Личность: судьба или работа над собой?

– А кто ж тогда?..

Папа пошутил. Но это – грустная (если не сказать «страшная») шутка. Потом, вполне возможно, папа забудет про эти слова, полюбит свою дочку, но она еще долгие годы будет доказывать своему папе, что она не хуже мальчика. Всем своим поведением дочка будет «кричать» к папе: «Папа, полюби меня девочкой!» Точно так же, как мальчик, в лице которого мама в свое время ожидала девочку, долгие годы кричит к маме: «Мама, полюби меня сыном! Я не хуже девочки!»

Родительский вклад на этом этапе – внутренняя готовность принять малыша таким, какой он есть: его пол, состояние здоровья, внешние черты – все в радость: «Родился человек в мир!»

Наречение имени

«Как вы яхту назовете, так она и поплывет» – многие хотя бы раз в своей жизни слышали этот афоризм. Но мало, кто задумывается над тем, что в эти слова вложен многовековой опыт и мудрость человечества. Любой собаковод подтвердит, что кличка определяет многое в последующей жизни животного. Если, например, вы приобретете щенка и назовете его «Бобиком», то, когда из этого щенка вырастет породистый дог, он все равно будет вести себя как «бобик». Мы сейчас не обсуждаем вопросы нумерологии или магических символов имени. Мы говорим не об оккультизме, а о педагогических и психологических аспектах наречения имени. Дело в том, что мы подсознательно вкладываем в воспитание своего ребенка собственное восприятие его, в том числе и через имя, которое человек носит.

Приведем несколько иллюстраций.

Вы назвали ребенка в честь деда? Тогда вы подсознательно ожидаете от ребенка черты характера предка несмотря на то, что он не был совершенным (таковых не бывает) и, например, любил погулять по женщинам. А вы вложили в ребенка такое восприятие: дедушка стоит того, чтобы его именем меня назвали, следовательно, я имею полное право вести себя так же…

Если вы называете ребенка в честь кого-то, на вас лежит ответственность донести до него, почему именно этот кто-то для вас столь дорог, что вы хотите, чтобы малыш помнил о нем каждый раз, когда слышит свое имя.

Однажды, когда мы проводили семинар в одной из восточных стран (где, кстати, каждое имя имеет свое значение не только для того, кто его носит, но и для окружающих), к нам подошла женщина, мать троих детей, и рассказала нам свою историю:

«Меня зовут Сапна. В пятилетнем возрасте мне стало интересно, что означает мое имя. Я знала, что имена моих братьев переводятся «Смелый» и «Честный», и я спросила у одного из них про «Сапну». Брат рассмеялся и сообщил, что мое имя в переводе означает «ночной кошмар». Я очень сильно обиделась на своих родителей: как они посмели так назвать меня?! Во мне что-то «перещелкнуло». Из покладистой и ласковой девочки я превратилась в колючего ежика, мой бунт достиг апогея в подростковом возрасте, когда я начала курить и демонстративно гулять с мальчиками, несмотря на запреты и ограничения со стороны родителей и всей нашей культуры. Однажды, вернувшись домой после прогулки, я увидела свою маму на кухне, сидящую за столом и беззвучно плачущую. Как мне захотелось подойти и обнять мою маленькую, худенькую маму! Но я гневно крикнула: «Чего рыдаешь? Как назвали, то и получайте! Я вам еще не такой кошмар устрою!» Мама посмотрела на меня сквозь слезы: «Да ты что, дочка? Твое имя в переводе с тюркского языка означает «Счастье!» Это было как яркая вспышка света среди кромешной тьмы. Оказывается, мой брат просто пошутил (возраст был шутливо-подростковый), и эта шутка обернулась так трагично. Но в тот вечер я как будто бы пережила второе рождение моей личности, моих отношений с собой, с родителями, с самой Жизнью и Творцом. Теперь я знаю, что я – Счастье».

Одна учительница поделилась с нами опытом из своей педагогической практики. Когда к ней в класс пришла новенькая, и завуч школы представила ее всем как Ксению, мальчики сразу оживились:

– Ура! У нас в классе было две Ксюхи, а теперь три стало!

