Университетская роща. Сборник рассказов

Зная все это, Ярослав никогда не комментировал и не смеялся над ляпами коллег с других каналов. Ведь неизвестно, в каких условиях пришлось делать «неудавшийся» репортаж или сюжет. Телевидение – это сурово. Здесь реально выживают сильнейшие.

А что, до критики преподавателей, то на неё у Ярослава был иммунитет. Еще на первом курсе ему объяснил Белоусов:

– Страна у нас такая, кто не умеет писать, учит. Кто не умеет играть в футбол, тренирует. Поэтому не обольщайся на счет журфака. Он поможет прекрасно знать и разбираться в литературе, глубоко погрузит в русский язык, даст поверхностное представление о философии, экономике и геополитике. Но писать тебя никто не научит… Это – или есть, или нет. Хочешь стать классным специалистом, работай с молодых ногтей, глядишь и выплывешь.

Вот Ярослав и работал, не обращая внимания на мелкие занозы. Досадно было только в одном случае. Когда время позволяло все сделать хорошо, но что-то отвлекло или помешало и, придя домой, перекусив и немного успокоившись после очередного суматошного, аврального и безумного телевизионного дня, слегка отдохнув и посмотрев итоговый вечерний выпуск в ночном повторе, естественно, мысли были только одни:

– Никогда нельзя терять концентрации. Нужно все делать профессионально от начала и до конца.

Сытый, отдохнувший, с проветренными мозгами на свои сюжеты он смотрел иначе:

– А вот сейчас бы сделал по-другому. Если бы не нужно было торопиться на следующий сюжет, и текст можно было написать поизящней, и эпизоды смонтировал бы в другом порядке, да и интервью второе было лишним… Ну завтра утром в универе начнется…

Это только одногруппники Ярослава были к нему лояльны. Они знали, что он хороший парень и все успехи достигнуты его умом и горбом. У него нет папы продюсера или банкира, он из простой семьи и всего достиг сам. А младшие и старшие курсы были уверены, что на телевидение его запихали, постоянно ему помогают и свой путь в жизни Сокол пробивает не сам, а кто-то за него. Поэтому многие его не любили, завидовали и только и ждали, чтобы он споткнулся. В моменты маленьких триумфов его, естественно, никто не хвалил, а вот поёрничать в моменты промахов своим долгом считали многие:

– Круто у тебя вчера в одном предложении «чтобы» два раза. Можно было без «чтобы-чтобы», просто написать два простых предложения, или, – Ну ты и нагородил вечером в репортаже про больницу, и эти твои дурацкие «чтобы». Зачем так сложно и громоздко, ты же не Толстой. Пиши проще, это ведь новости…

Ярослав как обычно отшучивался. Ему никогда не хотелось оправдываться или рассказывать, что этот текст он писал в машине на коленке, когда та, нарушая правила, металась из ряда в ряд, визжа тормозами, неслась в редакцию, чтобы он успел в эфир.

Его лучший друг Никита Гусев, на всё это смотрел иначе.

– Ярослав, да заткни ты им пасти. Обруби раз жестко, и все замолкнут.

– Поэт, не дорожи народною молвою…– улыбнулся Ярослав.

– Нет, ну, в самом деле, они умничают, а сами за всю жизнь, ни строчки не написали.

В словах Никиты было много правды, но Ярослав, вряд ли мог каждому объяснить, что телевизионные новости – это катушка. Ты едешь, снимаешь, монтируешь и снова уезжаешь на очередной пожар, аварию, учения, пресс- конференцию, заседание или открытие чего либо… и так изо дня в день. В информационной программе, да еще и с таким ритмом, трудно написать что-то по-настоящему уникальное, и тонкое.

Другое дело газета. Над некоторыми материалами для Белоусова, Ярослав работал неделю. Писал, сомневался, вставал среди ночи и переписывал, переделывал, казалось бы, уже готовые куски текста. Здесь для него было важно, в каком порядке слова, какие по стилю и размеру предложения. Как разместить абзацы… И ему это доставляло истинное удовольствие. Когда Ярослав Соколов, уже известный в городе журналист получил университетский диплом и нужно было определиться с работой, естественно он выбрал газету.

Телевидение дало сумасшедшую базу, основу профессии. Он выжил в сверх конкурентной среде, у него появились знакомые во всех мыслимых и немыслимых организациях, начиная от моргов, кладбищ и психиатрических лечебниц, заканчивая троллейбусными парками, спортивными клубами и армейскими частями.

