Над вечным

В гостях у мотылька

На Соловках

Заскучала почта,Почта покосилась.В нашей жизни что-тоСтранное случилось.Не богата ношейСумка почтальона.Письма – это в прошлом.Нынче – телефоны.Брякнул, звякнул кратко.А сидишь, бывало,С ручкой да тетрадкойИ всё места мало.А в конце приписка,Будьте, мол, здоровы.Но теперь всё близко,Не до разговоров.2015

«Да, юность – лучший друг…»

Да, юность – лучший друг.Но так же – первый враг:Всему, что есть вокруг,И кажется не так.Проходишь весь в цветуСвоих волос и глаз,Способный на мечту,На подвиг в первый раз.Свет твоего лица,Как озаренье сна,Куда влечёт сердцаНездешняя весна.А здесь? Страшней всегоПрозренье для тебя:Не любишь никого, —Не любишь и себя.На зеркале твоёмНевидимый изъян.И отражаясь в нём,Ты искажён и сам.И мнится, вся любовьВся жизнь – лишь маскарад.И с маской ты готовЛицо своё содрать.О, сколько гибнет их,Попавших в эту сеть:Ни жить среди живых,Ни с мёртвым умереть…Но где-то на путях,В овраге, может быть,Какой-нибудь пустякТебе поможет жить.Но тут не надо слов.Как юность ни пуста, —Гирляндами цветовЗвучат её уста.2015

Сказ о Соловецком мореходе Александре Максимове

Живёт на свете СаняПоморский мореход.Моря и океаныОн переходит вброд.По солнцу и по звёздамОпределяя путь,Он рано или поздноПридёт куда-нибудь.Он начинал с начала,Но раньше всех начал,Не много и не мало,Построил свой Причал.В заливе СоловецкомС названьем «Сельдяной».И у него есть место,Куда придти домой.Не по уставу кроткий,Как монастырский кот,Наловит он селёдкиИ ягод наберёт.И снова прыг в кораблик —А море словно сталь —Нахохлится, как зябликИ весь вопьётся в даль.Живёт на свете СаняБелужий мореход.Владеет СоловкамиИ морем круглый год.А море не простоеИ остров не простой.Здесь озеро СвятоеИ монастырь Святой.А море даже смелымНе покорится вплавь.Оно зовётся БелымЗа свой Полярный нрав.Не белого наливаЗдесь кто-то набросал.Полярный Круг ленивоВращает свой кристалл.На Муксалму, на Анзер[1],Все рифы обходя,Он смотрит не глазами,А из всего себя.И что уж он там видитС пяти своих сторон, —Не бойся, не обидит,Про всё расскажет он.Наврёт, наскоморошитИ насмешит вовсю.А самое хорошееРасскажет про семью.И сколько и какиеРебята у него.Да будет Бог под килемКораблика его!2015

«Над больницей, над тёмным острогом…»

Над больницей, над тёмным острогом,Где особенно зорки сердца,Тонкий месяц взошёл Козерогом,Колокольцы осыпав с лица.Это где-то не здесь, это дальше.Нет, наверное, там, в вышине,Где на чистом снегу нету фальшиИ встречаются души во сне.Подморозило с вечера славноИ дыханье летит высоко.Приговор прозвучал так недавно,А всё прошлое так далеко.Свету много, тем зримей печалиНа снегу заплутавших ракит.Бубенцы прозвенели в начале,А теперь тишина говорит.Ни к кому никакого упрёка,Но запретную волю в грудиСохрани, соблюди без порокаИ откроется рай впереди.Не беда, что под нежным запястьемНе подушка, а жёсткая жесть.Если так велико в нас несчастье,То какое же счастье в нас есть!2015

На смерть отца

Уж которую ночь, как нарочно,В позе древних кариатид,Там какой-то мужик под окошкомВсё стоит и чего-то свистит.Или это сгустившийся ветерТенью пал под слепым фонарём?Этот свист что-то значит на свете,Отчего мы, наверно, умрём.А пока, если некуда деться,Просто думай о том, что с утраЯ приду целовать твоё сердце,Как моё целовал ты вчера.2015

«Я испытал удары по лицу…»

