Сон у озера

Сколько дочь не воевала с этой его привычкой, стыдила, просила, все бесполезно – он не нуждался в этих 17 граммах, просто это был его личный мужской клуб. Сюда люди приходили поговорить с ним, посмеяться его шуткам и получить заряд бодрости. А он получал подтверждение своей нужности в этом небольшом мирке, называемом деревней Луговое, который варился в собственном соку вдали от городской суеты.

И вот с таким человеком свела жизнь Казимира с утра пораньше. И снова бутылка и бычки в томате, хорошо хоть хлеб купили, и задушевной беседой продолжилось воспитание, жизнь в деревне была определённо хороша! Макая мякиш белого душистого хлеба в томатный соус, что остался от бычков Казимир подумал – вот он рай земной для художника, непонятого высокомерным городом. Вот здесь он будет творить шедевры под пение соловья и кваканье лягушек, есть простую пищу, носить ветровку и галоши в дождь. Здесь никто не упрекал его и не называл дармоедом, как отец. К нему отнеслись как к взрослому умному человеку, и это растопило сердце Казимира.

А с чего он должен упрекать, сидит у него дома, пьет на его деньги и еще возмущаться будет? Дядя Вася конечно не семи пядей во лбу, но он не дурак, чтобы перекрыть дармовый источник живительной влаги. Отгребать Казимир начнет, когда у него деньги кончатся. Вот тогда он услышит кто есть кто, причем в выражениях дядька не будет стесняться. Его не гувернёры воспитывали, он в институтах не учился, вилкой пользуется только в гостях и то не каждый раз. Всё его воспитание свелось к тому, что в семь лет он получил лопатой по пятой точке, когда отказался помогать пожилому отцу пилить дрова. Вернее, висеть противовесом на ручной пиле, которой заготавливали топливо для прожорливой печки, обогревающей дом и служащей лежанкой.

Он родился у немолодых уже родителей, в результате жесткого ограничения на аборты после войны. Так государство повышало численность населения, сильно убавившегося в это страшное и кровавое месиво. Старшие братья, рожденные еще в тридцатых, до войны, всеми правдами и неправдами сбежали в город и, для стареющего отца, он остался единственным помощником. Контуженный и получивший на вечное хранение возле сердца осколок на войне отец всё понимал правильно. Жизненный путь поскребыша не будет усыпан розами, и работать он его приучил с малых ногтей. Васёк был мужичонкою понятливым, и лопата второй раз не понадобилась. А отец получил безотказного помощника на все последующие годы и того, кто проводил его и жену в последний путь.

Глава 6

На крыльце послышался топот чьих-то тяжелых сапог, двери сеней хлопнули так, что посыпалась пыль с потолка на головы наших героев, наслаждающихся деревенской тишиной и покоем. Казимир удивленно оглянулся на дверь, а вдруг побледневший Василий подскочил и заметался по избе, словно пытаясь спастись от неминуемой гибели.

Дверь в избу не открылась, она вылетела с петель, как от урагана, и чуть не сбила Казимира с табуретки, сидевшего с открытым от удивления ртом. А Васю сбило похоже ударной волной, он упал на пол и как раненая птица, забился под стол и даже прикрыл рукой голову.

– Ах, вот ты где? Папка, ну-ка, вылазь!

А по макушке Казимира крепкая рука хлёстко дала леща, чуть не уронив его:

– Так вот кто его пригрел, алкаш грёбаный!

Сильные руки выудили Васю из-под стола, крепкий парень в бейсболке одной рукой держал на весу Васю и тряс как мешок. Другой рукой он методично прибивал его молодого собутыльника чёткими ударами по голове к столу, в голове Казимира звенело, как в церковной колокольне. Но сопротивляться парень не решился, он же не знал на что способен этот буйный молодой человек. И он лишь молча прикрывался, чтобы получить как можно меньший урон от крепких, хорошо поставленных ударов.

– Даня, Данька, не бей его, ты что не узнаешь, это же Казимир, – взмолился Василий и шлёпнулся на пол, вывалившись из расслабившихся от удивления рук Дани. Пользуясь случаем, гуру и учитель молодого художника шустро пополз к выходу на четвереньках. Дойдя до дверей, он сделал героический рывок и от захлопнувшейся двери до молодых людей донесся лишь хлопок.

