Месть амазонки

Амазонки признавали мужчин только в виде рабов и использовали их в двух целях: как рабочую скотину или для продолжения рода. Для первого брали рабов независимо какого вида, лишь бы были здоровы и сильны. Для второго, рабов отбирали особенно тщательно.

Это были мужчины от двадцати до тридцати лет, физически сильные и выносливые, желательно воины, доказавшие свою храбрость в бою, красивые внешне и оснащённые достойно. Шрамы только приветствовались, являясь доказательством их храбрости. Все остальные уродства, не важно, врождённые они или приобретённые, были недопустимы.

Молились амазонки Великой Матери Войны, женщине суровой и неприступной. Именно она давала женщинам силы противостоять в боях мужчинам, помогала рожать детей и дарила плодородие полям, на которых рабы выращивали рожь и пшеницу.

Женщины делились на несколько сословий: королевы, жрицы, матери, воины. Первое сословие было элитой. Ему позволялось всё. Жрицам только королевы могли приказывать. Матери, сильные и ухоженные, заботились о продолжении рода. Каждые два года они приносили детей, и чем больше рождалось девочек, тем почётнее была мать. Воины – это было, пожалуй, самое обделённое племя.

Лишённые возможности регулярного общения с мужчинами, они изливали свою страсть в боях и стычках между собой. То и дело в казармах вспыхивали жестокие драки, и, хотя обнажать оружие против соплеменниц им было запрещено, редкая стычка обходилась без кровавых жертв.

Если жрицы и матери владели собственностью, прислугой, деньгами, то воины не имели ничего. Их уделом был бой. Разделённые на отряды, они не имели жёсткой дисциплины, которой отличались регулярные войска соседних государств, и частенько уходили со своих постов в поисках одиноких путников и охотников, бродивших в густых лесах.

Участи пойманного никто не завидовал. С той минуты, как он оказывался в руках амазонок, срок жизни его исчислялся только его собственной силой. Он жил, пока был на что-то способен как мужчина. Затем следовал короткий удар кинжалом, и бедняга прекращал свой путь, переселяясь в царство теней.

Законы в царстве были достаточно суровы, но последнее слово принадлежало королевам. Их было две. Сёстры-близнецы, они олицетворяли собой две стороны бытия: жизнь и смерть. Их слово было законом, и не одна жрица лишилась головы, возомнив себя неприкосновенной.

Их охраняла личная гвардия – женщины, ростом и силой не уступавшие гвардейцам-мужчинам. Для этих львиц не существовало ничего святого, кроме приказа королев. Девочек отбирали с юности и воспитывали в специальных школах, переселяя потом в казармы. Вход в это место был запрещён даже жрицам.

Бесстрашные, преданные как собаки, они были единственным отрядом, в котором царили железная дисциплина и порядок. Но в награду они имели всё, даже собственных постельных рабов. Лучшее оружие, доспехи и даже личные рабы доставались им в первую очередь. Это правило могли оспорить только жрицы.

Город, окружённый стеной в пятьдесят локтей высотой с одними воротами, состоял из одноэтажных казарм, школ, небольших домиков, разбросанных без всякого порядка, и нескольких трактиров. Только дворец был построен в три этажа высотой. Каменное здание было возведено рабами под руководством архитектора, приглашённого с дальнего севера.

Амазонки не знали ремёсел, признавая только одно: войну. Оружие, ткани, украшения, одежда – всё добывалось в набегах или покупалось у заезжих купцов. Именно поэтому они и шли сюда со своими караванами. За любое самое паршивое оружие, стоящее в других местах пару медяков, здесь платили серебром.

После удачного набега новых рабов можно было сменить на меч, лук, кожаный доспех или золотую безделушку. Матери и жрицы с удовольствием носили кольца и диадемы, щеголяя друг перед другом уборами и нарядами, вызывая молчаливую зависть у воинов.

По негласному закону, купцов не трогали, понимая, что любой пропавший караван может стать камнем, который перекроет этот тоненький ручеёк товаров, привозимых издалека. Хитрые торгаши пользовались голубиной почтой, выпуская сразу по нескольку птиц на подходе и отходе от города. Расчёт был прост: хоть одна птица вернётся домой.

Обезопасив себя таким образом от амазонок, купцы решали и политическую проблему. За караван, пропавший на территории государства, несло ответственность правительство. Но и эти меры не всегда спасали купцов от кровожадных воительниц. Разное случалось на границах двух государств, а лес, пустыня и море умели хранить свои тайны.

