Прежде чем я умру

Вадим скривил смешную рожицу и двинулся к столикам с сидящей за ними дружной компанией. Ян осушил стакан и подошел к барной стойке, чтобы расплатиться по счету. Он встал рядом с девушкой, но она даже не обратила на него внимание. И тут его осенило: «Вдруг это Она – моя новая подопечная?!» – только он хотел это проверить, прикоснувшись к девушке, как его оттеснили двое парней. Ян раздраженно кинул несколько купюр на стойку и покинул заведение.

«Ничего, город маленький – мы с ней еще встретимся». Ему не хотелось в порыве гнева разбить этим деревенским головы, поэтому он решил уйти. Ян не любил сложностей и старался избегать их. По дороге до квартиры Анжелики он стал вспоминать своих прежних подопечных: «А ведь их было не так много за все то время, пока я – ангел-хранитель».

Ян всегда старался держать дистанцию между прямыми обязанностями хранителя и чувствами подопечного. Как говорил архангел Рафаил: «Человек – это маленькое существо, оно подобно ребенку, нуждающемуся в поддержке, заботе, ласке и особенно в любви и понимании. Ангелу следует избегать привязанности к подопечному. Ведь рано или поздно наступает момент, когда смертный больше не нуждается в хранителе». Ян вспомнил Киру – эта девушка действительно была для него особенной.

Светлые любят все живое с момента своего становления ангелами, но не могут влюбляться, как люди: страстно, безрассудно, с отдачей. По кодексу хранителей им запрещено чувство привязанности к простому смертному. «Влюбиться в подопечного – это то же, что приобрести билет в Нижнюю Аиду! Когда ангел влюбляется в простого смертного, а его любовь отвергают – он впадает в глубокую депрессию. Лишается своих способностей и ангельских крыльев, а это хуже смерти. Взаимная любовь была бы куда более трагичной. Ангел – создание бессмертное, не подвластное времени. А человек – незначительное существо – хрупкое, подверженное болезням. Хранитель наблюдает увядание жизни в человеке, но он не в силах воспрепятствовать смерти». В хранившихся в библиотеке Келестис старинных манускриптах было описано множество трагичных историй о любви ангелов.

«Я больше никогда не променяю вечность и крылья на это сентиментальное чувство любви». После Киры Ян запретил себе влюбляться, но до этого его ледяное сердце дало трещину от ласки и тепла подопечной: «Тогда-то я и попрощался с ней… навсегда». Больше он ни к кому ничего не испытывал и держался со всеми на расстоянии.

Подойдя к дому Анжелики, он закурил у подъезда. Ангел любовался простором ночного неба: «Такое не увидишь в больших городах. Здесь небо так близко – протяни руку, и ты достанешь звезду». Выдохнув несколько колечек дыма, он вспомнил парня с вокзала: «У него были странные глаза, голубые, но нечто настораживающее крылось в глубине зрачков. Стоило присмотреться к его ауре, но он меня взбесил». Докурив, Ян поднялся на последний этаж, открыл входную дверь позаимствованным у хозяйки ключом, и мягко, как кот, прошел по спящей квартире.

Отведенная хозяйкой комната при ночном свете показалась мрачноватой. Стены обклеены темно-синими обоями, белые потолочные плиты «под лепнину» и отдельный балкон: «Здесь я могу курить в любое время». Отремонтированный пол, выложенный деревянными досками, для утепления был застелен плотным ковром. На подоконнике стояла круглая пепельница с двумя окурками от тонких яблочных сигарет. «Очень кстати…» – с облегчением подумал Ян, разглядывая покрытые лаком рамы и занавески тонкой вязки, скрывающие часть окна от посторонних наблюдателей. В углу стояла одинокая табуретка, сиденье которой было обито мягкой тканью.

Вернувшись в комнату, он бесшумно разложил новый диван и включил стоящий рядом торшер. Мягкий свет осветил несколько висящих на стене незамысловатых картин с изображением природы. В углу стоял зеркальный шкаф-купе, в нем ангел обнаружил свободные вешалки, утюг и стопки чистого постельного белья с полотенцами. На верхней полке лежали дополнительные подушки и одеяла.

Развесив свои вещи в шкафу и перекинув чистое полотенце через плечо, он ушел в ванную.

«Хорошо, что у Анжелики есть водонагревательный котел, иначе пришлось бы мне принимать ледяной душ!» – порадовался он, смывая шампунь с волос. Приведя себя в порядок, ангел застелил диван простыней и с наслаждением упал на подушки.