Я испытал удары по лицу,Я был и оскорбляем и унижен.Но вот, когда подходит жизнь к концу,Я и следа всего того не вижу.Как будто это было не всерьёз,Хотя болело и внушало ужас.Душа недостижима для угроз.А внешне, что ж, и я бывал не хуже.Я не затаивал ни мести, ни суда.Но так же точно оскорблял другого.И мне понадобились целые года,Чтоб я в себе возненавидел злого.Все эти не огрехи, не грешки, —А чёрствость вся моя и непотребствоТеперь меня поймали, как в тиски,И душу жмут и давят мне на сердце.Есть голос сердца – сколько ни глуши,Он покаянной вырвется слезою.Ведь не лицо есть зеркало души.А всё, что выше – связано с грозою.2016

«Как море – переменчива…»

Как море – переменчива,Гибка, как вал морской,Не создана ты, женщина,Всегда была такой.В непостоянстве дивная,Ты бродишь, как вино.Сама природа, видимо,С тобою заодно.Как берега не равные,Тот смотрит вверх, тот вниз,Все чувства своенравныеВ душе твоей слились.То мягкие, то нежные,Как переплеск волны,Они всегда безбрежныеИ не всегда ясны.А то бывают бурные,Уж тут, смотри, держись,Красивые, лазурные,Но забирают жизнь.В глаза твои весенниеВзглянул. – и вмиг пропал:Такое в них волнение,И поле, и опал.Но тайны есть вселенскиеИ вот одна из тех:Глаза у моря – женские,Сбежавшие от всех.2016

«Своей беды виновник…»

а)Своей беды виновник,Я шёл на склоне дня.Навстречу шёл шиповникИ целился в меня.Как будто в каплях кровиКонцами стрел своихОн был уж наготовеУдарить в тот же миг.Но шёл я так же быстроИ весело слегка,Как шёл бы я на выстрелИли удар клинка.Я знал, что скоро вечер.И ночь, венец всему,Придёт затеплить свечиК возглавью моему.Так что же, пусть пронзаетШиповник грудь мою, —Того, кто уповаетС любимой быть в раю.Я объяснюсь немного,Тут слов не подбирай,Она теперь у Бога,А где она, там рай.Нет без любви любовника.Того я и желал,Чтоб стрелами шиповникаСражён был наповал.2016б)А липа по весне не расцвела.Либо задумалась, не то изнемогла,Не выдержав боренья с зимней стужей.Росток же вдохновенья неуклюжий,Обласканный и солнцем и дождём,Едва-едва пробившись огоньком,Но всё же дал в побеге два листочка.Так что же, смерти нет? Или дана отсрочка?Ах, знать бы изболевшимся сознаньем,Что обещается нам этим прозябаньемТого, что спрятано под умершие вежды?Без смерти жизни нет, а счастья – без надежды.2016в)Воспоминаний ли образы дальние —Искрами счастья в лёгком порханииВьются снежинки, как будто печальные,Как и вся жизнь в этом зимнем дыхании.Сердце без них и пустынно, и бедно.Вот промелькнули, не повторяются.Но исчезают они не бесследно.Ими, лишь ими душа озаряется.Сколько утрачено, ветром подхваченоСнов и надежд, и пылких стремлений.Что же, тем больше нам предназначеноВстреч мимолётных, долгих волнений.Жаль, что иной раз ужалит сомнениеВ смысле всего, что с нами случилось.Кто же утешит и в чём утешение?Ты отдалилась, но не изменилась.Может ли жизнь быть полней и прекрасней?Я не хочу, не могу измениться.Пусть всё проходит, мелькает и гаснет:В искрах снежинок горят наши лица.И соловьиное пенье, весеннее,Снова врывается в наше затишье.Смерть существует, но это – Успение,Для пробуждения выше, о, выше.2016г)Художники – иной и гений, —Но как же им не повезло:Из самых лучших побужденийОни обожествили зло.Среди обыденности серойГерой быть должен весь в цепях,Иль дьяволом, набитым серой,С кривой усмешкой на устах.Избрав свободу идеалом,Художник, если не дурак,Представит казни карнаваломИ раем – грязный кавардак.Тут надобно побольше краски,Особой адской густоты.На кладбищах устроим пляски,Распнём святыню красоты!Герой прославился злодейством?Удачно удавил отца?Скажи, что он без фарисействаШёл за идею до конца.От этой мерзостной идеиРазило смертью за версту:Художники, как фарисеи,Варраву предпочли Христу.2016

