Княгиня Ольга. Невеста из чащи

– Хотя ты происходишь от Эльга по женской ветви, однако род твоего отца – княжеский, – будто услышал об этом впервые, Олав учтиво кивнул. – Думаю, никто не станет оспаривать твои права.

Кияне тоже закивали. Долгие войны с хазарами, древлянами, владычество пришельцев Аскольда и Дира почти уничтожили род потомков Кия. За многие годы поляне привыкли, что ими правит князь-воевода, не ведущий свой род от пращуров племени. Но Олег Вещий защитил полян от обид, дал им невиданную прежде силу, и от наследника его требовалось не растерять эти завоевания. А дадут боги удачи – и преумножить.

* * *

Назавтра Олав разослал гонцов по городцам и большим прибрежным селениям – оповестить Приильменье о важном событии. Новому князю следовало ехать в Киев как можно скорее, дабы город не оставался без власти, вводя в соблазн соседей. Пока за делами присматривал Предслав, отец Олега, но сам он правами на киевский стол не обладал, и кияне с нетерпением ждали нового владыку. Посланцы просили Олега собраться поскорее, чтобы захватить санный путь и не застрять посреди дороги, дожидаясь, пока на Днепре пройдет ледоход.

Еще сильнее с отъездом торопилась Мальфрид. Ничего пока не было решено, а она уже заказала кузнецам десяток новых больших ларей, пересмотрела со служанками все запасы полотна, белья, одежды, меха и посуды. Начала раздавать прощальные подарки. Над ней подшучивали – дескать, как нашей Мальфрид не терпится стать княгиней в Киеве! Она натянуто улыбалась и отводила глаза.

Олег и сам стремился скорее на родину, но обнаружилась одна сложность.

– Я весьма рад, что муж моей дочери займет достойное положение, – заметил как-то Олав. – Но, поскольку он покидает мой дом, я хотел бы знать, кто здесь займет его место. Ты – наследник своего деда, а кто будет твоим наследником, князь Олег?

Тот смешался: у него не было ответа на этот вопрос.

– По справедливости, я должен был бы попросить у тебя даже двоих, – продолжал Олав, – ведь кроме моего сына Ингвара, который и так уже в Киеве, с тобой уедет туда и моя дочь. Не сомневаюсь, что мир и родственная любовь не покинут нас, но уговор надо соблюдать.

– Я и не думал отказываться от уговора, – заговорил Олег. – Просто не знаю, как быть: ты ведь знаешь, у меня пока нет сыновей. И братьев нет, есть только сестра, но она уже замужем. Вот ее муж: Острогляд, Боживеков сын! – он указал на одного из киян.

Острогляд, еще молодой, но зрелый муж, был весьма красив – с округлым белым лицом, русой бородкой и задорными кудрями. Он неизменно улыбался, был щеголеват и речист. На вечерние пиры в Олавов грид он являлся в кафтане желтой шерсти, с отделкой зеленым шелком с золотыми узорными кругами, с полосами серебряной тесьмы на груди.

– Но теперь моя сестра принадлежит к его роду, и едва ли муж позволит… – продолжал Олег.

Острогляд ухмыльнулся и замотал головой:

– Так у нас, князюшка, не водится. Я Ростиславу свет Предславну не силой брал, не неволею, не уводом увел, не угоном угнал, не украдом украл! Бил челом – кланялся батюшке, бил челом – кланялся матушке. Износил кафтан шелку греческого, истаскал кушак шелку хвалынского, все Ростиславы свет Предславны добиваючись!

Олав улыбнулся его красноречию и не стал спорить: выкупленная по обычаю жена прежнему роду больше не принадлежала.

– Так может, твое место здесь займет кто-то из твоих родичей? – брат Олава, Ветурлиди, вопросительно посмотрел на киян.

Те озадаченно переглянулись.

– Каково родство между вами? – продолжал толстяк. – Кто из них будет считаться твоим наследником, пока боги не пошлют тебе сыновей?

