Последний город

– Завтра здесь же? – искоса глянул на него Сергио.

– Подходи к двум,– ненадолго задумался ординар.– Да, пожалуй, к двум. Раньше точно не получится…

Глава 2

Марк

Если выпить без закуски литр очищенной на четверых, то как минимум в голове зашумит, а мягкая расслабленность заставит позабыть про заботы и переживания. Непривычные же к подобным возлияниям запросто могут прилечь отдохнуть или, напротив, не удержаться и послать гонца за очередной порцией алкоголя.

Нам же и вовсе не было никакой необходимости куда-либо бежать, благо официанты в «Искре» – небольшом уютном заведении в Старом городе – всегда счастливы помочь вам увеличить сумму счета. Только вот алкоголь не брал. Вообще. Будто и не очищенную по рюмкам разливаем, а обычную водопроводную воду пьем. Глотку дерет – а толку ноль.

Так что, помянув Лео двумя бутылками, мы решили от дальнейших заказов воздержаться. Все одно не в коня корм.

– Пойду позвоню,– с тяжелым вздохом поднялся из-за стола осунувшийся Артур и направился к стоявшей у бара кабинке магофона.– Ненавижу…

– Куда это он? – ходивший освежиться в туалет Эдуард удивленно уставился вслед командиру и грузно плюхнулся на стул.

– Лео домой звонить,– объяснил Ян, который баюкал в руках полупустую рюмку. Очищенную, надо сказать, наш водитель пил оригинально – не залпом, а мелкими глотками, будто дорогой коктейль.– Вот уж кому не позавидуешь…

– Жене? – ничего не понял Эд.– Не позавидуешь, в смысле?

– Артуру,– допил очищенную Ян.– И без того тошно…

– И не говори,– кивнул я и откинулся на спинку стула.

В голове было на удивление ясно-ясно. Ни в одном глазу. Что пил – что не пил. И от этого становилось только хуже. Мысли-то… мысли никуда не денешь. Ведь обернись все немного по-другому…

– Эх, мать, теперь все кишки вымотают,– будто специально продолжил накручивать нас водитель.– В тот раз месяц отписывались…

– Ну сейчас-то ты не при делах,– осторожно прикоснулся к здоровенному синяку на левой скуле Эдуард.

– Как сказать, как сказать,– ссутулился Ян.

– Да как ни скажи – тебя в квартире не было,– тяжело вздохнул я и поморщился от боли в спине. То ли отбили, то ли мышцу потянул.

– Вот! – ткнул в потолок указательным пальцем как-то очень уж незаметно захмелевший Ян.– А почему?

– Да какая разница? – фыркнул я и повернулся к возвращавшемуся командиру: – Ну как?

Заметно побледневший Станке только махнул рукой, уселся за стол и вылил из графинчика остатки очищенной себе в рюмку. Глубоко вздохнул, выпил и спрятал лицо в ладонях:

– Могло быть и хуже…

– По тебе не скажешь,– хлопнул Ян командира по плечу.– Краше на «Плантацию» отвозят.

– Хуже – запросто,– отмахнулся Артур и окликнул меня: – Марк, куда собрался?

– Подруге позвоню,– покачнувшись, поднялся на ноги я.– Предупрежу, что не приду сегодня.

– Давай,– одобрил мою идею Станке.– Один черт в Управлении ночевать придется.

– Зачем еще? – удивился Эдуард.

– За надом,– не стал ничего объяснять командир.– Думаешь одним рапортом отделаться? Это вряд ли…

Ничуть в этом не сомневаясь, я направился к барной стойке, за которой сейчас расположились всего два посетителя: изрядно раздобревший жандармский капитан и поджарый светловолосый ординар в явно дорогом, но весьма поношенном деловом костюме. В остальном зале оживления тоже не наблюдалось, и тем не менее кабинка с магофоном оказалась занята. Постояв с минуту у запертой двери, я в сердцах выругался и вернулся к бару. Уселся на высокий стул, в ответ на вопросительный взгляд бармена молча покачал головой и облокотился на стойку.

В очередной раз наполнив жандарму и его собеседнику рюмки, бармен прибавил громкость висевшего на стене чаровизора и принялся протирать полотенцем свежевымытую посуду.

