Страж Государя

– А вот тот узкий проулок, что у княжеского дома, он куда выходит?

Швелька задумчиво почесал в затылке:

– Это тот, который Варварку пересекает? Ну, в одну сторону, там, где конная тропа, это к Москве реке, там недалеко проходит Серпуховская дорога. А в другую – это уже к Покровским воротам. Да, ты, Данилыч, просил место подобрать, где до темноты можно пересидеть…

– До полночи! – уточнил Егор.

– Так вот, есть такое место, и отсюда – совсем недалеко, через две улицы.

– Что за место? Надёжное?

– Надёжное, очень надёжное! – заверил Алёшка. – Постоялый двор такой, тайный. Там холопья беглые время пережидают, стрельцы-дезертиры, люди лихие – что числятся в розыске. Да мы же с тобой там ночевали как-то, Ляксандра Данилыч, в том году, когда ты сбежал от батяньки своего…. Помнишь?

– Было дело, – осторожно кивнул Егор головой. – Только вот само место – запамятовал…

Они вышли за ворота тайного «постоялого двора» уже чёрной ночью. Впрочем, полной темноты не было: небо было ясным, в северной части небосклона висела яркая жёлтая луна, многочисленные звёзды подмигивали – лукаво и совершенно по-приятельски…

– Значится так! – громким шёпотом объявил Егор. – Ты, Швелька, езжай прямо сейчас к Покровским воротам. Бляха то – с собой? Если стрельцы пристанут, сразу им в морду пихай бляху то и посылай – куда подальше…. Всё понял? А ты, Алёшка, на стрёме постоишь, пока я слажу в гости к нашему князю. Если что, сигнал подашь. Петухом то умеешь кричать? Вот и прокукарекаешь – ежели что. Неосторожно это – ночью вопить петухом, да ладно уж, сойдёт – на первый раз…

Они затаились за высокими кустами сирени, что росли на углу нужного проулка и улицы Варварки.

– Чего ждём-то, Данилыч? – жарко зашептал ему в ухо Бровкин.

– Ты, Лёха, привыкай меня называть «командиром»! – также тихо ответил Егор. – В нашем деле – мелочей не бывает! Чего ждём? Ты что, не слышишь, как шумят за забором? Вон и кони всхрапывают…

– Похоже, они лошадей седлают! – неуверенно предположил Алёшка. – Куда это наши молодцы собираются – на ночь глядя?

– Куда, куда…. Туда, на дела лихие, на разбой ночной…

Наконец раздался тоненький противный скрип, одностворчатые ворота распахнулись, в переулок начали (в свете одинокого факела), один за другим, выезжать едва различимые всадники: шестеро – в тёмных и неприметных одеждах, седьмой – в белом атласном кафтане и в боярской бобровой шапке.

«Подо Льва Кирилловича, любимого царского дядю, кто-то вырядился!», – отметил про себя Егор. – «Лицедеи, тоже мне! Только вот интересно, кто придумал такую запутку?»

– Ну, с богом, ребятушки! – проскрипел жестяной голос князя Степана. – Делайте всё, как я вам велел!

Мягкий перестук лошадиных копыт, предусмотрительно обмотанных тряпьём, затих в проулке, коротко проскрипели петли, ворота закрылись, вокруг снова установилась чуткая ночная тишина…

Выждав примерно (по ощущениям), минут сорок, Егор махнул рукой, выбрался из сирени, по нетоптаной траве подошёл к одностворчатым воротам, положил руку на ствол вишнёвого дерева:

– Всё, Алёха, я пошёл! Не зевай тут, при первой же подозрительной ерундовине – кричи громко молоденьким петушком…

Он за одну минуту поднялся на четырёхметровую высоту, ловко перебрался с дерева на деревянный приступок, шедший по всему периметру дома и отгораживающий первый этаж от второго, ухватился за распахнутую и закреплённую ставню, осторожно заглянул в распахнутое окно, откуда нестерпимо пованивало грязным постельным бельём и давно немытыми мужскими ногами.

В просторной комнате тускло горели три свечи, вставленные в гнёзда подсвечника, одиноко стоящего на прямоугольном дубовом столе, украшенном искусной резьбой. В большом удобном кресле сидел, устало подперев голову рукой, странный человечек, в жилах которого, несомненно, добрая половина крови имела татарское происхождение. Выпуклый безбровый лоб, раскосые карие глаза, маленький, слегка кривоватый нос, на безвольном подбородке – несколько тонких и длинных рыжеватых волосин. Одет человечек был в парчовый халат – восточного кроя, богато расшитый золотыми и серебряными нитями, на маленькой голове красовалось некое подобие тюбетейки, украшенной разноцветными каменьями, на столе, рядом с татарским господином, лежала пижонская тросточка – тонкой иноземной работы.

«Это и есть Степан Семёнович Одоевский!» – решил Егор, вспомнив нужную главу из романа Алексея Толстого. – «Действительно – хиляк хиляком, не то, что соплёй, обычным плевком запросто можно перешибить. Так перешибить или как? Может, достаточно просто запугать до полусмерти и тщательно допросить?».