– Ой, это ты что ли Мирка? Каким же ты красавчиком стал!

– Даня? Ты? – изумился художник, с трудом приходя в себя от удивления и не слабых ударов девичьей руки.

Голубые глаза в обрамлении густых длинных ресниц, розовые щечки, высокая грудь…

Даня, Даниэла, первая любовь, первые неумелые поцелуи, неужели это она? Высокая, крепкая, обветренное и обгоревшее на солнце лицо, сильные руки и это всё та маленькая девочка с золотыми волосами? Они дружили с малых лет, маленькими детьми вдвоем купались голышом в тазу на бабушкином крылечке. Потом играли в прятки на сеновале и воровали вместе яблоки в саду у соседей. Став старше, бегали в клуб на танцы и держались за руки тайком в кино. После танцев они гуляли вдвоем у озера звездными ночами и впервые поцеловались на скамейке за садом. Кто знает, чем бы всё кончилось, но приехали родители Казимира и забрали сыночка в город. На носу был последний учебный год, а, окончив школу, он окунулся в веселую студенческую жизнь, позабыв о милой подруге из деревни.

Ах, первая любовь, как же глубоко ты в сердце сидишь! Самые первые чувства, первое волнение, первое свидание и первые расставания. Слёзы, переживания, вечный поиск в толпе знакомого силуэта, любимых глаз. Сколько бы лет не прошло, сколько бы мы не влюблялись, первая любовь остается в памяти лучшим воспоминанием, зовёт и манит всю жизнь.

Глава 7

Они сидели на памятной скамеечке за садом и взахлеб рассказывали друг-другу о том, как жили все эти годы. Кто учился в институте, а кто работал в колхозе комбайнером – а не всё ли равно, когда встретились люди, у которых было так много совместных воспоминаний! Радость переполняла обоих, Даниэла – так ее назвала мама, начитавшаяся любовных романов – была девушкой чувствительной и хорошо помнила их свидания и поцелуи. Даже если ты передовой комбайнёр и легко орудуешь гаечным ключом и домкратом, встретить первую любовь нелёгкое испытание. Тем более если он холостой и хорош собой, можно даже помечтать, что приехал он в деревню ради тебя. А почему бы и нет, приехал же…

А Казимир радовался, что есть человек, который сможет помочь ему чем-то в новом месте проживания, особенно в денежном выражении. Хотя он и очень любил искусство, кушать хотел как простые смертные, а созерцанием «Черного квадрата» сыт не будешь. Его шедевры не нужны были никому и в городе, а уж в деревне не было никаких шансов выручить за них деньги. А без денег и здесь не прожить – хоть и глухомань, но люди продукты покупают в магазине.

– А ты надолго приехал? Я слышала, бабушка тебе дом завещала, продать решил?

– Нет, поживу немного, хочу пейзажи писать с натуры, – слукавил Казимир.

– А пойдём гулять вечером на луг? Ты же давно там не был! – Даниэла решила действовать, пока кто-нибудь из ушлых деревенских девчонок не перехватил кавалера. В том, что желающие быстро найдутся, она ничуть не сомневалась. Это может в городе он считается замухрышкой, зато в деревне будет завидным женихом.

– Конечно, пойдём, хочу посмотреть на ночное озеро, может потом напишу картину.

Ему так хотелось показать, что он не какой-нибудь там слесарь или токарь, а крутой городской художник. Правда Даниэле от этого было не холодно и не жарко – он был мужчиной, к которому она было неравнодушна и этим всё сказано. Это у мужчин амбиции и попытки доказать, что они лучшие самцы во всей округе, женщинам это в принципе, не так уж и важно. Для нее главное, чтобы он был любим ею, тогда она не увидит никаких изъянов.

Полная луна сияла, освещая окрестности, луг был сказочно таинственным, какие-то ночные птицы тихо скользили над серебристой гладью озера. Тихо шуршали от легкого ветерка прибрежные камыши, словно переговаривались между собой неведомые жители этих дивных мест.

– Смотри, люди пришли! – шептал один.

– Прячься, не показывайся, вдруг нас увидят! – испуганно пригибался к воде другой.

– Эти нас не тронут, это же влюбленные, они никого не видят. Сейчас будут целоваться, – хихикал первый.