В его записной книжке были прямые телефоны мэра, губернатора и многих известных людей города, которым он мог запросто позвонить и договориться об интервью, встрече или каком-нибудь комментарии. Это все было наработано за пять лет бешеной гонки, во время которой он еще умудрился и универ закончить.

–Хваткий ты парень, Соколов,– поощрял Ярослава Белоусов, когда в бытность студента и репортера новостей он привозил интересные и удачные материалы в газету.

Для Белоусова Ярослав писал нестандартные, редкие и интересные вещи. Стандартные ему давно надоели на телевидении.

В газету он приносил материалы, например о том, как, обычная семья скопив денег за год, на машине во время отпуска, проехала от Владивостока до Санкт-Петербурга. Рассказ о поездке был на полосу, с дорожными заметками, наблюдениями путешественников, и тонкими шутками Ярослава по поводу Российских дорог, гаишников, и прочих коллизий, которые дружная семья встречала в пути на, без преувеличения, бескрайних просторах нашей Родины. Дорожные заметки стали гвоздем того номера и Белоусов впервые сказал Ярославу, что ему нужно писать, а не носиться по городским свалкам с камерой и оператором. Затем был большой материал о женщине, которая третьеклассников научила в уме умножать двухзначные и трехзначные числа. После статьи Ярослава эту женщину пригласили в научно-исследовательский институт и она свою методику внедрила во всех школах города. Затем было несколько командировок в Чечню с целым ворохом различных материалов, но самое уникальное в командировках Ярослава на Кавказ было то, что в них никто не погиб, никто не вернулся домой армейским бортом в цинке «грузом 200». Сначала Ярослав поехал с ОМОНОМ, затем с СОБРОМ, десантники его взяли уже как талисман, а после он дважды ездил со срочниками из спецназа внутренних войск. В крайней командировке комендант Грозного, генерал-майор лично вручил ему «Кавказский крест» и, вернувшись, Ярослав сам уже стал объектом внимания своих коллег и полушутя – полусерьезно раздавал интервью. Прозвище «Талисман» за ним так и закрепилось, а вместе с тем во всех частях, соединениях и ведомствах округа уважение и доверие со стороны людей в погонах, поэтому Ярослав мог при необходимости добыть любую официальную информацию из крайне закрытых армейских учреждений.

Вообще, работа в газете приносила намного больше удовольствия, чем телевидение. На канале был адреналин и постоянное соревнование, где соперник, ты сам: сможешь или не сможешь, успеешь или кто-то другой будет первый, потянешь шестьдесят репортажей в месяц или сделаешь тридцать пять, как все?

В газете все было размеренно, спокойно, планово. Много командировок, интересных поездок, встреч. За пять лет Белоусов из Ярослава сделал очень приличного автора и любимца редакции.

Уже будучи в штате Ярослав приходил на работу когда хотел и если в этом была необходимость, запросто работал дома. Плюс ко всему, Сокол брался только за те темы, которые сам и предлагал. Рутину, бытовуху и официоз Белоусов отдавал другим.

Далеко не всем коллегам это нравилось. На одной из планерок подняли этот вопрос.

Белоусов, выслушав и выдержав паузу, по этому поводу сказал следующее:

– Соколов, в отличие от многих из вас, – главный редактор многозначительно обвел взглядом коллектив, – Все материалы сдает в срок. За все время не завалил ни одного дела. Вам господа для того, чтобы написать разворот надо три дня, а ему четыре часа. Поэтому работайте и к вам, будет, соответствующее отношение… Вам деньги платят не за то, что вы здесь сидите с девяти до шести, а за классные материалы.

На этом вопрос рабочего графика журналиста Ярослава Соколова был исчерпан.

Ярослав на самом деле сдавал все вовремя и Белоусов знал, что в любой момент может «бросить его под танки». Если понадобиться, что-то срочно сделать внепланово и хорошо, у него под рукой всегда есть Соколов. Даже если это за пределами человеческих возможностей, он все равно сделает, потому что парень от природы был очень собран и внимателен, и плюс к этому, в юном возрасте прошел жесточайшую школу телевидения, где формула успеха: пять процентов таланта и девяносто пять – здоровья. Поэтому журналисту Соколову он позволял, чуть больше. Может, это было и непедагогично, по отношению к другим, но в этом Белоусов как руководитель видел большие плюсы: коллектив всегда должен быть в тонусе и рычаги давления на него могут быть разнообразными, в том числе и признание чьих-то успехов. Ну, а то, что Ярослав материалы писал какие хотел, а не какие прикажут, и много путешествовал, так это от того, что он сам находил интересные темы и умудрялся договориться и упасть на хвост какой-нибудь экспедиции без привлечения денежных средств редакции.

