Дура. История любви, или Кому нужна Верность

Как-то поздно вечером, ложась спать, я подскочила и бросилась к окну. Там, на площадке, где еще несколько минут назад, кто-то хриплым голосом пел нечто нечленораздельное, зазвучала «Иволга»:

Помню, помню мальчик я босойВ лодке колыхался над волнамиДевушка с распущенной косойМои губы трогала губамиДевушка с распущенной косойМои губы трогала губами…

Я не могла ошибиться, я бы узнала этот голос из тысячи, даже если бы ветер доносил совсем слабый шепот. Пел Сашка! И сердце мое защемило. Дослушав до конца, стоя босыми ногами и упираясь в стекло лбом, я, искусав губу, принялась за свою считалочку:

– Где же ты мой рыцарь, Борька Лаптев?!

Сон покинул меня и в школу поутру я еле встала.

Сентябрь, да и октябрь в наших краях жаркий. К третьему уроку окна в классе приоткрывались, к четвертому открывались настежь даже вторые створки, так как класс нагревался настолько, что стояла духота. Мне приходилось сидеть за стеклом – парта так стояла. Мне это совершенно не мешало, даже наоборот, я всегда любила собственное пространство, а в классе, где 37 человек, плюс учитель, его трудно найти, поэтому радовалась данному обстоятельству. Учителя же реагировали спокойно – мои глаза всегда внушали им доверие. Так вот. Сидели мы с Ирой на третьей парте от конца ряда, в ряду одни мальчишки, их было в два раза больше в классе, чем девочек. Не помню, что это был за день, да и число какое. Листва на деревьях начинала разукрашиваться, но меня не отвлекала. Осенью я не восхищалась, люблю весну и ничего не могу с этим поделать. Помню, был урок физики и Опора, к своему стыду признаюсь, что и сама так называла Ольгу Федоровну, доносила до нас новую, скучную, на мой взгляд, тему.

– Привет, курносая! – раздалось мне в ухо, и я вздрогнула. Ирка тут же толкнула меня в бок, сзади раздался смешок мальчишек и я медленно, холодея, повернула голову. Сашка, запрыгнув на цоколь, полулежал на подоконнике. Учительница продолжала монотонно «зудеть», я сощурилась от яркого солнца и облизала пересохшие губы. – Грызете гранит науки? Смотри, двойку не получи, а то мне будет стыдно!

– Да иди ты! – только и сказала я.

– Что там такое?! – крикнула Ольга Федоровна. Я отчего-то испугалась, а Ирка тут же подскочила:

– Да это мы не поняли… – и понеслись вопросы.

Учительница отвечала, но потом разозлилась и усадила Иру, говоря:

– Да, физика предмет не простой! Прочтете параграф и все поймете.

– А если нет? – подала я голос, не зная, как себя вести, ведь Сашка все не уходил, торчал в окне и улыбался.

– Тогда я попытаюсь растолковать вам еще раз.

– Иди, а! – прошептала я Сашке. – И без тебя ничего не лезет в голову, а тут ты еще.

– Какие нежные слова! – засмеялся он и, спрыгнув, насвистывая «Иволгу», удалился.

Как ни странно, никто из мальчишек подшучивать не начал. Все делали вид, что ничего не произошло, ну и я, держалась, словно он для меня пустое место.

С этого дня он стал появляться у подъезда. Сидеть дома я не могла, поэтому спускалась на третий этаж, к Седышке, подруге моего Кольки и, перелезая через балкон, выходила из другого подъезда. Ирка ждала меня на углу дома, и мы убегала к ее парню, достаточно взрослому, и тусовались с его друзьями. Ночью я засыпала под прекрасный Сашкин голос, продолжающий вещать новый репертуар. А на последнем уроке он возникал в окне, непременно называя меня «курносой», молча смотрел, правда, лыбился, минут пять и удалялся, чтобы занять место на лавочке у подъезда и ждать моего прихода из школы.

– Курносая! – где-то через неделю, любезных «пыток», окликнул он меня, сидя на лавочке у моего подъезда, с моими же одноклассниками: – Много учиться вредно, выходи гулять.

