Вспышки

От автора

Привет, думающий читатель. Хочется надеяться на то, что именно «думающий» – это не сарказм или ирония, это – факт. Не думаю, что мои повествования, которые вырисовываются в такие небольшие книги, будут интересны большой серой массе, обывателю, погрязшему в «бытовухе», пропагандистских новостях и телевизионных шоу с дурным вкусом, с ведущими Малаховыми, Галкиными и прочими Бузовыми.

Хочется надеяться и верить, что ты, читатель, понимаешь, о чем я. Иначе, ты бы не читал эти строки. Эта книга – очередная попытка сказать о том, что мне хочется. Вначале я хотел написать снова о своей жизни и о ярких событиях, произошедших со мной (собственно, сама первая часть – об этом). Однако, поскольку на написание всего текста ушло порядка пяти месяцев, я понял, что вторая часть книги может перелиться в отдельную большую историю, и я попросту в ней погрязну.

Я имею в виду часть, которая называется “Мой должник”. Я решил оставить всё, как есть, подкрепив её своими личными знаниями, мнением по этим вопросам, и попытался разобраться в этом болоте. Мы можем не интересоваться политикой, но политика всегда будет интересоваться нами – без этого никуда.

Не скрою, у меня есть волнение и небольшой страх за издание и публикацию этой книги только из-за её второй части, особенно учитывая сегодняшнюю ситуацию, когда за высказывания альтернативного мнения, за репосты и посты в социальных сетях люди получают срок. Но молчать нельзя – тогда чем бы я был лучше этих запуганных, молчаливых и послушных овец? Опять идти на компромисс, заткнуться и делать вид, что всё хорошо – так мы только это и делаем. Я имею право на свое социальное высказывание, которое мне разрешает конституция. Конституция, которую марают и подстраивают под себя.

Как я издам свою работу, я ещё не знаю – может, это будет самиздат, может, только для своих в личной пересылке в интернете, а может – подпольная независимая частная типография. В любом случае, те, кто захочет, её прочитают. Ох, как мне всё это напоминает далекий Советский Союз, когда всю интеллигенцию давили, выживали, стреляли и ссылали. Чистка мозгов – отсюда и имеем такое современное общество.

Вспышки: Жизнь. Политика. Творчество. Именно в таком порядке и с большой буквы, всё в моей новой книге. Приятного чтения.

(Ярослав Смирнов, осень 2018)

Глава 1 С.С.С.Р.

Прежде чем начать свое изложение, я бы хотел сделать небольшое пояснение, что же в данном контексте будет означать слово «вспышка». Всё очень просто: это – наша память. У каждого из нас бывали, и надеюсь, ещё будут яркие события в жизни, о которых мы будем вспоминать и рассказывать о них друзьям, собираясь в шумных компаниях по выходным. Собственно, эта книга о моих воспоминаниях, о самых ярких и, как мне кажется, интересных событиях, произошедших со мной.

Я родился в 1982 году – в том году, когда умер Брежнев. Об этом, естественно, я узнал намного позже, когда уже был в сознательном возрасте. В то время генсеки умирали как мухи, но на мне это никак не сказывалось. Да и как могло сказываться, когда ты – маленький карапуз, не осознающий всех горестей и сладостей жизни? Когда эта самая жизнь зависит от здоровья и благополучия твоих родителей. Я рос в большой семье, все мы ютились в одной квартире: я, мои папа с мамой и родители моего папы, то есть дедушка и бабушка. В основном, моим воспитанием занималась именно бабушка: она читала мне книжки, водила в ясли, а позже – в детский сад. Она во мне души не чаяла. Естественно, родители тоже меня любили и баловали – куда же без этого? Очень надеюсь, что вырос я порядочным и умным человеком, несмотря на родительские «сюсюканья».

Детский сад, в который я ходил, находился всего в пяти минутах ходьбы (способ передвижения – прим. автора) от моего дома, и я был этому очень рад – меня забирали домой практически одним из первых, да и с утра не нужно было слишком рано вставать. Ещё одним положительным моментом было то, что многие мои приятели по детскому садику жили либо в одном доме со мной, либо в соседних дворах – это тоже очень радовало. Мы общались и гуляли вместе. По дороге домой мы с бабушкой всё время заходили в магазин и пили разливные соки. Тогда практически во всех продуктовых магазинах это было нормой: там стояли большие колбы с разными видами соков. Нас знали все продавщицы, которые стояли за прилавком и было несколько случаев, когда нас угощали бесплатно. Цены тогда были невысокие, да и зарплаты и пенсии позволяли достаточно комфортно жить, не то, что сейчас – выживать.

