Наследство старого аптекаря

Весь медперсонал женского рода от 18 до 45 хлынул в коридор, как река, прорвавшая дамбу. У всех сразу нашлось дело за пределами их кабинетов, подсобок и палат. Все стали улыбчивыми, приветливыми и такими милыми, как будто сегодня было 8 марта. И весь этот поток хаотично протекал мимо стоящего в коридоре у кабинета завотделением импозантного посетителя.

– Да у тебя тут не жизнь, а малина, – пожал он протянутую руку Тихомирова. – Эльдорадо! Столько хорошеньких, прямо глаза разбегаются.

– Мне лично некогда их разглядывать. У меня жена есть, – перевел тему разговора Андрей, приглашая жестом гостя в свой кабинет.

– Я вижу ты человек занятой, целый заведующий отделением, – съязвил Самохин, – поэтому перейдем сразу к делу, – резко перешел он с расслабленного на деловой тон. – У меня к тебе выгодное предложение. Максим обвел скромный кабинет Тихомирова оценивающим взглядом и остановил его на закрытом шкафу. – У тебя есть что-нибудь выпить?

– Я на работе не пью. Могу предложить только кофе, – открыл дверку шкафа Андрей, заинтересовавшую гостя.

К разочарованию Самохина, там действительно стояли чашки для чая и электрический чайник.

Андрей достал банку растворимого кофе и разлил по чашкам кипяток. Угощать «мажора» ему кроме печенья и сахара было нечем.

– Ты не только не пьешь на работе, но и не ешь, – пошутил тот.

– Давай к делу! – оставил его шутку без внимания Тихомиров. – Сестру-то нашли? – этот вопрос больше интересовал его.

– Нет. Ищут, – спокойно ответил Самохин. – Нет, ты не подумай, что мне все равно, – решил оправдаться он, видя реакцию Тихомирова. – Мы просто были мало знакомы, я ее видел-то раз в год на дне рождении деда, когда тот жив был. Да и какие у меня с ней могли быть общие интересы, мы даже не перезванивались никогда. Она была маленькой девочкой: косички, конфетки, бантики, а я взрослый парень. Сам подумай, что мне с ней в куклы играть? Кстати, знаешь кому поручили это дело?

Тихомиров пожал плечами, и вопросительно кивнул головой.

– Рябинину! Помнишь, того следока, который вел дело Антонова, – отхлебнул глоток кофе Самохин. Типа он лучший, прикинь?

– Рябинин, хороший следователь. – Согласился Тихомиров. – Если Лиза жива он ее найдет, я в этом уверен.

– Откуда ты знаешь, что ее Лизой зовут? – удивился Самохин.

– Славка Караулов сказал, – ответил Андрей. – Он же живет в соцсетях и в телевизоре, поэтому всегда в курсе всего.

– А ты его давно видел? – поинтересовался Максим.

– Я его очень часто вижу, он работает в этой больнице анестезиологом, – тоже сделал глоток кофе Тихомиров.

– Ладно, буду знать, – поставил себе на колени кожаный дипломат Самохин. – Я к тебе по другому вопросу. Помнишь наш разговор по поводу новых кардиопрепаратов?

– Да, помню, – кивнул Андрей. – Я бы тоже хотел знать об их эффективности и клинических исследованиях… – не успел он договорить.

– Поэтому я к тебе и пришел, – прервал его Самохин. – Чтобы проводить эти никому не нужные клинические исследования, нужно время. Препараты хорошие, качественные, безвредные, за это я отвечаю.

Поймав на себе недоуменный взгляд кардиохирурга Самохин продолжил:

– Я наводил справки о Снегиреве, он человек принципиальный старой закваски и на прямую я к нему не пойду. Но я слышал его отзывы о тебе. Говорят, он тебя превозносит до небес и даже советуется с тобой. Как говориться ученик превзошел учителя. Поэтому если ты посоветуешь ему эти препараты, и скажешь, что ты сам проводил клинические исследования, то я думаю, проблем с реализацией их не будет. Дядя сейчас занят другим, а наша фирма не приносит достаточной прибыли.

Самохин открыл свой дипломат и развернул его в сторону Тихомирова. Там были яркие сотенные пачки евро.

– Здесь двести тысяч. После того как Снегирев подпишет рецензию, получишь еще триста.

