вирхова в Вюрцбург. – Вюрцбургское физико-медицинское общество. – Вирхов как профессор. – Голод в Шпессарте. – Исследования о кретинизме. – Ученые труды вюрцбургского периода

Приглашение берлинского демократа-прозектора в Вюрцбург не прошло совершенно гладко. Лишь только возможность приглашения Вирхова в Вюрцбург стала известна в более широких кругах, реакционерная партия в Баварии стала предостерегать от «демократа» и повела кампанию против Вирхова на столбцах общей прессы. Ссылаясь на «Сообщения о тифе в Верхней Силезии», реакционеры указывали, как опасен для вюрцбургской медицинской молодежи может быть их автор. Но вопли реакционеров не имели успеха. Имя Вирхова в науке было уже настолько громко, что правительство не пожелало лишить обновленный факультет такого преподавателя из-за политических соображений.

Среди лиц либерального лагеря, к которому примкнул Вирхов, нельзя обойти молчанием одну в высшей степени оригинальную личность – Готфрида Эйзенманна. Между ним и Вирховым вскоре установились дружеские отношения, так как они оба увлекались и медициной, и политикой. За свое увлечение политикой Эйзенманну пришлось дорого заплатить. Чуть ли не всю свою жизнь он провел за семью замками, кочуя из одной тюрьмы в другую, из одной крепости в другую. Вскоре после своего дебюта в качестве редактора вюрцбургского «Народного листка» Эйзенманн начал невольное странствование «по тюрьмам, по острогам». С 1832 по 1847 год он последовательно провел в предварительном заключении, в тюрьме и в крепости. 15 лет такой жизни не сломили, однако, железной энергии этого человека. Находя, что «в крепости у него времени достаточно», он много писал по специальности в духе своего учителя и друга Шенлейна. Последний, несмотря на звание лейб-медика короля Фридриха Вильгельма IV, неоднократно посещал злосчастного узника. Впоследствии Эйзенманн, также из крепости, редактировал медицинское библиографическое издание, в соредакторы которого и пригласил Вирхова.

Перед самым приездом молодого профессора в Вюрцбург в среде профессоров медицинского факультета образовалось новое общество, в цели которого входило, помимо способствования развитию медицины и естествознания, также и изучение местных естественноисторических и санитарно-медицинских условий. Во главе общества, носившего название физико-медицинского, стали «новые» элементы факультета. Вступив в члены вюрцбургского медицинского факультета, Вирхов тотчас примкнул к новообразованному обществу, которое и возложило на него обязанности секретаря. Впоследствии Вирхов неоднократно занимал и председательское кресло. Когда же общество задумало, ввиду расширения круга своего воздействия, издавать ежегодно свои протоколы и труды, мы видим Вирхова в составе редакционного комитета.

Вюрцбургское физико-медицинское общество представляло как бы зеркало, в котором ярко отражалась неутомимая и плодотворная научная деятельность Вирхова за все время его пребывания в Вюрцбурге. Все свои работы как крупные, так и мелкие, Вирхов прежде всего представлял обществу в виде докладов. Баварское правительство командировало молодого профессора в голодающие местности для изучения местных санитарных условий. Вынесенными из поездки впечатлениями Вирхов прежде всего поделился с физико-медицинским обществом. В прениях Вирхов опять-таки принимал живейшее участие. Словом, Вирхов был одним из самых деятельных членов юного общества. В каждом томе трудов общества мы встречаем по несколько докладов Вирхова.

В свою очередь, общество вполне ценило деятельность Вирхова и понимало его значение для общества. Это в полной мере обнаружилось, когда Вирхов оставил Вюрцбург. В торжественном заседании 6 декабря 1856 года председатель Келликер посвятил часть своей речи Вирхову. «И в этом году, – заявил он, – нас постигло испытание, – потеря нашего Вирхова, который этою осенью покинул Вюрцбург. Я называю его сознательно и с гордостью нашим. Ведь Вюрцбург и, прежде всего, наше общество, к которому он принадлежал почти с момента основания, были местом, где он, собственно, стал тем, что он теперь, и мы можем выдать себе свидетельство, что с самого начала оценили его по его высокому достоинству и поддерживали его стремления, каждый по своим силам. А чтобы никто в этом не сомневался, позвольте мне повторить его слова, сказанные как прощальный привет, а именно: он многому от нас научился. Если Вирхов от нас научился, то мы ему обязаны куда больше, и среди вас нет, наверное, никого, кто бы не был готов, во всякое время, открыто и определенно признаться в этом».

Незадолго до занятия кафедры в Вюрцбурге Вирхов женился на дочери известного в то время в Берлине гинеколога Карла Майера.