Тихий смех волной прошелся по верхушкам камышей, пробежал по водной глади, прихватил пригоршню тумана и рассыпал его по прибрежной траве. Хитрые глазки выглядывали из-за деревьев, чьи-то тени бесшумно перебегали от куста к кусту. А почти невидимые, тонкие, прозрачные пальцы плели из ветвей плакучих ив причудливые косы.

Даня пришла в голубом платье, кокетливо рассыпав пшеничные волосы по округлым плечам. Душа ее томилась в ожидании неизведанных чувств, молодое, красивое тело жаждало ласк и любви. Казимир, так неожиданно снова появившийся в ее жизни, был обречен полюбить ее, другого развития событий разум просто не воспринимал. Они шли по тропинке среди высокой травы и молчали – Казимир просто не знал о чём говорить. Даня же разволновалась, как 15-летняя девочка на первом свидании, она не знала, что их ожидает в эту ночь.

Неловкое молчание затянулось, когда из густой травы выскочил вспугнутый молодой парой заяц и бросился наутек по тропинке, подкидывая зад. Ребята от неожиданности вскрикнули, а потом со смехом погнались за косым. Даня, приученная с детства ходить по траве, помчалась не хуже зайца высоко поднимая ноги. Казимир же – истинное дитя асфальта, через несколько шагов он упал, запутавшись в густой мураве. Пока барахтался, пытаясь подняться, девушка, не заметив пропажу кавалера, исчезла из вида и вокруг настала тишина. Кричать он постеснялся и наугад пошёл вслед за ней по тропинке и неожиданно вышел к озерным камышам.

Они стояли темной стеной, за ними, играя бликами от лунного света, протянулась гладь воды ровной полосой, и ничто не тревожило ее поверхность. Вдруг послышался шорох, раздвигая камыши тонкими руками, на тропинку вышла незнакомая девушка, она шла прямо на художника. А он стоял как вкопанный, смотрел на нее, открыв рот, красивее в жизни он никого не видел. Девушка не касалась травы ногами, во всяком случае ему так показалось, длинные, тёмные волосы блестели и с них струилась вода.

Казимир не сразу понял, что она была в платье, настолько оно облегало ее прекрасное тело и блестела как чешуя. Увидев его, она не вздрогнула, не испугалась, а засмеялась серебристым журчащим смехом. Ему показалось, что от ее смеха воздух зазвенел и наполнился каким-то дурманящим мятным ароматом. Стало трудно дышать, ноги словно приросли к земле, а она подошла вплотную, ее мокрое платье блестело под лунным сиянием и искрилось. У него было смутное ощущение, что он ее где-то уже видел, но мозг туманило, и он с трудом понимал что происходит.

– Сваровски, – вдруг пришло в голову парню, он знал, что девушки все блестящие камушки называют Сваровски, только понятия не имел почему. Как глупо думать о каких-то непонятных камнях, когда рядом с тобой такая красивая девушка, но так уж устроен человеческий мозг, он не спрашивает хозяина, о чем ему думать. Словно живет своей отдельной жизнью от тебя и выдает иногда такие странные слова и поступки, чего в здравом уме человек бы не сделал.

– Казимир, – где-то совсем рядом послышался голос Дани. Было слышно, как она идет, растаптывая траву, от шума ночные птицы испуганно метались, взлетали и исчезали в темных кронах деревьев. Незнакомка улыбаясь, прижала палец к губам, грациозно повернулась в сторону озера и бесшумно исчезла в камышах.

– Ты чего стоишь? Я тебя ищу, кричу, почему не отзывался?

– Не слышал…

– А смех слышал, такой странный, звенящий?

– Нет, – почему-то соврал Казимир.

– На тебе лица нет, пойдем домой, здесь холодно и сыро.

Они шли обратно молча, Казимир то и дело оглядывался назад, пока не видела Даниэла. Ему хотелось увидеть хоть что-то в этом странно-серебристом, густом воздухе, застывшим, как стекло над озером. Но оно хранило свои тайны и даже если тебе повезло однажды прикоснуться хоть чуть-чуть к этому чуду, то не думай, что тебе откроются остальные тайны. Многие, однажды случайно приобщившиеся к неизведанному, всю свою жизнь посвятили поискам тех ощущений, от которых замирало сердце и захватывал дух. Они уже не могли жить по-прежнему, тосковали, страдали, но, отдав жизнь поискам, так и уходили, не находя его.