После солнца

«Ты приснилась мне в жаркой истоме…»

Ты приснилась мне в жаркой истоме,А была ты, как солнце, смуглаИ ходила по жёлтой соломеИ почти что её подожгла.А потом мы пошли по дороге,По такой раскалённой пыли,Что твои золотистые ногиУж совсем не касались земли.2016

«Где, – то бегом, то шагом…»

Где, – то бегом, то шагом,А где на крыльях влёт,Мы мчимся по оврагам,По капищам болот.Воздушные просторыПолны святых чудес.А на земле заторыВстают наперерез.Проточные низины,Протаявшие льды,И ягоды рябиныКровавят нам следы.Мы оба длинноногиИ на одной волне.И если уж не боги,То журавли вполне.Нам свет души не застит.И вот мы в небесахБежим навстречу счастьюС погибелью в глазах.Ветра нас обнажили.Ну что ж, сильней гори!Не кровь на наших крыльях,А капельки зари.2016

Соловецкое море

На том на острове, на сказочном, СвятомНас окружали чудеса природы.Сияло море, бледное притом,Стонали чайки на прибрежии пустом,Где валуны отыскивают броды.И валуны довольно далекоУходят в море, словно им легкоВсё время уходить и возвращаться.Задумываясь мрачно, глубоко,Предпочитает море не кончаться.Я восходил на эти валуныИ море так таинственно кипело,То пеной угрожающе шипело,То разевала пасть нахлынувшей волны.И было всё оно прекрасно до того,Что, право, оставаться невозможноВ его присутствии свободным от него.Но красота его поистине безбожна.И дышит льдом спокойствие его.Так вот откуда эта тишина, —От этих валунов, огромных, как планеты.В них тайна вечности заключена.В их немоте – столь очевидно это —Полярного безмолвия приметы.И солнцу их не пробудить от сна.Но море что-то думает, итожит.Меняет поминутно свет и цвет.Повсюду воздух, дух, наверно, Божий.Неужто жизнь и смерть одно и то же?Запомнился белуг полярный менуэт.Мы дышим морем – тишина в ответ.2016

Соловецкий блокнот № 3

А были мы с тобой в гостях у мотылька.Что ж, жизнь в гостях у мотылька легка.Но этот мост – из валунов-громадинЧерез морской пролив, – а вид его отраден, —Кто строил это чудо на века?Казалось, здесь работали гигантыИль может быть слоновьи арестанты,Ведь здесь стонал советский лагерь СЛОН.Недаром же так назывался он!Но походили мы, поели дикой шикши.К фантазиям паломники привыкши.Но ни к чему лисице виноград.Нет, это были не гиганты и не зэки.Откуда пресные озёра здесь и реки?Да это, Боже, просто Райский Сад!И это в Ледниковом нашем море!Здесь сам Господь, как на горе Фаворе,Нам предстаёт в твореньях мотылька.Монахи здесь трудились и страдали,И во спасенье жизнь свою отдали.Нам говорят о чудесах наверняка.А это – веры верная рука.2016

«Мне не нужны кабацкие стаканы…»

Мне не нужны кабацкие стаканы,Портовые красотки не нужны.Нет, мне нужны моря и океаныИ берега неведомой страны.Я в детстве полюбил носить матроску.И будучи со мной во многом «за»,Отец мне подарил мечту в полоскуИ синевой обрызгал мне глаза.Он говорил, играя с нашей кошкой,Немного в шутку, но вполне всерьёз, —Ступай, сынок, своим путём-дорожкойИ солоней волны не ведай слёз.Он говорил не с бухты не с барахты,Он вправе был, хоть отошёл от дел.Он отстоял все штурманские вахты,Но капитаном стать не захотел.Вот так и я – не мечу в капитаны.Хочу матросом все моря пройти.Я не хочу быть по-кабацки пьяным.Я пьян, как волны на морском пути.2016

«Промелькнуло, прогремело…»