Олег покачал головой: Честонега с потомками и Острогляда связывало с ним всего лишь свойство.

– Боярин Честонег – пасынок моей бабки, княгини Святожизны. Когда она бежала в Киев от угров, ее сын был еще отроком, а она сама – зрелой женщиной, но вовсе не старухой. К ней посватался боярин Избыгнев, вдовец. У него уже было четверо сыновей. Честонег из них старший, а эти молодцы – его братаничи. Общих детей у них не было.

– Выходит, эти мужи не в родстве ни с Эльгом, ни с твоим отцом? – уточнил Олав.

– Кровного родства меж нами нет.

Олав нахмурился. Договор должен соблюдаться, но и сам он не знал, как это устроить.

– Постойте! – поднял руку Ветурлиди. – А как же братья Эльга – те, которые в Плескове? Вальгард, я слышал, женат на дочери самого Судогостя плесковского женат. Пока у тебя сыновей нет, братья твоего деда их заменят.

Олег с сомнением покачал головой:

– Не в моей власти приказывать братьям деда. В Плескове свой князь, и едва ли он захочет лишиться воевод. Сами они едва ли пожелают сменить собственные дома на чужие, а место вождя дружины – на скамью для гостей-заложников.

– Это я понимаю! – засмеялся Ветурлиди. – Я очень ценю и почитаю моего брата Олава, но не хотел бы ради него ехать заложником в Плесков!

– Однако послать туда кого-то из сыновей я мог бы тебя уговорить! – Олав с усмешкой окинул взглядом поросль племянников: шестерых парней в возрасте от тринадцати до двадцати лет. – Особенно если им пообещают подобрать там высокородную жену. Надеюсь, у братьев Эльга найдется сын, который приедет сюда, к нам, раз уж наш Ингвар живет в Киеве.

– А если бы у них еще нашлась дочь, подходящая в жены, скажем, моим Фасти или Сиграду, – оживленно подхватил Ветурлиди, глянув на двоих старших сыновей, – это было бы хорошо и справедливо: ведь ты, Олав, отсылаешь туда же, в Киев, и Мальфрид!

– Лучше и не придумать, – заключил Олав. – Пожалуй, давайте-ка пошлем поскорее в Плесков и пригласим твоих родичей. Что скажешь, Олег?

– Конечно, послать к ним необходимо… – начал было тот.

– Однако не слишком ли много времени мы потеряем? – с тревогой вставила Мальфрид. – Если нам придется ждать до лета, чтобы попасть в Киев, это может вызвать там смуты, разве нет?

– Откладывать не стоит, – поддержал ее киянин Стемид. – Лучше сделать вот как: послать в Плесков – да и пускаться в дорогу! На пути встретимся: пусть Олеговы родичи приедут… да хоть в Будгощ, там мы с ними и потолкуем. Поезжай, Олав, с нами, или вон брата пошли. Там и решим, кому у тебя жить.

– Мы еще поговорим об этом на днях, – помолчав, сказал Олав.

Мысль отпустить своих заложников, не получив других взамен, не слишком нравилась ему, но он не видел, как этого избежать, не проявляя неразумного упрямства. Не может ведь Олег-младший наскоро слепить пару сыновей из глины, чтобы оказать уважение тестю!

* * *

Первыми уехали гонцы. После этого немало тягостных дней прошло в бездействии. Но вот Ветурлиди прислал долгожданную весть: плесковские родичи Олега прибыли в Будгощ, что близ устья Шелони, на юго-западном берегу Ильмень-озера. Теперь и сам будущий киевский князь мог пускаться в дорогу.

