Проклятие

– Угу, – кивнул паренек, закладывая вираж на очередном изгибе русла. Найл раньше и не подозревал, что лениво-неторопливая городская река настолько извилиста.

Неведомо откуда на самой стрежне появились два судна с поднятыми парусами. Глиссер стремительно проскользнул между ними – и впереди показался остров детей. Еще один стремительный поворот вокруг так и недостроенной библиотеки, машина, повинуясь рукам водителя, резко задрала нос, продолжая движение брюхом вперед, а потом мягко упала на землю и замерла, слегка покачиваясь на амортизаторах в десятке метров от стены дворца.

– Приехали, – подвел итог Стив.

– Надо Дравига выпустить! – заторопился правитель.

– Не дергайся, – отмахнулся паренек, – все равно, пока все не выйдут, нам отсюда тоже не выбраться.

Когда правитель оказался снаружи, он увидел, что «предки» испуганно сбились в кучу, а на расстоянии нескольких шагов стояли трое смертоносцев во главе с Тройлеком и пятеро жуков-бомбардиров из армии правителя. Видимо, в качество почетного караула выстроились только те, кто оказался поблизости. Самым неприятным оказалось то, что все спасатели успели вытащить оружие – компактные пучковые излучатели, хотя покамест ни на кого их не направляли.

– Рад тебя видеть, советник Тройлек, – громко поприветствовал управляющего городом смертоносца Найл. – Рад видеть вас, братья.

– Мы тоже рады видеть тебя, Посланник Богини – откликнулись встречающие.

– А жуки, они тоже… – шепотом уточнил Стив, – разумные?..

– Такова прихоть Богини, – лаконично ответил правитель. Он понимал, что жуки прекрасно понимают смысл разговора и не желал вызывать у них раздражения. Лучше открой грузовой отсек.

На Дравига поездка не произвела ровным счетом никакого впечатления. В «багажном отделении» не имелось люков, сквозь которые можно было увидеть стремительность движения, а толчки и легкое покачивание паука не обеспокоили – раз вокруг не море, то и бояться нечего.

– Тройлек! – убедившись, что со старым смертоносцем все в порядке, Найл вернулся к насущным делам. Эти люди – мои гости. Выдели им комнаты во дворце и позаботься об ужине.

– Да, Посланник, – согласно присел паук. Приказ правителя о запрете на мысленное общение с пришельцами успел достигнуть города, и советник коротким импульсом попросил Найла передать гостям пожелание следовать за ним.

– Мой сенешаль проводит вас в отведенные покои, – сообщил Посланник. И спрячьте оружие, здесь вам ничего не угрожает.

Не смотря на уговоры, гости продолжали жаться к стенке глиссера. В их сознаниях нарастала уверенность в том, что они угодили в ловушку.

– Тройлек, вызови слуг, – мысленно приказал правитель.

– Простите, мой господин, но они не одеты подобающим образом. Мы слишком поздно почувствовали ваше приближение.

– Неважно. Пусть они увидят, что люди здесь тоже живут.

Спустя несколько минут из дверей черного хода выбежало несколько растрепанных, распаренных кухарок и стали низко кланяться гостям, время от времени делая приглашающие жесты в сторону дворца.

– Я должен просить у вас прощения, что вам приходится входить с черного входа, – подал голос Найл, – но мы приземлились слишком далеко от парадного.

– А почему среди них одни женщины? – внезапно со строгостью поинтересовалась Саманта.

– Потому, что это кухарки, – без всякой задней мысли пояснил Найл.

– Вы что, считаете, что место женщины на кухне?!

– Тройлек, – вздохнул Посланник, – у тебя есть повара?

– Да, Посланник.

Немного погодя на улицу вышел низкий толстый мужчина с румяными щеками.

– Это дворцовый кухар, – пояснил для женщины Найл.

– Ну, ладно, – смилостивилась Саманта и спрятала излучатель в наплечную кобуру.

Гости, далеко обходя отряд бомбардиров, потянулись в здание.

– А мне назад нужно, – вздохнул Стив. – Сейчас для пилотов самая работа начинается.

– Не нужно, – покачал головой Найл. – От ужина ты отказаться не сможешь, чтобы не обидеть хозяина, а потом не сможешь вернуться потому, что летать в темноте, в незнакомой местности, слишком рискованно.