– …информации, пробой Пелены произошел сегодня утром. Благодаря своевременным действиям спецподразделений Гвардии район прорыва был локализован, и в настоящее время его санация уже завершена. В городской администрации отказались назвать точное число погибших, однако можно предположить, что количество пострадавших невелико. Значительно больший общественный резонанс вызвало очередное распыление боевых серебросодержащих веществ над густонаселенными жилыми массивами.– Студия за спиной диктора сменилась видом главного корпуса Госпиталя.– По официальным данным, с начала года по этой причине уже погибло семнадцать горожан и еще семьдесят восемь обратились за медицинской помощью. Несмотря на протесты активистов «Легиона» – старейшей организации, объединяющей лиц с повышенной чувствительностью к серебру,– командование Гвардии при возникновении кризисных ситуаций намерено и в дальнейшем использовать весь имеющийся в распоряжении вооруженных сил арсенал средств поражения. В частности, руководитель пресс– службы Гвардии полковник Роберт Грин в интервью нашему корреспонденту (на экране появилось изображение полковника) отметил следующее:

– Не стоит забывать, что лица с подвижными биопараметрами не единственные жители города, и при проведении спецопераций Гвардия в первую очередь руководствуется интересами глобальной безопасности. Все наши действия и впредь будут направлены на минимизацию жертв среди горожан вне зависимости от их социального и генетического статуса.

– В то же время многие эксперты отмечают,– продолжил диктор,– что командованию Гвардии придется пойти на уступки в этом вопросе, поскольку к протестам ортодоксов из «Легиона» в скором времени может присоединиться другое объединение лиц с повышенной чувствительностью к серебру – «Братья по крови». Напоминаем, данный общественный союз создан неординарами, обладающими исключительно латентными способностями к изменению биопараметров, значительная часть которых проходит службу в различных силовых структурах, в том числе и спецподразделениях Гвардии.

Я только усмехнулся: пойдут они на уступки, держи карман шире. Без серебра так лихо зачистки проводить уже не получится. А командование Гвардии прекрасно понимает, что стоит пару раз облажаться, и деятели из Комитета Стабильности или городской администрации их в один момент с потрохами схарчат. А оборотни… да ничего они своими протестами не добьются. И запрет на свободное обращение серебра и изделий из него вовсе не из-за перевертышей ввели. Кто бы об этом что себе ни думал.

В это время кабинку магофона покинул молодой ординар, и я поспешил занять его место. Светильник под потолком едва мерцал, матовое стекло двери тоже особой прозрачностью не отличалось, и двадцатизначный номер пришлось набирать чуть ли не на ощупь. Сканер магофона холодом уколол левое веко, и, поморщившись от неприятного ощущения, я приложил к аппарату ладонь.

В голове зашумело, на миг почудилось, будто из тесной кабинки перенесся в огромную аудиторию с высоченными потолками. Со всех сторон послышались едва различимые шепотки, по затылку словно провели призрачной ладонью, а вот виски заломила вполне себе реальная боль. Да уж, перетрудился сегодня. А ведь еще не вечер…

– Привет, Лисенок,– первым поздоровался я, когда эхо чужих мыслей смолкло и магофон наконец отыскал вызываемого мной абонента.– Можешь разговаривать?

– Что-то случилось? – Прозвучавший в голове голос показался немного взволнованным.

Все верно – слишком рано для звонка. Интересно, где она сейчас – в «Руне»? Должно быть. И, скорее всего, на занятиях, а значит, эхо чужих мыслей могло вовсе не почудиться. Надо бы покороче…

– Заморочки на работе,– я постарался ответить как можно спокойней.– Даже не знаю, когда сегодня получится вырваться. Не теряй.

– Ты пил? – Да уж, не стоило и надеяться провести ясновидящую. Дурацкая была затея…

– Это следствие, а не причина.– Я решил пока ничего не объяснять.– Извини, надо бежать. Целую.

В голове вновь заворочалась боль, и связь оборвалась еще раньше, чем я убрал ладонь с аппарата. На небольшом экране высветилась сумма, подлежащая списанию с лицевого счета, но деньги сейчас волновали меня меньше всего. Слишком уж паршиво себя чувствую. Да и сердце не на месте…

Когда вернулся к столу, парни уже сворачивались: Артур расплачивался по счету наличными, Ян и Эд осматривались в поисках забытых вещей.

– Сколько с меня? – поинтересовался я у командира.

– Все потом,– отмахнулся тот.