– Вы не поняли, ребята – спокойно сказала новенькая девочка, – меня зовут не «Ксюха», а Ксения.

…Так и учились в этом классе две Ксюхи и одна Ксения.

Приведем еще несколько историй, которые похожи и не похожи на предыдущие. Родители назвали сына Петром. Хорошее имя, в переводе с греческого языка означает «камень, скала». Но не факт, что этот человек идет по жизни Петром, так как вполне вероятно, что он всю жизнь будет Петькой, Петульком, Петушком, Петюней – в зависимости от того, как его «окрестили» родители в повседневной жизни.

Распространенная ситуация: мама обращается к сыну: «Зайка, тебе не холодно?» или к дочке: «Лисёнек, кушать не пора?» Сразу возникает желание спросить: «Кого Вы растите и воспитываете: будущего мужчину, лидера или зайца? Будущую женщину, личность, или лису, по сказочным ассоциациям хитрую проныру?»

Человеку свойственно соответствовать ярлыку, который к нему приклеивают. Одно дело, если вы дома, в кругу близких людей, называете друг друга «по-свойски». Но когда в общественном месте (во дворе, в детском саду или в школе) вы зовете ребенка: «Вовчик, домой!» или «Галка, пора кушать!» – это как раз тот самый ярлык, которому ребенок будет соответствовать или против которого бунтовать.

Рассказ воспитателя детского сада:

«В группу пришел новенький мальчик четырех лет.

– Как тебя зовут? – спросила я.

– Ванюся, – был ответ, который удивил меня, потому что мальчик в общении с мамой выговаривал все звуки. Я сразу поняла, что это – его «семейная кличка».

– Как ты хочешь, чтобы мы тебя называли: «Ваня» или «Иван»?

Мальчик на глазах распрямил плечи и важно спросил:

– А можно я буду «Иван Сергеевич»?

– Можно.

Так я и представила его детям. Так его и звали около двух месяцев. Потом он подошел ко мне и «на ушко» сказал:

– Вы скажите ребятам, что теперь я Иван, а для Вас – Ваня.

Этому мальчику так нужна была реабилитация от «ванюси», что он сам избрал для себя такой кардинальный вариант выхода из проблемы. Естественно, родителям я тоже объяснила эту ситуацию и попросила их «дуть со мной в одну дуду».

Иногда родители вкладывают негатив в имя своего ребенка, сами того не подозревая. Приведем еще одну жизненную историю:

«Меня зовут Надежда. Сколько себя помню, до последнего не любила своего имени. Оно мне казалось грубым и злым. Хотя муж, дети, окружающие люди, коллеги по работе никогда не понимали мое негативное отношение к этому имени. Начала анализировать: почему так воспринимаю свое имя? И пришло озарение. В детстве, когда моя мама сердилась на меня, она всегда меня называла Надеждой, причем голос у мамы при этом всегда был металлический и сухой. А когда мама была мной довольна, и у нас с ней все было хорошо, я была Наденькой, Надюшей, просто Надей. Теперь я очень люблю свое имя. Правда, полюбила я его после разговора с мамой, когда, как мне посоветовал психолог, рассказала маме о своих детских ощущениях. Мама, как и следовало того ожидать, очень удивилась, что невольно стала причиной моей нелюбви к имени. Мы с ней очень хорошо пообщались на эту тему, и даже, мне кажется, отношения наши улучшились после того разговора».

Педагогическая коррекция личностного формирования обязательно должна включать в себя самовосприятие через собственное имя. При знакомстве с ребенком важно спросить у него: «Как бы ты хотел, чтобы я тебя называла?» Вполне возможно, что сначала ребенок может представиться полным именем: «Петр». Но, спустя какое-то время он скажет: «Зовите меня, пожалуйста, Петей». Таким образом, имя сделает вас ближе, но при этом вы не нарушаете личностных границ ребенка. Это станет показателем того, что родители внесли позитивный вклад в формирование личности ребенка через его имя с самого его рождения, что способствовало новообразованию базисное доверие. С другой стороны, следует насторожиться, если ребенок при знакомстве представился «по-свойски», например, Петун, Пиня, Питюня или Петушок. В данном случае сразу следует начинать педагогическую коррекцию личности: «Наверное, тебя так зовут дома? А у нас в садике (в классе) я буду называть тебя Петр или Петя – ты какое имя предпочтешь?»