Неожиданно со стороны широкой печной трубы, едва видимой в дальнем углу, раздался мужской голос – приятный глубокий баритон, говорящий с едва заметным, мягким иностранным акцентом:

– Уважаемый Степан, свет Семёнович! Всё ещё сомневаетесь? Тысячу ефимок мой казначей отсыпал вам ещё утром. Не так ли? Ещё две тысячи будет вручено – по окончательному завершению дела.… Надеюсь, ваши обязательства также будут полностью выполнены?

– Выполню, выполню! – заскрипел Стёпка своими жёлтыми и кривыми зубами. – Только одного не могу взять в толк, господин…

– Не надо никаких имён! Мы же договаривались…

– Хорошо, хорошо! Просто ни как не могу взять в толк, чем вам царь Пётр так не угодил? Зачем его надо убивать? Обычный мальчишка, глупый, недалёкий, совсем неопасный…

– Э-э, неопасный…, – сладко зевнул баритон. – Очень даже опасный! Если вам, мой милый князь, не нужны деньги, то и другие желающие найдутся. Найдутся – непременно! Вы уж поверьте мне…

– Да верю, верю! Это я так просто. Царь, всё же…

– Ну что ж, князь. Тогда, разрешите мне откланяться, время уже достаточно позднее, а я с утра уезжаю из России, дела…

Егор решил действовать: очень уж хотелось взглянуть – на этого иностранного заказчика Петровой смерти, поболтать с ним – вдумчиво и по душам, пока тот не покинул просторов русских.… Ловко оттолкнувшись от бревенчатой стены, Егор влетел в комнату, подскочил к столу, хуком справа послал Стёпку на пол, мгновенно переместился к печной трубе, крутанул обычную «вертушку», крепко приложив пяткой по грудине неизвестного господина, чьё лицо было скрыто чёрной широкополой шляпой. Убедившись, что «чёрная шляпа» отключилась, он вернулся к дубовому столу, поднял с пола безвольное княжеское тело, бережно усадил в кресло, положил указательный палец на сонную артерию, пытаясь нащупать пульс.

«Дурак ты, братец!», – совершенно невежливо сообщил внутренний голос. – «Действительно – перешиб! Однозначный хладный труп…».

Недовольно пожав плечами, Егор достал из кармана флакон с микстурой от доктора Фогеля, осторожно вытащил деревянную пробку, капнул Степану на закрытый глаз (капли то – глазные!). Сильно зашипело, запузырилось, через десять секунд на княжеском лице зияла чёрным страшным провалом (на месте глаза), пустая глазница…

– Ну, доктор, сука старая! – не стерпел Егор. – Так торопился, что залил в бутылочку чего-то навроде кислоты…. Доберусь я до тебя, немецкий недоносок! Хотя, если так торопился, то уже, наверное, и не найти его. Свалил – не иначе…

Он обернулся, чтобы заняться вторым пленным, но – не успел. Всё вокруг неожиданно заполнилось ярким голубым свечением, по ушам больно ударило взрывной волной….

Уже теряя сознание, Егор услышал – как где-то звонко и тревожно прокричал молоденький петушок…

Он открыл глаза, чуть шатаясь, поднялся на ноги, прислушался: где-то внизу надрывались испуганные голоса, слышался громкий топот сапог.

«Ага, это я в обмороке минуты две всего провалялся!», – подумал Егор и мельком огляделся вокруг. Судя по всему, он находился в крестовой палате: многочисленные иконы и образа, стены, обитые тёмно-синим бархатом, на полу – роскошные мягкие ковры, многочисленные сундуки и ларцы, покрытые парчой и шёлком, у окна – напольные часы с медным слоником на верхней башенке.

Понимая, что времени уже – в обрез, он подошёл к печной трубе, где горкой лежали какие-то тёмные тряпки, над которыми поднимались худенькие спирали молочно-желтоватого дыма.

– Куда же подевалось тело нашего загадочного иноземца? – тихонько удивился Егор, поддевая носком лаптя чёрную, в нескольких местах дырявую шляпу. Выяснилось, что под шляпой располагался нарядный тёмно-коричневый камзол, а под камзолом – высокий конус серого пепла…

По лестнице дробно зацокали подковки, прибитые к каблукам чьих-то сапог, Егор метнулся к раскрытому окну, влез на подоконник, перепрыгнул на вишнёвое дерево, разодрав при этом правую щёку, скользнул по стволу вниз.

– Живой, командир! Слава Богу! – облегчённо выдохнул Алёшка. – А я уж подумал…

– После! – недовольно отмахнулся Егор. – Ходу! Давай за мной….

Пробежав по проулку примерно половину расстояния – до Покровских ворот, они остановились.

– Ну, рассказывай, что там произошло…. Чего кукарекал то?

– Сейчас я, сейчас…, – всё никак не мог отдышаться Бровкин. – Сейчас, командир…

– Ну, ты даешь! – искренне возмутился Егор. – Пробежали всего – ничего, версты полторы, наверное, а он уже и запыхался! С завтрашнего дня – бегать у меня будешь по утрам: кроссы по пересечённой местности, так тебя растак…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

дата рождения А.Д. Меньшикова точно не известна, существует несколько версий, ни одна из которых не признана однозначно достоверной.

2

Некоторые частные письма Петра свидетельствуют о том, что он и его ближайшие друзья называли Никиту Зотова – именно «Зотычем».