Синергетическая модель человека. Феномен человека в западном познании

Синергетическая модель человека

Феномен человека в западном познании

Надежда Ивановна Кагарманова

Редактор Марина Тюлькина

Корректор Валентина Корионова

© Надежда Ивановна Кагарманова, 2020

ISBN 978-5-4498-6095-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

XX век вошел в историю как один из самых динамичных, но и как один из самых драматических периодов развития человечества. В Западной Европе он характеризовался невиданным ростом промышленного производства, стремительным развитием информационных технологий, колоссальными экономическими преобразованиями, но одновременно с этим и превращением техники из орудия человеческого разума в источник угрозы всему живому на планете. Глобальное разрушение окружающей среды и усиление международной борьбы за ограниченные природные ресурсы породило целый комплекс крайне сложных проблем природно-экономического, политического и социального характера. Западная цивилизация подошла к пониманию того, что потенциальные возможности ее развития близки к исчерпанию. Это послужило основанием для размышлений о целесообразности выбранного ею пути развития.

Осмыслением кризисного состояния западной цивилизации занимались многие виднейшие представители европейской мысли. Исключительный интерес к анализу причин ослабления западного мира проявляли и русские философы. При всем различии подходов к оценке обсуждаемого явления все мыслители отмечали главную его особенность – утрату обществом высших духовных ценностей.

В конце XX века затянувшееся экзистенциальное смятение получило название антропологического кризиса. Человек как причина и одновременно следствие сложившейся ситуации стал ключевой фигурой в понимании проблем развития западной цивилизации. В связи с этим вопросы его познания были признаны наиболее актуальными вопросами современности.

Нельзя сказать, что до этого времени человек находился вне интересов науки. Напротив, как объект научного познания он детально исследовался во всех аспектах своей жизнедеятельности, во всех подробностях своей телесности. Однако на главные вопросы: что есть человек, в чем смысл и цель его существования? – наука ответить так и не сумела. Это позволило известному российскому ученому В. В. Налимову заметить, что «незнание человека – это, может быть, наиболее сильное незнание современной науки».

В последней четверти XX века к числу наиболее перспективных направлений в области научного познания стали относить синергетику. Ее появление вселило надежду на то, что развитие идей о системном устройстве мира позволит переосмыслить и подход к познанию человека.

Однако с момента объявления синергетики новым, принципиально отличным от традиционных способов познания подходом прошло уже более трех десятилетий, а время решительных перемен в методологии так и не наступило. Период ожидания побед и успехов уступил место периоду неуверенности и сомнений. В настоящее время синергетика подвергается мощному критическому давлению со стороны противников этого направления. И если одни авторы заявляют только о необходимости ограничения ответственности синергетики за развитие отдельных сфер научного познания, в том числе и познания человека, то другие ставят под сомнение познавательный ресурс синергетики в целом.

Ситуацию, которая сложилась вокруг синергетики, можно характеризовать как весьма парадоксальную. Дело в том, что с теоретической точки зрения о синергетике сегодня известно, пожалуй, все, что только может быть известно: история развития, философия обоснования, математический аппарат описания, значение синергетики в междисциплинарном синтезе наук и многое другое. Однако как применять синергетические знания на практике – остается загадкой. Все работы, посвященные синергетической проблематике, носят, как правило, сущностный, но вместе с тем и самый общий характер.

Неординарность ситуации объясняется тем, что, заявив о себе как об исключительно перспективном направлении, синергетика тотчас же оказалась в роли объекта философской рефлексии. В итоге все, что касается ее функций и значения, перспектив развития и роли в предстоящем научном перевороте, имеет в настоящее время вид основательно разработанной интегративной теории, в то время как ее познавательные возможности еще ждут своего выявления и объяснения.

Таким образом, современная ситуация характеризуется, с одной стороны, наличием уже сложившейся теоретической базы, а с другой – отсутствием конкретных исследований, которые могли бы подтвердить или опровергнуть положения теории, но сдерживаются неопределенностью методологических установок и пониманием рутинности подобного рода изысканий. Иными словами, наблюдается явное противоречие между опережающим развитием теории и заметным отставанием эмпирических исследований.

Исходя из этого, поиск путей выхода из сложившегося положения должен быть сведен к сокращению расстояния между теорией и практикой. Для того чтобы синергетика стала, наконец, как обещала, новой познавательной парадигмой, необходимо отойти от широкого философско-обобщающего взгляда на явления, которые она изучает, и занять в отношении их вполне определенную исследовательскую позицию, характерную преимущественно для естественных наук.