Живя на морском берегу, амазонки пользовались только узкими долблёными лодками, передвигаясь вдоль берега, не зная других способов плавания. Но и этого было достаточно. Бесшумно подобравшись к кораблю под покровом ночи, они вырезали весь экипаж, оставляя в живых только избранных, но и то ненадолго.

* * *

Холодный дождь быстро остудил горячую голову девушки. Сообразив, что ей некуда идти, Лин направилась на конюшню, решив переждать дождь под навесом. Тихо похрапывая, в стойлах стояло полдюжины лошадей. В стороне, отдельно от всех, стоял огромный вороной.

Боевой жеребец выделялся среди обычной скотины огромным валуном. Мощные мышцы перекатывались под тонкой шкурой. Увидев девушку, вороной недовольно фыркнул и стукнул копытом, словно предупреждая. Жеребец был вычищен и ухожен. В яслях было засыпано полно овса, хотя остальные животные обходились сеном.

Осторожно обойдя коня, Лин забилась в самый дальний угол, где хранилась солома, и, забравшись в неё, сжалась в комок, пытаясь согреться. Продрожав почти до вечера, она начала проклинать этот город и погоду. Дождь разогнал всех по домам, поэтому в любой харчевне она сразу привлечёт внимание бандитов и стражников. Причём последние нередко мало чем отличались от первых.

Неожиданно тишину конюшни нарушили шаги. В дверях появился воин. Голый по пояс, он, казалось, не замечал потоков воды, струящихся по телу. Подойдя к коню, он ласково потрепал его по шее и внимательно осмотрел подковы. Убедившись, что всё в порядке, он обнял коня за шею и, прижавшись лицом к шелковистой шкуре, тихо заговорил. Лин насторожила уши.

– Потерпи, дружище. Скоро мы уедем из этого города. Вот только разберёмся с этим проклятым колдуном и уедем. Наймёмся охранять караваны и будем бродить по свету. Спрашиваешь, почему караваны? Спокойная жизнь. Не надо никого убивать на потеху толпе. Только в честном бою. Напали – защищайся. Делай свою работу, и всё. Но сначала колдун. Это, у нас с тобой самое главное. Маленькая мерзавка заставила меня вспомнить прошлое. Она решила, что я убил Данату просто так. А ведь это была её просьба. Просьба друга. Она не хотела жить рабыней, но и умирать от меча какого-нибудь слабака тоже. Мы были друзьями. Но ей этого не объяснишь. Она всё сказала, вспомнив про ошейник. Но этого больше не будет. Никогда! – Круто развернувшись, воин вышел из конюшни.

Выбравшись из своего угла, Лин растерянно замерла, стоя посреди конюшни. Получалось, что она осудила, ничего не зная. А ведь не раз Верховная учила её выяснить всё до конца и только потом обвинять. Потоптавшись у входа в конюшню, она двинулась обратно. Молча, пройдя через зал, она поднялась к знакомой двери. Постояв и окончательно замёрзнув, она нерешительно постучала.

– Войди, – услышала она знакомый голос и шагнула в комнату.

Гигант сидел на топчане, привалившись спиной к стене. Тарелки были убраны. На столе стоял кувшин, а в руке он сжимал оловянный кубок.

– Пришла ещё что-нибудь добавить? – негромко спросил он.

– Нет. Я не хотела ссориться. Просто сорвалось. Извини. А кроме того, я не знаю, за кого просить Великую Мать, – тихо ответила Лин.

– О чём просить?

– Помочь в делах. Ты помог одной из её дочерей, пусть она поможет тебе.

– Входи. Возьми одеяло и скинь этот мешок. Простынешь.

– Ты готов простить меня? – удивлённо спросила девушка.

– Нет смысла злиться на человека, который не знает, о чём судит.

– Ты прав, я не была рабыней, не знаю, что такое гладиаторские казармы, но я могу понять, если ты расскажешь.

– Зачем тебе это? – чуть пожал воин могучими плечами.

– Чтобы знать.

– Спроси своих рабов, там, в своём королевстве.

– Не хочешь говорить?

– Это моя боль. Тебе она не нужна.

– Ладно, тогда хоть имя своё назови.

– Паланг.

– А что оно значит?

– Тигр.

– Откуда ты?