– Песочницу я переросла! – бросила я и пошла дальше. Мальчишки захохотали, а Ирка, бросив на них свой сердитый взгляд, произнесла:

– Чо ржете, дурни! Завтра двойки схлопочите, я вам шеи сверну. Варфоломеевне радоваться надо. А ты, Сашка, если не заметил, то знай, мы уже не дети.

– Да давно заметил. – ответил он и поднялся. – Может, в кино сходим, на вечерний сеанс? Я вас приглашаю.

– Ты, сначала, определись, – не унималась Ирка, – кого именно приглашаешь, а то как-то на вечерний и табуном… – и потащила меня в подъезд. – Ой, Витка! Втюрился он в тебя, по самые! Это же надо, вся школа за ним, а он за тобой! Чё моргаешь?! Бери его и дуй в кино.

– Бери! Он что, дитя? И не городи мне тут огородов. У него, таких, как я…

– Знамо дело, что опытный. Так это же хорошо.

– Чего хорошего? Ладно, пойду я. А то мать придет, увидит, что уроки и уборку не сделала, неделю на улицу не выпустит.

– Значит так. Я к тебе сейчас поднимусь, домашку быстро сделаем. А за уборку… Я с твоим Колькой сама перетру, он хлопчик с понятием, поможет.

– Вот только брата не трогай, я сама справлюсь.

– Ах да, он же любимчик.

– Да нет, просто мать всегда видит, что не я, а он делал, а это еще хуже. Давай, приходи.

Вечером мы, при параде, были во дворе. К Иркиным не пошли, ее распирало узнать, что Сашка дальше делать будет. Его не было. Присоединились к своим школьным друзьям, болтали в основном о школе. Вдруг как-то мальчишки стихли, даже папироски побросали. Я не сразу заметила их замешательства, а когда поняла в чем дело, Сашка уже сидел рядом и поглядывал на меня. Повисла пауза.

– Может, пройдемся? – подал голос Витька Нисневич, наш одноклассник и сосед Сашки. – А то уже половинки болят.

И мы пошли, бродить по улицам, слушая анекдоты мальчишек. Ирка рядом со мной шла не долго, ей срочно понадобилось с Игорем решить вопросы, хотя я сразу поняла, нарочно сделала. Сашка тут как тут, снова шаг выровнял и со мной в ногу шагает. В скорости мы позади всех остались. Шли молча, он пару раз, словно случайно, коснулся моей руки. А как фонари кончились, так вообще за руку взял. Как мне это не было приятно, я все же руку в карман всунула.

– Что, так неприятно? Я же по-дружески, темно ведь, можешь споткнуться.

– Я хорошо вижу. И это… да ладно.

Прошли еще немного, затем как-то еще отстали от всех. Догонять не хотелось, да и домой идти тоже. Если честно, от него уходить не хотелось. Он начал истории забавные рассказывать, так и бродили, пока не оказались у моего подъезда.

– До завтра? – спросил он.

– До завтра! – ответила я и тут увидела Ирку.

– Тебя встретить? – спросил он. – Ну, из школы?

– Чего меня встречать, я дорогу знаю.

– Глупенькая ты, курносая! – как-то нежно сказал Сашка.

– И ничего я не глупая!

– Так я же, ну это, вроде свидания хочу назначить.

Ирка топталась у соседнего подъезда, не желая нам мешать, хотя я видела, ее распирает от любопытства.

– Свидание?! – моя, вполне еще детская натура, полезла вперед и я выдала: – На свидания с цветами приходят.

– Разве я против? Могу и с цветами. Так как, встречать завтра?

– Если хочется, можешь. – кивнула я и крикнула: – Ира! Домой?

Та тут же подлетела и давай ему улыбаться.

– Договорились! – даже не взглянув на мою подругу, сказал Сашка: – Завтра, после уроков!

И ушел, быстро скрывшись в темноте.

Следующий день был весь наперекосяк, да еще с последнего урока нас отпустили, вернее нашу группу французского, и мы с Иркой радостно побежали домой. Сашка совершенно вылетел из головы, и лишь войдя в подъезд, я, задумавшись, сказала:

– День, ненормальный. Такое чувство, что я что-то забыла.

