Тишина на дне коробки

– Не знаю, наверное, у себя.

–Ну, так найди его. Нам тут все нужны.

– Хорошо, я быстро.

– Ну-ну. Быстро она.

В тишине деревянные доски под ногами уютно поскрипывали, голоса и смех звучали отдалённо и празднично.  Лея поднялась на второй этаж, чтобы зайти в номер Ноя, но его там не оказалось.  Пройдя по глухому коридору, она услышала его голос – он стоял у открытого окна и кормил белку, тихо о чем-то  разговаривая с маленьким зверьком.

– Ной… – сказала Лея тихо, чтобы не напугать его, – пойдем вниз, нас все ждут.

– Да, конечно, я как раз спускался вниз. Но увидел эту красавицу и не смог пройти мимо. Иди сюда, – Ной протянул Лее орешек, чтобы она дала его белочке. Зверек вытянул к ней свои ручки и аккуратно забрал орешек, – Вот теперь точно пошли.

Ной деликатно взял Лею за руку – было чувство, что он ведёт её, при этом парень всегда шёл рядом – не впереди, не сзади, а всегда рядом, оттого касался её плечом, и одно это прикосновение наполняло душу Леи спокойствием и уверенностью.  С крупным, грузным, как шкаф Кефой она себя так никогда не чувствовала, наоборот, словно от него могла исходить опасность, она держалась немного на расстоянии, а хрупкая фигура Ноя  защищала её. По крайней мере, Лее так казалось.

День, переходящий в вечер был очень шумным и пьяным. Ной и Лея весь вечер не отходили друг от друга. Но никто не обращал на это внимания. Даже Кефа. Он всё время громко смеялся, постоянно что-то пил, бродил от одного собутыльника к другому, потом и вовсе полураздетый ушёл на улицу жарить шашлык с друзьями.

– Может пойдем купим тебе носки? – утомленный шумом, Ной прошептал Лее.

– Да, давай уйдем отсюда. Очень громко. И очень всех много, – Лее не терпелось остаться с Ноем вдвоем.

На улице всё ещё шел снег. Уже темнело, потому фонари вдоль дорожек казались ещё ярче.  В конце дорожки виднелись бани, а от людей, вышедших из парилки, валил пар, они смеялись и играли в снежки. Лея с Ноем прошли мимо веселящихся постояльцев «Вифлеема», на лицах ребят блуждала снисходительная улыбка – шумные гулянья казались для них сейчас чем-то далёким в их тихом, заснеженном мире.

– Ещё дальше? – спросила Лея.

– Немного, за банями есть небольшая ярмарка, нам туда.

За деревянными домиками бань показались треугольные крыши уличных ларьков, украшенных огоньками. В их глубине сидели старушки, торговавшие банными принадлежностями, вязаными носками и шалями. Пахло глинтвейном и жареным в специях миндалём. Лея повернулась назад к дому, в котором они жили – он был так далеко, что еле различался среди холмов и деревьев, отделявших девушку от коттеджа. В этот момент Лею не угнетало её неоднозначное поведение и тот факт, что Кефа сейчас там,  в том доме, который казался ей  таким далеким. С кем он там? Лея видела, что ему весело без неё – Кефа и не заметил, что она ехала в другой машине, что в доме даже не подошла к нему, а потом и вовсе ушла куда-то с другим парнем. И её это не беспокоило – сейчас все мысли девушки были устремлены только к тому, кто шёл с ней за руку по этому сказочному городку. А кого интересует что будет дальше? Привыкшую из-за всего переживать, сейчас её это не волновало.