– Говорил же, не надо было болид в Управлении оставлять.– Ян на всякий случай заглянул под стол и направился на выход.

– Чтоб ты через залитые шары нас всех угробил? – подтолкнул меня вслед за водителем Станке.– Ничего, пешочком прогуляемся…

– Куда сейчас? – уточнил я у него.

– В Управление вызывают,– объяснил Артур.– Не иначе из Комитета комиссия прибыла…

– Зачем еще? – удивился я и сразу же понял, что сморозил глупость.

Нет, гибель при исполнении оперативника действительно расследовалась бы дисциплинарной коллегией Службы Контроля, а вот застреленный в ходе операции чернокнижник…

– Да все за тем же.– По выражению моего лица Артур понял, что в объяснениях нет необходимости.– Пошли…

На улице накрапывал мелкий противный дождик. Скорее, просто морось висела. И от ее серой пелены на душе стало еще пакостней. Не радует даже, что пыль прибило: если зарядили дожди, такая погода может запросто и пару недель простоять. Тоска…

Перепрыгнув через успевшую скопиться на тротуаре лужу, я поднял воротник куртки и прибавил шагу. Станке уже пересек пустынную дорогу, но к залитому бетоном кругу телепорта сворачивать не стал. К спуску в подземку, у которого выстроилась жиденькая очередь ординаров, тоже. Оно и понятно – до Управления всего три квартала пройти. Хоть немного освежимся по дороге.

– Артур, а что спрашивать будут? – повернулся к командиру с каждой минутой все заметней нервничавший Эдуард.

Его модная коротенькая курточка от непогоды защищала плохо, и нахохлившийся парень откровенно мерз.

– Да что только не будут,– тяжело усмехнулся Станке.– Что в голову придет, то и спросят.

– Вообще все?

– Абсолютно,– кивнул Артур, скользнув взглядом по кучковавшимся в переулке молодым ординарам.– И что бы ни спросили – советую отвечать чистую правду. Что ешь, что пьешь, с кем спишь. И все такое прочее…

– Обалдеть… – скис Эд.

– Первое дознание, что ли? – хохотнул Ян.– Поздравляю! Ну да на этой собачьей работе скоро привыкнешь.

– Очень надо,– фыркнул парень.– Слушай, Марк, а ты чего такой спокойный?

– Я не спокойный, я отлить хочу,– переступив через опломбированный канализационный люк, ответил я чистую правду.

– А если серьезно? – отчего-то решил, что это шутка, Эдуард.– Не страшно?

– Страшно.

– Ты ж не в первый раз? – удивился Ян.– Артур говорил…

– Не в первый,– не чувствуя особой радости, усмехнулся я.– Поэтому и страшно…

– Расскажешь? – сразу же вцепился в меня Эдуард.

– После впечатлениями делиться будете,– обернулся к нам Артур, успевший по дороге нацепить на висок диск магофона.– Времени в обрез…

– Вот куда-куда, а туда никогда не поздно,– вполголоса проворчал я и указал на мрачную коробку здания Конторы на той стороне перекрестка.– Пришли уже…

– Живее, говорю,– поторопил нас Станке и выудил из кармана начатую пачку ароматических пластинок.– Берите, а то будете еще перегаром дышать…

– Да прям,– возмутился Ян, но пластинку все же взял.

Мы с Эдуардом тоже отказываться не стали. И в самом деле – нечего лишний раз нарываться. Нам и так есть за что по самое «не балуйся» вставить.

Старое здание Службы Контроля пользовалось у окрестных обитателей крайне неоднозначной репутацией. С одной стороны – хоть злобные оперативники никого и не хватали на улицах, а из подвалов не доносились жуткие крики пытаемых во время допросов бедолаг, местные жители традиционно служащих Конторы побаивались. С другой стороны – ровно такое же отношение складывалось и у жуликов всех мастей, и на окрестных улочках было куда спокойней, чем в тех районах, где за поддержание порядка целиком и полностью отвечали замотанные службой жандармы. Даже пиявки – нелегальные скупщики крови,– и те обходили стороной прилегающие к нашему зданию кварталы.

Само же здание ничем примечательным на фоне соседних строений не выделялось. Пять этажей, серые стены, пологая крыша с наглухо задраенными чердачными окошками. На всех этажах – ровные ряды освещенных оконных проемов, скрывавших происходящее внутри за вечно опущенными жалюзи. И вот ведь какое дело – ни мне, ни знакомым оперативникам никогда не доводилось бывать в рабочих помещениях с выходившими на улицу окнами. Всегда либо окна во двор, либо и вовсе глухие стены в кабинетах.