Промелькнуло, прогремелоЭхо выстрела в горах.Жили-были, было дело,Но теперь не при делах.Словно искры в отдаленьеСгинули бог весть кудаИ прекрасные мгновеньяИ гнетущие года.Всё печальней, безответнейПрошлое в душе моей.Стали трещины заметней,Стали сумерки темней.2016

«Кажется, зимняя ночь хороша…»

Кажется, зимняя ночь хороша.Мороз продолжает крепчать.В тёмные окна, морозом дыша,Смотрят отец мой и мать.Там ещё брат под окошком стоит,Словно о чём-то забыл.Но на меня лишь она глядит, —Та, что я так любил.Любил не любил… Что значит, любить,Если мы были одно?Смерть нас, конечно, смогла разлучить,Но душой ей владеть не дано.Вот мы и смотрим: она на меня,Я на неё – всякий раз,Едва только отблеск ночного огняНас озарит в поздний час.2016

«В городе каждом, даже в селе…»

В городе каждом, даже в селе,В каждой деревне почтиЕсть этот странный клочок на земле,Который не обойти.Днём это место внушает грусть,Ночью внушает страх.Откуда же здесь смятение чувств,Весь этот ужас впотьмах?Каждый думал одно и то жИ думает каждый миг:Хочешь не хочешь, сюда придёшьИ ляжешь среди других.Снег навеет сугробы свои,Дождь намоет песку.Где же зёрна твоей любви,Собранной по колоску?Где же те очи, что столько звёздТаили в своих зрачках?Прищёл, погостил и ушёл на погостИ снова будто в гостях.Так что же? Значит, не навсегдаНа странном клочке землиБудет шуметь над тобой лебедаИ ковылять ковыли?Не знаю, но помню лишь об одном,Что отняли у меняТо, что сияло в сердце моёмЯрче весеннего дня.Жизнь, как молния рядом с тобойУпала и в землю ушла.А что если наша с тобой любовь, —Ушедшая в небо душа?2016

«А дождь всё ищет ключик…»

А дождь всё ищет ключик,Всё хочет дверь открыть,Топочет и канючитИ проявляет прыть.Зима ему не радаИ не пускает в дом.Он ходит вдоль фасада,Стучится под окном.Ещё крепки сугробы.И посмотри, к утруКапели-нищебродыЗастынут на ветру.Не износилась шубаИ хочется поспать.Да и хмельного шумаВ деревьях не слыхать.Дождь всхлипнул напоследокИ сгинул в полутьме.Не тот он собеседник,Что нужен был зиме.2017

Интермеццо прелюдий

«Приди ко мне, когда я буду…»

Приди ко мне, когда я будуИное видеть на земле,Поверю истинному чудуИ отыщу огонь в золе.Приди ко мне, когда я стануБедней и проще, чем теперь.Ночному ветру и обмануВысоких звёзд открою дверь.Приди тогда, когда в невзрачномПобеге запоёт лоза.Когда в лице моём прозрачномОстанутся одни глаза.1984

«Под снегопад…»

Под снегопадЯ засыпаюИ рассыпаюСнов звездопад.Глубокий, нежныйРоится мир,Как рокот снежныйНебесных лир.Твои ли рукиНа струнах ихСрывали звукиСтихов моих?Душа живая,Как снег бела,Не сознавая,Их родила.Они сорвалисьС души моейИ отозвалисьВ душе твоей.1985

«На стол, забывшись в разговоре…»

На стол, забывшись в разговоре,Вино из хрусталя пролил, —И вот уже встаёт над моремТвоя Венеция в дали.Твой город, в прошлое влюблённый,Где незабвенные в веках,Высоколобые МадонныМладенцев держат на руках.Он выдуман тобой так ярко,Так смело блещет наяву,Что я из-под руки Сан МаркоТебя ревную и зову.А ты смеёшься надо мнойАдриатической волной.1983

«Ложатся годы паутиной…»

Ложатся годы паутинойНа переносицу, у глаз.И кажется, как миг единыйВсё, всё вчерашнее для нас.Быть может, мы грешны в том сами,Не успевая различатьСобытия за пустяками,А в жизни глубины печать?Но стоит обострить вниманье,Вести минутам строгий счёт,И время – словно в оправданьеЕщё быстрее потечёт!Махнуть рукой – одно возможно,Но как не думать о другом,О неизбежном и тревожном:Мелеет сердце с каждым днём.И жизнь, с трудом тая презреньеК поступкам нашим и делам, —Как бы иное измереньеВсё чаще предлагает нам.Нам это больно, как измена.Но жизнь диктует без стыда:Мы отступаем постепенноИ выбываем навсегда.1982