– Как же здесь тихо… – шепнул он в ночную тишину, поглаживая пальцами крест на груди. Артефакт согревал солнечное сплетение: «Раз Анжелика умеет готовить пирожки, то и на завтрак я могу рассчитывать», – он улыбнулся собственным мыслям: «Ах, Михаил, за что же ты разрешил обращаться к тебе по прозвищу Мишель?»

Глава 2

Гуляющая молодежь разбредалась по домам, и улицы города постепенно пустели. К себе в квартиру Лука вернулся поздно ночью. Сидя в мягком кресле с ногами на пуфике, Лу позевывал, читая очередную статью из Википедии. От горячего душа его разморило и постепенно начало клонить в сон: «Тихо, спокойно. По ночам в Бердичеве так свежо». Ему нравилось гулять в одиночестве по укрытому темнотой провинциальному городку, особенно вдалеке от центра, где среди маленьких кафешек можно было встретить разных знакомых.

В Бердичеве был свой неизменный круговорот, в котором текла и плескалась жизнь горожан. Каждый день начинался одинаково – с «Базара», куда все спешили продавать и покупать. От летнего зноя хотелось забраться в прохладный погреб и не вылезать, пока на столбике термометра температура не опустится ниже тридцати градусов.

«Я должен отдохнуть, потом на это не будет времени», – Лу открыл и закрыл глаза, из груди вырвался тяжелый вздох. Учебный план был составлен родителями, поэтому первую половину года он проводил в Москве, учась в университете на архитектора, а другую – в Украине, посещая Житомирский колледж культуры и искусства. Новые знания всегда привлекали его, учеба давалась легко, и ему не составляло труда учиться в двух заведениях сразу.

После душа он надел футболку, на мягкой ткани которой было изображение лезвия. Эту вещь ему подарил старый друг по прозвищу Ска. Они были знакомы с детства, их бабушки и мамы общались между собой.

Сергей и Лука поступили в один колледж, но на четвертом курсе Ска бросил учебу и углубился в творческую деятельность. Он увлекся татуировками и стал отличным мастером своего дела, благодаря чему со временем переехал в Чехию. «Мы с ним такие разные. Но у обоих есть свои стремления», – с тоской думал Лу. – «Несмотря на то, что я легко схожусь с людьми – мне совсем не хочется пускать кого-то нового в круг личного общения. У меня есть близкие люди, которым я доверяю. К чему мне куча знакомых? Я в этом не нуждаюсь».

Он кликнул мышкой по значку «Скайпа»: «Мамы нет в сети. Странно, ведь обычно она работает допоздна. Я так соскучился по ней». Лу прикрыл глаза: «В детстве, перед сном, она всегда заходила ко мне в спальню, присаживалась на краешек постели и читала сказки. В конце она обязательно гладила меня по голове, приговаривая «Ты мое счастьечко», и ее губы трогала нежная улыбка. Если раньше, пока я ходил в первый и второй классы, она жила со мной в Бердичеве, то потом уехала во Флоренцию. Зимой она сидела в этом кресле и вязала мне шерстяные носочки, пока я рисовал что-то в тетрадках. Она выросла в этом городе, но ей не хотелось всю жизнь прожить в нем. Бердичев хорош, но не для нее. Она никогда не хотела просто выйти замуж, как ее подруги, затем нарожать детей и считать, что на этом жизнь заканчивается и теряет все свои краски. Ее душа стремилась к новым знаниям и путешествиям. Вот в чем заключалась ее свободолюбивая натура. И эти качества я унаследовал именно от нее».

После отъезда матери в Италию Лу жил в доме бабушки до девятого класса, а затем перебрался в их с мамой двухкомнатную квартиру. Но из-за того, что он поменял место жительства, Лука не перестал приходить к старушке на обеды и ужины.

Ее двухэтажный дом в тюдоровском3 стиле находился вдалеке от городской суеты, на Речной улице. Из окон открывался дивный вид на реку, а задний двор занимал огромный розарий.

Сколько Лука себя помнил, каждый летний вечер они устраивали посиделки на веранде за кофейным столиком: мама расставляла фарфоровый сервиз, а бабушка заваривала чай.

Они превращались в героев чаепития из «Алисы в стране чудес», особенно когда бабушка начинала рассказывать новые идеи для своих романов, изобилуя подробностями приключений влюбленных.