Бывают и такие случаи, когда ребенок просит называть себя совершенно иным именем. Будучи Ваней, он просит, чтобы его называли Сашей, например. Ребенок через имя пытается выстроить жизнь в двух вариантах: один «Я» – дома, а другой «Я» – в детском учреждении; он как бы выбирает для себя уход, как Вани, из социума, предпочитая ввести туда нереального Сашу. Для избегания трудностей в последующей социализации (как правило, это бывает из-за страха быть самим собой в социуме или из желания оставить все семейные проблемы позади вместе с именем), педагогу не следует поощрять его в такой двоякости. Иначе вместо БАЗИСНОГО ДОВЕРИЯ укрепит свои позиции новообразование ДИСТАНЦИРОВАННОСТИ. Чтобы не усилить страхи, можно сначала поиграть в то, что он Саша «понарошку», а Вы – «понарошку» Василиса Премудрая, дав ребенку понять, что это – игра, в которой Вы принимаете участие, но как любая игра, она закончится (можно обговорить правила ее окончания), и вы оба снова превратитесь в Ваню и Марию Ивановну. Быть Ваней, а в последствии – Иваном – замечательно, потому что именно такое имя ему дано, и это не просто так…

Общение с мамой

В 60-х годах ХХ столетия Дж.Боулби впервые высказал мысль, что потребность в личностной привязанности к другому человеку является врожденным инстинктом каждого человека, причем его утверждение, что именно эта потребность является первичной (а не потребность в пище) явилась революционной (36). Боулби утверждал, что ребенок льнет к матери не из потребности в пище, а ради формирования личностной привязанности. Это предположение было подтверждено экспериментами Гарри Харлоу, который поместил обезьянье потомство в клетку с двумя суррогатными матерями, одна из которых представляла собой чучело, сделанное из мягкой шерсти, а другая – проволочный каркас с молоком.

Детеныши больше времени проводили с меховым чучелом, обнимая его, нежели с проволочным каркасом, который посещали лишь время от времени для пропитания (38). Харлоу модифицировал этот эксперимент, разделив потомство на две разные клетки, снабдив одних детенышей проволочным каркасом с молоком, а других – меховым чучелом с молоком. В ходе эксперимента он создавал стрессовые ситуации, издавая резкий и внезапный шум. Детеныши в клетке с меховой суррогатной мамой, встрепенувшись от громкого шума, бросались к чучелу, прижимались к нему, успокаивались и вскоре продолжали играть, а детеныши с проволочным каркасом в испуге визжали, прижимались к полу, в состоянии ужаса катались по клетке. Боулби проанализировал результаты наблюдения за детьми из приютов, проведя параллель между их поведением в ситуации стресса и поведением детенышей обезьян. Приютских детей он описал как «индивидуумов с замороженными чувствами, выраженной враждебностью, асоциальной направленностью и поверхностными социальными связями». В случае отсутствия близкого контакта с материю новообразованием младенческого периода становится дистанцирование и уход в себя, а не стремление к общению и базисное доверие.

К сожалению, часто мамы не осознают, насколько важно их присутствие в жизни младенца, и стремятся быстрее выйти из декретного отпуска на работу. Часто они не задумываются над тем, что этот отпуск предоставляется, исходя из глубинных потребностей маленького человека – ощущать постоянное присутствие мамы в своей жизни. Хорошо, что сегодняшние дети не понимают фильм «Усатый нянь», где приведена пусть позитивная по форме, но очень негативная по содержанию система детского круглосуточного сада, куда детей сдавали по понедельникам и забирали лишь на выходные.

Приведем иллюстрацию из жизни одной супружеской пары, занимающейся социальными проектами.