– В общем, да, – с готовностью согласился паренек.

– Тогда иди, занимай комнату. Встретимся за ужином.

– Торн говорит, что поймал скорпиона, Посланник, – сообщил Дравиг. – Сейчас он ест, а потом сразу начнет выполнять твой приказ.

– Хорошо, – кивнул Найл. – Только он напрасно рисковал, вступая в схватку с таким опасным хищником. Я не хочу, чтобы с Торном что-нибудь случилось. На этой планете нет существ, способных справиться со смертоносцем! – безапелляционно заявил Дравиг. Причем заявил с искренней верой в свои слова, словно и не было кровавой битвы на плоскогорье Крепости, словно не оставались обглоданные панцири в ковыльных зарослях или в вампирьем лесу.

– Это хорошо, что он такой доблестный воин, – не стал спорить правитель. Ведь ему придется надолго остаться с нашими гостями одному. Я верю в Торна.

Посланник был уверен, что его похвалы достигнут сознания восьмилапого разведчика. К сожалению, это единственное, что он мог сделать для оставшегося в пустыне паука – выразить ему свое восхищение.

– Сейчас мне нужно поговорить с Привратницей Смерти, Дравиг, – предупредил Найл. – Пусть все желающие подождут со своими поздравлениями или соболезнованиями хотя бы до окончания ужина. Хорошо?

– Я передам, Посланник.

Хотя Найл, в отличие от большинства людей, и обладал способностями к мысленному общению, но уровня, заложенного Великой Богиней в пауков, достигнуть не мог не смотря на все свои старания. Вот и сейчас – он мог сказать о своем желании любому, он мог охватить своим сознанием весь город, но передать четкое короткое сообщение всем тем, кого оно могла заинтересовать, оказывалось выше его сил.

– Благодарю тебя, Дравиг.

* * *

Когда-то обширное здание дворца Праздника занимал Смертоносец-Повелитель.

После захвата города северянами здесь находилась казарма гарнизона, а когда Посланник Богини и братья по плоти вернулись – он оказался не у дел, и правитель отвел его Привратнице Смерти.

Серые каменные стены, высокий стеклянный купол, монументальная колоннада у входных дверей – все это навевало тяжелые впечатления. А впрочем, подобные гнетущие эмоции могли возникнуть и от осознания того, что за этими стенами сотни верующих истово готовят себя к празднику единения.

На улицу доносилась негромкая музыка, от окон веяло цветочным ароматом. Несколько мгновений Найл, колеблясь, стоял у дверей, но войти так и не решился. Он прошел вдоль колоннады и уселся на ступеньки. Через некоторой время послышались негромкие шаги.

– Ты опять пришел за их жизнями, мой господин, – грустно произнесла Привратница Смерти, усаживаясь рядом.

– Что поделать, Джарита, – пожал плечами Найл. – Никто из нас не может пройти мимо этого часа. Рано или поздно настанет миг, когда я тоже окажусь недостаточно ловким, недостаточно внимательным или просто недостаточно везучим. Нить моей судьбы оборвется, а плоть разойдется среди сотен смертоносцев, чтобы навеки остаться частицей единой расы братьев по плоти.

– Но ты не торопишься, мой господин-Правитель почувствовал, как бывшая служанка покачала головой – взглянуть на служительницу смерти у него не хватало духа.

– Разве ты не знаешь? Я договорился с советником Борком, что люди младше сорока лет не имеют права участвовать в празднике.

– Знаю. Некоторые из паломников добавили себе по несколько лет, чтобы попасть сюда.

– Вот видишь! – усмехнулся Найл. – Они сами стремятся к этому.

– Они хотят бессмертия, мой господин, а не того, что их ждет.

– Бессмертие человека в его детях, Джарита в его родине, в его вере. Пребывая на праздник, они знают, что детям, родным местам и их вере не угрожает ничего. Им нечего бояться.

– Но почему бы при этом им не оставаться дома, мой господин?