– Значит, пока твой дядя огорчен пропажей своей дочери, ты захотел урвать свой кусок пирога. Показать какой ты крутой перец? Заключить сделку на какой-нибудь миллиардик – другой. Так я понимаю? – впился пронзительным взглядом в своего старого знакомого Тихомиров. – А я оказывается плохо тебя знаю, я конечно предполагал, что ты карьерист, но что ты… – Тихомиров не успел договорить.

– Оставь весь этот пафос, – прервал его Максим, – как будто ты не знаешь, что сейчас все именно так и решается. Деньги правят миром. Если мало я накину еще. Назови свою цену.

– Я не продаюсь, – спокойно ответил Тихомиров, – дверь там, – кивнул он в сторону выхода. – И не советую идти к Снегиреву. И запомни, если ты будешь внедрять препараты без клинических исследований, опираясь лишь на свои амбиции, то ваша фирма очень быстро разориться. И я тоже не буду стоять в стороне. Твоего деда Самохина Юрия Евгеньевича уважали, он никогда бы так не поступил. А тебя я больше не хочу видеть. Прощай!..

Самохин встал, но уходить не спешил:

– Когда ты еще сможешь заработать столько денег?

– А мне столько и не нужно. Не все можно купить за деньги. Мне жаль, что ты этого не понимаешь, – вздохнул Тихомиров.

– Знаешь в народе говорят: «что нельзя купить за деньги, можно купить за большие деньги, а то что нельзя купить за большие деньги, то можно купит за очень большие деньги». А народ у нас всегда прав, – мялся в дверях не решаясь выходить Самохин.

– Не нужно приписывать народу байки, потерявших совесть людишек. Самого главного в жизни не купить ни за какие деньги.

– Это ты здоровье имеешь в виду? – ухмыльнулся Самохин.

– И здоровье тоже, – подтвердил Тихомиров. – Можно купить врача, дорогое лекарство, но невозможно купить правильный диагноз и правильно сделанные назначения для его лечения. Все зависит от компетенции того самого купленного врача. Отсюда вывод, что можно купить диплом, престижное теплое местечко, но невозможно купить знания и опыт, как невозможно купить талант, гениальность, индивидуальность. Нельзя купить любовь, дружбу, уважение, авторитет…

– Да что стоит любовь и дружба, если нет денег? – засмеялся Самохин. – Кстати любовь можно купить, могу дать визитки, и ты узнаешь ее расценки.

– То, на что у тебя есть визитки, называется по-другому. И это далеко не любовь. Любовь это – понимание, терпение, уважение, доверие. Это когда тебе хочется дать счастье человеку, который рядом с тобой, это когда ты радуешься или огорчаешься вместе с ним, ты радуешься за него, за его успехи, когда ты готов свернуть горы ради этого человека, вынести все невзгоды, отдать последнюю копейку или собственную жизнь. И кстати, дружба – это тоже самое что и любовь.

Глядя, как наглая ухмылка сползает с губ Самохина, Андрей продолжил:

– Что тебе не знакомы эти чувства? А есть еще такие понятия: как счастье, радость, удача, успех, искренность, они тоже не продаются. Можно купить приятелей, которые будут заглядывать тебе в рот и притворяться твоими друзьями, но как только у тебя не будет денег или связей, они тут же испарятся и ни один из них не придет тебе на помощь. А уж тем более не один из них искренне не будет рад твоим успехам, потому что таким людям свойственно завидовать и пресмыкаться.

А счастье заключается не в том, в каких апартаментах ты проживаешь, не в том сколько у тебя миллиардов евро и долларов на счету, не на каком автомобиле ты ездишь, и какие дорогие курорты или рестораны ты посещаешь. Счастье – это когда тебя ждут, любят, понимают. Когда у тебя есть надежный тыл. Когда ты спокойно спишь, зная, что тебе есть за что себя уважать, что ты творишь добро для людей, и они благодарны тебе за это. Когда у тебя есть близкие люди, для которых ты тоже дорог, так же как они для тебя. Счастье – это когда ты с радостью утром идешь на работу, а вечером с радостью идешь домой. Когда ты можешь совершить маленькое или большое чудо для любимого, родного или совершенно незнакомого тебе человека, и в твоей душе порхают бабочки, от того что ты это сделал. Так что все что в этой жизни имеет значение и ценность, невозможно купить за самые большие в мире деньги.

Тихомиров помолчал секунду и добавил:

– Желаю тебе испытать, все то, что не имеет цены!

Самохин вышел из его кабинета молча, в подавленном настроении и за всю дорогу не проронил ни слова, что очень удивило его водителя. Обычно его хозяин болтал с ним о всякой ерунде, хвалился своими достижениями, раздавал указания направо и налево, не скупился на жаргонную речь и пошлые шутки. Таким серьезным и задумчивым он видел его впервые.