Олав принес жертвы ради благополучного путешествия дочери и зятя, а также их успешного вокняжения. На прощальный пир съехались старейшины со всех окрестных городцов. Олегу и Мальфрид это напомнило их свадьбу два года назад: тогда они вот так же сидели на почетных местах, одетые в лучшее цветное платье, оба бледные и напряженные, с нетерпением ждущие, когда же это все закончится. Оба ничего не ели и не пили – тоже как на свадьбе. Затянувшееся прощание и неопределенность будущего вымотали их, не оставив сил на радость.

В рассветных сумерках холодного зимнего дня будущие князь и княгиня Русской земли сели в сани – в простых овчинных кожухах, как их дружина и челядь. От прочих мужчин Олега отличала лишь кунья шапка, покрытая красным шелком. Мальфрид закуталась поверх кожуха и головного платка в другой большой платок из толстой шерсти: он укрывал ее до колен, точно плащ.

Этим утром она поднялась раньше всех в городце, сама разбудила служанок, сама распоряжалась приготовлениями утренней каши. Возчиков, челядь, дружину и киян накормили до отвала. Правда, Олег в лихорадочном предвкушении начала новой жизни съел через силу лишь пару ложек, да и сама Мальфрид поковырялась для вида в овсянке с просяным маслом, а потом отложила ложку, делая вид, что ей нужно еще о чем-то похлопотать.

С матерью и прочими женщинами Мальфрид простилась накануне вечером и попросила их утром не выходить к отъезду. Госпожа Сванхейд согласилась: понимала, что дочери трудно будет сохранить невозмутимость. Ведь она отрывалась от родной семьи, навсегда отбывала в чужие края, где еще неизвестно, что ждет – почет или гибель. Владыка Хольмгарда тоже произнес последние напутствия еще вчера, поэтому остался в спальном чулане.

Отъезд прошел так же буднично, как отправление торгового обоза. И теперь Олег-младший мог наконец вздохнуть с облегчением. Юность его осталась за спиной, впереди ждала новая жизнь. Правда, при первых проблесках зимнего рассвета увидеть можно было немногое: лишь укатанные колеи на льду Волхова в бурых пятнах навоза, заснеженные берега, хранимые, будто стражами, старыми развесистыми ивами по колено в сугробах.

А большую часть зримого мира занимало огромное темное небо. При взгляде на него Олегу вспомнился череп древнего великана Имира, из которого сотворен небесный свод. Таким он и был: плотным, исполинским и непробиваемым.

Как его будущее…

Но если бы дед, Олег-старший, лишь пялился на небо, высматривая благоприятные знамения, он так и окончил бы жизнь на островке близ Ютландии, где дотлевала одна из ветвей древнего рода Скъёльдунгов.

Олег Предславич махнул рукой. «Трогай!» – пролетел крик вдоль вереницы саней, передаваемый от одного к другому, и обоз двинулся с места.

Скрипел снег под полозьями, бодро шагали возчики в набитых соломой поршнях поверх черевьев. Мальфрид, по самые глаза укутанная в платок, сидела, привалившись к новому сундуку: от него еще пахло березовым дегтем и каленым железом. В полутьме, если не приглядываться, ее саму можно было принять за большой тюк.

Опустив веки, она переводила дух. Первый шаг сделан: она выскользнула из родительского дома, не дав никому ничего заподозрить. Удачно получилось: в эти дни все смотрели больше на Олега, чем на нее, а он тоже был бледен, беспокоен и мало ел. Никому не пришло в голову удивляться, отчего она, его жена, сама не своя.

Пока обошлось. Правда, дело не кончено. Им еще придется задержаться в Будгоще, а там с ними будет дядя Ветурлиди: Олав поручил ему переговоры с плесковской родней. Но Ветурлиди – это не мать, по части женских дел ему далеко до наблюдательной Сванхейд. Там у него найдутся другие заботы. Она сможет засесть в женских покоях и притвориться, будто простыла в дороге. С кем не бывает?

Закружилась голова, и Мальфрид стиснула зубы, стараясь дышать глубоко и ровно. Сглотнула. Это просто от волнения, сейчас пройдет.