Не стоит забывать, что все достижения, внесенные синергетикой в реестр своих успехов, были получены в сфере естественнонаучного знания. В связи с этим единственным способом раскрытия методологического потенциала синергетики должен стать не поиск универсальных ожидаемо неожиданных решений, а анализ и развитие представлений о системном устройстве мира.

При этом заметим, что даже наиболее успешное преодоление трудностей развития синергетики еще не гарантирует решения проблемы познания человека, поскольку предполагает создание предмета исследований – модели человека. Причем такой модели, которая по всеохватности содержания не уступала бы масштабности объекта, а в методологическом плане обладала бы контролируемой сложностью.

Формируемая модель должна включать в себя как характеристики, объединяющие человека с миром, так и характеристики, выделяющие человека из мира природы. Установление общих закономерностей в структуре мира и человека необходимо для построения единого проблемного поля исследования. Выявление же отличий между миром и человеком требуется для рассмотрения сугубо человеческих вопросов, таких как мораль и нравственность, долг и совесть, свобода и независимость, принципиально важных для понимания изучаемого объекта, но не имеющих никакого отношения к другим объектам мира.

В данной книге предпринята одна из первых попыток решения проблемы познания человека с системной точки зрения и с применением средств синергетики. Основное внимание в работе уделяется наиболее актуальным и наиболее традиционным аспектам рассматриваемой проблемы – онтологии и гносеологии. Тема онтологии поднимается в связи с проблемой определения онтологических основ мира и человека. Тема гносеологии рассматривается в связи с разработкой модели человека и объяснением механизма ее функционирования.

В структуре книги онтологический и гносеологический, исторический и современный, гуманитарный и естественнонаучный аспекты проблемы познания человека представлены как равновесные и равнозначные. Междисциплинарный характер исследований позволяет надеяться на то, что она привлечет внимание самого широкого круга читателей, интересующихся вопросами познания человека и развития научного знания на основе идей синергетики.

I. Синергетический подход в современном познании

Проблема познания человека относится к числу наиболее важных проблем современности. Традиционно главной областью человекознания принято считать психологию. Но именно в психологии особенно наглядно проявились кризисные явления научного познания. Появление психологии, связанное с дифференциацией знания на стадии становления науки, намного опередило момент ее самоопределения. Не успев создать собственную теоретическую базу, психология вынуждена была ориентироваться на логику развития научного знания в целом и биологию как науку, наиболее близкую ей по трактовке живого организма, в частности. Данный подход обусловил прямое перенесение принципов научности на новую область знаний без учета свойственной ей специфики. В результате направленность психологии на выделение и изучение главных, наиболее существенных сторон исследуемого объекта при отсутствии общетеоретической установки на их объединение обернулась утратой целостности самого объекта. В настоящее время проблему познания человека все чаще связывают с развитием синергетики как особого междисциплинарного направления научных исследований, основным достоинством которого является изучение объекта в его целостности.

1. Формирование синергетики

как методологии

1.1. История синергетического движения

Альберт Эйнштейн как-то заметил, что «значительные проблемы не могут быть решены на том же уровне мышления, на котором мы создаем их».

В условиях западной цивилизации изменить уровень мышления – значит пересмотреть многие концептуальные основы науки, поскольку без изменений современной системы познания вряд ли возможно надеяться на изменение западного менталитета. Вместе с тем наука не готова пока отказаться от свойственных ей норм и принципов, регулирующих процедуру познания, так как это означало бы ее саморазрушение. Но возможно ли, находясь в рамках научного познания, но меняя взгляд лишь на сам процесс познания, решить поставленную задачу?

Синергетика как принципиально новый подход к решению методологических проблем познания отвечает на этот вопрос вполне утвердительно.

Как известно, в основе синергетической концепции лежит идея системного устройства мира, которая самым непосредственным образом связана с проблемой взаимоотношений частей и целого. Эта проблема имеет долгую и весьма непростую историю. Выдвинутая еще в античное время и детально рассматриваемая в период Средневековья, она решалась с позиции приоритета целого по отношению к слагающим его частям. Иными словами, на начальном этапе развития естествознания природные явления и процессы объяснялись исходя из целостного восприятия мира, определяя направленность познания от целого к его частям.

Становление, а затем и развитие научного знания в XVI—XVII веках кардинально изменило ситуацию в системе познания. Это привело к тому, что проблема взаимоотношений частей и целого стала рассматриваться принципиально иначе.

Создание науки было связано с получением, накоплением и систематизацией знаний об окружающем мире с целью использования их на благо человечества. Исходя из этой установки, главным объектом познания была признана природа. Понимаемая в смысле комплекса естественных условий жизни человека, природа была отождествлена с материей как предельным ее основанием. В результате материя предстала как единственная реальность – бесконечная во времени и пространстве, существующая во множестве форм и видов, проявлений и состояний, способная к самодвижению и саморазвитию.