Семилетний Лука сидел на стуле с мягкой подушкой, держа в руках большую чашку с чаем, и весело смеялся: бабушка всегда умела рассказать такое, от чего Лу хватался за живот и не мог остановиться. После чаепития Ветту оставляли одну делать записи в блокноте.

«Я садился на качели, когда-то построенные дедушкой для мамы, и мы с ней раскачивались». Качели были с широкой деревянной доской-сидением, а по бокам шли плотные канаты, укрепленные на железных столбах. Бабушка рассказывала, что когда мама была еще подростком, она попросила построить для нее такие качели. Впоследствии, будучи беременной, мама Луки раскачивалась на них, придерживая большой живот. Ей хотелось родить именно в Бердичеве, чтобы бабушка присутствовала рядом.

Ветта выглядела очень привлекательной и энергичной женщиной для своих лет. Внешне ей никак нельзя было дать больше пятидесяти. Подобно герцогине, она являла собой эталон изысканности и шарма. У нее даже была английская привычка пить чай с сэндвичами. На ее светлой кухне чувствовался аромат свежей выпечки, а в шкафчике всегда находилось множество сортов чая.

Она зарабатывала сочинением женских романов, которые имели большую популярность и издавались не только в Украине, но и в Европе. Именно бабушка убедила внука продолжить писать свои «Заметки». Также она всегда напоминала, что у них творческая семья, и грех не развивать литературные способности. Ветта приветствовала новые идеи и с детства прививала внуку такую же тягу к знаниям, как и собственной дочери.

Мать не говорила сыну о том, как познакомилась с его отцом, и бабушка, наделенная даром рассказчицы, поведала о «страсти» двух влюбленных так, словно это был очередной ее шедевр любовной прозы.

***

В период молодости и обучения в Брюссельском университете мать Луки влюбилась в некоего Луцио Лазаря, привлекательного художника и архитектора. Со временем его творчество пошло в гору и принесло ощутимый доход, благодаря этому мужчина стал хозяином нескольких картинных галерей в Европе. Зять сразу понравился Ветте, она приняла его как родного сына, особенно с учетом того, что Луцио вырос сиротой и всего в жизни добился сам.

Пара прожила вместе несколько счастливых лет. Но после рождения сына Луцио стал отдаляться от семьи, и вскоре, не желая мешать развитию творческой натуры мужа, Луиза настояла на разводе. Оставшись хорошим другом, мужчина никогда не забывал о своем сыне и бывшей жене. Лука ни в чем не нуждался, на его личный счет переводились солидные алименты.

Выключив ноутбук, Лу посмотрел на часы – 3:35. Встав с насиженного места, он поплелся в кухню и остановился перед календарем. «Как быстро летит время, и ведь так всегда…», – он переставил дату на 8 июля.

На стене висела небольшая рамка с фотографией: пятилетний Лу и его мама. Молодая женщина сидела за кофейным столиком, а рядом стоял сын со счастливой улыбкой на лице и блестящими, забавно торчащими в разные стороны черными волосами.

– Спокойной ночи, мама…

***

Запахи еды, витающие по квартире с раннего утра, заставили Яна проснуться. Еще несколько минут он лежал на диване, смотря в потолок и вспоминая, где он и кто сейчас шумит в квартире. Конечно же, это была Анжелика. Отлично выспавшаяся и бодрая женщина готовила завтрак, приговаривая:

– Какой он высокий! Почти два метра ростом, а какой красавчик! – причмокнула губами. – Я готова утонуть в его голубых… – она задумалась. – Или серых глазах? Да неважно! – довольно захихикала, прикладывая ладони к горящим от смущения щекам.

Все это Ян отлично услышал, но не придал значения. Ангел жил столько веков, что перестал чему-либо удивляться, женщины всегда были очарованы им.

Взлохматив волосы на макушке, он медленно потянулся и, широко зевнув, встал с дивана: «Надеюсь, она приготовила что-то очень вкусное…». Накинув на обнаженный торс широкую футболку с ромбовидным вырезом, он прошлепал по чистому паркету в гостиную-кухню. Здесь Анжелика колдовала над плитой, поддевая деревянной лопаткой пышный омлет с ветчиной и помидорами.