В Вюрцбурге Вирхов зажил тихою безмятежною жизнью профессора маленького германского университета. После боевого берлинского периода здесь для Вирхова наступил семилетний мир, как лучше всего можно охарактеризовать семь лет, проведенных нашим ученым на живописных берегах Майна. Вирхов весь отдался любимой науке и своей профессуре.

Новый профессор на новой кафедре, он ввел и новые методы преподавания. Рядом с теоретическими систематическими лекциями Вирхов впервые устроил демонстрационные курсы, и в этом огромная его заслуга как преподавателя патологической анатомии. На этих курсах профессор демонстрировал своим слушателям случайный материал свежих вскрытий. Все патологические изменения, находимые на одном и том же трупе, рассматривались одни за другими, анализировались сперва каждое в отдельности, а затем исследовались с точки зрения их последовательного, хронологического развития при жизни организма, с точки зрения их причинной и генетической связи, их взаимодействия. Все это имело одну цель – прийти в каждом данном случае к заключению как о причине смерти, так и о сущности и причине заболевания. Сами препараты передавались по аудитории, и каждый мог основательно рассмотреть препарат, прибегая к помощи не только зрения, но и осязания и обоняния, мог, таким образом, развивать и воспитывать свою наблюдательность. Преподаватель указывал при этом на наиболее подходящие в каждом случае и для каждого органа методы наблюдения путем органа зрения или осязания. Помимо исследования невооруженным глазом Вирхов отвел подобающее место микроскопическому исследованию. «Мне извинят, – писал он в 1890 году, – если я скажу, что, в немалой степени благодаря моим стараниям микроскоп с ранних пор был принят в число учебных пособий». Действительно, на курсах Вирхова была впервые сделана попытка широкого применения микроскопа и систематического обучения пользования им. По собственным его словам, Вирхов исполнил этим лишь то требование, которое он высказывал при вступлении своем на научно-литературное поприще. «Необходимо, – писал он в руководящей статье первого тома своего „Архива“, – чтобы наши воззрения настолько же двинулись вперед, насколько расширилась наша зрительная способность с помощью микроскопа: вся медицина должна в 300 раз ближе подойти к занимающим ее естественным процессам».

Слава Вирхова как выдающегося ученого и талантливого преподавателя стала быстро распространяться среди всего немецкого студенчества. И вот не только уроженцы Южной Германии, но даже северяне, не особенно благоволившие к Баварии, покидали свои университеты и направлялись в Вюрцбург. Из профессора Вирхов превращался уже в учителя. Побывать в его школе, быть его учеником – вот что влекло в Вюрцбург.

Пользуясь воспоминаниями профессора Клебса, одного из учеников Вирхова, из «того времени, когда Вирхов населял аудитории Вюрцбургского университета слушателями изо всех стран», мы представим читателям, какое впечатление производили Вирхов и его преподавание на германскую медицинскую молодежь 50-х годов.

Вирхов не подавлял своих слушателей профессорским авторитетом. Здесь не было авторитетного голоса учителя, знаменитого ученого мужа, – голоса, который требовал безусловной веры; здесь было старательное, подслушанное у самой природы толкование тончайше наблюденных фактов, – толкование, которое действовало убеждающе. Так было не потому, что Вирхов сказал это, но потому, что он ясно представил это воочию. Он учил читать в книге природы, узнавать и различать тончайшие изменения, ускользнувшие от внимания его предшественников, или же затронутые последними лишь поверхностно. Еще изумительнее для того времени представлялось юным адептам медицины откровенное указание на повсюду выступающие недостатки наших познаний, что составляло благотворную противоположность старой, догматической медицине, которая опасалась взять на себя упрек в незнании и думала скрыть последнее под покровом авторитета и философских измышлений. Здесь, напротив, все было – истина, расширенная и разъясненная остроумным наблюдением. Рядом с осознанными недостатками познания тем блистательнее выступало богатство вновь завоеванных фактов и окрыляло надежды ученика.

Для юношей было просто очарованием видеть здесь, что всё можно вычитать из мертвого организма. Слушатели видели, как перед их глазами из трупных данных строилась полная жизни картина заболевания. Для предстоящей им в отдаленном будущем борьбы с этим заболеванием, для победы над ним они здесь и запасались оружием. «Учиться видеть микроскопически» – было любимым метким выражением Вирхова и являлось руководящим принципом его демонстрационных курсов. Здесь же впервые можно было понять все глубокое значение другого выражения Вирхова – «микроскопически мыслить».

