Записки уличной торговки

– Это же бестельер, значит, не только про любовь! – объясняет мне Таня.

– Бестселлер! – поправляю её. – Это значит книга, которая пользуется спросом!

– Какая разница!

Я смотрю на низкое, хмурое небо:

– Наверное, дождь будет.

– Не будет! – уверенно заявляет Татьяна. – Потому что у меня сегодня клеёнки нет товар накрывать! Забыла дома… Смотри! – она кивает на другую Таню, продающую ошейники для собак. Та разбрасывает около себя хлебные крошки. – Богатая, воробьёв кормит!.. – завидует она.

Наконец ко мне подходит клиент, мужчина спортивного сложения, с бородкой. Что-то покупает. Я благодарна ему:

– Вы похожи на Тура Хейердала! – льщу ему.

– Кто это?

– А вы – кто?

– Стропальщик! – говорит он и уходит. Подходит другой, весь вылощенный. Я уговариваю его купить семена, привезённые из Москвы – прямо с ВДНХ! Но тот уходит, не сделав никакой покупки.

– Нашла саженца, – хихикает Таня. – Да он сроду лопаты в руках не держал!..

И снова начинается скука. Соседка увлечённо читает свой «бестельер». К кому бы ещё пристать? К Ольге, что ли?..

ДИАЛОГ ПРОДАВЦОВ

Собаке и на свой хвост вольно брехать.

(Русск. пог.)

Две торговки место не поделили, сидят, переругиваются. Одна принесла продать комнатные цветы, другая – рассаду уличных.

– Ты торгашка!..

– От торгашки слышу!.. Села на моё место! А ну, убирайся! Я здесь всегда сижу!

– Я не торгашка, я подъезды мою! Пришла вот только фиалки продать!..

– А я никогда чужие харчки в подъездах мыть не буду! Я брезгливая!..

– Я и говорю – торгашка! А моем мы полы за такими, как ты! Лучше уборщицей быть, чем на базаре сидеть! Торгашкой я никогда не буду!..

Обе сидят на базаре бок о бок, обе торгуют, обе – цветами, и каждая считает себя лучшей!..

СИЛЬНЫЕ ЛЮДИ

Работа и мучит, и кормит, и учит!

(Русск. пог.)

Это я про наших родителей, про всех пожилых людей. Через такие муки и испытания прошли! Мы по сравнению с ними слабаки. Вот рядом со мной торгует Геннадий Александрович, единственный среди продавцов дачного товара да домашних заготовок мужчина. Уж не один сезон стоим с ним рядом за прилавком. Пожилой, давно пенсионер. Торгует всегда до самого захода солнца. Зимой в пятом часу заканчивает, когда на колокольне ближайшей церкви начинают бить колокола к службе, летом – в восьмом часу вечера.

Иногда подходит к нему жена. Она в хорошей шубе, не утратившая остатки женственности и красоты. Проведает мужа, недолго постоит около него, молча окинет нас строгим взглядом – не появились ли соперницы? И уходит, спокойная. А какие мы конкурентки – в недоношенных мужьями полушубках и валенках сорок пятого размера, синие от холода?

Жена Геннадия Александровича отправляется по своим делам. А дел у неё много. Это она по осени закатывает такие красивые консервы – огурцы, помидоры, салаты, баклажаны, маринует капусту, солит и сушит грибы, замораживает ягоды! Уходит жена, и опять Геннадий Александрович остаётся в нашем распоряжении. Наши-то мужья и любовники давно сбежали от нас. Кто – к молодухам, а кто и дальше, откуда пути назад нет. Иногда мы с Геннадием и пококетничаем – чего скрывать? День большой, делать нам нечего – за товаром нашим не ломятся. Расспрошу-ка его про жизнь!

Вот что узнаю. Родился он в 1937 году, первенец в молодой семье. Но через два года началась Финская война. Папку его, первого парня на деревне, Сашку, гармониста и отчаюгу, забрали. Погнали туда, где, как говорится, «Макар телят не пас». И пропал парень ни за грош – закоченел где-то в зимнем финском лесу, на линии Маннергейма, в своём летнем обмундировании! Да и не он один – тысячи… Народа-то наши доблестные генералы никогда не жалели. Так что Гена отца своего не помнит. Осталась на память о нём только жёлтая от времени похоронка.

А Агафье, матери, надо было жить дальше. В деревне и с мужиком прожить нелегко, а одной, вдовой да с ребёнком… Но встретился, встретился хороший человек! И в 1940 году родилась дочь Мария. Как все семьи, строили планы, надеялись быть счастливыми. Однако сбыться им было не суждено.

Началась Великая Отечественная. Забрали у Агафьи и этого мужа.