– Ты думаешь, мне это нравится, Джарита? – вскочил Найл. – Нет, не нравится! Но за обычаи, по которым мы живем, заплачено кровью, заплачено тысячами, десятками тысяч жизней людей и смертоносцев! Ты думаешь, наши древние войны – это первая война между разумными расами на Земле? Нет, не первая. Когда-то очень давно, около тысячи веков назад на этих просторах жили не только люди, но и австралопитеки, питекантропы, синантропы, неандертальцы, зинджантропы, неонантропы, рамапитеки. Все эти народы существовали примерно в одно и тоже время, все они умели изготовлять оружие и инструменты, верили в богов, грелись у огня. Где они все? От них остались только кости в земле, обломки копий, да следы кострищ. Наши предки стерли всех соперников с лица планеты. Несколько веков назад людям пришлось столкнуться с новым врагом: с разумными пауками. И пауки оказались сильнее. Наши предки не сгинули в здешних песках только потому, что держать в качестве домашних животных людей оказалось куда удобнее, чем кроликов или свиней. Люди сами умеют строить себе жилье, сами умеют растить себе пищу, сами ткут себе одежду. Их достаточно просто охранять и не допускать вырождения.

– Может быть, люди смогут обойтись без смертоносцев? – осторожно поинтересовалась Привратница, и эти слова ясно показали, насколько изменился внутренний мир бывшей служанки после столь близкого общения со Смертью. Разве рискнула бы она всего полгода назад даже в самом потаенном уголке души усомниться в праве пауков на власть?

– Было, – кивнул Найл. – Все это уже было. Почти пять веков люди отстаивали свое право главенствовать в этих местах, обходиться без смертоносцев. Во главе мира должен был остаться кто-то один, кто-то должен был доказать свое право жить и пожирать более слабых. Смертоносцы не захотели умирать… Они уничтожили всех, кто сомневался в их праве содержать двуногих в качестве скота, пользоваться двуногими, повелевать ими и беречь их.

– Беречь от кого? – горько усмехнулась Джарита.

– От чужаков, – спокойно парировал Найл. – Любых чужаков, даже двуногих. Вспомни, что случилось после захвата города северянами! Помнишь квартал рабов? Там уцелел хоть один человек? Вспомни улицы, полные слуг. Много их уцелело? А подданные жуков-бомбардиров? Их осталось не более трети! Люди тоже содержат своих домашних зверей: кроликов, мокриц, долгоносиков, люди тоже решают вместо них, кому жить, а кому умереть. Очень может быть, что мокрицы и кролики тоже иногда говорят о свободе. Но если уйдет пастух, вместо него обязательно появится сколопендра. И тогда говорить о свободе станет некому.

– Но ведь можно найти другой выход! – Привратница Смерти следом за правителем поднялась со ступенек. Те же северяне выращивают для смертоносцев баранов.

– И это тоже было, Джарита. К счастью, не у нас. В древние времена существовала такая могучая и богатая стана, как Великобритания. Однажды живущие в ней люди начали ценить овечью шерсть выше, чем крестьянское зерно. И всего лишь за столетие почти половину земледельцев вырезали, как ненужный скот, а их земли превратили в пастбища. Это время называлось «эпохой огораживания». С крестьян стали требовать меньше хлеба, но им не стало жить легче, потому, что после этого они стали мертвыми крестьянами. А спустя пару столетий жители этой страны воспылали любовью к маленьким симпатичным зверькам с красивой шерсткой. И отказались носить одежды из шкурок этих зверьков. Всего за десятилетие во всем мире на тысячах ферм перебили миллионы этих зверьков, скармливая их собакам, сваливая в помойные ямы, выгоняя в леса. Раз никому оказались не нужны шкуры, не нужны оказались и сами зверьки. Потом они захотели пожалеть молодых телят и отказались есть телячье мясо. И тогда скотоводы оказались вынуждены убивать стельных коров. Вот так. На протяжении всей своей истории время от времени люди пытались творить добро, изменять мир к лучшему. Еще ни разу мир от этого лучше не стал. Не нужно, Джарита, не нужно придумывать ничего нового и хорошего, потому что за существующие обычаи заплачено очень большой кровью. Тысячи людей погибли в битвах, прежде чем остальные поняли, что для спасения собственного будущего им нужно признать власть пауков. Тысячи смертоносцев три года назад погибли в битве у плато, и только после этого уцелевшие поняли, что людей необходимо признать равными себе. Теперь восьмилапые не имеют права пожирать людей без их согласия, а люди не имеют права давать согласие на подобное действие раньше, чем перешагнут сорокалетний рубеж.

– А пусть теперь пауки вообще перестанут кушать людей, а будут есть только баранов!