Мирная кабинетная жизнь молодого профессора была в феврале 1852 года прервана командировкой его в Шпессарт, гористую местность на границе Баварии и Пруссии. Ввиду разразившегося в этой провинции голода баварское правительство решило отправить туда комиссию из трех лиц, в том числе и Вирхова, для исследования санитарного состояния населения пораженных голодом мест.

Командировка Вирхова в Шпессарт живо напоминает его поездку в Верхнюю Силезию.

Мы не станем подробно описывать этой поездки. В общем он вынес такие же впечатления, как и из своей знаменитой поездки в Верхнюю Силезию. Те же условия жизни у такого же некультурного, такого же бедного, так же скученно живущего и столь же привыкшего к картофелю и водке населения. Правда, здесь картина была написана не такими густыми красками, голод и болезнь не достигали ужасающих «верхнесилезских» размеров.

Свои исследования и впечатления от поездки в Шпессарт Вирхов представил в форме обширного доклада в двух заседаниях Вюрцбургского физико-медицинского общества (6 и 13 марта 1852 года). И здесь, как и в Верхней Силезии, он видит причину голода в неудовлетворительных социальных условиях, и здесь предлагает такие же широкие и коренные меры. Но в Шпессарте до некоторой степени противовесом плохим социальным условиям являлись прекрасные климатические и почвенные условия гористой местности. В результате наш ученый исследователь двух голодовок приходит к одному и тому же выводу и заканчивает свой доклад о «Голоде в Шпессарте» вещими словами. «Образование, благосостояние и свобода, – говорит он, – единственные гарантии длительного здоровья народа».

Семилетнее пребывание молодого профессора в Вюрцбурге было чрезвычайно плодотворно в научном отношении. Многочисленные работы вюрцбургского периода посвящены всевозможным вопросам патологической анатомии и, касаясь чуть ли не всех органов человеческого тела, важны в том отношении, что послужили краеугольными камнями для возведения стройного здания целлюлярной патологии, с сущностью которой читатели наши познакомятся ниже. Основные идеи этого нового учения созрели в Вюрцбурге.

В Вюрцбурге же Вирхов впервые заинтересовался областью знания, не входившей в круг его профессиональных занятий. Здесь появились его первые работы по антропологии, – науке, для которой Вирхов впоследствии так много и плодотворно потрудился. Предметом его первых антропологических исследований послужил сильно распространенный в Баварии кретинизм. Исследования эти далеко не всегда и не везде встречали сочувствие. К неутомимому исследователю сплошь и рядом относились крайне враждебно, не желали впускать в дома, подавали даже на него жалобы. Однажды Вирхов вынужден был просто-напросто бежать ночью из одного городка, население которого пришло в крайнее раздражение против нашего ученого. Все эти труды и неприятности были, однако, не напрасны. Вирхову удалось в достаточной мере осветить крайне интересный и темный вопрос о кретинизме. Он доказал, что причину кретинизма следует искать в нарушении правильного роста черепа, главным образом, в преждевременном окостенении основания черепа, причем кости, составляющие это основание, вместо нормального соединения между собою сливаются в одну общую массу.

Говоря об ученых трудах вюрцбургского периода, мы должны еще упомянуть о двух изданиях, в которых Вирхов был редактором или же соредактором. Первое носило название «Руководство к частной терапии» (к изучению внутренних болезней). На книжном рынке существовало такое руководство, составленное профессором Каннштаттом и пользовавшееся большою популярностью среди студентов и врачей. По смерти автора потребовалось новое издание. И вот издатель задумал выпустить его в виде сборного сочинения, то есть сочинения, написанного по отделам различными специалистами. Общее руководительство и редактирование всего издания было предложено Вирхову, который для составления нового руководства стал во главе целой фаланги ученых. Взятую на себя задачу Вирхов выполнил блестяще. Вышедшее под его редакцией руководство служило настольной книгой не одного поколения врачей. Помимо редакторства, Вирхов написал еще и несколько глав, посвященных вопросам общей патологии. «Руководство к частной терапии», первое в своем роде, послужило прототипом для последующих таких сочинений по другим отраслям медицины (хирургии, гигиены).

Другое издание, также основанное Каннштаттом в 1840 году, составляли «Ежегодные обзоры успехов медицины». С 1867 года это издание перешло всецело в руки Вирхова и известного берлинского профессора истории медицины Августа Гирша. В настоящее время эти «Ежегодные обзоры работы и успехов всей медицины» (Jahresberichte über die Leistungen und Fortschritte in der gesummten Medicin), незаменимые для следящего за наукой врача, имеют прекрасную и прочную репутацию образцового по полноте библиографического справочного издания.