А вообще, я не любил ходить в детский садик, равно, как и потом я не любил ходить в школу, а после – и в техникум, но об этом дальше. Я всегда просил забирать меня после обеда, если такое возможно, и иногда даже устраивал из-за этого истерики. Когда варили голубцы, запах стоял на весь детский сад, и было сразу понятно, что будет на обед. Как и все дети, я терпеть не мог молоко с пенкой, не говоря о разных киселях, морковных запеканках и борщах. После таких «пиршеств» я ещё очень долго не мог, есть борщ, вплоть до сознательного возраста. Иногда доходило до рвотного рефлекса при упоминании или запахе этих блюд.

Культурным же просветлением моего детства были журналы «Мурзилка» и «Весёлые картинки». Стоит добавить, что первый номер «Мурзилки» вышел в 1924 году и в 2019-м журналу исполнится 95 лет. Время шло, я тихонько рос и продолжал ходить в детский садик – всё шло своим чередом. И тут стоит снова сделать небольшое отступление: уже в детстве, помимо увлечений разными стихами и книжками, родители привили мне любовь к музыке, хотя я рос абсолютно не в музыкальной семье. Уже в четыре года мне подарили маленькое, детское пианино. Естественно, играть на нем я не умел и просто бил по клавишам, а ещё чуть позже мой папа подарил мне акустическую гитару, играть на которой я научусь в пятнадцать лет, когда организую свою первую группу. Возвращаясь обратно к книжкам – моим любимым произведением была «Тайна третьей планеты» Кира Булычёва, я знал это произведение наизусть. Собственно, как и моя мама, которая постоянно мне её читала. Она до сих пор вспоминает те времена, когда перечитывала её мне по нескольку раз в день.

Все люди имеют свойство взрослеть – против законов природы не попрёшь, и спустя несколько лет меня перевели в другой сад – ещё ближе к дому, фактически в минуте ходьбы – его было видно из окна нашей квартиры. Не говоря уже о школе, в которой я буду дальше учиться: она стояла и до сих пор стоит в одном дворе с тем домом, в котором я жил. Где-то в возрасте пяти-шести лет я стал интересоваться шахматами – эту любовь мне привил мой дедушка по отцовской линии. Будучи ещё в предпенсионном возрасте, он часто играл в шахматы во дворе со своими знакомыми и брал меня с собой. В те времена особых развлечений не было, поэтому люди, как могли, коротали время и общались, попутно обсуждая новости в стране и делясь своими проблемами на работе и в семье.

У нас был дружный двор – летом мы постоянно играли во всякие игры: прятки, догонялки. Зимой катались на лыжах. Тогда не было интернета и мы не деградировали, как сейчас. Ещё одним из развлечений или, как сейчас принято говорить, досугов, было посещение кинотеатра все с той же любимой бабушкой. У моих родителей была знакомая, которая работала в кинотеатре кассиром и пускала нас на сеансы через служебный вход бесплатно. Так продолжалось достаточное количество времени – примерно с 1988 по 1992 год, пока не рухнул Советский Союз и не наступила грязь и разруха 90-х. За этот отрезок времени я посмотрел достаточно много хороших и, как бы сейчас сказали, классических фильмов, среди которых сразу приходят на ум «Горец», «Двойной удар», «Кинг-Конг жив», «Человек за бортом», «Рэмбо» и многие другие. Ну и как же без мультиков производства дружественных социалистических стран «Болек и Лёлек» и «Крот»? Помимо кинотеатра, куда мы ходили смотреть фильмы, я посещал все главные музеи, которые на тот момент были в Ленинграде, а позднее и в Санкт-Петербурге. И, конечно, водила меня туда моя бабушка. Вам вновь может показаться, что моим воспитанием в основном занималась именно она. Наверное, так и было – мне сейчас трудно об этом судить, но её место в моем воспитании очень трудно переоценить.