За первый год работы у Белоусова Ярослав побывал и на Байкале, и на Чукотке, и на сопках в Чите и в Монголии. Да и еще много где.

Когда по средам на планерке верстали следующий номер и решали, кто – чем будет заниматься, помимо «Оскаров» всегда была еще одна интрига, что же Ярослав придумает на этот раз.

На этот раз Белоусов объявил, «Оскароносцев» и плавно перешел к планированию номера. Ярослав в премиальный список не попал. Но не расстроился, потому что знал, что в следующем номере его репортаж будет бомбой!

– Значит так,– начал степенно Белоусов,– в этом номере будет несколько обязательных материалов.

Редакция, состоявшая из восьми женщин разного возраста и двоих мужчин, Ярослава и Андрея Рыкова, напряглась в предвкушении.

Как правило, обязательные материалы ничего интересного не предвещали – это мог быть какой-нибудь праздник «светофора» в детском саду с участием сотрудников ДПС, открытие новой столовой при какой-нибудь школе, освещение дорожного ремонта или выездное совещание мэрии.

– В субботу, губернатор поедет торжественно открывать новую котельную в поселке «Корешково». Сопровождать в поездке, Андрей, придется тебе.

– Юрий Николаевич, – погрустнел Рыков,– суббота же, выходной…

– Ничего, отдохнешь в понедельник, материал нужен как обычно во вторник к обеду.

– Ясно,– смирился Рыков и дальнейшая планерка его уже не интересовала.

–Да. Раз ты будешь в понедельник отдыхать, значит, все материалы, над которыми ты сейчас работаешь, нужно сдать в пятницу до обеда, – внимательно посмотрев на Рыкова, подытожил главный редактор.

У Андрея в следующий номер помимо губернатора и котельной, должны были пойти репортаж и две статьи. Зная прекрасно своих журналистов, Белоусов был уверен, что сегодня никто особо работать не будет и на сдачу хвостов у Рыкова останется, четверг, пол пятницы, так-так он явно пораньше захочет свинтить домой, и с учетом его выходного в понедельник, может случиться так, что все материалы Андрей будет доделывать во вторник. А это аврал для редактора вечером, и цейтнот ночью для типографии.

– Ты отнесись к моим словам по серьезней, – еще раз посверлив глазами Рыкова, спокойно, но уже с небольшим нажимом сказал Белоусов.

– Да понял я, понял, – день для Рыкова был испорчен.

– Замечательно, – подытожил Белоусов и окинул взглядом всех присутствующих.

Дальше главный редактор распределил оставшиеся «обязательные» материалы и выслушал предварительные планы на будущий номер.

Очередь дошла до Ярослава.

Белоусов его всегда оставлял на финал. Из-за того, что парень в газете работал относительно недавно, глаз у него был еще не замылин, а штампы и шоры не убили дух романтизма и авантюризма. Белоусову и самому было интересно, что же будет на этот раз!

– Ну, а вы товарищ Соколов, чем порадуете читателей в следующем номере?

– Юрий Николаевич, коллеги, вы только не удивляйтесь,– начал, было, Ярослав…

– Уже заинтригован,– улыбнулся Белоусов, такому многообещающему вступлению.

– В нашем городе открылся первый стриптиз-клуб.

– Вот те на,– изумился Белоусов,– Неожиданно.

–Я хочу написать репортаж. Прийти туда не с удостоверением, а как простой клиент. Посмотреть, разузнать, готов даже свои деньги потратить.

–Ну, естественно,– ухмыльнулся Рыков

–Да не надо свои. Редакция тебе выделит,– спокойно сказал Белоусов, в голове уже прикинув под каким соусом подавать этот репортаж и какой резонанс может вызвать этот материал, если у Ярослава получится его классно сделать.

–Юрий Николаевич, – оторопел Рыков, – Вы серьезно!?