Классические строфы

О если б я сошёл с ума!Меня б не мучила зима,Не крючил бы мороз.И я, скитаясь босяком,По льду ходил бы босиком,Не чувствуя заноз.Я видел бы вокруг себяНе то, о чём душа, скорбя,Не хочет говорить, —Но небывалые миры,Как разноцветные шары,Способные парить.И я спасал бы от воровШедевры улиц и дворов —Всеобщих галерей,Куда манит в вечерний часИ завораживает насГолгофа фонарей.А летом убегал бы яПодальше от житья-бытьяСограждан дорогих.Пересекая пустыри,Заглядывал в монастыриРазвалин вековых.И как ребёнок, тих и слаб,Я слушал бы крикливых жабСреди болотных ям.Я б услаждал свой дикий слухИ повторял их трели вслухНа зависть соловьям.А если вдруг придут за мной,Чтоб запереть глухой стеной,Я сам скажу тогда,Что в этом тоже есть резон,Заходит же за горизонтПолярная Звезда!И ночью, в тишине, во снеПовадится медведь ко мне, —Кому ж ещё взбредётСтучать, затворами бренчать,Да стену ветхую качать,Пока не упадёт.1988

Стансы на стене

Счастливцы праздные во всём великолепииПроходят перед нами чередой.Осанка гордая, на лицах благолепие,Почти что с крыльями и что всего нелепее —Им легче дышится за облачной грядой.Они блистают со страниц прославленныхУлыбками и белизной рубах.Как будто к стенке не было поставленных,Как будто не было средь них отравленных,Удавленных на уличных столбах.Подхваченные чёрными крылатками,Они свершают сказочный полёт,Не важно, что сквозь башмаки с заплаткамиОни порой отсвечивают пятками:На этих пятках золотой налёт.На старых улицах они ночами сходятся.Хотя им не противен свет дневной, —Но только по ночам их время сходится,Но только по ночам их счёты сводятсяЗа стойкою с трактирщицей одной.Хозяйка та открыла им, как избранным,Ничем не ограниченный кредит.Так высока цена речам их выспренним!Тогда как здесь дороже меткий выстрел намИ то, чтоб каждый в бронзу был отлит.И нам плевать, что души их алмазные,Когда свистят свинцовые пращи, —Проходят сквозь кошмары непролазные,И корчатся счастливцы эти праздные,И кровью набухают их плащи.1988

Гоминарий

Какое странное дано виденье мне.Я вижу некий город в глубине,В нём всё почти на уровне щестогоИли седьмого чувства, как во сне,Но нет ни белого, ни золотого.Всё движется и всё стоит на месте.Ломается, как маятник из жести,Людской поток всё вдоль одной тропы.И угловатость камня в каждом жесте,И в каждом камне жест и лик толпы.Живые птицы роются в отбросах,А мёртвые висят на перекосахМостов и стен, на фонарях слепых.И небо дремлет в водяных насосах, —Столь тесное для мёртвых и живых.И пыль повсюду. Пыльное пятноПереползает из окна в окно.Случись у дворников однажды семинарий, —И вместе с пылью будет сметеноТо, что зовётся Город – Гоминарий.1988

Над вечным

Ещё светло в небесах,Ещё есть возможностьДержать этот мир на весах.Но что это? Всюду я вижу людейВ виде голодных и голых идей!Голодные —Они пожирают друг друга.Голые —Они забывают отечество.Если даже и камниПадают с ровного луга —Как не упасть человекуС круглого лба человечества!Эти амёбные функции —Всего лишь последствие рабства.Рабство – обратное барстство,Презревшее братство.Как паста из тюбикаВыдавливается паства,Нищие духом плодятся,И вот оно нищее царство.Мир достаточно прочен.Не прочно для мира место!Меня окружают амёбы,Что у них на уме – неизвестно.Или я принят на равных?Может, тоже кого-то сжираю,Сижу на чужом ложе,На краденой лире играю?Всё же я не оставлен,И я никого не оставил.Кровью исходят моиК лире прибитые руки.Тот, кто меняВ этой дивной игре наставил,Радугу мне поставит,Там, на речной излуке.Ибо меня окружаютФантомы бесчеловечья.Воздух почти задушенБездушием жабьим.А я ещё не забылНебесного просторечья,И завывать не умеюНа высоком наречье рабьем.1988