– Моё племя жило на юго-востоке, у моря. Сильные воины, ласковые жёны, мудрые старики. Мы пасли скот, растили коней, ловили рыбу и добывали жемчуг, но однажды пришли воины из далёкой страны и убили всех. Среди них был колдун. Он наслал сон на племя, и на рассвете они напали. Убили всех. Детей забрали в рабство. Мне тогда было десять лет. Больше нашего племени не существует. Я последний, кто смог выжить в этом аду. Нас потому и забрали, что в племени всегда были сильные воины. Много лет нас готовили, обучая биться любым оружием. Делая из детей убийц. Наш удел был только один – сражаться.

– Откуда ты знаешь, что больше никого нет? – спросила Лин, поражённая его рассказом.

– Все мальчишки, кто попал в гладиаторские казармы вместе со мной, погибли. Я был там. А на месте, где когда-то жил наш род, ничего не осталось. Только могилы. И всё.

– Как же ты вырвался?

– Случилось землетрясение, всё начало рушиться. Я нашёл оружие и бежал.

– Сколько лет ты был там?

– Пятнадцать.

– Сколько же тебе сейчас?

– Тридцать два.

– И что ты делал все эти годы на воле?

– Убивал. Я нашёл людей, которые вырезали моё племя, и убил всех.

– Кто они?

– Северные варвары, промышляющие набегами и разбоем.

– И ты убил всех?

– Да.

– И женщин?

– Всех. Остался только самый главный. Колдун. Я искал его по всему свету. Наконец узнал, что он живёт в этом городе.

– А что потом?

– Не знаю. Долгих пятнадцать лет я жил только одним. Мечтой о мести. Кровь моего племени, требует своего долга. Я последний воин и должен свершить это.

– А если ты погибнешь?

– Этого не случится. Духи предков берегут меня. Я погибну только убив колдуна. Не пытайся что-то осмыслить или оспорить. Просто прими, как страшную сказку. Тебе этого не понять. Тебя не пытали калёным железом, не спускали шкуру плетью, не заставляли убивать друзей на арене. Ты не поймёшь, – тихо ответил Паланг.

– Следы на спине… – растерянно спросила Лин.

– Да. Это плеть и железо. Я много раз пытался бежать. Меня держали, как зверя, в клетке. Все остальные могли ходить, гулять. Меня же не выпускали. Только тренировочный двор и арена. Даже женщин приводили в клетку.

– Но почему?

– Я был сильнейшим. На моих боях хозяин сделал себе огромное состояние. Дошло до того, что против меня не могли найти противников. Стали выпускать по нескольку бойцов за раз. Но я выжил. А потом стал ангелом смерти. Первым был хозяин. Пешком, с одним мечём, я вернулся на родину. Кровь рода вела меня. Там, на могилах моей семьи, я поклялся отомстить. В моей груди нет сердца. Только камень боли. – Паланг отвернулся, глядя в окно.

Лин, за время разговора успевшая скинуть мокрое платье и завернуться в одеяло, неожиданно шагнула к нему. Она сама не понимала, что руководило ею, но в груди вдруг шевельнулась острая жалость к этому могучему человеку, не видевшему в своей жизни ничего кроме боли и крови.

Забравшись на топчан, она встала на колени, оказавшись вровень с ним.

– Как же тебе тяжело! – тихо прошептала она, погладив его по плечу. От её движения одеяло соскользнуло с плеча, обнажив красивую высокую грудь.

– Прикройся, я всё-таки мужчина, – чуть улыбнулся воин.

– Верно, но и я женщина. Если ты заметил.

– Я-то заметил, но боюсь, ничего путного у нас не получится.

– Почему?

– Не хочу изуродовать тебя. Ты слишком крохотная.

Лукаво усмехнувшись, Лин взяла кубок из его рук и, глотнув вина, отбросила одеяло.

– Посмотрим, так ли ты велик, как говоришь, – прошептала девушка, целуя его в губы.

Осторожно сжав её в объятиях, он откинулся на спину, положив её на себя.

– Умница. Теперь просто расслабься и позволь мне делать всё самой, – проговорила Лин и скользнула ему на грудь.

Она сама не понимала, что происходит, но близость этого огромного тела вызвала в ней дикий приступ желания, а запах его кожи ещё сильнее подхлестнул возбуждение. Хотя рабов для башни наслаждений подбирали тщательно, с такими размерами она столкнулась впервые. Но упрямство девушки было равно её желанию.

Промучившись некоторое время, она добилась своего и, почувствовав в себе его плоть, не удержалась от стона наслаждения. Его огромные мозолистые ладони осторожно сжали грудь девушки, потом, скользнув дальше, сошлись на упругих ягодицах.