На столе красовалась горка блинчиков, мисочка нарезанного фруктового салата и большой кофейник. Тихонько сев на табурет, Ян подтянул одну ногу под себя и поправил задравшуюся штанину спортивных штанов на щиколотке. Хозяйка его даже не заметила. Она напевала себе под нос песню про любовь и, когда повернулась со сковородкой в руке к столу, нервно вздрогнула:

– Ой, а я и не слышала, что ты проснулся, – ее алые губы расплылись в улыбке, – Вот, приготовила разной вкуснятины! – она выложила омлет в глубокую тарелку и поставила сковородку на плиту.

Он принюхался, и в животе громко заурчало.

– Спасибо… – сдержанно поблагодарил Ян.

Взяв вилку и положив себе часть омлета, он добавил горошка и принялся за еду. Анжелика, спохватившись, всплеснула руками:

– Вот я хороша, а про брынзу и овощи совсем забыла! – она достала из холодильника коробочку сербской брынзы и нарезанные огурцы с помидорами.

– Кушай, птенчик, а то ты такой ху-у-уденький, – засюсюкала женщина, разливая кофе по кружкам.

– У меня высокий метаболизм, я не полнею, – отчеканил ангел, пережевывая омлет. – И я жилистый! – более дружелюбно добавил он, натыкая на вилку кусочек брынзы. Анжелика сделала глоток кофе и мечтательно взглянула на прическу Яна.

– Цвет спелой пшеницы, так забавно вчера на макушке торчали! – нежно сказала она, – если что, у меня в ванной стоит лак и пенка для волос…

Ангел едва не подавился кофе, напиток обжег язык:

– Кхм… спасибо, но я не пользуюсь средствами для укладки… – он немного смутился, – Само как-то… укладывается…

После сытного завтрака Ян вышел на балкон покурить: «Ну и женщина! Сколько же в ней нерастраченной любви и заботы. Своих бы детей могла завести…», – он щелкнул зажигалкой и глубоко затянулся, блаженно выдохнув из легких густой дым. «Однако давно я не ел с таким удовольствием», – удивился самому себе Ян. Брынзу и овощи он любил. «Да и такой вкусный кофе в последний раз я пил в Черногории, наверное».

В балконную дверь постучали. Ян оставил недокуренную сигарету на краю пепельницы и обернулся. В руках Анжелики был небольшой поднос с кофейником и двумя чашками.

– Не против моей компании? —она вошла внутрь, мягко ступая в тапочках по полу. – Я стараюсь бросить курить, но что-то не получается… – шутливо заметила женщина. «Или просто не хочешь…», – подумал ангел. – Чаще всего у людей именно так, они не обладают достаточной силой воли, чтобы отказаться от своих привычек, будь то сигареты, алкоголь или что-то еще». На балконе они курили вдвоем, попивая свежезаваренный кофе и стряхивая пепел в одну пепельницу.

– Знаешь, – начала Анжелика, глядя на чистое голубое небо. – в Бердичеве порой очень скучно, особенно, когда ты одинок…. – Здесь люди работают где могут и как могут, зарабатывая гроши, живя от зарплаты до зарплаты. В больших городах не так: там много работы и зарплата выше, но знаешь… Я ни за что бы не хотела уезжать из своего маленького мiста4.

Она с нежностью посмотрела на парня: тот молча курил, сидя на табуретке и потирая босые ступни друг о дружку.

– Тут все такое родное и близкое. Нет этой беготни, никто не будет тянуть из тебя силы как вампир…

Ангел потушил сигарету и стал пить кофе маленькими глотками, наслаждаясь вкусом.

– Да, большие города – они такие. Но тебе не стоит об этом задумываться, ты и здесь хорошо живешь, – ему не было необходимости выслушивать биографию Анжелики, он и так все знал, без труда прочтя ее мысли. – Вчера ты начала рассказывать о том, как познакомилась с Михаилом… – «Вот это будет действительно интересно, после того как я отдохнул и поел».

Женщина встрепенулась и чуть не пролила на себя кофе.