Время  шло медленно, как будто сжалившись над Леей. Она наслаждалась глинтвейном, который они пили с Ноем под кедром в новых, только что купленных варежках. Потом они снова шли покупать всё, что могло согреть их в эту ночь. Хотя сейчас Лее было тепло как никогда – вечно мерзнущая сегодня она не нуждалась ни в варежках, ни в носках. Тем не менее, в большой крафтовый пакет  легли белоснежные варежки, две пары вязаных носков с оленями, две пижамы – красная и синяя в имбирных человечках – для Леи и Ноя.  А потом ещё один глинтвейн. Грудь жгла ароматная, пряная жидкость и дыхание Ноя на щеке Леи. Он был так близко от неё, что чем ближе он находился, тем ещё ближе хотелось к нему быть.  Всё это должно было пугать её, но не пугало. Лея знала, что сегодня она будет ночевать в номере Ноя, а не Кефы, знала, что переступит черту. И она хотела, чтобы всё было именно так. Возможно, это будет счастливейший день в её жизни. Она просто не могла себе отказать в этом. Знала, что виновата. И что счастлива. И что это не продлится долго.

***

В тот вечер они больше ни с кем не общались.  Казалось нечеловечески жестоким разрушить эту тишину, которая парила между Леей и Ноем.  Они прошли мимо уже изрядно подвыпившей компании товарищей. Лея даже не посмотрела, где был Кефа. «Не сегодня, просто не сегодня», – раздавался голос у неё в голове.

Всё по той же поскрипывающей деревянной лестнице они поднялись  в номер Леи. Глинтвейн всё ещё согревал её изнутри. Окна светились рождественскими огнями, забрасывая внутрь золотистый, тёплый свет. В полном молчании Лея разложила пакеты с уютными покупками, отдав один пакет Ною. Она не слышала, как он вышел. И тут же, только окинув взглядом опустевший номер, девушка ощутила подкатывающую разрушительную пустоту. «Как можно пугаться отсутствию человека, которого знаешь первый день?» – уткнувшись лицом в ладони, шептала Лея. Но она перестала искать логику во всём, что её окружало. Теперь ей было жизненно необходимо счастье – пусть немного эгоистичное, пусть странное, пусть вообще никто в этом мире её не поймет, кроме одного человека. И пусть он как можно скорее снова войдет в эту комнату. И он войдет.  Дверь тихо приоткрылась, и в комнату вошел Ной в синей пижаме с имбирными человечками. К лицу Леи снова прилила кровь, словно сама жизнь, замерев на мгновение, опять побежала по венам.

В полумраке Лея видела его милую, скромную улыбку. Всегда сам немного испуганный, он был таким трогательным в смешной пижаме. Совсем домашний, такой до трепета в груди тёплый, как само Рождество, как мерцающие огоньки в окнах домов. Ей хотелось плакать от разливающегося  внутри счастья. Вся она настолько чуждая этому чувству, наконец, с ним встретилась. Чтобы не расплакаться, Лея взяла пижаму и ушла в ванную переодеться.  Даже тонкая дверь, отделявшая её от Ноя, заставляла тело Леи холодеть от перспективы вот так, как сейчас не видеть его.

Выйдя из ванной в пижаме и теплых носках, она увидела Ноя – он никуда не делся, никуда не исчез, а сидел на кровати и ждал её. В воздухе повисла пауза. Они не понимали должны ли сейчас придерживаться принятых в обществе правил общения с человеком, которого знаешь первый день или поступать так, как они чувствовали. Когда Лея сделала шаг к кровати, парень слегка подался к ней, словно собираясь встать. Но Лея выставив вперед ладонь, жестом показала оставаться на месте.

– Давай закажем еду, еще чего-нибудь сладкого и огромную чашку капучино, м? – спросила Лея, присаживаясь на край кровати.

– Кто в своем уме откажется от этого? Потом включим рождественский фильм и не будем его смотреть, потому что проговорим всю ночь?

– Да, такой вариант идеально подходит.

Ной притянул Лею к себе. Она с легкостью ей не свойственной приняла этот жест, устроившись на его плече. Лея вслушивалась в каждую нотку его мягкого голоса, когда он делал заказ. С жадностью одинокого человека, она старалась запомнить в этот день каждую деталь, пыталась бережно всё сохранить, потому что знала – этими воспоминаниями ей придется жить еще много лет. Возможно, они будут поддерживать в ней огонь жизни в самые холодные  времена.