Тяжело ей придется зимой в долгой дороге! Но Мальфрид была полна решимости вытерпеть что угодно – лишь бы никто не заподозрил, какую огромную ценность она увозит с собой.

* * *

Ехали вдоль западного берега, в полдень остановились на отдых в Варяжске, потом тронулись дальше, прихватив Ветурлиди с двумя сыновьями.

К вечеру обоз вступил во владения рода Будогостичей: они правили в низовьях Шелони как здешний старший род. Платили дань Олаву, а сами собирали подать «на богов», как это называлось, то есть на содержание родового святилища. Земли в устье Шелони, удобные для пахарей, считались наилучшими во всем южном Приильменье. Будогостичи были старейшины древнего словенского корня – старая чадь. Они вели свой род от основателей поселения, от того Будогостя Старого, чьи потомки за триста лет расселились по округе и теперь обитали в трех десятках весей. Над белой равниной, пока еще не стемнело, тут и там можно было видеть дымки.

По плотно укатанной дороге обоз подтянулся к раскрытым воротам. Еще прадедами нынешних хозяев Будгощ был хорошо укреплен: поверх высокого вала шла стена из уложенных вдоль земли бревен, которые крепились к вкопанным стоякам. Высотой стена была в два-три человеческих роста. С внутренней стороны ее подпирали срубы, служившие и жильем, и хлевами, и клетями для припасов, а поверх них имелся боевой ход.

Сейчас вокруг площадки в середине городца толпился народ: и местные жители, и приезжие. У дверей обчины горел костер. Туда и направился, выйдя из саней, Олег со своей киевской родней.

– Будь жив, князь молодой! – слегка насмешливо, но приветливо произнес князь Житинег, мужчина средних лет, с золотисто-рыжей бородкой, говорливый, резкий в движениях. – Прибыли! К нашим чурам! А тут и родня твоя плесковская дожидается! На два дня вас опередили!

С Житинегом Олег был уже знаком, а вот к плесковичам подошел не без волнения.

Среди людей у костра выделялись двое – и сразу было видно, что братья. При первом взгляде на них у Олега так и встал перед глазами покойный дед, будто выглянул из отроческих воспоминаний. Эти двое, сводные младшие братья Эльга Вещего, были моложе его лет на двадцать, но семейное сходство отчетливо проступало в продолговатых лицах с высокими и широкими лбами, в прямых носах, а главное – в очерке глаз и светлых бровей. Оба выглядели людьми уверенными, но добродушными.

– Будь жив, внучок! – смеясь, воскликнул тот, что казался постарше – Вальгард. Он говорил по-словенски, не будучи уверен, что родич поймет северную речь. – Сколько лет жил на Волхове – повидаться не собрался, а как в даль далекую ехать, так познакомиться решил!

– Простите, родичи! – Олег с почтением поклонился, потом дал Вальгарду себя обнять. – Но вы к нам жаловать не изволили, а я был в себе не волен…

– Это верно: в тальбу не для того берут, чтобы по гостям разъезжали! На блины, как славяне говорят! – согласился Вальгард. – Но ты ведь не для блинов нас позвал?

– Вальгард, погоди! – второй брат, Торлейв, прикоснулся к рукаву его мехового кожуха, потом тоже обнял Олега. – Разогнался! Мы же не будем обсуждать такие дела на морозе, дай ему хоть отогреться и пива глотнуть! А ты, Олег, лучше покажи нам твою жену молодую. Она ведь старшая дочь Олава, правда?

Олег повел их к саням, где женщины уже помогли Мальфрид выбраться из-под шкур и собирались отвести к себе – отогревать и кормить.

Затеялись обычные разговоры: про дорогу, холод, баню, красоту молодой… Потом родичи Житинега повели прибывших под крышу – кого куда. Разговоры о делах отложили до завтра.