Она уложила его, укрыв тёплым одеялом, постояла немного в ожидании чего-то, но он заснул мгновенно крепким, молодым сном. Девушка, вздохнув, вышла из дома, присев на ступеньки на деревянном крылечке, она задумчиво улыбнулась. От дома шло тепло и ей казалось, что теперь всё будет как в сказке. Принц спал в этом доме, будет утро и он проснется, придет к ней, возьмет за руку и поведет к счастью. Они проживут долгую, счастливую жизнь, родят здоровых детей, построят новый дом – а что еще нужно человеку для счастья?

Над озером поднимался, рвался и рассыпался на части белесый пар, девушка вдруг ощутила, как кто-то прохладной рукой дотронулся до нее. Вздрогнув, она обернулась, странное белое облако, оторвавшись от большого озёрного тумана, сочилось мимо нее к окну дома, где спал художник. Кружа вокруг дома, обжигая холодом, касалось ног Даниэлы, словно отгоняло ее от своих владений.

Платье быстро пропиталось влагой, и плечи озябли. Мурашки пробежали по спине то ли от холода, то ли от страха, и девушка, повернувшись, побежала домой. Она забежала в свой двор, хлопнув калиткой, что когда-то отец поставил между усадьбами. Бабушка приходила к ним, чтобы помыться в бане, а когда родители были на работе, присматривала за маленькой тогда еще Даней. Забежав в дом, она, не включая света, подошла к окну и прикрываясь занавеской посмотрела на крыльцо дома Казимира. Там было тихо и темно, луна уже ушла за облака, и деревня погрузилась в сон.

Глава 8

Дядя Вася взялся воспитывать нового соседа не только бутылкой самогона, но и решил приучить его к труду. Ну не кормить же его на свои деньги! А то Даня, дура влюблённая, уже с кастрюльками к нему бегать стала! На что отец ей сказал: «Цыц!» Слушается она отца, уважает, хоть пьяного и отмутузить может, долго думать не станет. Но трезвый он имел уважение от дочери и послушание, так уж принято в деревенских семьях. Отец в семье главный, даже если взрослые дети могут приструнить его по хмельному случаю. Если перебравший отец начнет бузить, доказывая свой авторитет, то бывало, что скрутят, руки-ноги свяжут полотенцем и закатят под кровать. Ну, покричит маленько, погрозит, да и заснет там же. Проспится – опять он в почете, снова все к нему прислушиваются. Взрослые сыновья без его разрешения даже в кино не пойдут – так заведено издавна!

Дядя Вася был человеком работящим, да и когда лениться в деревне? Картошка на дереве, как банан, не растет, ее нужно посадить и вырастить, а это труда требует. Да и хлебушек только в кино в поле сам колосится, и колхозники с песнями идут с работы. Если в жаркий, летний день поработать часиков двенадцать в поле, где нет ни буфетов, ни аппаратов с газировкой – домой не идешь, а ползешь. Какие песни – я вас умоляю… во рту вязкая слюна, это в лучшем случае. А то и шершавый язык, высохший от обезвоживания, как подошва башмака, и им даже говорить нереально. Хорошо, если по пути есть речка, дойдешь до нее и плюхнешься в нее – от горячих тел вода чуть не закипает. Полежишь в воде, подстынешь немного и до дома уже есть шанс дойти. А дома – огород, скотина, воду натаскай, убери, приготовь, а когда тут петь?

Художник, нехотя, но шёл с дядей Васей к местному фермеру. То на прополку, то на вывоз навоза в поле, ничего не поделаешь, жить на что-то нужно. Хорошо хоть есть работа, иначе на что жить молодому, здоровому организму? На свежем воздухе аппетит хороший, в один присест буханку можно умять, да литровой банкой парного молока запить. А молоко тоже не в речке течет с кисельными берегами, оно пусть не больших, но денег стоит. Соседские бабульки угостили в первый раз Казимира как гостя, да на этом халява закончилась, дальше нужно было еду зарабатывать.