– Не заморачивайся, если забыла, завтра заберешь или доделаешь.

– Ага. – кивнула я, собираясь подниматься к себе. И тут меня словно кипятком облили: – Сашка! – воскликнула я.

– Блин! Ну, ты даешь! – Ирка уже открыла свою дверь и бросила портфель. – Пошли назад!

– Не пойду! Что подумают…

– Да мало ли кто, что подумает! Идем, говорю, хоть увидим, приходил или нет. – вырвала у меня портфель, бросила к себе и потащила назад в школу.

Он стоял у ворот, такой красивый, в костюме и белой рубашке, с огромным букетом роз. Я как увидела, так ноги подкосились, не могу идти и все. Сердце колотится, воздуха не хватает. А тут и звонок с урока. Школьники вывалили из дверей, все на него косятся, а он так гордо смотрит на двери, даже не оглянется. Появились наши мальчишки. Перебросились с ним парой слов. Ирка как не пыталась меня с места сдвинуть, ничего не получалось. А увидев наших, я вообще стала как мел, ну она меня и затолкала за кусты, чтобы глаза не мозолить. Нотацию читала, да только я ее слов не слышала, я им любовалась. А Сашка постоял еще минуту, опустил букет, собрался уходить, да передумал, в школу зашел. Я, от срама подальше, кустами к дому побрела.

А на утро почувствовала вражду небывалую. Ладно бы девчонки, что по нём сохли, а то все пацаны из класса мне бойкот объявили. Мало того, что не разговаривали, так еще, то за косу дернут, да так больно, что хоть ори, то вообще косу к парте привяжут, к доске вызывают, а я от боли слова сказать не могу. Колька мой впервые не заступился – мужская солидарность. Спасибо хоть не высказывался. На второй день еще хуже стало. Каждая девчонка пальцем тыкала. На третий я в школу и идти не хотела, но не могла, контрольная. Написала с горем пополам, на перемене столкнулась с директрисой, та меня в кабинет:

– Девочка моя, – говорит вроде бы ласково, а сама кривенько так улыбается: – ну разве так можно? К людям надо так относиться, как к самому себе. Саша наш ученик. Один из лучших!

На эти слова ее я ухмыльнулась, слышала, как вы его любили и хвалили, когда он здесь учился, то волосы длинные, то песни поет вульгарные, то не достойно комсомольцу на свадьбах играет. Она еще что-то говорила, а у меня уже мое упрямство проснулось: «Ничего, думаю, я вас еще, всех-всех, заставлю предо мной извиняться!» За что, пока не знала, но ведь потом может и найтись. И как только покинула кабинет, так голову и задрала. Уплела косу, чтобы ни один дернуть не мог, и пошла гордо в свой класс.

– Чего хотела? – взялась Ирка выпытывать.

– За недостойное поведение отчитывала.

– Тебя?! – у Ирки брови на люб полезли.

– А чем я хуже остальных?! Ну, попадись он мне только!

– Понятно. – хмыкнула Ирка и больше с расспросами не лезла.

Сашка не появлялся, ни у окна школы, ни у дома. Мальчишкам воевать со мной надоело, а скорее всего моя гордость и то, что не реагировала, сработало. Помаленьку начинали разговаривать. На девчонок же я плевать хотела. Но вот душа болела, спать не могла, тосковала. Прошла неделя, может больше. В субботу Ирка зашла ко мне и попросила сходить с ней по важному делу. Я, естественно, даже не уточняя, сразу согласилась и в назначенное время мы с ней встретились. Пошли в частный сектор.

– Чего тебя сюда несет? – спросила я.

– Надо! – категорически заявила подруга.

Громко играла музыка, видно у кого-то свадьба была. И я подумала, может, хоть глазком увижу его. Тут мы и подошли ко двору, где веселье стояло, разухабистое.

– Стой тут, я быстро, только записку передам от родителей и пойдем назад. – сказала Ирка, и скрылась в толпе танцующих.