Она родилась в 1933 году в Ленинграде, прожила войну и блокаду, все эти страшные девятьсот дней в Ленинграде, помогала тушить песком фугасные бомбы. Как-то один раз в преддверии девятого мая я у нее решил узнать более подробно о блокадном детстве. Люди, пережившие этот ужас и страх, не очень охотно рассказывают о том времени. Но мне это было действительно интересно узнать из первых уст и от живых свидетелей того ада на земле. Учась уже в школе в пятом классе, я написал сочинение по литературе, по воспоминаниям того, что услышал от моей бабушки. Моя работа получилась, без преувеличения, выше всяческих похвал, и сочинение отправили на выставку. В 2013 году бабушки не стало, она уходила быстро и трагично, похудев практически на 30 кг за месяц – это была одна из разновидностей рака крови. Препараты и лечение не давали должных результатов: сказывались возраст и не очень хорошее состояние здоровья. Перед последней круглой датой, а точнее, юбилеем, я, мой папа и бабушка втроём скромно выпили по рюмке коньяка, таким образом отметив восемьдесят лет. Через десять дней её не стало. Ещё одним моим школьным достижением было участие в олимпиаде по природоведению, где я не занял никакого призового места, но сам факт участия запомнился.

Восьмидесятые… Что можно сказать? После горбачёвской перестройки и гласности всё начало вести к распаду СССР, война в Афганистане шла полным ходом и завершилась лишь в 1989 году. Но двумя годами ранее моего отца забирают на сборы в армию, хотя на тот момент он уже отслужил в ракетных войсках в Карпатах. Но всё равно, страх и неуверенность всё же были – лишь бы не на войну. Всё в итоге обошлось.

Ещё одно из ярких воспоминаний – это наша дача, а точнее, участок на 103-м километре, по московскому направлению, на границе с новгородской областью. Участок в шесть соток, лес и болото. Чтобы туда добраться, нужно идти пешком несколько километров от шоссе по бездорожью. Я помню, как огромные пни, оставшиеся от раскорчёвки участка, мои дедушка и папа связывали тросами и с помощью лебедки выковыривали эти гигантские деревяхи с корневищами, похожими на паутину. Облагородив участок, начали строить дом, что заняло достаточно много времени. Если сам сруб и крышу нам помогала строить бригада наёмных рабочих, то позже всё достраивал мой отец практически в одиночку – лишь, когда я уже сильно подрос, то стал помогать ему. Да и стройка проходила только весной и летом, потому что зимой было ничего не сделать.

В 1988 году приходят печальные известия: умирает мой дедушка по отцовской линии. Сердечный приступ, инфаркт и мгновенная смерть. Спустя почти тридцать лет ночью от обширного инсульта умрёт мой отец. Один и тот же возраст, одни и те же обстоятельства, одна и та же судьба: не дожить неделю до своего дня рождения – рок вновь повторил злую шутку с нашей семьёй.

Возвращаясь к дачной теме – позже мы стали ездить на электричке на нашу «фазенду», из-за того, что автомобиль был разбит и пришёл негодность после очень крупной аварии, которая произошла с моим отцом. В автомобиль, в котором он был за рулем, врезались сразу две машины, что очень сильно пошатнуло здоровье отца. Было сломано несколько рёбер, разорваны сухожилия на левой руке. Если рёбра позже срослись, то с рукой остались необратимые потери в здоровье – до конца своей жизни отец не чувствовал трёх пальцев на левой руке и не мог их до конца сгибать.

После аварии у нас ещё долго не было своего автомобиля – вплоть до середины девяностых годов. А пока приходилось идти пешком от станции до дачи порядка семи километров, через лес и грунтовые дороги, и мне было тогда около шести лет. Самое главное, что меня сейчас поражает – я не капризничал и не устраивал истерик и шёл вместе со всеми. И ещё несколько слов о советском автопроме: у нашей семьи в то время была тринадцатая модель «Жигулей», и эта копия итальянского «Фиата» по тем временам была достаточно престижной. «Волги» тех времен – это аналоги современных «Мерседесов» представительского класса. Для тех, кто победнее, автопром предлагал «Москвича» или «Запорожец». Ну, а для любителей более экстремальной езды был «УАЗ»

Ещё одним из самых важных событий 1988 года стало рождение моего брата Николая, которого назвали в честь деда по отцовской линии. Дедушка не дожил всего несколько месяцев до рождения второго внука, ну, а осенью всё того же года, я пошел в школу – первый раз в первый класс. Наша школа, как я писал выше, находилась прямо во дворе, и все мои знакомые и друзья по детскому садику тоже пошли вместе со мной в первый класс. С парочкой ребят я поддерживаю отношения до сих пор. Ещё одним из важных и интересных моментов было то, что некоторые учителя, например, по истории и рисованию, преподавали ещё моему отцу, который тоже учился в этой школе. Можете себе представить, сколько им было лет и какой закалки они были. Буквально совсем недавно, весной 2018 года, я встретил нашего учителя физкультуры, Георгия Ивановича.