То бабе Нюре дров наколи за молоко, то тёте Лиде грядки прополи за ведро картошки, так нежные руки художника огрубели понемногу и стали привыкать к труду. Готовить оказалось тоже не так сложно, всего-то было скормлено соседским поросятам, кастрюля макарон. Они слиплись из-за того, что залил их холодной водой и поставил на огонь. И еще немного картошки и курицы подгоревшей – недосмотрел Казимир и заснул уставший после работы. Проснулся, когда картошка в сковороде и курица в кастрюле уже летали синим дымом по избе. Хорошо не задохнулся, остальное не беда – дым выветрить из избы недолго. Поросята были довольны, претензий на качество пищи от них не поступало и от горелого изжога их не мучила. Они бы обрадовались и добавке, но у Казимира денег было не так много, он быстро научился готовить себе нехитрую еду.

Никогда Казимир не думал, что так тяжело зарабатываются деньги, он за свои тридцать лет тяжелее мольберта ничего не поднимал. Болели руки, спина, на солнце сперва обгорели и вздулись волдырями плечи, а потом полезла кусками кожа. Приходя с работы, еле успевал поесть чего-нибудь и тут же засыпал беспробудным сном. Он слышал иногда лёгкий стук в окно и журчащий смех, но скорее всего, это ему снилось. А, может, доярки местные подшучивали над городским гостем и стучали в оконное стекло по пути на утреннюю дойку. Всё может быть, но ему было пока не до них, куда там по девкам бегать, он до магазина с трудом добирался. Хорошо, что Даня помогала, покупала ему хлеб и приносила домой. И с бабушками местными установились тесные торговые связи – они ему оставляли молоко на крылечке, а он им деньги. Никто здесь чужого не брал, деньги он кидал в банку и ставил на крыльцо. Каждая банка дожидалась свою хозяйку, иногда даже и не один день.

К мольберту он не притрагивался с тех пор, как приехал, что не говори – но нужда и искусство вместе редко уживаются. Краски и кисточки пылились в углу даже не распакованными. Вот говорят, что Ван Гог нуждался, тогда на какие шиши он доехал до Гаити? А ведь Гаити не ближний край, это у черта на куличках, даже в наше время туда так просто не добраться. Это только птицы перелётные на юг летают бесплатно, у нас крыльев нет, морские лайнеры и самолёт удовольствие недешёвое! И жил Ван Гог на что-то, краски и холсты покупал, хоть и не работал особо. Может Гаити и рай земной, но там тоже никого бесплатно кормить не будут, гаитянцы и сами поди не доедают.

Человек ко всему привыкает, Казимир стал привыкать к работе. Однажды, когда Даня позвала его погулять, он не отказался. Девушка решила, что он ее счастье и уже планировала свадьбу: белое платье с премии за уборку урожая, троих ребятишек и его завклубом или учителем рисования в школе. Лучше бы, конечно, трактористом или комбайнером, как она сама, но интеллигентный муж тоже неплохо. Может потом пойдет работать главой сельсовета, человек он образованный, с дипломом. Для достижения своей цели она не спускала с него глаз, даже ночью поглядывала в окно, благо, жили они по соседству и лишь низенький заборчик разделял их.

К озеру Казимир отказался идти, при одном воспоминании о той таинственной девушке его бросало в дрожь. У него перехватывало дыхание, он ощущал в воздухе тот пьяняще-мятный аромат. Побродив бесцельно по улице, он прикинулся усталым, заботливая Даня проводила его до ворот, хотела даже уложить спать, но этого он уже не допустил. Пообещав лечь в постель немедленно, он вошел в дом под ее пристальным взглядом, включив свет, поставил на плиту чайник.

Увидев в окно, что, наконец, она ушла к себе домой, Казимир вышел обратно, сел на деревянное крылечко. Ночь была светлая и теплая, луг и озеро были видны как на ладони. Клочки тумана над озером причудливо клубились и переплетались. Ему показалось, что повеяло прохладой, как будто обрывки тумана дошли до крыльца, просочившись сквозь ограду сада. Рукава отсырели от влажного воздуха, Казимир повернулся, чтобы взять куртку. Он вздрогнул от неожиданности, увидев совсем рядом ту незнакомку с озера, она стояла у крыльца и улыбалась. Казимира словно ударило током, он узнал – эта она приходила к нему во сне и даже запах мятно-дурманящий был тот же. Закружилась голова и он снова ощутил, что перестает понимать происходящее, как при первой встрече на озере. Его сон становился явью, и он не знал радоваться этому или нет. Что ему принесет эта встреча – радость или огорчение?