Попасть в Контору, кстати, тоже можно было исключительно через внутренний дворик. Так что сначала мы миновали карауливших ворота контролеров, потом предъявили документы на проходной и только после этого очутились в полутемном холле, где нас уже дожидался стоявший у окна комиссар. Без неизменного плаща, в потертом сером костюме, он казался даже худее и выше, чем обычно.

– Спускайтесь, вас уже ждут,– не выказал своего раздражения нашим опозданием неординар.– Нулевой этаж, четвертая приемная.

– Понятно.– Артур подошел к комиссару и махнул нам рукой: – Идите, сейчас догоню…

– Слушай, Марк,– оглянувшись, потихоньку поинтересовался у меня Эдуард.– Если такое серьезное дознание, почему нас сразу друг от друга не изолировали?

– С неординарами так бы и поступили,– предположил я.– А нашему брату дознаватель мозги наизнанку без особого труда вывернет. Сам все расскажешь…

– Вот ведь!..– вновь загрустил парень.

– Да чего ты переживаешь? – икнул спускавшийся по лестнице первым Ян.– Ну объявят выговор за неосторожность. Так и то не тебе, а Артуру. Со стажера какой спрос? Успокойся.

Вот именно – успокойся. Мне бы тоже взять себя в руки не мешало. А то аж поджилки трясутся. И ведь действовал строго по уставу, а все равно не по себе. Да и как не нервничать, если одной-единственной записи в личном деле хватит, чтобы отправить меня обратно в Управление экологической безопасности или вовсе разорвать контракт. И это в лучшем случае…

Да, вины за собой никакой не чувствую, но кто из нас чист как стеклышко? У любого есть секреты – безобидные и не очень. Каждому есть что скрывать. И никогда не знаешь, насколько глубоко решит копнуть дознаватель. А уж если попадешь под кампанию и окажешься козлом отпущения для назидания остальным…

– Тебе хорошо говорить,– не сдержавшись, неожиданно для самого себя зло буркнул я, вытащил из кармана пузырек и закинул в рот сразу три таблетки «валиорола».– Ты-то простым допросом отделаешься…

– Перестаньте! – приказал догнавший нас Артур.– Вы бы еще на глазах у дознавателей отношения выяснять стали…

В четвертой приемной, которую в обиходе сотрудники Конторы называли просто «ноль-четыре», скучал согнавший со своего места дежурного офицера заместитель начальника управления Роберт Боос. Сильно располневший после ухода с оперативной работы здоровяк тяжело поднялся из глубокого кресла, хмуро нас оглядел, но устраивать разнос не стал. Да никакой необходимости в словах уже и не было. По его недовольному виду сразу становилось ясно, что за выволочкой дело не станет. А сейчас Боос просто толкнул через стол журнал регистрации и толстым, похожим на сардельку пальцем катнул ручку.

– Всех одновременно? – удивился Артур, первым расписавшийся за ознакомление с правилами проведения дознания.

– Не ожидал? – сверху вниз глянул на него Боос.– Допрыгался…

– За что расписываемся-то? – не сумев разобрать нечитаемый в принципе почерк Роберта, поинтересовался Эдуард.

– За ознакомление с правилами поведения на дознании и предупреждение об ответственности за дачу ложных показаний.– Заместитель начальника управления выдернул у Яна потертый журнал.– Ты-то куда лезешь? В сто второй давай.

– Вызовут? – уточнил Станке.

– Ждите.

– Какие правила-то хоть? – уселся на стул для посетителей Эдуард.– Я ж в первый раз…

– Не думай громко,– то ли в шутку, то ли на полном серьезе посоветовал Боос и, вытолкнув перед собой Яна, вышел в коридор.

Когда за спиной тихонько защелкнулся замок, сразу нестерпимо захотелось вздохнуть полной грудью – облицованные серебристой плиткой низкий потолок и глухие, без единого окна стены будто физически давили со всех сторон. Стянув крутку, я повесил ее на спинку стоявшего в центре комнатушки стула. А потом сделал то, что наверняка проделывали все мои предшественники,– уселся на стул и ладонью прикрыл глаза от нестерпимо яркого светильника под потолком.