Несмотря на усталость, Олег долго не мог заснуть. Беглое знакомство с братьями деда оставило впечатление, будто ему показали франкский клинок, завернутый в светлый шелк. Даже эта краткая беседа перед санями дала ему понять: добиться чего-то, что нужно только ему, от этих людей будет совсем нелегко! Не выглядели они людьми, готовыми идти навстречу чьим-то чужим выгодам и вопреки своим собственным.

Наутро все собрались в обчине: Олег с киевской родней, оба брата покойного Эльга, Ветурлиди с сыновьями, князь Житинег со старшими родичами. Покончив с кашей, приступили к делу. Хозяйка с дочерью тихонько стояли у конца стола, высматривая, не надо ли еще чего подать. Мальфрид не показывалась.

– Я слышал о вашем уговоре насчет обмена наследниками, – начал Вальгард. – Вы ведь ради этого нас позвали сюда?

Когда он снял шапку, оказалось, что его блекло-светлые волосы, гладко зачесанные назад и заплетенные в косу, достигают пояса. Рыжевато-золотистая борода на щеках была опрятно подстрижена, за исключением двух длинных прядей по сторонам подбородка: они тоже были заплетены в косички, достающие до середины груди, с бронзовыми пронизками-пружинками на концах. На руках его блестели широкие серебряные браслеты и перстни, кафтан с отделкой голубого шелка подчеркивал голубизну глаз.

Взгляд этих глаз был прохладен.

– Мы знавали Рагнара, твоего дядю, а нашего племянника. Жаль, что он так рано умер, но все в руках судьбы. Троих старших уже в живых не было, когда мы с Торлейвом прибыли в Гарды. Рагнара-то мы как раз тут застали, он тогда у Олава жил. Впрочем, для тебя-то дело обернулось неплохо. И кого Олав отослал в Киев?

– Там живет мой племянник Ингвар, старший сын Олава, – ответил Ветурлиди. – Отправился туда совсем ребенком. А ныне, чтобы уговор выполнялся, со стороны вашего рода требуется не менее весомый залог. Все было бы просто, если бы у нашего Олега уже был сын или хотя бы дочь. Но он сам еще так молод и так недавно женат, что придется искать заложника среди другой его родни.

– Если ты намекаешь на меня, то напрасно! – Вальгард усмехнулся, всем своим видом показывая, что мысль эта нелепа.

– Но ведь после Эльга именно ты – старший в вашем роду! – возразил Ветурлиди. – И пока у Олега нет младших родичей, он может ждать поддержки только от вас.

Вальгард слегка двинул бровями. Этот человек был упрям, умен, всегда знал, чего хочет, но имел привычку иногда прикидываться простаком. Не желая продолжать разговор, он делал глупое лицо, будто ничего не понимает и нет смысла тратить время на объяснения с таким дурнем. Однако еще никто – ни ютландский конунг Горм, ни плесковский князь Судогость, ни даже сам старший брат Олег не сумел склонить этого мнимого простака к тому, чего ему самому бы не хотелось.

– Пусть так вышло, что сейчас именно я – старший и ближайший родич Олега, – неторопливо продолжал Вальгард. – Но, если что, я мог бы предъявить права лишь на его личное имущество. Скажем, вот на этот красивый кафтан, но не пояс, ибо пояс – уже знак власти. Соваться в Киев и чего-то требовать было бы для нас с Торлейвом смешно. Наш брат Эльг захватил эту добычу без нашей помощи, и мы не настолько бессовестны, чтобы требовать доли. Так что, Ветурлиди, пойми: я родственник молодого Эльга, но не наследник его владетельных прав. И хотя мы с братом готовы оказать ему помощь и поддержку, какую разумно от нас ждать… как заложники мы или наши дети для Олава не годимся.

– Мой брат Олав поручил мне заверить вас: вы очень даже годитесь!