«По вине человека – море преступно…»

По вине человека – море преступно.По вине моря – человек слаб.Вот он карабкается по уступамМоллюск рогоносец, обнажённый краб.Ему холодно, его продувает ветром.Но он заставляет себя восхищаться и петь.И плюёт в море чешую креветок,Потому что морем пахнет смерть.Бедный человек, романтическая головёшка,Ты всё ещё коптишь на сыром ветру?Твоё искусство – грязная ветошка.Пой после меня, когда я умру.Мы восходим на небом, море кажется каплей.Но только попробуй спрятать его в карман!Не спасут тебя щели, заткнутые паклей,Всё равно приобщишься к рыбьим кормам.А потом говорят, что море преступно,Что оно желает в пучину увлечь.Перед морем нелепо щеголять своим трупом.Затыкай свою душу – опасная течь.1988

«Они ещё танцуют…»

Они ещё танцуют,Они ещё поют,Как карты жизнь тасуют,Вслепую раздают.И всяк юлит, лукавит:Нам всё, мол, ко двору,А прав лишь тот, кто правитИ кто ведёт игру.Играй, – себе дороже! —Живи, как жизнью, сном,И строй смешные рожиТому, кто за окном.Тому, кто не играет,Господь его прости,Кто дом свой поджигает,Чтоб целый мир спасти.1988

«Он здесь не приживётся…»

Он здесь не приживётся,Таёжный лебедь.Он только посмеётсяНа общий лепет.Ему нужны озёраИных размеров.Не вынесет позораСредь уток серых.Он, медленный и плавный,Землёй недужен.Душою своенравнойЛишь с небом дружен.Бессмысленны усильяЛюдской науки.Он обломает крыльяОб ваши руки!Таёжный лебедь нежный,Дитя свободы,Привык смотреть с надеждойВ лицо природы.1987

«На срезах книги годовые кольца…»

На срезах книги годовые кольца,А на обложке золотой металл, —Как отзвук, отголосок колокольца,Который в каждом сердце трепетал.О, книга не запаханных просторовИ птицами не склёванных снегов!Ямщицкой тройки непутёвый норов,Проклятье не оплаченных долгов.По всем по трём гони, ямщик, не мешкай,Заплачет драгоценный бубенец.Но всё равно по строчкам ли, по вешкам,Куда-нибудь приедешь, наконец.Печным угаром иль запечным бесомПахнёт в лицо нам постоялый двор.А эта Книга снова станет лесом,Куда вовек не хаживал топор.Ещё наспишься на сосновых нарах,Мертвецки пьяный и того пьяней,Пока не спросит кто-то песен старыхИ тройку застоявшихся коней.1988

«Прислушиваюсь к снегу: он уходит…»

Е.М.Д.

Прислушиваюсь к снегу: он уходит,Готовит новое и радостное мне.Как только солнце небо распогодит,В нём искрой весть промчится о весне.И вспыхнет он и золотом прольётсяВ овраги, словно в чаши бытия.И жизнь опять отрадно засмеётся,Запенится по самые края.И воздух зазвенит, засеребрится,Как в первый раз раскрытый настежь храм.И роща к полдню разблаговеститсяОт куполов по самым облакам.Цветенье хлынет так неотвратимо,Что вся земля не уместит его!И если все собрать дороги Рима —Не разнести, не расплескать всего.А быть ещё ночам – напевным, лунным,Когда черёмухи таинственно шумят,Объятые таким волненьем юным,Что люди, умирая, жить хотят.1993

«Ты сгораешь сердечком, свеча…»

Ты сгораешь сердечком, свеча,Словно сердце любви горяча.А в любви есть ли место расчётам?Догоришь и не спросишь: а что там?Лишь бы пламя, – а это не шалость! —Дольше жизни твоей не кончалось.2004