– О, это так романтично… – ее щеки снова покраснели от смущения. Но этот румянец очень шел Анжелике, он делал ее помолодевшей и наивной. – Мы познакомились, когда мне было двадцать три, я как раз получила диплом преподавателя по художественным искусствам и устроилась на работу в Кармелиты. Там музыкальная и художественная школы, – она махнула в сторону крепости рукой. – И… тогда встретила его… – она томно вздохнула, – он был неразговорчив, подолгу гулял возле Кармелитов, порой пропадая в открытых в то время подвалах, ведущих к разветвлению катакомб. Михаил рассказывал, что он занимается изучением систем туннелей. Наверное, поэтому его никто никогда не останавливал и не запрещал лазить по подземному «склепу»… – Анжелика поморщилась. – Мне лично там не понравилось: сыро и холодно, я быстро простужалась в тот год. Конечно же, мы видели друг друга, проходя мимо, или когда он заглядывал в художественную школу, чтобы обсудить какой-то вопрос с одним из преподавателей, кто мог помочь ему с чертежами. Но в основном… – она закусила нижнюю губу. – Мы не общались, пока однажды мой злополучный каблук не провалился в щель в асфальте, и я чуть не упала в открытый канализационный люк, – она рассмеялась и смущенно прикрыла рот рукой. – Да! Вот такая я неудачница. Чуть все кости себе не сломала. Хорошо, что Мишель вовремя оказался рядом и успел схватить меня за руку, – она протянула запястье Яну.

Ангел непонимающе взглянул на женщину: «Надеюсь, она не хочет, чтобы я взял ее за руку?». Свое личное пространство Ян очень ревностно оберегал от всяческих поползновений.

Однако Анжелика быстро убрала руку, положив ее себе на колено, и продолжила:

– Так мы с ним и познакомились. Он был в Бердичеве всего лишь полгода, а потом работа вынудила его вернуться обратно в Санкт-Петербург, и он уехал из моей квартиры, – она поставила чашку с недопитым кофе на подоконник и вытащила новую сигарету. Ян галантно щелкнул зажигалкой.

– Больше мы с ним не встречались, но писали друг другу письма. Поэтому я так обрадовалась, когда он попросил приютить своего племянника, – женщина потрепала парня по щеке, выдохнув в сторону сигаретный дым.

«Племянника, значит! Ну, Михаил!» – ангел скривил губы в кислой улыбке, которую Анжелика, к счастью, не увидела.

– Вот и все. Ладно, заболтала я тебя, мне на работу нужно, а то кто же, как не я, сделает дамочкам в этом городе суперманикюр! – она подмигнула Яну. От ее потушенной сигареты по балкону разнесся вишневый аромат.

Ян вспомнил прошлый вечер, проведенный в «Амстердаме»: «Та девушка с короткой стрижкой. От нее так приятно пахло». Ангел хорошо запомнил ее внешность: «Естественный макияж. Одета просто и со вкусом. Вещи фирменные, отличного качества». Он раздраженно хлопнул себя по колену: «Чертова папка! В очередной раз попадет от Михаила за то, что я халатно отношусь к своим обязанностям».

Архангел Михаил – один из Старших архангелов в святой обители Келестис и главнокомандующий легиона Начал – небесного войска, стоящего на страже врат.

В его ведении была группа архангелов под названием «Боевой круг», куда входили лучшие из лучших: около пятидесяти посвященных.

В Келестис все украшения и оружие с доспехами делались из платины, чтобы свет, исходящий от них, ослеплял темных, обжигая их плоть при соприкосновении. Каждый архангел, вступивший в «Боевой круг», подвергался болезненной процедуре нанесения татуировки на половину своего тела. Это были белоснежные узоры, оберегающие носителя от различных сглазов, затуманивания разума, слепоты, приворотов и некоторых проклятий, используемых темными в бою.

Каждый второй ангел хотел попасть в этот «Круг», но лично для себя Ян избрал должность хранителя, а не воина, хотя несколько лет активно посещал занятия по военной и физической подготовке, научившись обращаться с мечом и использовать боевые навыки на практике. Но и это увлечение, как и все предыдущие, ему быстро надоело.

Михаил был очень опытным главнокомандующим и отменным преподавателем, но за совершенные подчиненными проступки неминуемо наказывал, что и произошло с Яном.

Ангела сослали в Нижнюю Аиду. Это «путешествие» он не забудет никогда. По человеческим меркам Ян провел там несколько лет, и этого времени хватило, чтобы осознать: он не хочет попасть туда еще раз. Первое время ангел пытался нормально дышать, но каждый раз начинал тяжело кашлять от воздуха Подземного мира, наполненного запахом горящей серы и удушливого сероводорода.