Стою, присматриваюсь, пытаясь понять, Сашкина группа играет, или заезжие. Музыка стихла, гости сели за столы. Кто-то шел к калитке, я хотела было удалиться, как в свете фонаря увидела его. Сашка с парнями, видно отдохнуть решили, стали на углу дома, закурили. Попятилась, надеясь, что он меня не заметит. Оглянулся, отвернулся и тут же повернул голову ко мне. Сразу подошел:

– Ты чего тут делаешь одна?! – сердито спросил, словно старший брат сестру: – Свадьба же! Пьяных полно. Неужели не понимаешь?

– Я это…

– Так, я сейчас, провожу.

– Саш! Я не одна. Я, это… с Иркой, она по делу.

– И где она?

– Пошла записку отдавать.

– Вот дети! – сказал он сердито и что-то еще добавил, я не разобрала, скорее всего, выругался. Но не ушел. Повисло неуютное молчание.

– Саша! – начала я и закашлялась, от дыма и от того, что горло пересохло. Он выбросил сигарету и уставился на меня: – Ты прости меня. Я… забыла… Правда. День был ненормальный. А когда прибежала, ты в школу зашел.

– Ребенок! – сказал он, а глаза улыбались. Обнял, впервые, но как-то неуклюже, и поцеловал в макушку. – Где же твоя подруга? У меня скоро перерыв закончится.

– Да мы сами.

– Ага, сами они!

Тут и Ирка показалась. Идет, чертенком светится. Сашка нас проводил почти домой, и убежал назад.

– Поговорили?

– Ага.

– И что?

– Что, что?

– Понятно! – махнула она рукой на меня и пошла домой. – Завтра воскресенье, не забудь.

– Ты это о чем.

– Вот балда! В школу идти не надо. А то ты со своей любовью еще попрешься.

– Да иди ты!

На душе как-то легче стало, и эту ночь я уснула сразу. Сашка не пришел в выходной, не появился и в понедельник. Мне его увидеть, конечно же, хотелось, но я понимала – простить подобное для парня трудно, да еще такой малявке, как я. Ему-то семнадцать, а мне все еще четырнадцать.

В нашем кинотеатре «Аврора» шел фильм «Слоны мои друзья», индийский. Очень хотелось посмотреть и мы с подружками решили сбежать с последнего урока, тем более что с французским вечно были какие-то непонятки, нам прислали молодого учителя, и он никак не мог разобраться какая группа у него, из какого класса, когда на занятиях. На перемене обсудили свой поход, звонок прозвенел и Алка, садясь за парту, крикнула нам:

– Идем, только все!

Все – это своей компанией. Класс понял буквально, но мы об этом еще не знали. Выбросили портфели в окно и спокойно вышли из школы. А когда подошли к кинотеатру, то там был уже весь класс.

Удивление было, настороженности – нет. Остальные ведь так же имеют право на поступки. Кто брал билеты, меня не волновало, мы с Иркой не топтались у кассы. Зал был полон, мы сидели рядом с Иркой, с другой стороны от меня было свободное место. Свет погас, прошел журнал и тут я, хотя и была погружена в события на экране, насторожилась. Кто-то в темноте пробирался к соседнему креслу. Он еще не подошел, а я уже похолодела. Сашка сел рядом, и весь класс вздохнул с облегчением.

– Приветик! – прошептал он.

– Тихо! – глянула я на него и улыбнулась.

Он молчал, а я чувствовала, смотрит на меня. Пошли слезные кадры и мы ревели всей гурьбой, мальчишки не смеялись над нами, хотя раньше бывало. Сашка протянул мне платок и даже взял за локоть, я не отстранилась, была довольна. Затем он осмелел, взял меня за руку и держал, время от времени гладя меня по плечу.

– Ты больше не сердишься? – в минуту затишья трагедии на экране, спросила я.

– Глупенькая, как я могу, на тебя сердиться? Курносая!

– Меня Вика зовут.

– Я знаю. – прошептал он мне на ухо и снова сжал мою руку.

Потом мы, зареванные разбредались по домам. Сашка не отпускал меня от себя, а нам с Иркой срочно надо было заесть пережитое мороженным и мы пошли втроем к магазину. Сашка купил и мороженное, и ситро. Мы уселись в скверике на скамейку и так мило проводили время, что не заметили, как начало темнеть.