Потом началась предрождественская ночь.  Лея и Ной смотрели на огни ёлки, горевшей за окном. Казалось, они даже слышали треск  дров в камине на первом этаже. Сейчас эти двое были как загнанные дикие зверьки , обреченные на борьбу за выживание – они слышали и видели всё вокруг. Даже стук сердца гулко звучал где-то в горле, но не от страха или волнения, как обычно, а от тепла и ощущения чуда, которые поднимаясь снизу, приливали жгучим румянцем к щекам.

– Я ведь не знаю тебя. А так хотелось бы знать. Пройти с тобой к этому моменту уже целый путь, прожить и разделить важные моменты, которые привели бы нас в это мгновение. И избежать тем самым столько боли, нелепых ошибок, потерянных возможностей. Одно твоё присутствие расставило бы всё в моей жизни по местам. Если бы мы встретились раньше. Намного раньше, – допив кофе, Лея разрушила священную, рождественскую тишину.

– Возможно, лучше встретиться хотя бы сейчас, чем не встретиться никогда? Так ведь говорят, да?

– Да, так говорят. Но сердце сжимается ещё сильнее, когда представляешь, как было бы, если бы не пришлось пережить всё то, что пережито.

– Наша дорога друг к другу состоит из кирпичей – наших ошибок. Никто не говорил, что мир справедлив.

– Да. Но теперь для многих вещей уже слишком поздно. И наша встреча не изменит этого. Но сегодня я не хочу об этом думать. Пусть ничего не будет кроме сегодняшнего момента – ни прошлого, ни будущего. Хотя бы сегодня.

– Так всегда. Есть только сегодня. Нужно просто уметь быть счастливым, осознав это.

– Я учусь.

Шли часы. Они шли и медленно, и быстро. Странное, совершенно незнакомое Лее спокойствие бежало по венам. Как будто огромная железная скобка, сковывающая многие годы её грудь, вдруг разжалась, и девушка впервые дышала свободно.  Сквозь её закрытые веки мерцали рождественские огни, под головой она ощущала теплое плечо Ноя – присутствие парня стало для Леи покоем и избавлением.

– Я так хочу спать, Ной. Но боюсь заснуть. Не дай мне заснуть.

– Почему ты боишься? Наоборот, засыпай. Уже утро. Скоро начнет светать, а ты ещё не спала.

– Но я боюсь  потратить драгоценное время на сон, боюсь, что, когда  я проснусь, тебя здесь не будет, – сказала полусонным голосом Лея,  с каждым словом всё крепче прижимаясь к Ною.

– Не бойся. Перестань бояться. Страх уничтожает всё хорошее. Это чувство ничего не решает,  только разрушает. Тем более, куда же я денусь? – парень укрыл Лею одеялом и обнял её, чтобы развеять опасения девушки.

И Лея начала проваливаться в сон. Всё ещё прислушиваясь к дыханию Ноя, она утопала в сладкой, безмятежной неге, как маленький ребёнок, уснувший в рождественскую ночь под ёлкой. Её накрыло сказкой, душевным теплом, она впервые чувствовала себя свободной –  от страхов, от сожалений, от самой себя.

– Ничего не прошу. Только будь со мной, когда я проснусь, – прошептала еле слышно Лея, перед тем как забыться сном.