Ну, сами знаете – мясорубка первых месяцев войны… Этот тоже сразу сгинул. Пропал второй муж. Попал ли в окружение, погиб ли под бомбёжкой? Неизвестно. Ни одного письма не успел написать! Может, и до сих пор косточки где-нибудь догнивают, непогребённые?.. И опять Агафье вместо мужа – бумажка: «Пропал без вести».

Те генералы и командующие фронтами, которые до войны примеривались шапками противника закидать, за три-четыре месяца так далеко драпанули, что назад территории отвоёвывать пришлось три года. Сравните – до Волги немцы нас гнали 3 месяца, мы их назад – три года!..

Вот уже и двое деток у безответной Агафьи. Голод, холод, недостатки. Тяжёлый сельский труд, работа в поле, в лесу, на ферме. Ни дров взять негде, ни еды, ни денег, а за работу зато строго спрашивают! Как хочешь, так и живи. Расти новых членов общества! Государству люди нужны всегда – чтобы преодолевать препоны и трудности, созданные доблестными нашими руководителями, на войну опять же, в трудовые лагеря, чтобы и в тюрьмах было кому гнить.

Но никогда не перестаёт мечтать о счастье русский человек! И на вдову с двумя малютками нашёлся охотник. Понятно, что во время войны не демобилизовать могли только не годного для службы человека, слабого да больного. И в 1943 году рождается у Агафьи ещё один сын! А отец его умирает от туберкулёза уже в 1950-м. Не знали тогда средства от этой страшной болезни.

Мало Агафье обычных, текущих проблем – как поставить детей на ноги, накормить да обогреть, так появилась ещё одна: у дочки Маши вдруг стал расти горбик! Вроде и травм больших не было, а горб растёт себе да растёт. Фельдшер и акушерка в деревне – вот и вся медицина. Но те только руками разводят – нет средства помочь, смирись!

Но разве мать может смириться? Агафья заворачивает несколько яичек в тряпочку, берёт дочь за руку, ведёт к бабке Костылихе на другой конец деревни. Та за всё бралась! По-настоящему-то её Устиньей звали. Пошептала на воду, побрызгала на кривую детскую спинку, поводила по ней черенком деревянной ложки с каким-то не то заговором, не то молитвой. И что же? Стал горб исчезать. Поправилась девочка!

Геннадий Александрович вспоминает, что в семь лет сам уже, как и другие деревенские мальчики, считался рабочей силой – участвовал во всех работах и дома, и в поле, и в лесу. Как-то поехал на одолженной у соседа лошадёнке с топором за дровами и повредил себе руку – он показывает мне старый шрам. Осталась отметина на всю жизнь! Попытайтесь представить своего семилетнего сынишку с топором в зимнем, морозном, заснеженном лесу с лошадью, которой надо управлять, с телегой, которую надо наполнить дровами, с раной, из которой хлещет кровь!.. Ничего, справился – старший ведь! А кто ещё-το матери поможет? Не до капризов!

Тут другая беда – от голода, что ли, у него, у Генки, на глазах образовались бельма. Фельдшер опять руками разводит. А Костылиха за несколько яиц снова помогла. По её совету мать толкла мелко-мелко сахарный порошок и засыпала сыну в глаза… Не знаю, что подумают на этот счёт врачи, а только сейчас Геннадию Александровичу семьдесят шесть лет, и он видит даже электрические провода на другой стороне улицы! Чудеса народной медицины?..

– Мне до сих пор мать жалко, – говорит он. – Тридцать пять лет проработала она только дояркой. Зима ли, лето ли, сухо или дождливо – а надо три раза в день сходить на ферму за несколько километров от деревни, выдоить десятки коров, вернуться, дома обиходить и детей, и свою скотину… Как руки у неё болели! Как кричала по ночам! Или в поле пошлют работать за пустые трудодни. Девять километров туда, девять – обратно. Да там, на поле, норма на день – попробуй не выполни! В тюрьму посадят! Саботаж… То морковь полют, то свёклу, то сено ворошат… А сердце за детей как болит – каково-то им дома, неразумным, недосмотренным? У деток свои обязанности: привяжут младшую сестрёнку за ножку к столу ли, к кровати ли, чтобы в беду не попала, да управляются, как могут, по хозяйству – у каждого свой урок!

В последние годы жизни, в наше уже время, мать Агафья жила у дочери Марии в Омске. Сейчас сестре Геннадия Маше семьдесят два, она сохранила молодую осанку и по-прежнему стройная. Про горб и не вспоминает. А матери их было суждено прожить восемьдесят четыре года. Она вырастила всех детей не только достойными, но и сильными. Какой была сама. Ведь и их судьба не баловала.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.