– Мы живем в пустыне, Джарита! Она может прокормить всего лишь жалкую кучку живых существ. Ей все равно кто это будет: тарантулы, скорпионы, бараны или люди. Но мне – не все равно! Я не хочу оставить после себя страну, в которой живут одни овцы! Я хочу, чтобы здесь жили люди!

– Но ведь можно чего-нибудь придумать, мой господин, – обошла Привратница правителя города и остановилась перед ним.

– Нашей стране нужны смертоносцы, – вздохнул Посланник. Потому что без них не станет армии, и соседи разорят наши земли вместе со столь любезными тебе людьми. Чтобы пауки сражались, я должен их кормить. Я могу завести сюда баранов, сравнять крестьянские фермы с землей и превратить их в пастбища. Он сделал шаг вперед, взял служанку за подбородок и взглянул ей прямо в глаза: – Пойдем, Джарита, пойдем в твой дворец и спросим любую женщину: согласится ли она жить на десять лет дольше, если ради этого детей ее придется выгнать в пески, поле сровнять с землей, а вместо дома поставить хлев для четырех овец?

Взгляд Посланника провалился в бездну, в холодную безмолвную пустоту. Правитель не ощутил там обычного тепла человеческих эмоций, мыслей, страхов и желаний. Пустота, как под капюшоном растворившейся среди пятнадцати столетий Магини, пустота, как в телах безголовых мертвецов Мага, бродивших когда-то по городу. Его бывшая служанка успела не просто умереть, а умереть сотни раз, умереть с каждым из паломников, вошедших в двери дворца.

– Почему обязательно выгонять? – вполне осмысленно ответила несуществующая на ментальном плане женщина. Неужели люди не могут просто пасти для пауков отару?

– Вспомни Провинцию, Джарита, – отвернулся Найл, – Там поля и огороды на каждом свободном пятачке. Либо убираем поля и делаем пастбища, либо оставляем поселки, но тогда там будет негде пасти скот. Или люди, или овцы.

– А пауки…

– Все это было, было, было… Джарита, если я начну менять уклад жизни, мне придется либо каким-то образом избавляться от людей, либо начинать войну людей против смертоносцев, которую невозможно выиграть. Невозможно просто потому, что даже в случае победы в нашу ослабленную страну тут же заявится баронская конница. Год назад мы победили северян потому, что живем именно так как сейчас, и никак иначе. Посланник, не решаясь больше заглядывать в глаза Привратнице Смерти, обошел женщину кругом, положил руки ей на плечи.

– Ты знаешь, когда в пустыне самке тарантула нечем кормить паучат, она забирается в нору и позволяет детенышам съесть себя саму. Что теряют твои паломники? Десять лет жизни. Может быть, двадцать. В землях северян нет законов, подобных нашему, но и там люди редко переживают этот возраст. Смерть все равно приходит ко всем. Но танец, на который ты приводишь этих людей, лишает их страха перед небытием. Они знают свой час, они получают веру в свое бессмертие, своим поступком они дарят детям покой и безопасность на все отведенные законом сорок лет. И они встречают свой последний миг в празднике, а не муках и предсмертном ужасе.

– Я больше не могу, мой господин! – взмолилась Джарита. – Я больше не могу видеть их глаза, учить их танцу, провожать на праздник! Пусть это делает кто-то другой! Пусть делает тот, кто понимает, почему это нужно.

– Я чувствую боль в твоей душе, – правитель сжал пальцами ее плечи. И эта боль радует меня. Нет ничего страшнее, чем безразличие в том, кто провожает человека в последней путь. В моей стране нет никого достойнее тебя для этой обязанности.

– Пощади, Посланник! – извернулась женщина, но Найл отвернулся от ее молящего взгляда.

– Нет. Во имя тех, кто готовится к празднику, я не могу отнять тебя у них.

Правитель сделал несколько шагов вперед и произнес, стоя спиной к Привратнице Смерти:

– Я покинул караван сегодня утром. Завтра к вечеру они дойдут до порогов, утром сядут на корабли и до заката сойдет на берег. Праздник Единения случится ночью послезавтрашнего дня. Готовься.