–Вполне. Скорее всего – это бордель, как и во всем мире. Даже будет интересно разобраться, кто этот стриптиз крышует, бандиты или менты. Хороши ли там дамы, сколько, что стоит…

– Да, я также слышал, что там работают балерины из нашего театра, известная гимнастка,– подключился Ярослав.

–Вот видишь, Андрей,– сколько там можно нарыть, а если интересно написать, то это будет гвоздевой репортаж нового номера.

–Конечно… Кто-то в свой выходной поедет с губернатором в котельную, – с обидой начал было Рыков…

– А к проституткам поедет тот, кто хорошо учился в школе!– перебил его главный редактор и все перевел в шутку, – Так Ярослав, при наших дамах не будем обсуждать тонкости твоего нового задания, поговорим отдельно. Планерка закончена, всех благодарю за работу.

Кабинет редактора сразу наполнился голосами, шумом, задвигались стулья, все устремились к выходу, а Ярослав подсел поближе к Белоусову. Успех его статей и репортажей был еще и в том, что он тщательно к ним готовился, и первый этап подготовки был обсуждение возможных ходов и тем материала с Белоусовым. Причем это не был разговор начальника с подчиненным. Это была скорее дружеская беседа двух творцов, опытного и молодого, которому еще все интересно и только предстоит встать на крыло и заматереть.

Но не надо спешить. Уметь наслаждаться жизнью, иногда бывает куда важнее, чем добиться результата.

2017

Охота

Степкин отец был известен как спортсмен, рыбак, охотник, турист, заядлый автолюбитель и одновременно пьяница и бабник. С последними двумя характеристиками были связаны не столько алкоголизм и распутство, сколько нелепые, смешные, на грани правды, истории. В целом Семенов-старший слыл хорошим инженером и добряком, и весь двор считал, что Степке повезло. Иметь такого отца – для пацана это просто счастье. От родителя Семенов-младший унаследовал факультет механики политехнического института и свойство попадать во всякие истории. Больше у Степки с отцом общих эпизодов в биографии не предвиделось. Особенно Семенов-старший горевал оттого, что сыну не смог внушить любовь к природе, спорту и охоте. Все усугублялось еще тем, что с детства Степка до глубокой ночи зачитывался книжками, с отличием и красным дипломом закончил музыкальную школу, а на предмет охоты безапелляционно говорил отцу: «Ну что мне сделали эти птички и зайчики? Пусть они живут и летают». После подобных заявлений Семенов старший сокрушался: «Степка!? Ну как ты жить – то дальше собрался!?». Но нужно отдать должное терпеливому родителю, что сокрушался он без истерик. Хоть Степка и косил под ботаника, парень он был что надо, и Семенов предполагал, что то, как живет и какие задачи перед собой ставит сын, – это тоже вариант. Он не давил, но все же считал, что походы за грибами, охота и рыбалка не помешали бы. Мать Степки на все эти идеологические стычки своих мужиков смотрела философски, дескать время рассудит – кто прав. И время рассудило. Однажды вечером сын пришел домой и с порога поверг всю семью в изумление.

– Я еду на охоту, – стесняясь своей решительности, выпалил Степка.

– А я думала, чем омрачится столь прекрасный день?..

Семенов-старший посмотрел на жену и не без гордости спросил: – Степан, ты не заболел ли?

Степка вкратце поведал, что с первым снегом с двумя одногруппниками и «еще одним пацаном» они на поезде поедут в настоящую тайгу на зайцев.

– Там даже лоси водятся! – триумфально завершил он, решив пока опустить дальнейшие детали и подробности, так как восхищенный глава семьи мог повести себя неадекватно.

И действительно. Психическое состояние Семенова-старшего могло резко ухудшиться в любую секунду. Степкин отец сиял как медный таз и путался в мыслях, думая, с чего начать. Этого момента он ждал всю жизнь:

– Сынок, патронов возьми с дымным порохом, дробь пусть будет двойка, тройка и на всякий случай картечь… Хотя нет, картечь не нужна. Тебе нужен белый маскхалат, хорошие сапоги – болота в тайге еще не промерзнут, потом возьми побольше носков, обязательно спички, компас, нож … бутылку водки я тебе дам… Так, что еще? Тебе срочно надо сделать охотничий билет и переоформить мое старенькое ружье. Затем, подобрать теплые вещи, можно еще взять валенки и на всякий случай несколько патронов с пулями…