Рассказывает жена: «Я очень долго не могла принять стиль общения моего мужа с волонтерами, приходящими к нам на встречи. Что касается меня, то я всегда очень серьезно подходила к подготовке каждого занятия, в то время как мой супруг всегда начинал общение со свежих анекдотов, поощряя людей к шуткам-прибауткам и неформальным отношениям. Меня это очень раздражало, я считала его неорганизованным человеком, пока не осознала свою проблему: я – дитя яслей. Меня отдали туда совсем маленькую, потому что в то время мамам не предоставляли длительный отпуск по уходу за ребенком, и моя мама, как миллионы других женщин, должна была выйти на работу через 56 дней с предоставлением ей (вернее, мне) места в яслях. Моей мамы очень скоро со мной рядом не стало, она ушла на работу. Как результат, всю свою жизнь я воспринимала общение как средство для достижения своих целей. Хождение по гостям «просто так, чтобы поболтать» я воспринимала как непростительную трату времени, говоря, что «незачем просто так «ля-ля» травить, а лучше почитать хорошую книгу». Я воспринимала такое отношение к общению (читай: к людям) как достойное подражанию, и только уже на четвертом десятке своей жизни поняла, что это – скорее проблема, нежели достоинство».

Рассказывает муж: «Я, сколько себя помню маленьким, все время был с мамой. Она работала почтальоном, до полутора лет кормила меня грудью, почти до самой школы я ходил с ней на работу рано утром, «помогая» разносить газеты и журналы, мы с мамой часто гуляли, ходили в гости к ее многочисленным подругам, где мне предоставлялась возможность играть с детьми и пить чай с бубликами. Как я сейчас понимаю, мама тогда вложила в меня умение и радость общения, благодаря чему мне комфортно пребывать практически в любом окружении. Если сказать нечего, мне и молчать комфортно, ведь быть среди людей – это всегда интересно. Моя мама подарила мне стремление к общению и базисное доверие.

Жене представилась уникальная возможность во взаимодействии с мужем восстановить и подкорректировать то, что у нее не было сформировано в младенчестве и очень мешало как верному восприятию себя, так и построению отношений с окружающими людьми и внутри своей семьи.

Итак, в возрасте от нуля до года при наличии близкого эмоционального общения ребенка с определенным взрослым человеком (как правило, мамой), происходит освоение норм общения. Если же условия близкого контакта в этом возрасте отсутствуют, впоследствии потребуется коррекция, иначе дисбаланс в лимбической системе даст себя знать, причем этот дисбаланс будет тем явственнее, чем резче проявляются факторы генетической предрасположенности и экзистенциального вакуума (отсутствие жизнеосмысления и собственного предназначения). Проще всего коррекция проходит в детском возрасте, когда нейроновая карта еще не до конца сформировалась. Во взрослом возрасте это сделать будет сложнее, и в большинстве случаев потребуется помощь специалиста.

Кризис одного года

…является переходным периодом от младенчества к раннему детству, когда ребенок переходит от сильной психологической связи с мамой к самостоятельности. К этому возрасту ребенок обретает способность самостоятельно передвигаться: он ходит или активно ползает, количество досягаемых для него предметов увеличивается. И главное в акте ходьбы это раздробление единой социальной системы «МЫ». Теперь не мама ведет ребенка, а он ведет свою маму куда захочет. Там, где было единство – стало двое: взрослый и ребенок.

Он уже легко понимает 10-20 слов, произносимых взрослым, и сам произносит пару-пять слов, сходных по звучанию со словами взрослой речи. Однако, эти слова ситуационны, эмоционально окрашены и понятны только близким людям.

Кризис 1 года часто сопровождается аффективными вспышками, когда взрослые не понимают его желаний, слов, или понимают, но не хотят выполнять. Слово «нельзя», которое раньше для него было знакомо, сейчас приобретает особую актуальность. Наиболее сильные аффекты (эмоциональные всплески) во время этого кризиса наблюдаются, если в воспитательном процессе либо присутствует излишнее давление (много разных «нельзя»), либо наблюдается непоследовательность требований («то, что сегодня можно, завтра – нельзя»; «при бабушке можно, а при папе – нельзя»).