***

Лею разбудил звон будильника. В комнате было очень холодно. Она протянула руку к телефону, чтобы выключить навязчивую мелодию.  Очнувшись ото сна, девушка не сразу поняла, где находится. Потом постепенно узнала свою спальню – ни уютного номера в загородном доме, ни пижамы с имбирными человечками, ни рождественских огней. А вместо парня, обнимая которого она заснула – игрушечный мальчик в свитере. «Всё сон. Всё мне только приснилось», – словно вонзая нож в сердце, повторяла про себя Лея горькую правду.  Она чувствовала себя убитой, разрушенной. Всё вокруг ей казалось холодным, чужим, враждебным. А ещё тяжелее было от мысли, что она никогда больше не увидит Ноя. Не столкнется с ним случайно на улице, не посмотрит его фотографии в социальных сетях, любовно сохраняя их на свой компьютер, никогда её палец не зависнет в нерешительности над кнопкой «Написать сообщение». Потому что Ноя не существовало.  Вот так глупо и жестоко.

Рано утром Лея ждала метро. Белые следы чьих-то ботинок на чёрных путях казались донными  членистоногими, оставившими свои останки в тёмных океанических песках. На телефон одно за другим приходили сообщения от Вирсавии: «Ты где? Мы уже все в сборе», «Лея, ты что не отвечаешь?», «Лея, давай скорее!». Но ни на одно из них Лея не ответила. Как и Бог долгое время не отвечал на просьбы Леи дать ей передышку от бесконечного холода. Раньше она думала, что просто не заслуживает этой передышки.  Что это было её наказанием. Она так думала и сейчас. И только теперь понимала, почему Бог все-таки позволил ей прикоснуться к той жизни, о которой она всегда мечтала – потому что это было её истинным наказанием, то, чего она заслуживала. Жалел он её раньше, когда не позволял узнать этого чувства – чувства покоя и счастья. Потому что настоящая пытка и наказание шли следом – жизнь реальная. Намного проще жить, не зная, как можно жить по-другому. Не зная, с чем сравнивать. А теперь всё стало вовсе невыносимым , тело пронзала боль, как будто отходил наркоз. И Лея не могла жаловаться. И не хотела. В глубине души, понимая, что заслужила это наказание. Но менее больно от этого не становилось.

Зал благотворительной ярмарки был полностью украшен. Никто не заметил, что приехала Лея. Не видя ничего и никого вокруг, в слабой, но жгучей надежде она подошла к ёлке. Сердце билось как раненая птица – вот сейчас она снова увидит коричневый ботинок и пару грустных глаз между еловых веток. Она скажет ему «привет» и поймет, что это был не сон. Руку в кармане согревал игрушечный мальчик, которого она сжала с такой силой, что ногти впились в ладонь. Но Лея никого не увидела. Ни под ёлкой, ни вокруг. Его не было. Нигде.

– Лея! Наконец-то! Где ты пропадала? Почему не отвечала на сообщения? Поехали, все уже рассаживаются по машинам. Хоккей ждет нас.

– Нет, Вирсавия, я никуда не поеду.

***

Уже второе Рождество подряд сильно мело – метель была сказочной, как на праздничной открытке. Маленький церковный двор, окруженный изящным кованым забором в европейском стиле, мерцал цветными огнями, прихожане бодрым муравьиным ручейком стекались на музыкальный вечер. Лея зашла внутрь, аккуратно прикрыв огромную дверь, отряхнула пальто от снега и растеряно посмотрела вокруг: в церкви было шумно и тепло, люди толпились в ожидании концерта рождественской музыки. Оставив вещи, Лея направилась к огромной елке в самом углу церкви. Дерево была нарядным, изысканно украшенным золотистыми игрушками в виде гроздей винограда. Девушка протянула руку к одной из них, которая так призывно и загадочно мерцала в темноте. Вдруг ветви елки зашевелились, и Лея в испуге отпрянула. Кто-то чихнул в глубине еловых ветвей:

– Будьте здоровы, – сказала Лея. И печально добавила про себя: «Кем бы вы ни были».

– Спасибо… – робко произнес незнакомец. И между еловых иголок заблестели знакомые карие глаза.

Примечания

1

Усталая (здесь и далее все имена являются библейскими);

2

Камень, скала;

3

Дочь клятвы;

4

Ветвь;

5

Смеющийся;

6

Овца;

7

Покой, безопасность.