Замерев, Лин закрыла глаза, привыкая к новым для себя ощущениям. Затем, словно собравшись с духом, она плавно качнула бёдрами. Движение отозвалось сладкой судорогой удовольствия, и она снова застонала.

Он хотел было остановить её, но, почувствовав, что она добилась своего, замер, боясь причинить ей боль. Зная своё тело, он смотрел на неё со смесью удивления и восхищения. Туда, в клетку, ему приводили и продажных шлюх, и ищущих приключений богатых красоток, но даже они нередко отступали перед ним. Эта же малышка решилась идти до конца.

Оседлав его бёдра, девушка плавно двигалась, медленно наращивая темп. Неожиданно замерев, она выгнулась и, застонав, упала ему на грудь. Полежав несколько минут, она чуть шевельнулась и подняла голову.

– Ну что? Убедила? – лукаво улыбнулась Лин.

– Почти, – усмехнулся он в ответ. – Я уж думал, случится беда.

Укусив его за сосок, она нежно рассмеялась.

– Это сладкая беда. Вот только не знаю, что я буду делать потом?

– Спать.

– Глупый. Я говорю о времени, когда ты уйдёшь. Второго такого жеребца найти сложно.

– Раньше надо было думать, – проворчал он и слегка шевельнул бёдрами. Не удержавшись, Лин застонала.

– Изверг. Но Великая Мать, почему мне так хорошо?! Теперь хоть разорви меня, Тигр. – Она обняла его за плечи и прижалась лицом к груди, отдавшись огромным и таким ласковым рукам, нежно гладившим её тело.

Слегка осмелев, он стал двигаться более энергично, не сводя глаз с её лица. Почувствовав его взгляд, она подняла голову и, задыхаясь, простонала:

– Сильнее, пожалуйста! Сильнее! – В этот раз они достигли пика наслаждения одновременно, и её стон смешался с его поистине тигриным рычанием.

Растянувшись на нём без сил, она нежно гладила его мускулистую грудь. Осторожно потянувшись, он достал одеяло и заботливо укрыл её.

– Спасибо, – прошептала Лин.

Такого она ещё не испытывала. Не было сил даже дышать. Ей казалось, что она уже умерла и душа её парит над телом. С трудом приподняв голову, она спросила:

– Я ещё жива?

– Раз спрашиваешь, значит, жива. В западных странах это называют маленькая смерть. Доля истины в этом есть. Честно говоря, я думал, что мне придётся общаться только с прожженными шлюхами.

– Почему?

– Многие поначалу пытались, но потом отказывались от таких опытов. Боялись.

– Ну и дуры, – спокойно отозвалась девушка. – В отличие от мужчин, женщина может делать что хочет. Если есть мозги, то размеры не так уж важны.

– Этому учат всех амазонок?

– Нет. Я прошла обучение у жриц. Раньше эта наука была обязательна, как и другие, но теперь, многие считают, что им это не нужно. Как говорит Верховная, обленились и выродились.

– Значит, тобой занимались особо?

– Да. Я не такая, как все, – с гордостью ответила девушка.

– Это я заметил. Эй! – Последнее вырвалось у него непроизвольно. Девушка чувствительно цапнула его зубами за грудь.

– За что?

– Что?

– За что ты меня укусила?

– Просто захотелось.

– А если я укушу? Просто так. Возьму и цапну за задницу.

– М-да, это, пожалуй, будет больно.

– Вот именно.

Лин нежно поцеловала укушенное место.

– Прости. Не удержалась. Захотелось похулиганить.

– Ладно. Я есть хочу.

– А я думала, что ты одним вином питаешься.

– По дороге через пустыню мы пили только солёную воду. Теперь оба пьём, чтобы пополнить запас воды. Кроме того, вино утоляет жажду и пополняет кровь.

– Этому тебя тоже научили в казармах?

– Нет. После побега я встретил одного монаха. Он научил меня.

– Только этому?

– Многому. – Паланг замолчал, вспоминая свой путь через земли различных народов и государств. – Я спустился с перевала, когда увидел, как пятеро бандитов напали на человека, одетого в странную одежду. Он был безоружен. В руках посох, а на шее чётки. Я бросился на помощь, но она не потребовалась. Пара ловких – ударов и они остались без оружия. Я обнажил меч, и они бежали. Мы долго говорили. Он был монахом. Мудрый человек.