Расстались затемно, договорившись, что он завтра меня встретит. Ирка пообещала проследить и воскликнув:

– Ну, слава богу! – закрыла перед моим носом дверь своей квартиры.

А я, на крыльях, полетела домой. И мне уже было все равно, что скажет мама, главное, чтобы не заперла дома. Но если даже и запрет, и все вечера я буду сидеть за столом, изображая усердное учение, у меня буду дни, у меня есть Сашка. Так я думала, идя домой, даже не предполагая, как круто изменится моя жизнь уже утром.

В школу мы пришли как всегда, за пять минут до звонка, однако его не было. Более того, все классы собрали в большом зале на общую линейку и тут мы услышали, что позорим школу, что ухудшаем здоровье классному руководителю. И что нас, всем классом, отстраняют от занятий, до родительского собрания. Сказать, что я испытала стыд, не могу, не было его, зато меня просто взорвало, столь конкретное решение педколлектива, не поговорив с нами, не пояснив за что, ОТСТРАНИТЬ. И мы с Иркой начали свое расследование. Мы сидели в классе, к нам никто не заходил, поэтому мы могли себе позволить искать причины и строить стратегию защиты. Оказывается – класс сбежал в кино не весь, одна из учениц осталась и сообщила, куда мы направились. Винить ее никто не стал, но и по головке не погладил. Если бы ушла и она, учителя бы списали на путаницу в расписании. Если бы она не сообщила, что кто-то, а кто она точно не знала, крикнул «Идем, только все» – никто бы не отнес наш уход к прогулу. Но дело сделано и надо его исправлять.

– Так! – Ирка вышла к доске. – Первое – у нас уроки, отстранили нас или нет. – класс начал шуметь. – Кто не согласен может идти отсюда, но тогда за свою голову вы отвечаете сами. – она замолчала, гул стоял. Я вздохнула и подошла к ней, говорить было бесполезно, каждый выскажется, но то, что в классе быстрей наступит порядок, было проверено неоднократно. В след за мной поднялась Светка и Алка. Мы, вчетвером, смотрели на одноклассников и ждали. Наконец они притихли, и Ирка смогла продолжить. – Достали учебники и тетради. Нет! Сами ничего не будем учить, но будем готовы, если войдет учитель. Теперь второе и главное. Мы не собираемся отпираться, что хотели прогулять урок. Вы же можете поступить честно, признаться в том же, или просто все свалить на нас. Решать вам.

– Да что тут решать?! – закричал Нисневич. Он у мальчишек был лидером. – Никто никого не тащил. Весь класс со школы не попрут, только нервы помотают и покажут, что училки главнее. Спорить не буду – они тут рулят. Что они еще придумают кроме родительского собрания, я не знаю, но родители должны прийти все.

– Да, да! – закричали по рядам, соглашаясь с ним.

– Тогда садимся за парты и ведем себя тихо и естественно. – сказал Витька Нисневич и уселся за парту, открыв книгу.

«У кошки, четыре ноги.Позади у нее длинный хвост.Но трогать ее, не моги не моги,За ее малый рост…»

«Республика Шкид» – этот фильм, в мое детство, был одним из любимых, а уж книгу Макаренко читали практически все. Лично я неоднократно перечитывала. Поэтому когда кто-то с задней парты тихонечко запел, в знак протеста учителям, в силу того, что мы себя давно приравнивали к «республиканцам», практически все подтянули и, пропев еще раз, дружно, воодушевленно затихли.

Прозвенел звонок на перемну, затем на урок. К нам так никто и не зашел. Мы тоже выжидали. Болтали потихоньку, обсуждали нынешнюю проблему, вчерашнее кино. Кто-то воспользовался моментом и дремал, кто-то делал домашку. Прошло еще три урока, нас не трогали. Мы, строем, сходили в столовую, строем вернулись в класс. В этот день мальчишки даже не бегали курить. По окончанию уроков, мы не спешили уходить, но в класс вошла уборщица и начала возиться. Из школы вышли все вместе и разошлись по домам, решив, что завтра придем с выученными на зубок уроками.

Сашка ждал меня у ворот. Новость для него показалась интересной, и он принял активное участие в жизни нашего класса. Проводя нас с Иркой домой, договорившись о времени встречи, он убежал, а мы с Иркой пошли ко мне и стали придумывать варианты, как нас будут перевоспитывать.