– Ну, как ваш друг? – в нетерпении наконец-то уличив момент, спросил он его. – Все удалось?

– Смотри лучше на дорогу! – Оборвал тот личного водителя. – Я ему больше не друг!

– В смысле? – не понял водитель. – Он решил, что ему все дозволено и обидел вас?

– Нет! Это я так решил! – резко ответил хозяин.

– Ну, и идиот же он. Разве можно разбрасываться такими друзьями как вы? – хотел поддержать Самохина водитель.

– Это ты идиот, если до сих пор не понял! – повысил он на него голос. – Это я потерял друга, а он просто… приятеля…

Дальше ехали молча, каждый смотрел в свое окно – один в лобовое, другой – в боковое, оба были несчастны, и каждый думал о том, как несправедлива к нему жизнь.

Глава 7

«Лес»

Рябинин ехал в Латуринск, можно сказать без особых приключений, если не считать пробитого колеса и оторванного бампера. Дорога за то время, что он не ездил по ней, лучше не стала. Единственное, что изменилось, так это заправка. Рядом с двумя старыми бензовозами, появилось «новое кафе», в виде старого газетного киоска. Снаружи этого ретро-строения под большими полосатыми, выцветшими и пыльными зонтами, стояли два синих пластиковых столика с такими же стульями. Рисковать здоровьем Рябинин не решился, так же, как и испытывать судьбу своих жигулей. Он заправил полный бак заранее, где еще были признаки хоть какой-то цивилизации, но к своему разочарованию проехать дальше не смог. Машина ни с того ни с сего заглохла, под указателем «Латуринск 182 км».

– Вот и приехали! – выругался Рябинин.

Он вышел из машины, заглянул под капот и не выявив никаких явных отклонений попробовал еще несколько раз завести автомобиль. Но стартер не подавал признаков жизни.

Выпив чашку припасенного кофе и съев бутерброд, Рябинин еще раз попытал счастье со стартером, но счастья не случилось. Тогда он вышел из машины и направился к киоску с громким названием «Кафе Счастливый путь».

– Добрый день, дамы! Обратился он к двум женщинам пенсионного возраста, которые болтали о какой-то вдове Гале.

– Добрый, коли не шутишь! – отозвалась одна из них.

– Будьте любезны, подскажите путнику, ходят ли в этом краю автобусы? – собрал все свое обаяние Рябинин.

– Ходят, но редко! – ответила вторая женщина в белой косынке. – А тебе куда надо, молодой человек?

– В Латуринск хотел бы попасть, – ответил оперативник.

– Это ты опоздал. Туда автобусы ходят два раза в неделю. А твой с утра ушел. Теперь только в пятницу к вечеру будет. – Переняла инициативу женщина с красными, завитыми волосами.

– А на попутке есть шанс доехать? – все еще не терял надежду Рябинин.

– Если бы до Лесхоза, то есть шанс уехать, или до Спиридоновки, то тоже, а в Латуринск попутки редко ходят, – дождалась своей очереди женщина в белой косынке.

– А может, ты поесть хочешь? – одела поварской чепец женщина с красными волосами. – Борщ, котлеты с макаронами, салатик с капустой, клюквенный морс.

– Хорошо, яичницу и салатик, – согласился Рябинин.

Вышла женщина в косынке, протерла пыль со стула и стола, поставила на стол салфетки и специи.

– А вызвать эвакуатор или мастеров по починке машины, у вас возможно? – спросил оперативник садясь к столу.

– Н-е-е, невозможно! – ответила женщина с красными волосами. – Вот номер телефона, – протянула она пожелтевшую визитку, – но связи тут нет.

Пока готовилась яичница, Рябинин несколько раз пробовал вызвонить мастера, но связи действительно не было.

– На здоровье! – появились на столе заказанные им блюда.

Рябинин приступил к трапезе.

– Ну, так и что с Галькой-то дальше было? – возобновили прерванный разговор женщины.

– Да, то и было. Два года искала она Генку своего. И в милицию обращалась, и в богадельни всякие. Думала, вдруг память потерял, и его как бомжа пристроили куда-нибудь. Даже на передачу «Жди меня» писала. Но он как в воду канул. И тут Ирка, кума моя и надоумила ее к гадалке сходить, – поправила косынку рассказчица.

– И что? Она пошла к этим шарлатанам? – обняла свои пухлые предплечья красноволосая.