Выполняя незначительную работу – сортировку человеческих душ, он слышал их крики, когда касался хрустального шарика. В треснувших гранях отражались мученики. Их громкие стоны преследовали его, стоило лишь ненадолго задремать. Он практически не спал и ничего не ел. Ему не хотелось такой судьбы, как у жены Аида5 Персефоны6 с ее гранатовыми зернами. Поэтому, что бы ему не предлагали, Ян отказывался, продолжая молча перебирать шарики, бережно перекладывая их в корзины, и те по черным водам Стикса переплавлялись в банк душ Нижней Аиды.

В таких рейсах Ян участвовал постоянно. Так он и познакомился с администратором.

Сначала ангел внимательно рассматривал лицо старца, прикладывающего шарики к уху, чтобы услышать томящиеся в них души.

«Какие знакомые черты лица, этот выпуклый широкий лоб…» – в памяти Яна всплыла лекция «О девяти кругах Нижней Аиды»: «Кто же там у нас был: Гомер, Цезарь, Овидий, Аристотель, Сократ и Платон… Нет! Не те!».

– Не думай о богатстве и бесчестии, – старик вдруг обратился к нему. – Думай о работе, падший, – он взял одну корзину и потащил по влажному полу грота в сторону каменных ступеней.

«Ох уж эти римские философы», – Ян покачал головой и взял две корзины. Лестница вывела обоих в круглый кабинет, освещенный факелами.

– Поставь их возле стола и принеси оставшиеся, – скомандовал старец.

Ангел молча подчинился, сделав ходку к лодке и обратно. Опустив ношу на пол в указанном месте, Ян стал наблюдать за тем, что делает старик. Тот, в свою очередь, брал по хрустальному шарику и подходил к стене с множеством ячеек с замочными скважинами. Но вместо ключей старик продавливал туда шарики, и те проходили насквозь, издавая едва слышный звон.

Ян закусил нижнюю губу, стараясь содрать зубами засохшую кожицу, и привкус его собственной крови показался сладким медом, ведь он так давно ничего не ел.

– Вы сказали: не думай о богатстве, подразумевая эти души… – ангел указал рукой на оставшиеся шарики. – И бесчестии, имея в виду метод их добычи!

– Ты извлек неплохой смысл из сказанного мной! – старец хрипло рассмеялся, проталкивая очередной шарик сквозь квадратную дверцу.

– Неплохая эпиграмма для того, кто ее же и придумал, – впервые за долгое время Ян улыбнулся. – Не ожидал встретиться здесь с Луцием Сенекой! Это же надо было так неудачно покончить с собой! – он рассмеялся. – Сначала запястья, потом ноги и, наконец, оказавшийся бессмысленным яд. Абсурд! – ангел взял один из шариков и прислушался к стону боли внутри него.

– Согласен. Глупо было так умирать, но еще глупее поддаться страху казни, – спокойно ответил Сенека, забирая у него шарик. – Ты ведь четко их слышишь. А мне вот приходится прислушиваться, чтобы понять, о чем они плачут…

Ян не показывал своих эмоций, но от криков душ в ушах стоял отвратительный звон. Когда его наказание в Нижней Аиде было закончено, ангел вернулся в Келестис другим…

Пребывание в мире темных заставило его иначе взглянуть на солнечный свет, по-другому дышать чистым воздухом, наслаждаться полетами. В нем что-то надломилось, но этого Ян никому не показывал. Он не перестал использовать черную магию, но теперь умело скрывал этот факт от окружающих.

Обычно выходцами из Подземного мира среди людей были демоны, бесы и суккубы, реже вампиры. Все они числились сотрудниками Верхней Аиды. Здание бизнес-центра располагалось на Тверской. Почти в центре столицы, где сосредоточились отрицательные эмоции и негативная энергия людей. Никто из смертных не мог даже подумать, что по соседству с ними спокойно работают темные силы. Между обеими организациями – Келестис и Аидой – испокон веков шла борьба за человеческие души.

Сотрудники Верхней Аиды так же, как и в Обители светлых, вели учет и документацию, имели курьерскую службу доставки, транспортировку душ – все то, что уже попробовал Ян, будучи в ссылке. Келестис с ее архангелами и ангелами-хранителями заботились о целостности человеческой души. Еще до того, когда простой смертный мог оказаться на грани и впасть во тьму, к нему приставлялся личный Ангел-Хранитель, направляющий и оберегающий его. Все это делалось для сохранения равновесия между Светом и Тьмой. Однако слишком много веков ради этого равновесия проливалась кровь обеих сторон. Орудуя мечами, заточенными под светлую плоть, демоны и ифриты убивали архангелов, заставляя чашу весов склониться в свою сторону.