Прохладный взгляд голубых глаз Вальгарда сошелся с настойчивым взглядом Ветурлиди. Тот был полноват, но подвижен: длинные темные волосы он носил распущенными, позволяя дочерям заплетать в этой гриве лишь две-три косички по сторонам лица. Со времени отъезда из дома эти косички уже успели сваляться, а расчесать волосы самому ему никогда не приходило в голову. Еще одна косичка красовалась в гуще длинной бороды – на сей раз слева, хотя бывало и справа. Шапку, отороченную дорогим белым мехом северной лисы, он держал на коленях.

– Вы с Олавом – весьма достойные люди и, я не сомневаюсь, гостеприимные! – Вальгард учтиво кивнул. – Вижу, что вы не просто хорошо обращались с нашим молодым родичем, но и стали ему настоящей семьей. Однако у нас с Торлейвом уже есть свои дома и семьи, и нам вовсе не хочется покидать их.

– Уж верно, у вас обоих есть сыновья.

– Это правда.

– И если не ошибаюсь, твоя жена происходит из рода плесковских князей? Стало быть, твои сыновья – родичи будущего князя Плескова? Надо думать, любой из них не откажется пожить у такого богатого и гостеприимного хозяина, как мой брат. К тому же вот еще что: мы дали Олегу превосходную жену, а у моего брата есть еще одна дочь. Она пока молода для брака, но время идет так быстро…

– Мои сыновья еще слишком молоды для брака! – Вальгард ухмыльнулся, не желая прямо сказать, что этим «женихам» всего три и четыре года. – Еще и десяти лет не прошло с тех пор, как я женился на их матери, и поначалу она приносила только дочерей. Не думаю, что моя жена согласится отослать от себя сыновей, что едва научились ходить на собственных ногах.

– Но что же – неужто никак делу не помочь? – вмешался Честонег.

Киевский боярин с самого начала беседы переводил с Ветурлиди на Вальгарда хмурый взгляд. По веселому виду плесковских воевод было ясно: те не так уж близко к сердцу принимают их беду. Младшие братья Эльга много лет прожили слишком далеко от него; они почти не знали ни его полянскую жену, Бранеславу из рода Киевичей, ни их дочь Венцеславу. И сын ее Олег по сути был для них чужим. Ради приличия Вальгард и Торлейв прикидывались, будто сочувствуют его заботам. Но они жили совсем в другом краю, где правил другой княжий род. Отказавшись от прав на все завоевания Вещего, они хотели держаться подальше и от связанных с этим забот.

– Если договор не будет исполнен, что с нашим союзом станется? – Честонег больше не мог молчать. – Порушатся все наши уговоры, будем опять, как в Киевы веки, в бабьей тканине ходить. Как тогда гостям торговым ездить? Или вы во Плескове больше паволок не хотите?

– Вот уж, что правда, то правда! – подхватил Житинег. – Нельзя Поозёрью с Киевом ссориться. Такие богатства через нас движутся! Если какой раздор – торговые гости ходить перестанут, только мы и видали серебро, паволоки да прочее все!

До сих пор словене не вмешивались в попытки варягов договориться между собой. Но теперь хозяин Будгоща тревожно переглянулся с Ратимером, братом Судогостя: тот приехал представлять здесь плесковского князя.

– Верно Житинег говорит! – поддержал его Ратимер. – Нам лишь бы в Киев сидел добрый человек, чтобы свой был. А мы, Олег, тоже тебе друзья! – обратился он к молодому князю. – Судогость, брат мой, мне наказал тебе кланяться. Если ты, как в Киеве сядешь, станешь наши обозы с товарами через свои земли пускать, а там и в греческие земли отсылать со своими вместе, то от уговора такого и тебе, и нам хорошо будет.

– Да и нам не годится в стороне быть! – вклинился Житинег.

До сих пор его товары отправлялись вверх по Ловати в составе обозов из Варяжска, но он никак не хотел упустить случай подружиться с киевским князем напрямую.