– Пошла! А что ей оставалось делать? Тело не найдено. Дом на него оформлен, машина тоже. Куда ее Генка подевался никто не знает. Ни жена, ни вдова. Да и Вовка, брательник мой, с детства за ней ухаживает, замуж зовет.

– И что ей та гадалка нагадала? – стала поторапливать ее собеседница.

– Сказала, что Генка ее жив, но дорогу домой найти не может. Что он якобы застрял между мирами…

– Как это между мирами? – не поняла красноволосая.

– А кто его знает. Она больше ничего не сказала. Галька думает, что он в коме или без сознания в больнице какой-нибудь лежит. Но все близлежащие районы она объехала, а Генку так и не нашла.

– Я же говорю, шарлатаны эти колдуны и гадалки, – достав из кармана щепоть семечек начала их щелкать красноволосая.

– Спасибо! – поблагодарил Рябинин женщин и направился к машине.

Он еще несколько раз попытался ее завести, но ни одна попытка не увенчалась успехом.

– Ну, что Недоля? Опять ты со своими выкрутасами?! – хлопнул дверцей Рябинин.

– Новая машина тебе нужна! – услышал он голос красноволосой женщины. – Купи у нас лотерейный билет, авось выиграешь! – хихикнула она.

Рябинин вернулся к киоску.

– Что мне делать? – спросил он женщин, и протянул деньги за яичницу.

Вместо сдачи ему дали два лотерейных билета «Спортлото».

– А может тебе напрямик через лес, там тропинка есть до Ежовки. А в Ежовке либо мастера добудешь, либо подвезет кто. – Посоветовала та, что в косынке.

– Ты, что сдурела, вечер уже, а до Ежовки ходу часа три, туда километров семь-восемь будет, возразила другая. – Может тут заночуешь, а утром пойдешь? Зять мой, к сожалению, тоже только в пятницу приедет, бензин и продукты привезет.

– Пойду в Ежовку! – твердо решил Рябинин. Ждать почти целую неделю «с моря погоды», ему не хотелось. – Где тропинка?

– За поворотом будет спуск пологий в кювет, а там тропинка, грибники по ней сейчас часто ходят, увидишь, – объяснила красноволосая. – Только гляди в оба с тропинки не сворачивай, а то еще в болото угодишь.

– Постараюсь! – достал из машины походную сумку Рябинин и пошел в сторону поворота, куда указали женщины.

Тропинка была действительно протоптанной резиновыми сапогами, которых у Рябинина, к его глубокому разочарованию не оказалось, и он в своих кроссовках прыгал с кочки на кочку или обходил глубокие колеи и лужи, что в разы увеличивало время его прибытия на конечную станцию под названием Ежовка. Через два часа его пути резко потемнело, а тропинка стала еле заметной. Рябинин несколько раз возвращался, когда не та тропинка приводила его на грибную поляну. Даже фонарь был мало эффективен в таких условиях, который оказался весьма к стати в дорожной сумке. Но Егор боялся, что его заряд закончится раньше, чем тот доберется до пункта назначения.

Выбившись из сил через несколько часов хода, он присел облокотившись на осину, одиноко стоящую у самой тропинки. Достал термос и налил в его крышку еще горячий кофе. Отдохнув минут десять, Рябинин заставил себя встать и идти дальше, но пройдя около километра фонарь погас совсем, а признаков Ежовки, так и не появилось.

Егор опустился на пень, обхватил руками голову и стал напряженно думать, что делать:

«Идти дальше – невозможно. Ничего не видно, и нет гарантии, что я не сбился с пути. По идее, эта Ежовка, уже должна быть по всем показателям. Но ее почему-то нет. Ночевать тут – холодно, да и спального мешка нет. Земля сырая, можно подхватить воспаление легких. Да и в лесу могут быть волки или медведи, а еще хуже она…» Остановил ход своих мыслей Рябинин. Поежился и оглянулся по сторонам.

И тут справа метрах в трехстах от него мелькнул свет фонаря. Рябинин поднялся, чтобы разглядеть его. Фонарь удалялся.

– Эй! Постойте! – крикнул он в том направлении, где только-что видел свет. Но никто не отозвался.

Рябинин, поднял сумку и кинулся вдогонку. Уже не выбирая дороги и не глядя под ноги, он бежал на свет фонаря. Фонарь мелькал, то справа, то с лева, то пропадал за ветками деревьев, и тогда Рябинина накрывала паника.

– Эй! Подождите! – предпринял еще одну попытку оперативник.