Летом мы частенько на все каникулы и отпуск родителей ездили на малую родину моей мамы, в деревню в Ярославской области. Чудесный, живописный край на берегу Рыбинского водохранилища – курорт. Солнце, вода, парное молоко, да и просто хорошая погода – что еще нужно растущему организму? Помню, как мы с отцом поехали в город Углич, что тоже находится в Ярославской области, катались на лодке по озеру, где на водной глади красовались большие лилии.

В деревне у меня было два приятеля: это Серёга Свинороев (не правда ли очень необычная фамилия?) и Александр Шурыгин. Сергей был отвязным хулиганом и баламутом, но очень умным парнем – постоянно что-то конструировал и изобретал. Вместе с Александром они были, не разлей вода, да и как не быть, когда в самой деревне, откуда родом моя мама молодёжи практически не было, все разъехались по городам и весям в поиске лучшей жизни. Деревня оживала только летом, когда все приезжали погостить к своим дальним родственникам. В начале двухтысячных годов я узнал от своей двоюродной сестры, которая вместе училась в одном классе с Сергеем, что тот попал в автомобильную катастрофу и погиб. Что стало с Александром, мне неизвестно.

Ещё всплывает в памяти один эпизод, связанный с летом в деревне – это когда я играл в так называемые «ножички». Для тех, кто не знает, поясню. Это когда ты берёшь ножик и кидаешь его в землю так, чтобы тот с первого раза воткнулся. На дворе было лето, да и заняться было нечем, и, коротая время, я иногда играл в эту игру. Ну, и на свою беду, доигрался – воткнул себе ножик в большой палец ноги, так как играл босиком. Крови было на удивление мало, и рана достаточно быстро зажила.

Ну и, конечно же, стоит ещё упомянуть о нашей поездке на машине к родственникам в Таллинн. Это тоже очень сильно отложилось в памяти – саму дорогу я не очень помню, а вот старый город и смотровую площадку я запомнил надолго. Несмотря на то, что Эстония тогда входила в состав СССР, это всё равно была совсем другая страна: одежда, манера разговаривать, еда, да и многие другие факторы, которые различались даже в больших столицах, таких, как Ленинград и Москва, не говоря уже о провинции. Это был другой, красочный мир и глоток свежего воздуха для нас.

И, собственно, о школе: наверное, это было сродни шоку. Когда всё в первый раз, много людей, непонятные учителя пытаются тебе что-то донести – настоящий стресс. Я, если честно, практически не помню, как учился с первый по третий класс. В моей памяти сразу всплывает только четвертый, когда мы учились во вторую смену и приходили на занятия к часу дня. Перед школой я смотрел разные фильмы на видеомагнитофоне: трилогию «Индиана Джонс», «Универсальный солдат», «Монашки в бегах» и другие. И, конечно, запомнилась школьная форма, одинаковая для всех, чтобы никто не выделялся своей индивидуальностью. Хотя я уже тогда на свой школьный пиджак навешивал разные значки и булавки, что-то писал шариковой ручкой на портфеле, который терпеть не мог, поэтому позже заменил его на рюкзак, с которым ходил вплоть до техникума. Кроме того, в школе я посещал группу продлённого дня – это когда после занятий, ты остаешься в школе в специальном классе и ждешь, когда родители придут и заберут тебя. Всё то же самое, что в детском саду.

Ещё у меня был классный велосипед «Школьник». Цвета морской волны, как бы сейчас его назвали медийные проститутки из «ящика», заменяя обычный синий цвет на коммерческий термин, чтобы что-то быстро продать. Я обклеил его разными наклейками и переводками, обвесил катафотами и накрутил разноцветную проволоку на спицы. Велик получился, как бы сейчас сказала молодежь, хипстерский. Я на нем гонял практически каждый день по нескольку часов, нарезая десятки километров по району. Если я не ездил на велосипеде, значит, мы играли в «квадрат» – очень классную игру. Кто хочет узнать о ней больше, советую загуглить и почитать об этом увлекательном спортивном процессе.

