Паутина противостояния

– Для тебя это важно?

Грим внимательно посмотрел на девушку.

– Для меня важна ты.

Долгий взгляд, долгое прикосновение. Лая давно призналась себе, что Грим тоже стал для нее наркотиком. Не говорила вслух, но призналась.

– Мне плевать на мнение Манана. – Черные глаза шасы не лгали – ей было плевать на мнение отца.

– Но ты расстроилась, когда он позвонил.

И это тоже было правдой.

– Я делаю то, что хочу, а он не должен вмешиваться в мою жизнь.

Голос прозвучал твердо, очень твердо, однако Грима столь категорическое высказывание не устроило. Он знал, что в глубине души Лая относится к отцу теплее, чем показывает.

– Мне кажется, тебе будет легче, если наши с Мананом отношения улучшатся, – мягко произнес наемник.

Лая поджала губы, провела пальцем по плечу Грима, прищурилась и, глядя любовнику в глаза, согласилась:

– Мне будет легче.

– В таком случае, я подпишу контракт.

– У тебя есть его номер. – Девушка поднялась с кровати. – Если что, я буду в ванной.

Потянувшийся за телефоном Грим замер. Посмотрел на ягодицы медленно идущей к дверям девушки и улыбнулся.

– Может, сначала я потру тебе спину?

– А у тебя получится? – не оборачиваясь, поинтересовалась Лая.

– Вот и проверим!

* * *

– Вы приводите весьма занятные подробности, Схинки, – чуть удивленно протянул Сантьяга. – Не ожидал.

– Они вас возбуждают?

– Мне любопытно, откуда вам известны столь пикантные детали взаимоотношений Грима и Лаи? – Комиссар поправил манжету. – От кого-то из них?

– Разумеется.

– Вы расспрашивали их настолько подробно?

– Мой господин предельно внимательно подходит к отбору помощников.

– Да, я заметил.

Однако выбранный комиссаром тон не понравился собеседнику.

– Не думаю, что в данном случае уместна ирония, – насупился Схинки. – Мы в самом начале беседы, вы еще многого не понимаете. А когда поймете, возможно, пожалеете.

– О том, что был ироничен?

– О том, что поняли.

Несколько секунд Сантьяга и Схинки смотрели друг другу в глаза. Жестко. Внимательно. Затем комиссар улыбнулся.

– В таком случае, прошу, продолжайте. Поразите меня.

– Для этого придется перепрыгнуть через пару эпизодов, и вполне возможно, вы потеряете нить повествования.

– Оно становится настолько сумбурным?

– Сложным.

– Меня не смущают путаные истории. – Сантьяга вновь взялся за коньяк. – Видите ли, далеко не все оказывающиеся в моем кабинете… собеседники способны сохранять ясное мышление. Я привык восстанавливать истину по обрывистым фразам, перемежаемым…

– Всхлипами? Стонами? Криками боли?

– Нет, – покачал головой комиссар. – Четко выстроенными предложениями. – Глотнул коньяка и скромно уточнил: – Мы ведь в моем кабинете. Здесь я разговариваю.

– Но я помню, как вы мне угрожали!

– Ни в коем случае, Схинки, ни в коем случае. – Глаза нава напомнили его собеседнику черные дыры: все притягивали, но ничего не отдавали. – Вы судите чересчур примитивно, оперируете лишь двумя понятиями, двумя цветами: черным и белым. А ведь богатство мира прячется в полутонах. В оттенках…

– Конечно, конечно, я всего лишь несчастный, плохо воспитанный Схинки, которому никогда не откроется подлинная красота. Я знаю.

– Вы в силах это изменить. Поступите в среднюю школу. Выучитесь на кого-нибудь. Прочтите пару книг, в конце концов.

– Возможно, потом. – Схинки забросил ноги на подлокотник кресла. – А пока давайте вернемся на базу…

* * *

– Ты такой холодный…

Это шепот. Едва различимый, прячущийся в губах, легкий, как дыхание, но страстный, обжигающе страстный. Горячий шепот о холоде.

– Ты выходил на улицу в одной рубашке?

Поздняя осень в Нью-Йорке – не лучшее время для прогулок без пальто. Даже для очень коротких прогулок. Она беспокоилась о нем.

– Покупал сигареты…

Он брякнул первое, что пришло в голову, что пару раз слышал от нее. А она и забыла, что он не курит. Вылетело из головы, поскольку все мысли вились вокруг желания.

– Плевать, что ты там делал…

Руки скользят по плечам, губы целуют холодную щеку, холодную шею, пальцы зарываются в короткие, густые волосы. Его дыхание становится прерывистым. Он тоже заводится. К тому же сегодня он впервые дал ей почувствовать истинную температуру своего тела. Потому что сегодня они занимаются любовью в последний раз. И эта мысль возбуждает больше, чем откровенность ее желания.

– Я хочу тебя согреть.

– Я тоже этого хочу.

Шепот, полный страсти и предвкушения. Шепот, живущий лишь в сумраке спальни. Шепот… и слова не важны. Они могут быть любыми. Это шепот самой любви…

– Ты специально пришел в мою постель таким холодным?