– Все стерплю, – сказала мне Ирка, – только бы родителей в школу не вызвали.

– Хочешь, не хочешь, а вызовут. Кстати, а дневники у нас не взяли, записи не сделали, значит, вызывать будут не через нас.

– Похоже на то. И что предлагаешь?

Тут появился Колька:

– Что, революционеры, взорвали школу?! – он так улыбался, что видны были все зубы. – Прославились!

– Коль! – отозвалась я: – Не до твоих шуточек.

– И не думал. Горжусь! Только… представляю, что скажет мама.

– Выпорет. – хмыкнула я. – Знамо дело. Меня больше волнует, что скажет папа.

– А, за него не переживай. Попросит быть мудрей. – Колька присел с нами рядом. – Это правда, что вы всех взбаламутили? И зачем? Что хотели доказать?

– Да никого мы не подначивали. – ответила Ирка. – Смылись в киношку, а там уже весь класс был.

– Понятно. – Колька зачесал затылок, размышляя. – Значит так. Считаю, родителей надо подготовить. Скажи сама, первая, мол, вышло недоразумение. Мать, конечно после собрания втык даст, но ты же ее знаешь, в школе будет стоять горой. И ты, Ир, своим расскажи.

– Куда деваться.

Дальше мы принялись за уроки, я еще успела приготовить ужин и навести порядок в квартире. Ну, чтобы не усугублять положение. Сашка пришел раньше и я сразу спустилась. Он был настроен вытаскивать нас из «болота» всеми своими силами, поэтому начал сразу:

– Разговор у меня с мальчишками произошел продуктивный, они все возьмут на себя и будут говорить одну версию: «запутались в расписании. Все ушли и я ушел». Думаю вам тоже надо придерживаться того же.

– Да кто нам поверит? – хмыкнула Ирка.

– Поверят, если вы захотите.

– Хорошо! – сказала я. – Ты лучше подумай, что нам ждать в наказание?

– Да все что угодно, вплоть до исключения из комсомола.

– Ни чО себе! – присвистнула Ирка. – И из школы могут исключить?

– Могут, конечно. Но, думаю, не сделают этого. Это же пятно на всех учителей. Вот если бы пол класса ушло, то в назидание одного-двух могли бы.

– И на этом спасибо! – хмыкнула Ирка.

– Мне сегодня домой надо раньше матери прийти. – отозвалась я. – Буду изображать раскаяние.

– А вот это правильно. – Сашка взял меня за руку. – Мне не хочется тебя отпускать, но лягу жертвой, твоего благополучия.

– Ой! – хихикнула Ирка. – Голубки!

– Ира! – я глянула на нее, нахмурив лоб.

– Чё Ира?! Ты ему веришь? Небось к девице собрался, а нам стыдно сказать.

– Вот что ты болтаешь?! – рассердился Сашка. – Вика! Не слушай ее, нет у меня никого.

– Слушать или нет, я решу сама. Ты, Ира – не подначивай. А ты, если хочешь, что бы я верила – не оправдывайся. Вы же у меня самые близкие… – тут я опомнилась и добавила – Друзья!

Мы посидели немного, потом прогулялись, втроем, больше не вспоминая о школе, и к семи вечера я была уже дома. Следом за мной пришла мать, увидев, что готовить не надо, с облегчением вздохнула.

– Мам! Хочу поговорить.

– Ой, давай потом. Голова болит, сил нет.

– Когда потом? Это важно.

– Что, война началась?

– Тогда бы ты мне говорила.

– Ну, коли так, час потерпишь. – и она закрылась в своей комнате.

Тут Колька пришел, неожиданно рано.

– Матери сказала? – начал он с порога.

– Нет еще.

– Правильно! Надо когда отец будет. Тогда она повесит эту проблему на него, а с ним тебе договориться легче.

– Ага! Но в школу то, мать пойдет.

– Ну и что?

Мы еще пошептались и пошли накрывать стол к приходу отца с работы.

Поужинали. Выдумывать ничего не стала, сказала как есть, с маленькой оговоркой – мы думали, уроков больше нет, а оно вон как получилось.