Фонарь замер и повернулся в его сторону.

Рябинин догнал его, но запыхался и первую минуту не мог вымолвить не слова.

– Спасибо! Спасибо, что подождали! – протянул он руку человеку с фонарем. – А у меня зарядка на фонаре закончилась. Думал ночевать в лесу придется, – радовался Рябинин, что теперь не один. – Меня Егором зовут, я в Ежовку направляюсь. Покажите где она находиться?

– Меня Геннадием! Очень приятно, – пожал ему руку человек. – Только я сам с дороги сбился, хожу тут уже вторые сутки и не могу выйти.

– А вы сами из Ежовки будите? – спросил Рябинин.

– Нет, я из Лесхоза. Представляешь, вышел с утра лосиные кормушки проверить. Зима скоро, починить надо бы. Провозился до вечера. Стемнело пошел домой, и вот второй день тут блуждаю, как будто морок водит, домой не пускает. – А ты из Ежовки, что-ли? Что-то лицо твое мне незнакомо.

– Нет, я из города. Мне в Латуринск надо. Но на заправке у меня машина сломалась. Женщины из кафе порекомендовали пойти напрямик. Ну я пошел и заблудился.

– Заправку знаю, а кафе? Сроду никакого кафе там не было.

– Ну, как же, «Кафе Счастливый путь» называется, – настаивал Рябинин. Старые бензовозы, а рядом кафе из старого газетного киоска переоборудовано.

– Про кафе не знаю, а заправка там действительно есть. Тетка жены моей, дочь замуж выдала. Так вот ее зять, предприниматель, и держит эту заправку.

– А тетка жены случайно не пухленькая такая с красными волосами?

– Да, она всегда этой как её, тиной что-ли… красится? – почесал затылок Геннадий.

– Хной, наверное? – поправил его Рябинин.

– Точно! Хной! – хлопнул тот себя по лбу.

– Так тетка эта в том кафе и работает, – стал пояснять Рябинин.

– Ну, дела, два дня дома не был, а они уже кафе поставили, – присел на поваленное дерево попутчик Рябинина.

«Что-то здесь не сходиться?» – стал размышлять присаживаясь рядом оперативник. «Не может кафе так поизноситься за два дня. И даже за два месяца…» И тут его осенило:

– А, как жену вашу зовут? Не Галина случайно?

– Галина… – кивнул тот и стал внимательно всматриваться в лицо нового знакомого. – А откуда, ты мою жену знаешь?

– Просто, эти две женщины в кафе говорили о какой-то Галине, у которой муж два года назад пропал. И она его везде искала и не смогла найти, даже к гадалке ходила.

– Они, что рехнулись там? Два дня меня всего нет. В милиции и то заявление после трех дней принимают. А она прям все обыскала и к гадалке поперлась. Что за бред? – снова почесал затылок Геннадий. – А может мы с тобой о разных тетках и разных Галинах говорим?

– Может быть…, – посочувствовал мужику Рябинин. – За «моей» Галиной, выделил он интонацией слово «моей», – с детства какой-то Вовка ухаживает. А теперь собирается на ней жениться. А все добро на ее мужа Геннадия оформлено, который пропал два года назад и его до сих пор не могут найти. Его жена Галина, даже на передачу «Жди меня» писала, – подытожил оперативник.

– За моей Галиной, тоже с детства Вовка Куропаткин увивается. Еще со школы она ему нравится. Даже в город из-за нее не поехал, хотя его туда на работу приглашали и не женился до сих пор. Живет бобылём8 и все через забор на мою Галину заглядывается. Она у меня баба статная, высокая, работящая. А пироги какие печет… – запнулся Геннадий. – Блин, жрать охота, два дня не ел. Про пироги вспомнил и слюни потекли.

Рябинин достал из сумки бутерброд и налил кофе своему попутчику.

– Спасибо тебе, добрый человек! Как хорошо, что ты мне повстречался. Я уж думал сгину в этом проклятом лесу.

– Теперь сгинем на пару! – с ноткой сарказма произнес оперативник. Который уже понял, что к чему, и на хороший исход сего мероприятия уже не рассчитывал.

– Не сгинем! Вдвоем сподручнее и веселее, у меня ружьишко есть, пачка соли и табак самосад, спичек правда пол коробка, ну ничего придумаем что-нибудь. Ты курящий? – поинтересовался Геннадий.

– Нет, бросил, – ответил Рябинин.

– Тогда давай разведем костер и спать. У меня плащ-палатка имеется, не замерзнем, – стал собирать сухие сучья Геннадий.