– Это он научил тебя драться без оружия?

– Да. Он был бы лучшим воином на арене, но они никого не убивают.

– И долго вы путешествовали вместе?

– Три года. Ему было безразлично, куда идти, и он пошёл со мной.

– Вы стали друзьями?

– Это трудно назвать дружбой. Попутчики, приятели может быть. Ну ладно, слезай. Пригрелась. – Он легко поднял девушку и осторожно положил рядом.

Разочарованно вздохнув, она капризно протянула:

– Ну вот! Только вошла во вкус, и снова обман.

– Отдохни, потом продолжим, если захочешь.

– Хочу.

Усмехнувшись, он покачал головой и, одевшись, спустился в зал. Служанка, принеся еду, с удивлением посмотрела на Лин.

– Что с тобой, девочка? – подозрительно спросила она.

– Ничего, – пожала плечами Лин. – Я выходила на улицу и промокла. – Она указала на своё платье, висевшее на гвозде у дверей. На полу, под платьем, натекла целая лужа воды.

– А чего ты улыбаешься? – продолжала допрос служанка.

– Выспалась, мне тепло, вот и улыбаюсь.

– А что он с тобой делал?

– Ничего. Я спала, а он сидел и пил вино. Потом пошёл за едой. Он добрый. Только с виду страшный. И ещё он очень сильный. Мне с ним спокойно. Только спит он странно. Внизу шумят, а он спит. Я пошевелилась, когда началась гроза, и он проснулся.

– Странно, – пожала плечами служанка. – Огромный мужик, силы как у быка, а на женщин никакого внимания.

– Наверно, он очень устал?

– Ну не знаю.

В этот момент, дверь распахнулась, и Паланг шагнул в комнату.

– Ты ещё здесь? – вопросительно поднял он бровь, глядя на служанку сверху вниз.

– Я принесла еду, как вы приказали. Хотите, что-нибудь ещё?

– Принеси вина, и чтобы до утра нас не беспокоили. Поняла?

– Да, господин. – Сделав досадливую мину, она скрылась за дверью.

– Что ей было нужно?

– Девушка очень интересуется тобой.

– В каком смысле? – нахмурился Паланг.

– Не хмурься, Тигр. В самом естественном. Как женщина может интересоваться мужчиной, – весело рассмеялась Лин.

– Не было печали, – проворчал он.

В дверь постучали. Рывком распахнув створку, Паланг сгрёб за шиворот служанку и, встряхнув как крысу, прорычал ей в лицо:

– Если посмеешь ещё раз шпионить за мной и лезть с вопросами к ребёнку, кишки по забору размотаю! Ясно?

Пискнув с перепугу, девчонка судорожно кивнула. Отобрав у неё кувшин, воин выставил её в коридор, захлопнув дверь перед носом.

– Завтра съеду отсюда.

– А я?

– Ты свободный человек, решать тебе.

– Тогда я пойду с тобой.

– Только не в таком виде.

– Какая разница? Так я ребёнок. Переоденусь, стану карлицей.

– Но взрослой. А это разные вещи.

Подумав, она пожала плечами.

– Всё равно, внимания не избежать. Гигант и карлица. Пальцами показывать будут.

– Не будут. Поотрываю, вместе с руками. Тебе нужно переодеться. У стражников не будет повода придраться. Взрослый, пусть даже маленького роста, останется взрослым.

– Логично. Знаешь, твоё появление сломало многие мои планы.

– Решай сама. Я тебе не хозяин.

– Конечно. Но мы можем стать друзьями?

Он молча пожал плечами. Потом, подвинув стол к топчану, уселся на табурет.

– Ешь. Потом поговорим.

Они не успели съесть по куску мяса, когда дверь распахнулась от мощного пинка и в комнату ввалились стражники с оружием наготове. Они недоумённо огляделись и уставились на мирно ужинающую парочку.

– Ошиблись дверью, офицер? – спокойно осведомился Паланг, поворачиваясь к ним лицом.

Твёрдый, спокойный голос воина подействовал на стражников как ушат холодной воды.

– Нам сказали, что в этой комнате развращают ребёнка.

– Ну, если накормить голодную девочку – это развращение, то, как видите, да, – развёл руками Тигр.

Чувствуя, что попал в глупое положение, десятник шагнул к кровати. Кутаясь в одеяло, девочка испуганно прижалась к огромной руке воина, со страхом глядя на ввалившихся в комнату стражников.