– Эх, князь молодой, нашли тебе жену, а то я бы из своих дочек тебе любую снарядил! Мои-то какие крепкие да румяные, чисто… репки налитые!

Все засмеялись, напряжение отпустило.

– Получать серебро и паволоки – это всегда приятно, – ответил Вальгард Честонегу. – Но я не стану оплачивать их моими детьми. Они еще слишком малы, чтобы постоять за себя.

– Мой брат Олав отослал в Киев сына, которому было тогда всего четыре года! – напомнил Ветурлиди.

– Олав имеет право распоряжаться своими сыновьями, как ему угодно. И я тоже.

Это была правда: ни Киев, ни Хольмгард, ни даже плесковский князь не имел власти принудить Вальгарда к чему-либо.

– Мы сделали больше, чем требовал уговор! – горячился Ветурлиди, понимая, что все их доводы сводятся к мысли «это нужно нам», и их никак не удается превратить в «это нужно тебе». – Олав отдал в Киев не только сына, но и старшую дочь – она жена Олега и едет с ним! Если уж ты так сильно не хочешь отпустить к нам своего сына, то мог бы предложить жену для… кого-то из сыновей Олава или моих. Тогда наше положение уравняется. Обмен невестами – самый древний, достойный, надежный способ союза, освященный богами. Против этого ты не станешь возражать? Можешь кого-то предложить? У тебя есть дочь?

Напав на эту мысль, Ветурлиди оживился и даже немного поерзал крупным телом на скамье. Его двое сыновей, молодые парни, взглянули на Вальгарда с новым любопытством.

– Кажется, – Вальгард будто в задумчивости возвел глаза к балкам закопченной кровли, – у меня их не менее трех… Четыре, если считать падчерицу.

– Они еще не обручены?

– Как будто бы нет? – Вальгард поднял брови и вопросительно взглянул на Торлейва, словно сам не мог уверенно припомнить. – Что скажешь?

Торлейв ухмыльнулся и помотал головой. Он был менее разговорчив, чем брат, но куда охотнее улыбался и вид имел дружелюбный.

– Сколько им лет? – продолжал Ветурлиди.

– Падчерице уже тринадцать. Я не вникаю в эти женские дела, но с прошлой весны она носит одежду взрослой женщины.

– Воислава – невеста, – кивнул Ратимер. – Поневу надела на прошлую Русальную неделю.

– А что скажешь о твоих родных дочерях? – не отставал Ветурлиди. – Ведь твоя падчерица не состоит в кровном родстве с Олегом.

– Моей старшей дочери семь лет. Если я правильно понимаю, ее можно будет считать взрослой лет через шесть-семь. Как пойдет…

Сыновья Ветурлиди приуныли, зато сам он обрадовался:

– Так вот и способ разрешить наше затруднение! Твоя дочь составит отличную пару Ингвару, моему племяннику. Ему сейчас девять лет. Это будет уместный и равный брак: твоя старшая дочь выйдет за старшего сына Олава и со временем станет княгиней в Хольмгарде! Мы дали вашему роду невесту – мою племянницу Мальфрид, а если вы дадите нам невесту – твою дочь… как ее имя?

– Как будто… Эльга? – Вальгард снова покосился на брата, и тот опять кивнул с ухмылкой.

– Отлично! – Ветурлиди потер пухлые кисти. – Истинно княжеское имя! Оно ведь было дано ей в честь твоего брата?

– Именно так. Мы рассудили, что раз уж моя дочь – внучка плесковского князя, то ей подойдет имя самого знаменитого из наших родичей.

– Если ты согласишься на это обручение, мы, пожалуй, не станем требовать заложника до тех пор, пока у молодого Олега не появится более близкий родич… То есть сын.

– Ну… на это, пожалуй, можно согласиться. А, Тови? – Вальгард помедлил, глядя на брата, потом кивнул. – Думаю, справить свадьбу можно будет лет через семь-восемь. Раньше моя жена едва ли согласится.