* * *

Тронный зал освещался факелами. Обычно в темное время суток коридоры и залы дворца подсвечивались газовыми фонарями или свечами, но Тройлек уловил в мыслях гостей ожидание подобной «романтики» и позаботился о ее воплощении. Именно в угоду гостям для ужина вместо трапезной был выбран обширный и сумрачный тронный зал, ради них слуги сколотили длинный стол из струганных досок, который не стали покрывать скатертью. По счастью, вернувшиеся со звезд «предки» не мыслили еды без тарелок, вилок и ножей, и хотя бы этого удобства смертоносец людей не лишил.

Богатая кухня дворца почему-то решила обойтись на этот раз без салатов, и на широких подносах лежала в основном рыба – жареная, соленая, копченая, запеченная в ароматных листьях и очищенных кактусах. С мясными блюдами тоже обошлись скромно: несколько тарелок с длинными ломтиками жаркого, прикрытые круглыми салфетками горшочки, излучающие соблазнительные ароматы, да несколько туго перевязанных рулетов, подкопченных снаружи, но снежно-белых внутри.

– Боже мой, какие запахи, – сладострастно застонал Стив, едва войдя в зал, – я уже пятьсот лет не ел ничего подобного!

Паренек торопливо занял место за столом и потянул к себе ближайший из подносов.

– Ты куда! – цыкнул на него один из мужчин. Это же дипломатический прием!

Водитель настороженно замер, покосился на женщин, на Найла.

– Не беспокойся, – утешил его правитель. – Когда человек не ел пятьсот лет, ему можно простить все, что он увидит съестного.

Все вежливо засмеялись, неторопливо заняли свои места. Получивший замечание парень теперь выжидал отдельного разрешения приступить к поглощению мяса, с тоской поглядывая на поднос.

Из сумрака близ стены неслышно выступила девушка одетая лишь в набедренную повязку и ниточку разноцветных бус, несколькими движениями деревянной лопаточки переложила немного выбранного Стивом блюда к нему на тарелку, украсила ее листиком зелени, наполнила его бокал темно-красным вином и отступила обратно в тень. Парень, ошалело открыв рот, внимательно проследил за каждым ее движением и проводил взглядом. Похоже, женщин он не видел тоже как минимум тысячелетие.

– Не ожидал, что мне доведется когда-нибудь вас увидеть, – признал Посланник, наблюдая, как девушки ухаживают за остальными гостями, – Что удастся в живую побеседовать с создателями таких легендарных творений, как Белая Башня в нашем городе или Диснейленд в Серых горах.

– Диснейленд! – поперхнулся Стив. – Он еще цел?!

– Нет, – покачал головой Найл. – Но и по тому, что сохранилось, можно представить, насколько прекрасным и величавым было это сооружение.

– Э-э, да, – прокашлялся один из мужчин. Да, наши родители кое-что умели. И не только строить аттракционы.

Он встал, поднял со стола бокал с вином.

– Я предлагаю выпить за окончание того кошмара, в котором вы прибываете. Теперь, после нашего прилета, все станет хорошо. Мы поможем вам наладить нормальную, цивилизованную жизнь, добиться свободы, равенства, процветания. Я поднимаю этот тост за нашу встречу!

Гости, ради торжественности момента, поднялись. Посланник вынужденно поступил точно также.

Последним встал, естественно, Стив, с бокалом в одной руке и ломтем мяса в другой. Все выпили. Ты мясом не увлекайся, – посоветовал водителю Найл. – Возьми жареную рыбу. Уверен, она всего пару часов назад еще по омутам плавала.

– М-м! – встрепенулся парень.

От стены отделилась безмолвная девушка, подцепила лопаточкой два покрытых золотистой корочкой куска и ловко переправила к нему на тарелку. Стив опять на несколько мгновений забыл про еду, любуясь движениями служанки.

– И если уж мы начали говорить о равенстве, – подала голос Саманта. – То скажите, почему за столом прислуживают только девушки? Женщины, между прочим, годятся не только для того, чтобы торчать у плиты, быть сексуальными игрушками или подтирать за мужчинами тарелки! Они точно такие же люди! Они вполне способны руководить сложными производствами, обеспечивать безопасность, заниматься наукой.

– Да-да, разумеется, – улыбнулся Найл. – Пауки всегда придерживались точно такого же мнения. У нас в стране только женщины имеют право становиться капитанами кораблей, руководить фермерскими хозяйствами или удаленными селениями. Это правильно?