Кризис одного года проходит мягко и незаметно, если:

1. В отношении ребенка практикуется не более трех «нельзя» в определенный промежуток времени. Например: «нельзя лазить в розетку, включать газ и выходить одному на балкон». Нарушение этих «нельзя» дисциплинируется каждый раз, независимо от настроения взрослого, дисциплинирование всегда предсказуемо и последовательно. Как только эти «нельзя», связанные с обеспечением безопасности ребенка, усваиваются, можно добавить, например, следующие: «нельзя выходить одному на проезжую часть, нельзя бить машинкой по голове своего братишку, нельзя замахиваться на маму» …

2. Взрослые, окружающие ребенка, последовательны и согласованны в своих требованиях (хотя бы относительно «нельзя»).

ГЛАВА ВТОРАЯ

Возраст: раннее детство (1-3 года)

Круг значимых людей: родители

Выбор отношения к жизни: самостоятельность либо зависимость от стыда и сомнений

Новообразование: воля либо импульсивность и соглашательство

Начиная с этого возрастного периода, на передний план в воспитании ребенка выходит отец. Ученые из Международного центра детского здоровья в Париже пришли к выводу, что отцы нужны детям гораздо больше, чем матери! По их мнению, общественное и интеллектуальное развитие ребенка напрямую зависит от его отношений с отцом, а матери в воспитании здорового и социально адаптированного ребенка играют довольно незначительную роль. Клодетт Дюпе, известный психиатр, мать троих детей, сделала следующее заявление: «Мы установили, что 98 процентов всех знаний и жизненного опыта дети получают именно от отцов. Дети любят своих матерей, привязаны к ним, ищут у них поддержки, но у отцов они черпают знания, которые помогут им во взрослой жизни. Именно отцы формируют волевую составляющую личности» (40). Доктор Дюпе уверена, что именно первые годы жизни ребенка в общении с отцом особенно важны для его развития. Ученые пришли к такому выводу после 17 лет изучения более 6100 семей в Европе и Америке. Отец включен в круг значимых людей, начиная с этого возрастного периода, его участие в жизни ребенка определяет наличие волевого компонента в качестве положительного новообразования в противовес импульсивности и соглашательству.

Подобные исследования были проведены и российскими учеными в середине девяностых, когда изучалась роль отцов в формировании личности ребенка. Интересно, что пять категорий отцов были поставлены на одну планку: отцы-политики, отцы-бизнесмены, отцы-священнослужители, отцы-алкоголики и отцы-наркоманы. В раннем детстве ребенку, по большому счету, все равно, по какой причине папы нет рядом.

Когда к нам на консультацию приходит какой-нибудь папа с вопросом о том, как повлиять на сына-подростка, который «оболтусом вырос», «никакое дело до конца не доводит, ни к чему не стремится», «начинает и бросает различные спортивные секции», «музакальную школу бросил», «от трудностей убегает», мы спрашиваем папу: «Скажите, пожалуйста, где вы нахоились и чем занимались, когда ваш ребенок был в возрасте от года до трех?»

И если папа начинает говорить о «лихих годах», когда ему было некогда играть в машинки и кубики с ребенком, потому что его звали более важные дела, папа ставит диагноз в первую очередь себе, а не сыну. У такого папы была возможность подарить сыну волю, но он этого не сделал, и поэтому сейчас прежде, чем читать выросшему сыну нотации, сначала надо раскаяться перед ним, что когда-то папа собственного ребенка отодвинул на задворки своей жизни. А после раскаяния сказать: «Теперь, сын, давай думать, как исправить сложившийся конфуз. Я готов помочь тебе».

Это в равной степени касается и дочери.

Приведем историю одной семьи.