– Дядя Паланг, не разрешай им забрать меня, я боюсь.

– Не бойся. Они не заберут тебя. Офицер просто хочет тебя о чём-то спросить. Вот и всё. Тебе нечего бояться, – пророкотал гигант, пытаясь придать своему голосу ласковые нотки.

Бросив благодарный взгляд на гиганта, десятник присел на край топчана.

– Скажи, девочка, чем вы занимались?

– Я промокла, и он уложил меня сюда. Я спала, а он сидел и пил вино. Потом он тоже спал.

– А почему ты промокла? – осторожно спросил десятник.

– Я выходила на улицу и попала под дождь.

– А где он спал?

– Там, – указала девочка на второй матрас.

Десятник огляделся, ища что-то глазами. Воин молча указал на висевшее платье. Увидев лужу на полу, десятник удовлетворённо кивнул головой и встал.

– Как она попала к тебе, воин? – продолжил он допрос.

– Отбил вчера в зале у каких-то подонков. Кстати, я не заметил, чтобы кто-то послал за стражей, когда над ней издевались, – грозно бросил он в сторону жмущегося за спинами солдат хозяина.

– Что собираешься делать?

– Покончу со своими делами и отвезу её в деревню. Должны же быть у неё родственники?

– Почему ты позволил ей выходить одной?

– Пришлось рассказать, что её отец больше не вернётся, – угрюмо ответил воин. – Девочка расстроилась и выскочила из комнаты.

– И ты не пошёл за ней? – удивился десятник.

– Если бы я погнался за ней, вас вызвали бы ещё раньше, – усмехнулся в ответ Тигр. – Ей нужно было побыть одной и осознать, что произошло. А успокоившись, она вернулась сама. Ей всё равно некуда идти.

Снова кивнув, десятник повернулся и, шагнув к дверям, выволок за шиворот несчастную служанку.

– Она говорит, что ты угрожал ей.

– Предупредил, чтобы не задавала ребёнку непотребных вопросов.

Десятник посмотрел на девочку, продолжавшую спокойно есть.

– Она говорит, что ты не интересуешься женщинами.

– Не могу же я привести в комнату с ребёнком продажную девку, – развёл руками гигант.

Ещё раз посмотрев на девочку, десятник неожиданно отвесил служанке звучный подзатыльник.

– Идиотка! Заставила тащиться под дождём из-за своих бабьих бредней. Посмотри на них. Да она же просто умрёт, если он что-то сделает. Дура!

Добавив ещё один подзатыльник, десятник шагнул к дверям.

– Может быть, вина, офицер? В такую погоду и простыть не долго. Я угощаю всех. Эй ты, пройдоха! Кувшин вина господам стражникам. Живо! – прогудел воин, и солдаты невольно присели от звука его голоса.

Поглядывая на десятника, они неуверенно вошли в комнату. Через минуту на пороге вырос сам хозяин с кувшинами и кубками в руках.

– Я хотел остаться здесь на две седмицы, но раз в этой харчевне не уважают гостей, завтра же съеду. Может, посоветуете приличное заведение, офицер? Недорогое и с не очень любопытной прислугой.

– Есть такое, – подумав, ответил десятник. – В шести кварталах отсюда. Называется «Жареный бык». Хозяин – человек умный и не будет беспокоить людей просто так.

– Благодарю, офицер. Завтра же перееду туда, – решительно ответил воин.

Услышав, что клиент, плативший серебром, собирается съезжать, хозяин издал жалобный стон. Не обращая на него внимания, солдаты допили вино и дружно двинулись к выходу. Десятник, убедившийся в благонадёжности огромного воина, снизошёл до того, что извинился. Услышав подобное, хозяин потерял дар речи.

Проводив гостей, он вернулся за кубками, принявшись униженно скулить, уговаривая храброго воина не покидать гостиницу из-за простого недоразумения, пообещав выгнать служанку.

– Раньше надо было думать, – небрежно бросил воин и приказал убираться, пообещав спустить с лестницы.

Охая и стеная, хозяин скрылся за дверью. Очень скоро из зала послышались его крики и испуганное лопотание служанки. Не удержавшись, Лин весело расхохоталась:

– Ну и рожи у них были!

– Дяденька, не отдавай меня, – передразнил Паланг её голосок, криво усмехаясь.

Его реплика добавила масла в огонь, и Лин просто зашлась от смеха. Покончив с едой, Паланг спустился в зал и вскоре принёс ещё кувшин вина.