Здесь просто слишком душно. Слишком душно, жарко и тесно.

Все понятно и объяснимо – но убедить себя в этом не получалось. Скрипнув зубами от бессильной злобы – нашли подопытного кролика! – я поднялся на ноги и несколько раз прошелся от одной стены к другой. Голова моментально закружилась, пришлось усесться обратно. Неужели что-то в воздух добавляют? Да нет – элементарная нехватка кислорода. Плюс ударная доза успокоительного. Зря три таблетки за раз принял, зря. Но, с другой стороны, в такой ситуации лучше переборщить, чем потом всю оставшуюся жизнь жалеть, что дознаватель на твоих эмоциях, будто натянутых струнах, сыграл.

Закусив губу, я прогнал затопивший голову дурман и попробовал объективно оценить свое положение. Бывало и хуже, конечно, но и сейчас на кону ставки немаленькие стоят. А стало быть, надо взять себя в руки и успокоиться. Нечего психовать – нервные клетки даже алхимики не восстановят.

Я припомнил, как первый раз загремел в жандармский участок лет в четырнадцать, и невольно улыбнулся. Нервов сгорело – просто жуть. Потом привык. А как не привыкнуть? Если ты молодой парень и живешь аккурат между Старым городом и Фабрикой, то даже безобидная вечерняя прогулка запросто может закончиться в Лазоревке – жандармском участке на перекрестке Лазурной и Восточного луча. Традиционное ж место для разборок между фабричной шпаной и молодняком из Старого города. Да, веселое времечко было…

Успокоительным накрыло как-то очень уж резко, но черный омут, в глубине которого неспешно скользили медлительные рыбины не имевших никакого значения воспоминаний, моментально развеялся, когда со спины потянуло свежим воздухом. Дверь комнаты для допросов тут же прикрыли, и вновь стало невыносимо душно. Впрочем, терпеть осталось недолго. Вряд ли следователь станет работать в таких условиях.

Так оно и оказалось: стоило дознавателю зайти в комнату, через незаметные вентиляционные отверстия, скрытые где-то у самого пола, начал струиться обжигающий холодом воздух.

– Добрый вечер,– поздоровался со мной совсем молодой парень, вытащил из кармана пару присосок и с силой приложил их к стене. Секрет этих манипуляций оказался прост – на один из крючков он за ручку повесил дипломат, на второй накинул петельку темного плаща. Стриженный наголо следователь головного убора не носил, и мне удалось разглядеть охватывавший его голову обод, состоявший из одинаковых прямоугольников матового металла.

– Вечер добрый.– Я с натугой сглотнул вязкую слюну и сел ровнее.

Телепат. Не какой-нибудь эмпат, а прошедший полный курс обучения мыслечтец. Таких даже в Комитете раз-два и обчелся – слишком уж этот дар редок. Да и дар ли это? Некоторые не без основания относили его к проклятиям.

Каково это – постоянно слышать мысли окружающих тебя разумных существ? Ни на минуту, ни на секунду не оставаться наедине с собой? Чувствовать, как рвутся в голову чужие эмоции, страхи, желания? Слишком громкие, слишком настырные, постоянно окружающие тебя облаком поднятой ветром пыли. Как не сойти с ума и сохранить ясность рассудка?

Тем, в ком дар ясновидения проявлялся слишком рано и спонтанно, помочь уже ничем не могли. Либо операция и клеймо ординара на всю оставшуюся жизнь, либо более гуманное, как казалось многим в этой ситуации, усыпление. Остальных ждали годы одиночества в надежно экранированных подвалах Дома провидцев, изнуряющие тренинги и постоянный, не ослабевающий даже во сне самоконтроль. Отсеянные коротали свой век – недолгий и безрадостный,– горстями поедая снотворное и алхимические препараты, гасившие превратившийся в проклятие дар. А остальных… остальных ждала лишь иллюзия нормального существования – жизни вечного одиночки, в котором давно перегорели все чувства и эмоции. Недаром в Корпусе Надзора ходила шутка о том, что работающие на «Плантации» зомби куда более приятные собеседники, нежели телепаты.

– Август Яр, старший дознаватель следственного управления Комитета Стабильности,– по полной форме представился худощавый неординар, поправляя очки с толстыми линзами.

Чем-то он походил на музыканта – тонкие длинные пальцы, легкие, будто танцующие движения. И лишь замершее фарфоровой маской лицо с острым прямым носом не совсем вписывалось в нарисованную воображением картину.