– Эка невидаль! – отозвался отец. – Все дети хоть раз, но сбегают. Коль, ты, когда собрался?

– Да не думал я еще.

– Правильно, рано тебе. – смеялся отец. – Дождись хотя бы седьмого класса. А ты, дочь, не переживай, сходим.

– Ты сходишь! – подала голос мать.

– Их счастье, что не смогу. Дураков работать не научишь. А ты, мать, умеешь правильно все сказать и семью защитить. – подмигнул мне и ушел в кабинет, готовиться к завтрашним лекциям. Он у нас преподавал, да еще был заведующим отделением и парторгом в физкультурном техникуме. Детсад где работала мама, рядом со школой и я была удивлена, что она еще не в курсе. Тут к нам Ирка пришла, со своей мамой. Сели чай пить, потом нас с кухни прогнали, но мы ушки навострили и все слышали:

– Лариса! – начала Тамара. – Ну не могу я из-за собрания отпрашиваться. И, кстати, когда оно будет?

– Может и вовсе не будет. Попугали их.

– Хотя бы не было. Своего послать не могу. Ну, ты же понимаешь, он хоть и пост в министерстве занимает, а с тундры. Ему трудно понять, основы воспитания.

– Мой тоже не пойдет.

– Сходишь?

– Куда денусь. Мне даже интересно, что скажут.

– Наказывать будем?

– Надо.

– Да, надо.

– Только, сначала бы понять за что. – добавила моя мать и они еще немного поговорили о школе, воспитании детей и прочем.

Школа – это отдельная, достаточно интересная история жизни. Вот только я собралась рассказать о том, как я стала Дурой, а школа в этом особой роли не играла. Она шла параллельной прямой, в хороших отношениях с одноклассниками, с детскими приключениями и забавами, мало влияющими на формирование моей личности. Поэтому скажу вскользь о том, чем закончился наш прогул. Родителей собрали, но сначала три дня учителя игнорировали нас, не заходя к нам в класс. Чего хотели добиться, мне и сейчас не понятно. Мы упорно ходили в школу, не буянили, не требовали внимания. Повторяли пройденное, и готовились к предстоящим внеклассным мероприятиям, которые проводились в нашей школе регулярно. Постоянно ездили в больницу к классной, убеждались, что она еще ничего не знает, и молили о скорейшем ее выздоровлении. Пережили комсомольские собрания, где нам грозили, пугали и обещали малопривлекательную характеристику, какая не даст нам возможность поступления в вузы. Но мы стояли на своем и отвечали одно и то же: «Да, мы ушли. Кто сказал? Возможно и я. Просто запутались в расписании.» И так далее, в том же русле. Наконец собрали родителей и нас выставили перед ними в ряд, словно партизан на расстрел. Возможно, хотели унизить, я не знаю. Только мы стояли с поднятыми головами и смотрели вперед. Не помню, кто из родителей стал стыдить нас, но тут поднялась моя мама и поставила точку в этом цирке. Сначала она выставила нас из класса. Затем популярно объяснила, что привело к такому случаю. Вспомнила и то, что из учителей никто ни разу не съездил к их коллеге в больницу. Как заочно, задним числом пытались уволить Варфоломеевну и как мы, дети, ее отстаивали. Что класс, восьмой, выпускной, без руководителя. Что вот уже неделю никто не преподает. И так далее и тому подобное, в наше оправдание, в укор директору. Собрание закончилось поздно, и мы получили результат – нас с Иркой лишили поездки в Артек. Алку – звания комсорга класса, но, как не странно, в Артек она поехала. Лишь потом мы сообразили, то, что ее мать была завхозом в школе, сыграло не маленькую роль. Пятерку самых «громких» мальчишек, заводил нашего класса, на неделю исключили из школы. Но они упорно приходили на занятия, причем выбрили голову под ноль, в знак протеста. Мое же наказание было следующим: до конца четверти дома быть в девять вечера. Как сказал отец: «Дважды за одну провинность не наказывают, Артек дело серьезное, но не смертельное. Насчет комендантского времени – полезно. Женихи соскучатся.» Подмигнул и засел за свой рабочий стол.