– Пап. Ты меня, что, на войну собираешь? – перебил Степка взволнованного родителя. Семенов-старший прервался, но подумав сказал: – Ладно, ты прав. Не все сразу. Я тебе расскажу и покажу все по порядку. Время еще есть. Жаль, что ты раньше со мной не ездил…

* * *

Следующий месяц был посвящен систематическим сборам, инструкциям, и даже однажды Семеновы ездили за город. Степка учился стрелять из ружья. Преимущественно по бутылкам, которые самоотверженно подкидывал отец. На втором десятке патронов он начал в них попадать, и Семенов-старший не без гордости резюмировал:

– Моя кровь. Гены – великая вещь!

К поезду Семенов Степку отвез лично. Несмотря на все преграды, в пятницу ему удалось пораньше убежать с работы и вовремя подъехать к вокзалу.

– У меня, сынок, охотничье приключения начинались уже на стадии вокзала, – пошутил Семенов старший, вытаскивая ружья и рюкзак из машины.

«У меня тоже», – подумал Степка, вспомнив, что дома оставил сумку с патронами, документами на ружье и деньги. Благо билеты покупал не он. «Съездил на охоту», – обреченно подумал он, но решил не портить торжественности момента и, взяв после теплого прощания с отцом вещи, поплелся к перрону.

* * *

После нескольких бутылок водки и третьего часа пути, под стук колес и гомон друзей, Степка расслабился и решил, что если ружьё без документов заберут, то так тому и быть. Значит, охота не для него, и прав он был, что не рвался в охотники и рыболовы. Об отце старался не думать. Конечно, он ужаснется, когда дома увидит сумку, но, может, не станет ее разбирать и не узнает, что Степка уехал без лицензии, разрешения на оружие и охотничьего билета. Так думал Семенов-младший, захмелев и засыпая под стук колес.

* * *

После пересадки на электричку Степка с друзьями добрался до деревни своего одногруппника. К Антону приехали поздно ночью, поели и легли спать. Выпивать больше не стали.

– Вам завтра в лес, так что нечего, – сказал Антонов дед и отправил молодежь спать.

* * *

Утром встали все бодрые и возбужденные. Быстро поели и приступили к сборам. Через полчаса Антонов дед многозначительно осмотрел всех «охотников», ужаснулся, но в лес отпустил.

– Не перестреляйте там друг друга. Будьте предельно внимательны. На охоте должна быть во всем рациональная крестьянская простота. В лес зайдете, не полите там, а то все звери разбегутся, – были его последние слова, но внук, Степка и два Андрея их уже не услышали. Поскрипывая утренним снегом, они побежали в тайгу.

Степка был коренной сибиряк и всю жизнь прожил в Сибири, но в тайге ни разу не был. Когда только зашли в лес, Семенов-младший понял, что это морозное утро он запомнит на всю жизнь. Такой красоты он не видел никогда…

* * *

Через четыре часа безрезультатных поисков зайцев измотанный и уставший Степка взмолился повернуть домой. Антон, выросший в деревне и знавший лес как свои пять пальцев, предложил пройти еще пару километров и затем, сделав небольшую петлю, вернуться.

– Я к деду без зайцев не пойду, – обрубил он, и они двинулись дальше.

Следующие два километра, как и предыдущие четыре часа, они видели море заячьих следов, но ни одного зайца.

– О! Степка, смотри, лосинные следы еще свежие. Недавно здесь был сохатый, снег только утром выпал. Надо будет деду рассказать, где следы видели, – сказал Антон, взглядом окидывая местность. Степка с интересом поразглядывал огромные следы и в шутку сказал:

– У меня, кстати, в сумке патроны с пулями были.

– Да не, Степ. Мы бы сохатого не взяли. У лосей плохое зрение, но очень хороший слух, а так, как вы по тайге идете, сохатый услышал бы за несколько километров. Если бы с нами дед пошел, то материл бы вас всю дорогу. На охоте так шуметь нельзя, – без зазнайства поведал Антон.

– Ну, давайте тогда хоть по пням и сучьям дробью постреляем, раз зайцев нет, а сохатый не по зубам, – предложил Степка.

– Нежелательно. Вдруг за этим лосем кто-нибудь идет, да и последних зайцев распугаем.

– Да бог с этими зайцами. Я зачем столько патронов на себе пёр, – возмутился один Андрей.