В школе у нас были свои игры: это «Конный бой» и, конечно же, «Сифа». Опять же, чтобы не расписывать все подробно и «лить воду», советую снова обратиться за помощью в интернет. Помимо развлечений были и серьёзные занятия: в четвёртом классе меня взяли в школьный хор, но закончилось это практически сразу, я присутствовал всего на двух занятиях и дальше дело не пошло. Не нравилось мне петь то, что от нас требовали. Ещё мы всем нашим классом снимались в документальном фильме, посвященном русскому народному творчеству. Подробных деталей съёмок я не помню, запомнились лишь слова режиссёра, который просил не смотреть в камеру, чтобы всё выглядело естественно. После завершения съёмок и монтажа мы ездили на студию «Ленфильм» смотреть это произведение. Как оно называется, я не помню, хотя сейчас бы я этот фильм с удовольствием бы посмотрел.

Ещё я занимался боевыми искусствами, а точнее тхэквондо. Отец записал меня на секцию, все занятия проходили в спортивном зале нашей школы. Хватило меня ненадолго – всего на два года. Не очень помню причину, по которой я туда перестал ходить. Но думаю, это было уже связано с тем, что распался Советский Союз. Хотя я и успел поучаствовать в соревнованиях, а в 1992 году мы с отцом ходили на чемпионат мира по тхэквондо в СКК.

Одним из негативных воспоминаний, связанных со школьными годами было то, что я постоянно с кем-то дрался. Я лупил всех своих одноклассников, ничем не утруждая себя. Любое неуважение в мою сторону, любая фраза, которая, по моему мнению, меня оскорбляла – и оппонент сразу получал в лицо. Одно время весь класс даже объявил мне бойкот и около двух недель все со мной не общались. Я не расстроился – мне было всё равно, если учесть, что из всего класса плотно я общался всего с несколькими людьми. Да и во дворе такая тактика тоже продолжала действовать с некоторыми приятелями. Я не смотрел ни на возраст, ни на комплекцию – я просто давал в морду, когда считал нужным.

В четвертом классе нас приняли в октябрята – это было неожиданно, как снег на голову. Впрочем, на нас это никак не отражалось, лишь только значок с юным Владимиром Ильичом появился на моей школьной форме. В пионеры нас уже не успели принять – рухнул Советский Союз. Тогда же в нашу страну хлынули «буржуйские» товары, на которые мы «молились»: водка «Black death» и «Rasputin», шоколадки «Snickers» и «Mars» и, конечно же, жвачки «Turbo» и «Donald duck». Мы все коллекционировали фантики от этих жвачек и обменивались ими. Кроме них, я коллекционировал алюминиевые банки из-под пива и разных газированных напитков. Мой отец работал в ленинградском торговом порту и этого добра там было навалом. Также я коллекционировал и пустые пачки из-под сигарет. Большую часть занимали импортные, которые отец приносил мне с работы, так как в нашей стране ещё не было большого выбора.

Вспоминая последние годы «совка», стоит упомянуть развитие и появление новых детских передач, таких, как «Бросайка», «В гостях у Паутиныча», «Большой фестиваль», а позже – «До 16 и старше». Сейчас такого телевидения уже нет, и не будет. Как яркий пример можно привести передачу «Спокойной ночи, малыши», не один десяток лет транслируемую по первому каналу, которую сначала перенесли на отдельный телеканал, а после и вообще убрали.

А ещё под самый занавес Советского Союза, пока мы не переехали, я вспоминаю чудесное лето, когда я с братом и мамой посетил цирк в Автово, тогда я первый и последний раз в жизни побывал в этом доме многообразий и каламбуров. Запомнилось выступление легендарного клоуна Олега Попова, который во время своего выступления пошёл по рядам и пожал мне руку. Естественно, это было не специально, а просто часть выступления, к тому же я сидел в крайнем кресле возле прохода. В 1991 году великий клоун уехал жить в Германию, при этом сохранив российское гражданство. И вернулся обратно уже в современную Россию в 2015 году к открытию цирка Чинизелли в Санкт-Петербурге. А годом позже – осенью 2016 года, умер от остановки сердца на 87-м году жизни.