Рябинин стал ему помогать.

Когда развели костер и улеглись бок о бок на плащ-палатку, Геннадий неожиданно спросил:

– Вот ты человек городской, с образованием, наверное, – начал издалека он, – объясни мне деревенщине неотесанной, как можно жить в двадцать первом веке общиной староверской, ходить в лаптях и слыхом не слыхивать про цивилизованное общество, не знать, что такое телефон и телевизор, жить без света, а на медведя ходить с рогатиной.

Рябинин напрягся:

– И где ты видел такую общину? – почесал он свой заострившийся нос.

– Да тут недалеко, километров семь – восемь. Самое интересное, – продолжал он, – что я всю жизнь здесь живу, и отец мой здесь жил, и дед, и никто про них слыхом не слыхивал. И никогда видеть не видывал. А самое интересное их деревня называется «Камыши», так наш Лесхоз еще до революции назывался. Еще в гражданскую, дед рассказывал, белогвардейцы спалили ее дотла. А уж потом при советской власти, здесь сначала зверосовхоз был. А когда в перестроечные времена все развалили и зверя повывели, лесхоз образовался. Теперь из-за границы за валюту зверя покупаем и разводим заново.

– Так, причем тут «Камыши»? – вернул Рябинин отвлекшегося от основной линии Геннадия.

– Да стоят эти «Камыши» на речке Гнилушке, у развилины, прям как наш Лесхоз, – развернулся в сторону Рябинина рассказчик и подставил руку под голову. – Чувство такое, что место тоже, а все остальное другое какое-то.

– А с этими людьми вы разговаривали? – принял аналогичную позу Рябинин.

– Конечно спрашивал, как до Лесхоза добраться, но они странные какие-то смотрят на меня, как на приведение, крестятся, да плечами пожимают. Геннадий сел, достал кисет с самосадом набил им кусочек газеты и прикурил головешкой от костра. – Если честно, я побоялся у них остаться. Вдруг это секта какая-нибудь. Вдруг они какие-нибудь «чернокнижники» и у них человеческое жертвоприношение практикуется. Куда только наш участковый смотрит?..

– Понятно. – тяжело вздохнул Рябинин.

– Что тебе понятно? – стал допытываться Геннадий.

– То, что я вам скажу, может вызвать у вас шок или тяжелую депрессию. Так что давайте лучше спать. Как там в сказках говориться – «утро, вечера мудренее».

– Нет, ты скажи мне! Иначе я с ума сойду до утра, – допытывался тот.

– Хорошо. – начал Рябинин. Он тоже не хотел спать и его самого одолевали тяжелые мысли. – Дело в том, что вы Геннадий, и я наверное тоже, попали в какое-то параллельное измерение, скорее всего в прошлое. Поэтому вы не можете найти свой дом, а я Ежовку. И вас нет в нашем мире, то есть в будущем, уже два года, а не два дня. И за эти два года на заправке появилось кафе. О котором вы ничего не знаете.

– К-и-как два года? Т-и-ты шутишь? В к-и-какое т-и-такое прошлое? – от удивления Геннадий стал икать и заикаться.

– Не знаю, но такое в этом лесу бывает, – как можно спокойнее ответил Рябинин.

– И ч-что? Мы тут з-и-застряли на всегда? – не проходила никак икота.

– Вот этого я не знаю, – с уверенностью произнес оперативник. – Однажды я вернулся. А как случится в этот раз не имею не малейшего представления.

– Вот ведь, проклятая наследственность! – наконец совладал с собой Геннадий. – У меня прабабка так пропала. Ушла в лес и не вернулась в первую мировую еще. Медсестрой была в госпитале. На похороны матери ее отпустили с фронта. После похорон пошла в лес за травами целебными для раненных, и больше не вернулась. Решили, что медведь задрал, да и закопал где-нибудь тело преть. Он ведь душегуб с душком мясцо любит. И собак с собой брали, а все едино не нашли, даже косточек.

– А тут медведи водятся? – спросил Рябинин, озираясь по сторонам и прислушиваясь к шорохам.

– Да есть чуток. А еще волки. Но теперь они сытые к зиме готовятся, жиру припасают.

Рябинин поежился. Проверил карман. Там лежал его табельный пистолет Макарова с полной обоймой и удостоверение. Рука коснулась холодной стали, и на душе сразу потеплело.

– А как ее звали? – поинтересовался Рябинин.

– Кого, прабабку? – переспросил Геннадий.