– Вот-вот, – поддержал его тезка.

* * *

По самым скромным Степкиным подсчетам, за час они расстреляли двести патронов. В лесу стояла такая канонада, что самые крутые фильмы про войну отдыхают. Настрелявшись и перекусив, с чувством выполненного долга они отправились домой.

* * *

– Стой, – внезапно сказал Антон.

Все остановились. Вдалеке в их сторону двигались два человека.

– Может, поглубже в лес уйдем, вдруг егеря или еще кто-нибудь? – предложил Антон. – Хотя нас четверо и все с ружьями… Ладно, идем дальше.

* * *

Степка шел впереди и, приблизившись к мужикам, поздоровался первый.

– Да пошел ты, – грубо оборвал его один. – Придавить вас тут, как котят, чтобы больше не шастали…

– Слышь. Ты за языком следи и думай что говоришь, – оборвал его Антон и покрепче взял ружье.

Мужик пристально посмотрел на ружье, на Антона и спросил:

– Ты Петровича внук, что ли?

– Ну и что дальше? – спросил Антон, не собираясь прощать грубость.

– А ты, паря, не борзей, – подключился второй. – Мы за лосем два дня уже ходим. Сегодня специально рано не пошли, чтобы по утреннему снегу, по его следам, его взять, а вы тут целую Чечню устроили.

– Ну кто знал, что вы по следу идете, – вступил в разговор Степка.

– Да какого хрена в лесу пальбу устраивать? Вам, что, парни, патронов не жалко? Я за зиму пять зарядов трачу и двух лосей беру, а вы целый час палили. Канонада по всей округе стояла. Вы приехали-уехали, а нам здесь жить. Этот лес – мой. Вы лося перепугали так, что теперь он или вообще уйдет, или на стреме все время будет. К нему теперь не подберешься. Я Петровичу еще приду, пожалуюсь.

– Жалуйся, – сказал Антон. – Этот лес такой же твой, как и мой. Браконьеры вроде тебя здесь всего зверя выбили. За весь день ни одного зайца не увидели. Пойдемте, парни, домой, нечего с этими уродами разговаривать.

– Ах ты, сучёнок! – вспылил грубиян и рванул к Антону, но тот упёр ему в полушубок ствол и даже не двинулся.

– Все, мужики, хорош, – скрипя снегом, подбежал Степка и отвел ствол Антона. – Вы еще стрелять тут начните.

Антон ухмыльнулся, подмигнул Степке и пошел в сторону деревни. Мужики поматерились и пошли дальше своей дорогой. Больше выстрелов в лесу в этот день не было. На следующее утро Антон сводил друзей в лес в другую сторону от железной дороги, кроме заячьих следов они снова ничего не увидели и измотанные, но довольные, вернулись домой. Дед гостей встретил баней, а внука матом, за вчерашнюю пальбу.

– Антошка, твою мать, вы что как, дети малые. Стрелять надо в тире, – без злобы за водкой после бани отчитывал внука дед. – Зверь же не дурак, не мудрено, что вы пустые пришли. А вот то, что Витьку с Васькой стеганули – это одобряю. Не мои б года, я бы еще сам бы им по перу выдернул. Прибежали сегодня утром, жаловаться давай, так, мол, и так, а я говорю, ну ладно, я лосей бил, так я из нужды, чтоб мясо было, а они браконьерят, лосятину продадут и заливают шары, пока деньги есть. Как все пропьют, снова в тайгу за лосем. В лесу, как у себя дома. Хозяева хреновы.

– Ничего, дед. Пробьет и их час.

– Это точно. Ну, все. Давайте по крайней рюмке и спать. Завтра электричка рано. А до станции я вас не повезу, сами пойдете.

* * *

Сборы были недолгие. Электричка, затем поезд, и так же, как и приехали, под водку и уже охотничьи разговоры Степка с друзьями поехал домой. Засыпая, он подумал, что, надо же, дома не был всего три дня, а такое впечатление, что прошел месяц.

* * *

В город поезд прибыл в понедельник рано утром. Степка понесся домой, чтобы бросить вещи, смыть с себя всю грязь и рвануть в институт. Еще с улицы он заметил, что на кухне горит свет, предки были еще дома.

* * *

– О, сынок вернулся, – обрадовалась мама. – Как съездил?

Семенов-старший, не оборачиваясь, спросил: