Радикальное принятие. Как исцелить психологическую травму и посмотреть на свою жизнь взглядом Будды

Духовное пробуждение – это процесс познания наших неотъемлемых хороших качеств.

Когда я рассказала эту историю на еженедельном занятии в Вашингтоне, моя мама тоже была там. Мы ехали после занятия домой, и она вдруг со слезами в голосе сказала: «Эта маленькая девочка в ресторане – я». Она никогда не чувствовала себя действительно существующей в глазах своих родителей, продолжила она. Будучи единственным ребенком в семье, моя мама всегда ощущала, что должна быть такой, какой ее хотели видеть родители. Ее ценность зависела только от чувства гордости родителей. Она была для них объектом, которым можно управлять и которого следует контролировать, выставлять напоказ или делать ему выговор. Ее чувства и мнение не имели никакого значения, поскольку ее родители не считали ее «отдельной личностью». Ее самоидентификация основывалась на угождении другим и страхе, что ее отвергнут, если она не оправдает ожиданий. Ее опыт говорил о том, что она не настоящий человек, который заслуживает уважения и достоин любви просто так, безо всяких усилий с ее стороны.

Большинство моих клиентов хорошо осознают, какими качествами должны обладать идеальные родители: когда родители по-настоящему присутствуют в жизни ребенка и любят его, они становятся своего рода зеркалом, в котором отражается его совершенная природа. В результате у ребенка в ранние годы жизни развивается чувство безопасности и доверия, а также непосредственность и способность к близким отношениям с окружающими. И когда мои клиенты исследуют свои раны, они осознают, что, будучи детьми, не получали той любви и понимания, которых так жаждали. Более того, они видят, что в отношениях со своими детьми также не идеальны: невнимательны, критичны, раздражены и эгоцентричны.

А у наших несовершенных родителей были свои несовершенные родители. Страх, неуверенность и желания передаются из поколения в поколение. Родителям не важно мнение детей. Или же они хотят, чтобы их дети были особенными – умнее и привлекательнее других и добивались большего. Они смотрят на своих детей через призму страха (они могут не поступить в хороший колледж и стать неудачниками) и через призму желания (хорошо ли их действия отразятся на нас?).

Как носители нашей культуры, родители обычно убеждают своих детей, что чувство гнева и страха – это плохо, что их естественные способы выражения желаний и разочарований неприемлемы. В ситуациях, связанных с насилием, посыл обычно таков: «Ты плохой, ты путаешься под ногами, ты никчемный». Но даже в менее экстремальных ситуациях большинство из нас приходит к убеждению, что наши желания, страхи и взгляды не имеют большого значения, надо стать лучше, если хотим «быть своим».

Во время ретрита по медитации один из моих учеников по имени Джефф рассказал мне историю, которая неожиданно всплыла у него в голове во время последней сессии. В семь лет он больно ударился, играя со старшим братом. В слезах он побежал к матери, которая в это время работала на кухне. Он попросил ее приструнить брата. Неожиданно она, уперев руки в бока, взглянула на него с негодованием и презрением. Джефф не помнит, что именно она ему сказала, но весь ее вид говорил: «Решай свои проблемы сам!»

Став взрослым, Джефф узнал, что его мать выросла в большой и хаотичной семье и с детства усвоила, что дети должны сами заботиться о себе. И когда мальчик хныкал или был назойлив, ее раздражала его «слабость». Наша культура с ее упором на уверенность в себе и независимость – качества, которые считаются особенно важными для мужчин, – только укрепила взгляды его матери. Несмотря на это, Джефф до сих пор чувствует, что наличие у него потребностей делает его непривлекательным, нежеланным и даже плохим, вызывает у него стыд, заставляет его съеживаться.

Убеждая нас, что с нами что-то не так, наши родители и культура передают таким образом послание об Эдеме, райском саде. По мере того как мы усваиваем такой взгляд на свою природу, мы попадаем в ловушку транса неполноценности. Мы можем потратить годы и десятилетия, пытаясь исправиться, стараясь стать достаточно хорошими, чтобы снова войти в райский сад.

Стратегии для управления болью несостоятельности

Мы готовы на все что угодно, лишь бы избежать боли, вызванной чувством собственной никчемности. Каждый раз, когда наши недостатки становятся видны – нам или другим, – мы реагируем, обеспокоенно пытаясь прикрыть свою наготу, как Адам и Ева после изгнания. С течением лет каждый из нас разрабатывает стратегии, призванные замаскировать и исправить наши недостатки.

Мы участвуем в одном проекте по самосовершенствованию за другим, стремясь соответствовать стандартам совершенного тела и образа, которые навязывают нам средства массовой информации. Мы закрашиваем седину, делаем лифтинг лица, постоянно сидим на диете. Добиваемся повышения на работе. Ходим в спортзал, записываемся на курсы по углубленному изучению тех или иных вещей, медитируем, составляем списки, работаем волонтером, посещаем мастер-классы. Безусловно, любое из этих занятий может быть вполне полезным и здоровым времяпрепровождением, но часто за ними стоит подсознательное чувство неполноценности. Вместо расслабления и наслаждения тем, кто мы есть, мы сравниваем себя с идеалом и пытаемся приблизиться к нему.

Мы отступаем назад и перестраховываемся вместо того, чтобы рискнуть и, возможно, потерпеть неудачу. Когда моему сыну Нараяну было около 10 лет, он весьма неохотно пробовал новое. Ему хотелось немедленно во всем добиваться успеха, и если занятие требовало тренировки, он испытывал страх. Я постоянно объясняла ему, что самые чудесные моменты жизни содержат в себе элемент риска и что ошибки неизбежны. Но мои предложения расширить границы – взять уроки тенниса или поучаствовать в музыкальных концертах – всегда встречали сопротивление. После моей очередной тщетной попытки Нараян процитировал мне Гомера (который Симпсон): «Попытка – это первый шаг к неудаче».

Если мы хотим осторожничать и играть наверняка, это значит, что мы должны избегать рискованных ситуаций – то есть практически всей жизни. Так мы можем отказаться от роли лидера или избегать ответственности на работе, опасаться слишком близких отношений с другими, воздерживаться от проявления своих творческих способностей, не говорить того, что действительно думаем, не позволять себе дурачиться или проявлять нежность.

Мы отстраняемся от переживания настоящего момента, от болезненных чувств страха и стыда, непрерывно рассказывая себе истории о нашей жизни: что мы должны делать, что не получилось, какие трудности могут ждать нас впереди, как мы выглядим со стороны, как другие соответствуют (или не соответствуют) нашим ожиданиям, мешают нам или подводят нас. Есть старая шутка о еврейской маме, которая шлет своему сыну телеграмму: «Начинай беспокоиться, подробности позже». Поскольку мы живем со смутным ощущением тревоги, нам даже не нужна проблема, чтобы запустить поток катастрофичных сценариев. Создается иллюзия, что мы управляем собственной жизнью, и это ожесточает нас против личных неудач.

Мы все время при деле. Быть все время чем-то занятым – это разрешенный обществом способ дистанцироваться от боли. Как часто мы слышали, что кто-то, только что потерявший близкого человека, «хорошо справляется с тем, чтобы все время находить себе занятие»? Если мы остановимся, то рискуем погрузиться в невыносимое чувство одиночества и полной никчемности. Так что мы стараемся заполнить себя – свое время, свое тело, свой ум – покупаем новые вещи или забываемся в пустопорожних разговорах. В перерывах мы проверяем электронную почту, включаем музыку, готовим еду, смотрим телевизор – делаем что угодно, лишь бы замаскировать чувство собственной уязвимости и неполноценности, которые затаились в нашем сознании.

Быть все время чем-то занятым – это разрешенный обществом способ дистанцироваться от боли.

Мы становимся своими самыми строгими критиками. Бегущие титры в нашей голове постоянно напоминают нам, что мы всегда все портим, что другие справляются с жизнью гораздо более успешно и эффективно. Часто мы подхватываем с того места, где остановились наши родители, специально напоминая себе о своих недостатках. Как сказал карикатурист Жюль Файфер: «Я вырос, и у меня был внешний вид, как у моего отца, особенности речи, как у отца, осанка как у отца, походка как у отца, мнение, как у отца и презрение к моему отцу, как у моей матери». Когда мы знаем свои недостатки, это дает нам ощущение, что мы контролируем свои импульсы. Это позволяет нам скрывать нашу слабость и, возможно, отчасти улучшает наш характер.

Мы сосредоточиваемся на недостатках других людей. Есть поговорка, что мир делится на людей, которые думают, что правы. Чем бо́льшую неудовлетворенность мы ощущаем, тем нам сложнее признать свои недостатки. Обвиняя других, временно облегчаем для себя груз неудачи.

Болезненная правда заключается в том, что все эти стратегии лишь усиливают ту неуверенность в себе, которая подкрепляет транс неполноценности. Чем больше историй мы рассказываем себе о возможной неудаче или о том, что не так с нами и другими людьми, тем глубже становятся канавки – нейронные пути, – которые формируют чувство неполноценности. Каждый раз, когда мы скрываем свое поражение, мы подкрепляем страх собственной несостоятельности. Стремясь впечатлить или превзойти других, мы лишь усиливаем основополагающее убеждение, что недостаточно хороши. Это не значит, что в нашей жизни нет места здоровой конкуренции, что мы не можем прилагать искренние усилия на работе и получать заслуженное признание и испытывать удовольствие от собственного профессионализма. Но когда в основе наших усилий лежит страх своего несовершенства, мы лишь усугубляем транс неполноценности.

Восприятие других как врагов

Бо́льшая часть этой главы была посвящена страху, что мы становимся источником проблемы и тем самым превращаемся во врагов самим себе. Но мы также направляем эти чувства вовне и делаем врагами других людей. Чем больше наш страх, тем сильнее чувство враждебности. Нашими врагами становятся родители, которые никогда по-настоящему не уважали нас, наш начальник, который не дает нам добиться успеха, политическая партия, которая отнимает у нас власть, или нация, которая угрожает нашим жизням. В мире, где «мы против них», неполноценность и зло всегда находятся «там, вовне».

Будь это раскол в семье или война между этническими группами в течение многих поколений, создание врага дает ощущение контроля – мы чувствуем свое превосходство, свою правоту, и мы считаем, что как-то решаем проблему. Когда мы направляем гнев на врага, мы временно ослабляем собственное чувство страха и уязвимости.

Безусловно, существуют и настоящие угрозы. Мы можем представлять опасность для самих себя, нам могут навредить другие люди. Но все же, разражаясь гневом или применяя насилие, воюя с собой и с другими, мы лишь преумножаем гнев и страдания. Освобождение от этого чувства возможно, только если мы встречаем свою уязвимость с мудростью.

Корни транса неполноценности – восприятие себя как отдельного «Я»

Более чем две с половиной тысячи лет назад в северной Индии Будда достиг просветления после ночи медитации под известным теперь деревом Бодхи. Он знал, что открыл путь Великой колесницы, потому что его сердце было открыто и свободно. В своей первой проповеди он дал учение, с которого началась новая эра духовного развития человека. В этот поворотный момент истории Будда учил, что если обратиться к корню страдания и ясно увидеть его, это станет началом освобождения. Это Первая благородная истина: все испытывают страдание, или неудовлетворенность, и распознать его существование во всей его полноте – первый шаг на пути к пробуждению.

Во время ночного бдения Будда пристально взглянул на свое собственное страдание, или неудовлетворенность; они возникают из-за ошибочного восприятия себя как отдельной и особой сущности. Это восприятие «самости» заточает нас в бесконечный круг желания и отторжения. Ограничивая себя таким образом, мы забываем про нашу подлинную природу – любящее осознавание, которое соединяет нас с жизнью.

То, что мы ощущаем как «я», – это совокупность привычных мыслей, эмоций и шаблонов поведения. Ум связывает это все вместе, создавая историю об отдельной, индивидуальной сущности, которая к тому же обладает протяженностью во времени. Все это становится «моим» опытом. Боязнь – это мое желание. Современный мастер буддийской медитации и писатель из Таиланда Аджан Буддадаса описывает эту привычку наделять наши переживания ощущением «самости» как формирование «я» и «мое». Мы интерпретируем все, что думаем и чувствуем, и все, что происходит с нами, как принадлежащее «я» или вызванное им.

Наши наиболее привычные и непреодолимые чувства и мысли определяют нас. Если мы погружены в транс неполноценности, то считаем эту сущность несовершенной. То есть воспринимаем жизнь очень лично, прикрепляя ко всему ярлыки «я» и «мое», общее ощущение «что-то не так» легко переходит в «что-то не так со мной».

Когда я рассматриваю ощущение неполноценности, я не могу указать ситуации, где я действительно была бы несостоятельна. Но уже само это ощущение отдельного от других «я» приводит к основополагающему убеждению, что со мной не все в порядке. Это может быть фоновый шепот, из-за которого я постоянно нахожусь в тревоге и в движении. Или глубокое одиночество, как будто бы существование в виде отдельного «я» лишает меня чувства сопричастности и цельности.

Вера в то, что мы – отдельные личности, несовершенные и постоянно испытывающие угрозу, – это не какой-то сбой природы. Скорее, такое восприятие – неотъемлемая часть нашего человеческого опыта, то есть всей жизни. Практикующий дзен-буддизм биолог и писатель Дэвид Дарлинг указывает на то, что даже самые первые одноклеточные существа «устанавливали границы, четкие, материальные границы между собой и внешним миром… Так было положено основание двойственного восприятия – вера в раздельность „я” и остального мира». Это присущее каждому человеку чувство обособленности – музыкальная тема нашего удивительно разнообразного и загадочного мира. Одноклеточные существа отталкивают то, что им угрожает, и движутся к тому, что их усилит. У нас, людей, точно такие же базовые рефлексы, но наше цепляние и отторжение проявляются через пугающе сложный набор физических, психических, умственных и эмоциональных показателей. Многие из них находятся за пределами нашего обычного осознавания.

Желание и страх – это естественные энергии, предназначенные эволюцией для нашей безопасности и размножения. Но когда они становятся основой нашей идентичности, мы теряем из виду полноту жизни. Мы идентифицируем себя в лучшем случае с осколком своей подлинной сути, который воспринимает себя как нечто несовершенное, находящееся в опасности и отдельное от остального мира. Если наше ощущение себя определяется лишь потребностью в эмоциональной поддержке и неуверенностью, мы забываем, что также обладаем любознательностью, чувством юмора и способностью проявлять заботу о других. Мы забываем о дыхании, которое дает нам жизнь, о любви, которая объединяет нас, о невероятной красоте и хрупкости – о том, что мы все испытываем, пока живы. По сути, мы забываем о чистом осознавании, сияющей пробужденности – о природе Будды.

Без тревог о несовершенстве

Многие говорили мне: увидев, что всю жизнь были заключены в тюрьму стыда и ненависти к себе, они испытывали не только печаль, но и чувство живительной надежды. Когда мы наконец способны увидеть свою тюрьму, мы также можем увидеть наш потенциал, и это подобно пробуждению от дурного сна.

Известный дзен-мастер VII века Сен-цан учил, что истинная свобода – это жизнь, в которой «нет тревог по поводу несовершенства». Это значит принимать наше человеческое существование и всю жизнь как есть. Несовершенство – это не наша личная проблема, это естественная часть жизни. Мы все попадаем в сети желаний и страхов, действуем неосознанно, болеем и стареем. Если расслабимся и примем несовершенство, мы больше не будем упускать мгновения жизни, стремясь стать другими.

Д. Г. Лоуренс описывал западную культуру как огромное выкорчеванное дерево, корни которого находятся в воздухе: «Мы погибаем, потому что не можем удовлетворить свои главные потребности, мы отрезаны от великого источника нашего внутреннего подпитывания и обновления». Мы снова становимся живыми, когда заново открываем истину о нашей изначальной чистоте и связи со всем живым. Наши «главные потребности» удовлетворяются, если мы относимся друг к другу с любовью, полностью пребываем в настоящем моменте, соприкасаемся с красотой и болью внутри нас и вокруг нас. «Мы снова должны пустить корни во вселенной».

Чувства обособленности и неполноценности – это не только неотъемлемая часть жизни людей, но и наша способность к пробуждению. Мы освобождаемся из тюрьмы транса неполноценности, прекращая воевать против самих себя, и вместо этого учимся относиться к своей жизни с мудростью и состраданием. Когда мы развиваем в себе радикальное принятие, мы постепенно заново открываем для себя тот сад – забытое, но желанное ощущение цельности, пробужденности и любви.

Направляемое размышление: распознавание транса неполноценности

Свобода начинается с распознавания страхов и убеждений, которые лежат в основе транса неполноценности. Вы можете сделать паузу, чтобы подумать о том, что вы в себе привычно отрицаете и отталкиваете.

Принимаю ли я свое тело таким, как оно есть? Виню ли я себя, когда заболеваю? Кажется ли мне, что я недостаточно привлекателен? Недоволен ли я своими волосами? Стесняюсь ли я того, что стареют мое лицо и тело? Виню ли я себя за лишний вес? За недостаточный вес? За свою не самую лучшую физическую форму?

Принимаю ли я свой ум таким, какой он есть?

Виню ли я себя за то, что недостаточно умный или интересный?

Критикую ли я себя за навязчивые мысли? За то, что у меня однообразные и скучные мысли?

Стыжусь ли я плохих мыслей – критичных или похотливых?

Считаю ли я, что плохо медитирую, потому что мой ум так занят?

Принимаю ли я свои эмоции и свое настроение как есть?

Могу ли я плакать? Чувствовать себя неуверенным и уязвимым? Осуждаю ли я себя за то, что впадаю в депрессию? Стыжусь ли я того, что испытываю зависть? Критикую ли я себя за нетерпеливость? Раздражительность? Нетерпимость? Считаю ли я, что мой гнев и тревожность – это знак, что я не продвигаюсь по духовному пути?

Считаю ли себя плохим человеком из-за своего поведения?

Ненавижу ли я себя, когда мое поведение эгоцентрично или наносит вред другим? Стыжусь ли я своих вспышек гнева? Чувствую ли я отвращение к себе, когда меня неудержимо тянет к еде? Когда я курю или пью слишком много алкоголя? Чувствую ли я, что эгоистичен и часто не ставлю интересы других выше своих, и это признак моей духовной неразвитости? Кажется ли мне, что я всегда не соответствую ожиданиям своей семьи и друзей? Или что со мной что-то не так, потому что я не способен на близкие отношения? Злюсь ли я на себя за то, что немногого добился – не стал выдающимся человеком, не достиг карьерных высот?

Часто мы наиболее ясно можем осознать состояние транса неполноценности, когда понимаем, какое впечатление хотим произвести на других и что стремимся от них скрыть. Подумайте, с кем вы недавно проводили время – кто вам нравится и кого вы уважаете, но знаете не слишком хорошо. Как бы вы хотели, чтобы этот человек воспринимал вас (например, любящим, щедрым, привлекательным)? Каким бы вы не хотели показаться этому человеку (например, эгоистичным, неуверенным, завистливым)?

В течение дня делайте иногда паузу и спрашивайте себя: «В этот момент принимаю ли я себя таким, какой есть?» Не оценивая себя, просто осознавайте, как вы связаны со своим телом, эмоциями, мыслями и поведением. Приняв транс неполноценности, вы ослабите его влияние на вашу жизнь.

Глава 2

Пробуждение от транса: путь радикального принятия

Сон приснился мне ночью —

сон посещает благих, —

Солнца сот многоточье в сердце у них.

Над сердца темным устьем умеют пчелы парить, из нашей памяти тусклой могут мед сотворить.

Антонио Мачадо. Перевод Г. Власова

Любопытный парадокс состоит в том, что именно когда я принимаю себя таким, какой я есть, я могу измениться.

Карл Роджерс

Мохини, королевский белый тигр, много лет жил в Национальном зоопарке в Вашингтоне. Бо́льшую часть этих лет он провел в старом доме для львов – обычной клетке размером чуть больше 3×3 м2 с железными прутьями и бетонным полом. Каждый день Мохини беспокойно ходил из угла в угол. В конце концов биологи и сотрудники зоопарка создали для него подобие естественной среды обитания. Это были несколько акров с холмами, деревьями, прудом и разнообразной растительностью. Испытывая воодушевление и нетерпение, они выпустили Мохини в его новое и просторное место обитания. Но было уже поздно. Тигр тут же спрятался в углу огороженной территории, где и провел остаток жизни. Он ходил туда-сюда в этом углу, пока не вытоптал полностью траву на площади 3×3 м2.