Глава 2. девяностые – это дичь

Девяностые настигли внезапно. «Лебединое озеро» по всем каналам, Ельцин на танке, практически, как Ильич на броневике, горящий Белый дом и куча ментов и ОМОНа на улицах. Пустые прилавки в магазинах, крупные финансовые пирамиды, еда по талонам и забастовки шахтёров. Это всё коснулось и моей семьи, не говоря уже о стране. В 1993 году мы получили новую квартиру на окраине Петербурга и всей семьей в неё переехали. Я перевёлся в новую школу, а мой брат – в новый садик.

Сначала было очень непривычно – мне понадобилось около двух недель, чтобы нормально влиться в коллектив и привыкнуть к новым одноклассникам. Фактически я был тем самым новичком в представлении стереотипного мышления большинства. Был тем, над кем должны были всем классом издеваться, но такого не произошло. Наоборот, я подружился довольно плотно с несколькими ребятами и все стало на круги своя. Я стал своим в новом коллективе.

Если в шестом классе, пока я учился, всё было достаточно спокойно – без эксцессов и происшествий, то уже в седьмом мы сорвались с катушек и ушли в полный отрыв. Всю первую четверть мы попросту прогуляли – школа нас не интересовала. Папа моего друга, Ивана Дорофеева, был крупной ментовской шишкой, и денег у него было, попросту говоря, завались. Думаю, легко представить, откуда брались эти деньги, тем более в девяностые. Мы стали выпивать разные алкогольные напитки, ни в чём себе не отказывая. Естественно, это были не водка и коньяк, а только что появившиеся джин-тоники с разными фруктовыми вкусами. Потом мы перешли на вино и вермут. Покупали мы все эти яства недалеко от школы, в которой учились и всё время в одном и том же ларьке. Мы подружились с продавщицами – молодыми девчонками старше нас всего на несколько лет и потом просто тусовались с ними то на рабочем месте, то у них дома. Отрывались на полную.

Но так не могло продолжаться долго – всё рано или поздно всплывает наружу и о наших «похождениях» стало всем известно, в том числе, и нашим родителям. Наш классный руководитель Светлана Николаевна, преподававшая музыку, как сейчас помню – была типичной российской женщиной, по характеру похожей на мою маму и конфликтов у меня с ней не возникало. Но был только один большой минус для меня: она водила свою дочь в садик, где моя мама работала воспитателем, да ещё и именно в ту же группу. Думаю, несложно представить, что Светлана Николаевна могла сообщить обо всех моих проделках из первых уст – на родительские собрания маме в школу можно было не ходить.

По окончании первой четверти мы все ушли на каникулы, а наши «умные» учителя и завучи решили, что моего друга Ивана нужно перевести в противоположный класс, чтобы мы вместе не прогуливали – таким методом они решили бороться с нашими прогулами и не портить статистику. Стоит ещё упомянуть и о третьем нашем соратнике по гулянкам, Михаиле. Он учился на класс выше, так как был старше нас, но это его не останавливало, да и зачем, когда живем только один раз. А вообще, Михаил – очень трагичной судьбы человек. У него было две сестры, за которых он заступался, защищал их – буквально пылинки сдувал, был настоящим рыцарем, Братом с большой буквы. Но на празднике «Алые паруса» произошёл несчастный случай, который изменил жизнь Михаила. Одна из его сестёр, которая была уже постарше и интересовалась противоположным полом, гуляла со своим молодым человеком по набережной, и между ними произошёл конфликт. Что именно случилось, мне неизвестно, но она покончила с собой, прыгнув в реку и, так как она не умела плавать, то попросту захлебнулась и утонула. А тот, кто был в Санкт-Петербурге и видел набережные реки Невы в районе Дворцового моста, тот поймёт, что там достаточно высоко и выбраться из воды сложно. Спасти тонущего человека, несмотря на многочисленную толпу, не удалось. Не знаю, что побудило Михаила на столь радикальный ответ и, не побоюсь слова, месть. Думаю, это настоящая и искренняя любовь брата к сестре, настоящее воспитание мужчины, который не смог остаться в стороне. Бог ему судья, неизвестно, как бы мы сами поступили в такой ситуации. Михаил решил наказать обидчика сестры и попросту взял и убил его. Как это произошло, я описывать не буду, скажу лишь, что он понёс наказание за свой поступок. Отсидел положенный срок в тюрьме и вышел абсолютно вменяемым, не обиженным на жизнь человеком, без быдло-зековских замашек и прочей, как принято говорить, «тюремной романтики».