Неоднородность строения материи определила движение научного познания от целого к его частям. В философии такой подход называется «меризм» (греч. ter os – часть, доля), который исходит из того, что целое является суммой слагающих его частей. С этой точки зрения совокупность частей порождает количественную определенность целого, но никак не влияет на качество целого. Познание объекта предусматривает расчленение его на более мелкие части, которые изучаются относительно автономно, с последующим совмещением знаний об этих частях в общее представление об объекте.

Таким образом, одной из важнейших особенностей научного знания с самого начала его формирования явилась постоянная ориентация на его дифференциацию. Наука развивалась по пути непрерывного «дробления» на относительно самостоятельные разделы, которые позднее, в свою очередь, делились на ряд новых дисциплин со своими собственными задачами и методами исследования.

В качестве своеобразного интегрирующего начала науки выступала механика, которая занимала лидирующее положение среди других наук. Именно она оказалась способной свести все знания о мире в единое целое, поскольку смогла объяснить механизм взаимодействия его частей. Это обстоятельство позволило философам и естествоиспытателям сформировать научную картину мира, которая, согласно принципу объединения знаний, была названа механической.

В ее основе лежало представление о мире как о гигантском механизме, законы взаимодействия которого можно было без особого труда описать законами классической механики. Благодаря этому все разнообразие Вселенной было сведено к образу машины, похожей на полностью детерминированный часовой механизм, в котором действует непрерывная цепь взаимосвязанных друг с другом причин и следствий.

Надо сказать, что данный подход оказался весьма продуктивным в познании природы и сохранял свое значение более трехсот лет, ровно до тех пор, пока изучаемые объекты представлялись относительно простыми. Однако на рубеже XIX—XX веков в физике был совершен целый ряд открытий, которые заставили усомниться в однозначности механистических представлений о мире. Появились принципиально новые данные о строении материи, на основе которых были созданы теория относительности и теория квантовой механики, т. е. фундаментальные теории мега- и микромира.

Выявление ранее неизвестных структурных уровней материи, функционирование которых объяснялось специфическими, независимыми друг от друга законами, объективно показало, что для описания окружающей действительности недостаточно одних только принципов механики. Образ окружающего мира распался на отдельные, плохо совмещающиеся друг с другом части. Утрата целостной картины мира привела к активному поиску расширенных методов познания и разработке новых способов отображения сложных объектов.

Вместе с тем идея представлять и объяснять мир с единых позиций не утратила своей привлекательности. В науке тенденция к объединению знаний выразилась в том, что была предпринята попытка синтеза классических представлений о мире с новейшими научными данными. Эта проблема рассматривалась немецким физиком-теоретиком, одним из основоположников квантовой теории Максом Планком. Речь шла о создании новой теоретической физики и новой физической картины мира (1909). Позднее ученый высказал мысль о том, что в построении уточненной модели мира должны участвовать не только естественнонаучные дисциплины, но и все остальные науки (1933). Он писал: «В действительности существует непрерывная цепь от физики и химии через биологию и антропологию к социальным наукам – цепь, которая ни в одном месте не может быть разорвана, разве лишь по произволу» [130, c. 183].

В философии тема единства мира проявилась в создании нового направления, которое получило название «холизм» (греч. holos – целый, весь). Автором понятия стал южноафриканский философ Ян Христиан Смэтс, разработавший в 1926 году «философию целостности». Позднее смысл термина «холизм» был расширен до статуса познавательной позиции, которая утверждает качественное своеобразие целого по отношению к его частям. Онтологическим основанием холизма служит принцип: целое всегда есть нечто большее, чем сумма его частей. Исходя из этого, гносеологическим посылом холизма является установка на познание целого в направлении от целого к его частям.

Становление новой синтетической методологии, необходимой для создания целостной картины мира, продолжалось на протяжении всего XX века, но особенно бурно – в последние его десятилетия. Результатом сбора и интерпретации данных о развитии различных по своей природе и сложности объектов стало формирование единого подхода к изучаемым явлениям и процессам.

Впервые мысль о возможности познания разноприродных объектов с единых научных позиций была высказана и обоснована русским ученым-энциклопедистом А. А. Богдановым, которым была создана всеобщая организационная наука – тектология.

А. А. Богданов представил тектологию как универсальную методологию, объединяющую в себе организационные методы всех наук. Критикуя ограниченность научного мышления, обусловленную дифференциацией и специализацией научного знания, он поставил перед собой задачу выработки общих организационных методов, которые положили бы предел анархичности в дроблении организационного опыта [40, т. 1, с. 17].