Чем бо́льшую неудовлетворенность мы ощущаем, тем нам сложнее признать свои недостатки.

Пожалуй, самая большая трагедия нашей жизни состоит в том, что свобода возможна, но мы проводим годы в ловушке одних и тех же старых шаблонов. Привычно ограничиваем себя самокритикой и тревогой, беспокойством и неудовлетворенностью. Подобно Мохини, мы утрачиваем способность познать свободу и спокойствие, которые составляют неотъемлемую часть нашего существа. Мы, может, и хотели бы любить других без оглядки, быть естественными, дышать и наслаждаться красотой вокруг нас, танцевать и петь. И тем не менее каждый день мы прислушиваемся к внутренним ограничивающим нас голосам. Мы можем выиграть миллион долларов в лотерею или сочетаться браком с идеальном человеком, но до тех пор, пока мы ощущаем себя недостаточно хорошими, мы не сможем насладиться всеми возможностями, которые открываются перед нами. Однако, в отличие от Мохини, мы можем осознать, когда сами ограничиваем себя убеждениями и страхами. Мы просто тратим попусту нашу драгоценную жизнь.

Путь из клетки на волю начинается с принятия абсолютно всего в нас самих и в нашей жизни. Мы относимся к переживанию каждого мгновения бдительно и внимательно. Под принятием абсолютно всего я имею в виду, что мы осознаем происходящее с нашим телом и умом в каждый момент времени. Мы не стараемся контролировать или оценивать, или отталкивать происходящее. Это не значит, что мы должны мириться с пагубным поведением – своим или других людей. Скорее это внутренний процесс принятия нашего действительного переживания настоящего момента. Это значит ощущать печаль и боль, не сопротивляясь им; испытывать желание или неприязнь к кому-либо, не осуждая себя за эти чувства, а также не действуя под их влиянием.

То, что я называю радикальным принятием, – это ясное осознавание происходящего внутри нас, доброжелательное и любящее отношение к тому, что мы видим. Если мы отстраняемся от какой-либо части наших переживаний, если наше сердце исключает какую-нибудь часть нас или наших чувств, мы лишь усиливаем свои страхи и ощущения обособленности, что укрепляет транс неполноценности.

Радикальное принятие разрушает само основание этого состояния, бросает вызов нашим обусловленным реакциям. Когда мы чувствуем физическую или эмоциональную боль, мы рефлекторно ей сопротивляемся. Причем не только деревенея и напрягаясь физически, но также ограничивая ум. Мы думаем, что не так, как долго все это продлится, что с этим делать и уверены: эта боль – следствие нашей никчемности. Физическая боль, например, может быть следствием того, что мы не знаем, как заботиться о себе, питаемся неправильно и не уделяем достаточного внимания физическим упражнениям. Из-за боли мы можем чувствовать себя жертвами: возможно, боль говорит нам, что мы не можем полагаться на свое тело, что все всегда будет идти неправильно. Таким же образом своими критичными суждениями и историями мы усиливаем эмоциональную боль. Чувство страха, гнева или зависти означает, что с нами что-то не так, мы слабые или плохие.

Когда мы теряемся в своих историях, мы утрачиваем связь с нашими непосредственными переживаниями. Убегая в будущее или перекраивая прошлое, мы забываем про живой опыт настоящего момента. Наше состояние транса неполноценности усиливается, когда мы думаем: «надо делать больше» или «во мне нет цельности», «мне нужно больше для счастья». Эти «мантры» усиливают это убеждение-транс, что надо изменить жизнь.

Когда у нас все хорошо, мы задаемся вопросом, заслуживаем ли мы этого, или боимся, что сейчас должно произойти что-то плохое. Мы готовы съесть ложку нашего любимого мороженого не раньше, чем посчитаем, сколько еще можем съесть, чтобы не испытывать чувства вины или не набрать лишний вес. Перед нами открывается прекрасный пейзаж, а мы беспокоимся о том, что у нас закончилась пленка, или начинаем думать о переезде в деревню. Когда мы медитируем, мы переживаем восхитительные мгновения спокойствия и умиротворенности, а потом сразу же думаем, как бы продлить это состояние. Наше удовольствие испорчено беспокойством о том, как его продлить, и нашей одержимостью получить больше.