– Тебя это заводит?

– Обжигает…

Девушка закрывает глаза. Улыбается, прижимаясь к навалившемуся любовнику, проводит кончиком языка по пухленьким, нарисованным темно-красной помадой губам, левой, свободной, рукой сдавливает свою грудь… и вздрагивает.

– Ты…

– Нравится?

Девушка широко распахивает зеленые глаза – в них боль. Тело не лжет, тело кричит: боль! Смерть! Боль! Инстинкты пляшут кадриль, но разум… Разум зачарован жарким холодом объятий. Разум заставляет шептать:

– Мне нравится…

Разум приказывает глазам закрыться. И приказывает рукам обнимать холодное, как ярость викинга, тело любовника. Убийцы.

Наслаждение…

– Ты самый лучший… Бруно, ты слышишь? Ты самый лучший! А-а… – Боль или удовольствие? Что вызвало стон? – Я не знала, что кто-то умеет так любить…

Мужчина не отвечает. Он занят. Он слишком глубоко вошел, иглы погрузились до самых десен и уверенно тянут ее жизнь в его тело. Ему становится теплее. А она… она ничего не замечает. Сигналы тела становятся слабее. Тело сдается. Тело понимает, что погруженный в наслаждение разум забыл обо всем на свете. Даже о том, что тело умирает.

Тело умирает, а губы шепчут:

– Мне хорошо с тобой…

Она тихонько и счастливо вздыхает.

Он молчит.

Он не может ответить.

Ее глаза больше не откроются.

А ее лицо медленно тает, обращаясь в зыбкую дымку. Облако образов расплывается, открывая вид на дальнюю стену лаборатории…

Ярга усмехнулся и повел рукой, окончательно развеивая в ничто вызванное из глубин памяти младшего Луминара событие. Еще один штрих к портрету вампира.

– Любишь убивать романтично? Не ожидал, Бруно, не ожидал. Ты казался… – Подыскивая подходящее определение, Ярга перевел взгляд на молодого Луминара. – Ты казался менее извращенным.

Обнаженный Бруно был запечатан в пульсирующий розовый куб, который висел в воздухе рядом с Яргой. Тело масана отчетливо просматривалось через прозрачный материал, а голову окутывало плотное темно-синее облако, из которого призрачной дымкой поднимались заинтересовавшие нава воспоминания.

– Нравится вести себя красиво, но фантазии маловато. Эту черту характера можно использовать…

– Для чего?

– Для дела, разумеется.

Схинки вошел в лабораторию без приглашения, даже не постучался. Своим ключом открыл электронный замок, спокойно преодолел магическую защиту – контур «кольца саламандры» распознал своего – и уселся на металлический стул, насмешливо разглядывая масана.

– Муха в янтаре.

– Зачем притащился?

Однако подлинного раздражения в голосе Ярги не слышалось. Наоборот, казалось, что неожиданный визит обрадовал нава: пришел друг настолько близкий, что его появление всегда в радость.

– Три масана и девка, – сообщил Схинки. – Кто-то из них шпион Сантьяги. – Ткнул пальцем в Бруно: – Не он.

– Среди новичков всегда есть шпионы, – пожал плечами Ярга, медленно и очень тщательно разминая пальцы.

– Получается, Тео или Катарина?

– Получается, – подтвердил нав.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Ярга едва заметно улыбался, Схинки напряженно всматривался в его лицо. Потом сообразил.

– Ты не хочешь их оперировать!

– Не хочу, – подтвердил нав.

– Почему?

– Настало время изменить тактику, – объяснил Ярга. – До сих пор мы разоблачали шпионов и убивали их. Теперь же пришла пора для небольшой демонстрации.

– Не рановато?

– Собрался со мной спорить? – резко бросил нав.

Однако эта искренняя резкость не произвела на Схинки впечатления. В ответ он лишь удивленно поднял брови.

– А для чего ты меня держишь?

Ярга поморщился, отвернулся к Бруно, но через пару мгновений ответил:

– Не рано. В самый раз.

– Хорошо…

– Проваливай! Ты мешаешь.

Схинки послушно поднялся на ноги и направился к дверям.

– К тому же я не могу оперировать всех, – добавил нав.

Для этого нет ни возможностей, ни желания.

Процедура, которой Ярга подвергал некоторых своих помощников, требовала огромного расхода магической энергии и неимоверных усилий. Длилась она недолго, от сорока минут до часа, однако выжимала досуха, на полное восстановление сил нав тратил до полусуток.

Тем не менее результат того стоил.

Ярга посмотрел на Бруно, усмехнулся, на этот раз жестко, после чего аккуратно погрузил руки в куб. Прохождение через розовое потребовало некоторых усилий, а вот темное облако приняло длинные кисти нава легко.

– Посмотрим, посмотрим… – Вниз Ярга не смотрел, наоборот, поднял взгляд вверх, к потолку, работал с головой Бруно на ощупь, но, судя по выражению лица нава, все шло так, как он хотел. – Ага, добрался…

Розовое чуть потемнело: пребывающий без сознания масан попытался изогнуться, и субстанции, из которой был сделан куб, пришлось уплотниться.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.