– Марк Лом. Служба Контроля, Управление активных операций, стажер,– не стал отмалчиваться я.

Дознаватель кивнул и приложил подушечки больших пальцев к сенсорам дипломата. Едва слышно щелкнули замки, висевший на крючке дипломат, распахнувшись, превратился в подобие откидного столика.

– В соответствии с установленным порядком проведения дознания должен предупредить о том, что показания будут зафиксированы автоматическим регистратором.– Яр переключил какой-то тумблер, и из распахнутого нутра дипломата медленно вылетел хрустальный шар размером с кулак. Поднявшись сантиметров на десять, алхимический прибор медленно закружился вокруг своей оси, и на его гранях засверкали отблески пишущих лучей.

– Понятно,– кивнул я.

– Вот и замечательно.– Парень вынул из дипломата два металлических кругляша и протянул мне.– Приложите к вискам.

Я выполнил его распоряжение, и намертво прилипшие датчики регистратора обожгли холодом кожу. Все, теперь точно головная боль на несколько дней обеспечена.

Тем временем вновь отвернувшийся к дипломату дознаватель закончил какие-то хитрые манипуляции с аппаратурой, убрал в футляр очки и поднял руки к затылку. Изящные пальцы ловко подцепили две соседние пластинки из обхватившего голову обруча и осторожно оторвали от моментально покрывшейся капельками крови кожи. По всей видимости, процедура эта была для Августа делом привычным – очень споро он попарно снял все остальные алхимические блокираторы, сложил их в дипломат и аккуратно вытер кровь специальной тряпочкой. К моему удивлению, глубокие царапины моментально затянулись, и теперь о них напоминала лишь полоса слегка покрасневшей кожи.

– Ну что ж, приступим… – медленно обернулся Яр и потер костяшками пальцев красные из-за полопавшихся сосудов глаза.– Как, говорите, вас зовут? – И, поймав мой недоуменный взгляд, пояснил: – Теперь уже для протокола…

– Марк Лом, Служба Контроля, Управление активных операций, стажер,– повторил я, настороженно наблюдая за происходящими с дознавателем метаморфозами.

Плечи распрямились, походка стала упругой и энергичной, и теперь тихий очкарик превратился в ограниченного слишком тесной для него клеткой хищника. Даже мимика стала совершенно иной. Да уж, такому палец в рот не клади…

– Замечательно.– Манипуляции дознавателя с тумблерами регистратора больше напоминали игру пианиста.– Прибор пока прогревается, так что, если не возражаете, для начала побеседуем об отстраненных вещах. Не против?

– Ничуть,– покачал головой я, понимая, что время требуется не столько прибору, сколько самому телепату. Вон как его корежит. Сразу видно, не часто удается дар на волю отпустить.– О погоде поговорим или как?

– Погода ни к черту. И этим тема исчерпана,– рассмеялся следователь. У меня, впрочем, в искренности его эмоций возникли определенные сомнения.– А зрение я не исправляю, потому что прекрасно вижу, когда могу использовать свой дар. Нет, нет,– поспешил уточнить Яр,– ваши мысли я пока не читал. Просто всех отчего-то в первую очередь интересуют именно мои очки.

– Пользуетесь органами чувств окружающих? – невольно поежился я.

– При необходимости,– заложил руки за спину шагавший от одной стены к другой комитетчик.– Но вообще обычно в этом нужды не возникает: миопия является побочным эффектом воздействия блокираторов. Вы имеете представление о телепатическом общении?

– В общих чертах… – пробурчал я и вдруг обратил внимание, что в комнате стало как-то очень уж прохладно. Если так пойдет и дальше – придется надевать куртку. Это дознавателю в теплом пиджаке включенный на полную катушку кондиционер нипочем, а мне в одной футболке лихо придется.

– Ах да! – сделал вид, будто только что припомнил, Август.– Ваша подруга! Четвертый курс кафедры ясновидения? Уникальный случай, уникальный. Чтобы дар проявился так поздно… У нее ведь в роду не было неординаров?

– Разве в моем досье это не отражено? – улыбнулся я и начал подниматься с уже порядком опостылевшего стула.

– Нет-нет. Не вставайте, пожалуйста,– остановил меня дознаватель.– Не стоит затруднять работу регистратора.