– В общем, да, – настроенная на спор гостья показалась разочарованной. Равноправие женщин можно считать одним из основных признаков развитого демократического общества.

– Если вас коробит от моих служанок, я прикажу прислать вам для услуг мужчину.

– Ну, это вовсе не обязательно, – пожала плечами Саманта…

– Она кареглазых предпочитает, – негромко сообщил мужчина, который поднимал тост.

– Что ты, несешь, Барбус, – обиделась женщина. Видеть вас всех не могу.

– Это потому, что глаза голубые. У одного Стива карие, но он сам баб терпеть не может.

Встреча с далекими предками получалась явно не такой счастливой, возвышенно-торжественной, какой она представлялась Найлу в его мечтах.

Просто люди, просто устали от дальней дороги, просто сидят за столом и треплются об обычных глупостях. Барбуса от бокала вина на голодный желудок развезло, он мстил Саманте за какую-то давнюю обиду непрерывными подначками.

Другой мужчина – кажется, Джой, думал только о голых девицах вдоль стен и пил уже третий стакан вина, воображая, как пойдет с ними знакомиться. Грей увлеклась ароматной копченой рыбой, совершенно забыв, что находится на другой планете, покинутой ее родителями тысячу двести лет назад, о том, что является представителем человечества Новой Земли.

Что полезного могла получить от них в корне изменившаяся прародина? Посланник почувствовал, что ему становится скучно. Стив, не увлекайся рыбой, – посоветовал он. Попробуй мясо в горшочках. Невероятно тонкий вкус.

– Мне столько не одолеть, – голос объевшегося парня стал тоном ниже и заметно размереннее.

– Ерунда, ешь, – усмехнулся Найл. – Когда не сможешь шевелиться, я прикажу отнести тебя в комнату и положить в постель. Давай, пользуйся случаем. Когда еще удастся попасть на настоящий королевский прием?

– Сам-то не ешь…

– Ты совсем забыл, Стив, – покачал головой правитель. Все мои обеды – королевские.

– Счастливый.

– Мясо очень вкусное, – впервые за вечер подала голос Грей. Из чего оно?

– То, что в горшочках, – без всякой задней мысли ответил правитель, – это мокрица. А ломтиками по-моему, порезана зеленая муха.

Женщина вскочила с выпученными глазами и схватилась за горло. Найл понял, что прием, похоже, окончился.

* * *

Только войдя в свои покои, правитель осознал, что обнаженные девицы появились в тронном зале отнюдь неспроста – в большой комнате, широко расставив лапы, на потолке висел Шабр.

– Можно?

Подробнее объяснять смысл просьбы не требовалось – впервые за все время существования смертоносцев в лапы ученого паука попала не просто свежая кровь пустынного дикаря или проезжего северянина, а живые представители давно вымершей на Земле працивилизации, прародители современных пород двуногих. Чудом было то, что восьмилапый селекционер вообще спрашивает разрешения, а не действует по своей излюбленной привычке – молчком. Хотя нет, действует – девицы в тронном зале появились до того, как Шабр задал свой вопрос.

– Можно, – кивнул Найл, откидываясь в кресло. Как твои успехи с детьми?

– Те, которых привозили последними, оказались не самыми работящими, но зато активными. Перед отплытием флота к порогам, я передал Назии тридцать семь новых моряков. Трех сообразительных девчонок воспитали хозяйками для ферм. Сидония сегодня увела их с собой. Вот только мальчиков им пришлось отдать всего семерых, из тех, что послабее. Для флота нужно еще двух надсмотрщиц, но их готовить труднее, пока не успел.

– А почему ты передал моряков Назии, а не Соленому? – удивился правитель.

Еще со времен владычества Смертоносца-Повелителя номинальным командиром корабля или группы кораблей всегда считался паук, хотя команды чаще всего отдавала надсмотрщица. Соленый исчез, Посланник.

– Как? – не понял Найл. Для пауков, постоянно находящихся в телепатической связи друг с другом, незаметное исчезновение одного из них – событие столь же невероятное, как, например, незаметное исчезновение уха для человека.

– Мы не знаем, Посланник… – в мысленном ответе проглядывала надежда на то, что правитель сможет дать хоть какое-то пояснение подобному случаю.

– Надеюсь, что-нибудь обнаружится, – свой ответ Найл окрасил эмоцией сочувствия. А как ангары у Черной Башни?