Рассказывает жена: «Я, сколько себя помню, росла папиной дочкой. Говорят, что наша память мало, что удерживает из ранних лет, но я помню себя, маленькую, лежащую у папы на животе, когда он читал книгу, а я вдыхала его запах и терлась щечкой о его волосатую грудь. Потом я помню, как ночью папа разбудил меня, завернул в одеяло, и мы пошли на набережную – смотреть, как лед тронулся, и слушать потрясающий звук оживающей весны. Помню, как однажды ночью папа поднял меня с постели, мы вышли с ним во двор нашего дома, он расстелил на траве одеяло, и мы с папой смотрели на звезды, а он рассказывал про далекие миры. Помню, что я очень любила, когда папа приходил за мной в детский садик, потому что, в отличие от мамы, он никогда не торопился домой, и мы часто садились на трамвай, ехали до самой последней остановки, где начинался лес, и слушали пение птиц: папа всех птиц умел распознавать по голосам. Все мое детство прошло сначала у папы на руках, потом – на шее, потом – на его коленях. В моей жизни так произошло, что один любимый мною и любящий меня мужчина отдал в руки другому любимому и любящему меня мужчине, моему мужу… Для меня всегда было естественно выполнять обещанное: я даже представить себе не могу, как можно: пообещать что-то и не исполнить; если я начинала какое-то дело, то обязательно всегда доводила его до конца – это всегда было вопросом моей репутации. Как я сегодня понимаю, папа подарил мне волю. Взял – и подарил, просто своим присутствием в моей жизни. Когда же я вышла замуж, многие вещи в поведении моего мужа были мне совершенно чужды: сегодня сказал, а завтра передумал (потому что кто-то его убедил в обратном); вчера пообещал, а сегодня заявляет: «я – царь своему слову: хочу – дал, хочу – взял»; решения он принимал исключительно после сбора множества мнений, причем, как правило, импульсивно, с последующими сомнениями. Я вешала на него ярлыки по поводу его «немужских» качеств до тех пор, пока не осознала, что мои достоинства – не совсем моя заслуга, они во многом являются результатом некоего «везения» – наличия в моей жизни замечательного отца…»

Рассказывает муж: «…а у меня папы никогда не было. Вернее, до пяти лет он как бы был, но я помню его пьяным, ругающимся с мамой; когда же мне было пять лет, он привел домой какую-то пьяную женщину, а нас с мамой выгнал, и мама больше к нему не вернулась. Было очень больно, непонятно и страшно. Больше отец не принимал никакого участия в моем воспитании и, как я понимаю, именно поэтому соглашательство и импульсивность стали частью моего характера. Я искренне удивлялся беспокойству своей жены, когда она по какой-то причине не могла сдержать слово, данное ею. «Да успокойся! – говорил я ей, – Не перевернется мир из-за этого! Люди поймут, что просто так сложились обстоятельства!» Но я всегда в глубине души восхищался ее умением организовать свою жизнь и достигать намеченных целей. Считал, что это просто данность, как мне дано умение слушать чужие постановления. И только после тридцати лет я понял, что дело не в данности, а в недостатке волевого компонента моего характера. Психолог-консультант сказал мне тогда: «У Вас два пути: Вы можете либо обижаться на судьбу, на отца, на политиков, на самого Господа Бога; либо простите тех, кто намеренно или нечаянно был причиной вашего неконструктивного новообразования, и начните работать!» Более того, я оценил по достоинству удачу (вернее сказать, дар Свыше) быть мужем моей жены, которая помогала мне, включившись вместе со мной в коррекционную работу. На этот процесс ушло несколько лет, но теперь я часто слышу от своей супруги, от детей и друзей, что я – человек слова и воли».

Каким же образом формируется волевой компонент? Ведущая деятельность в раннем детстве – предметно-манипулятивная, которая осуществляется в процессе усвоения способа деятельности с помощью различных предметов. Отцам проще в полной мере обеспечить такую ситуацию. Сразу сделаем оговорку: речь не идет об отцах – «растениях», которых дети видят исключительно лежащими на диване перед телевизором в «трико с оттопыренными коленками» Такие отцы тоже воспитывают, тоже формируют, но далеко не конструктивные новообразования. Для формирования волевого компонента необходимо заниматься ребенком, позволяя ему делать выбор в пользу самостоятельности.