«До винограда дотянусь…»

До винограда дотянусьДо льдинок на ветру.На горном воздухе проснусь,А может быть, умру.Как будто просветлевший взглядОт набежавших слёз,Мгновенно брызнет виноградИзбытком солнц и гроз.На синем разветвленьи жилПорвётся гроздьев нить.Омоется грозою – жил.Нальётся солнцем – жить.1991

Обращённая юность

«Обращающийся, как пламя…»

Обращающийся, как пламя,Словно маковые лепестки,Этот меч стоит между нами,Между двух берегов реки.На моём берегу пустыня.А на том, на твоём берегу,Ты гуляешь ногами босымиНа цветущем весеннем лугу.И как будто там те же сирени,Те же птичьи звучат голоса.И хоть я не люблю повторений,Я готов повториться и сам.Это вовсе не значит: присниться.Просто нужно, пока я живу,На зеркальной воде отразитьсяИ обнять тебя там наяву.И опять запоёт многоструйностьНе исчезнувшей нашей любви.И как меч, обращённая юность,Нас оденет в соцветья свои.2017

После солнца

Мне говорят: Валерий, успокойся!Мне говорят, что смерть побеждена.А я стою здесь, горше, чем пропойца,Поскольку смерть пьяна и без вина.Я свеч люблю церковных отраженьеИ за молитвой множество людей.Но смерть царит в моём воображеньеНад самой лучшей из людских идей.Смерть победить! – Что может быть желанней?Сердца утешить, слёзы отереть.Нечеловеческое это упованьеДаёт надежду нам не умереть.Но как же? Где же? – Я блуждаю взглядом.Свеча ещё горит, но мне темно.Своей подруги я не вижу рядом.И ночь со мною плачет заодно.Мне кажется, я сам себе приснился.Тем лучше для меня: иду вперёд.И вдруг я слышу: Что ж ты усомнился?И я тону в пучине грозных вод.А может быть, за этой зыбкой граньюИ открывается всё то, что взаперти,Где места нет земному воздыханью,Но лишь любовь и истина пути?Но как же быть тому, кто не смирится?Над пеплом выть и щепки собирать,Чтоб с тем, кого любил, соединиться?Сгореть? Или остаться и роптать?Роптать на то, что всё вокруг ничтожно.И на Того, кто дал ей всё стерпеть.Но отчего же всё так непреложноВновь возрождается, чтоб снова умереть?2017

«Над совсем баснословной деревней…»

Над совсем баснословной деревней,Над чертой городского огня,Словно ужас великий и древний,Этот звук поражает меня.Чем морознее ночь, – тем слышнееКолоколится он в небесах.И чем ярче луна, – тем страшнееОтзовётся он в чёрных лесах.Оботрёт кто-то слюни ладонью,Свои мысли с трудом шевеля,И невнятно бормочет спросонья:Это стонет старушка-земля!Кто-то вспомнит нечистого духа,Неприкаянных душ хоровод.Ну, а тот, кто услышит вполуха,Дополнительно ключ повернёт.То он мается там, по просёлкам,То ворвётся в иные края.Это мечется войлоком, волкомНеизбывная горесть моя.Не хотел говорить, но не скрою.Пишем снегом, латаем золой:Многоликое горе людскоеПоднимает свой крик над землёй.Но своё безразличье удвоив,Чтобы страх хоть немного унять,Этот крик, что становится воем,Мы стараемся просто проспать.2017

«Сравню тебя с вишнёвым деревом…»

Сравню тебя с вишнёвым деревом,Когда оно во всём цветуПлывёт со стороны подветреннойВ синеющую высоту.Могу ли видеть без волненияИ узнавать тебя в дали,Что ты, вся как в снегу овеяна,Но не уходишь от земли!Ты, как глоток морского выдохаНа вдохе и подъёме ввысь.Из смерти нет иного выхода,Но лишь опять вдохнувши жизнь.Живи, шуми блаженным облаком!И ягоды в конце путиПусть вспыхнут перед смертным мороком,Чтобы прозреть и перейти —По тем мосткам, что переброшеныНад речкой, где купален ряд.И словно светом прополощенный,Вновь забелеет твой наряд.2017

«Руки в закате совсем багровы…»