Объясняя необходимость создания всеобщей организационной науки, А. А. Богданов указывал на принципиальное различие между понятиями «организованность» и «организация». Организованность, по А. А. Богданову, – это стихийная бессознательная упорядоченность эволюционных процессов, динамика объективного мира и, в частности, живой природы, в то время как организация – это сознательный процесс искусственного упорядочения и преобразования человеком мира. Таким образом, организационная деятельность, по А. А. Богданову, – это сугубо человеческая, социальная форма активного отношения к окружающей действительности. В связи с этим ученый подчеркивал, что произвольные преобразования человеком природы могут не совпадать с эволюционными процессами природы и в результате оказаться разрушительными для любого масштаба изменений, в том числе и самого глобального.

Центральным понятием тектологии А. А. Богданов сделал организационный комплекс, определение которого он сформулировал исходя из главного системообразующего принципа: целое больше своих частей. Введенный им термин «комплекс» полностью соответствует общеупотребительному в настоящее время понятию «система».

Именно организационный комплекс в работе А. А. Богданова является методологической основой для исследования организации самых различных объектов. Критерием распознавания комплексов служит согласованность взаимодействия частей, слагающих эти комплексы. Исходя из этого ученый выделил организованные, неорганизованные и нейтральные комплексы, пояснив, что в организованных комплексах «целое больше своих частей», в неорганизованных – меньше, а в нейтральных – «целое равно сумме своих частей».

Рассматривая механизм взаимодействия частей более детально, А. А. Богданов ввел понятие свойств активности и сопротивления «элементов всякой организации и всякого комплекса». Он утверждал, что любой элемент комплекса по отношению к другим элементам, так же как и комплекс в целом по отношению к другим комплексам внешнего окружения, обладает этими свойствами. Взаимодействия комплексов, по его мнению, могут приводить к самым различным соотношениям между активностями и сопротивлениями слагающих их элементов.

А. А. Богданов подчеркивает, что для стабилизации систем существенное значение имеет сохранение существующего баланса путем уравновешивания противоположностей, а для развития – его нарушение. В развивающихся системах одновременно действуют две противоречащие друг другу тенденции: повышение устойчивости, обусловленное интеграционными процессами, и понижение устойчивости, вызванное дезинтеграционными процессами. На определенном этапе развития эти противоречия способны порождать кризисы. В связи с этим он писал: «Рано или поздно, системные противоречия усиливаются до того, что перевешивают организационную связь, тогда должен наступить кризис, ведущий либо к преобразованию, либо к распадению, крушению» [40, т. 1, c. 71]. Таким образом, А. А. Богданов представил понятие равновесия как понятие «не статического, а динамического содержания: равенство двух потоков противоположных изменений», а структуру комплексов как результат непрерывной борьбы противоположностей, сменяющих одно состояние другим.

Принцип равновесия был распространен А. А. Богдановым и на взаимоотношения комплекса с внешней средой, которая определялась им как один из главных факторов, влияющих на состояние комплекса. Он отмечал, что комплекс не просто взаимодействует со средой, а, будучи структурно с ней связанным, адаптируется к ее изменениям и коэволюционирует вместе с ней. Тем самым А. А. Богданов пришел к пониманию комплекса как открытой системы значительно раньше тех открытий, на основе которых было сформировано данное понятие.

К заслугам А. А. Богданова следует отнести и тот факт, что, изучая механизм функционирования комплексов, он выделил два вида процессов: регулирование и биорегулирование. Комплекс, который не нуждается во внешнем регулировании, он назвал биорегулятором. Описывая механизм биорегулирования, А. А. Богданов фактически пришел к выводу о наличии и значимости обратных связей.

По масштабу охвата проблем, а также глубине и детальности их проработки работа А. А. Богданова значительно опередила свое время, не была понята и принята научным сообществом. К ее анализу вернулись лишь спустя долгие десятилетия в связи с активным развитием системных методов познания и формированием синергетической парадигмы. Однако творческий потенциал наследия А. А. Богданова в области системного подхода остается пока далеко не исчерпанным.

Несколько позднее австрийский биолог-теоретик Людвиг фон Берталанфи сформулировал проблему исследования системных образований как проблему построения общей теории систем. Мысль о наличии общих закономерностей функционирования физических, биологических и социальных систем была выдвинута Л. Берталанфи еще в 1937 году, однако первые его публикации на эту тему появились только после Второй мировой войны.

Первоначально Л. Берталанфи попытался обобщить и систематизировать все то, что он обнаружил в ходе своих исследований, будучи биологом. Исходя из специфики изучаемых им объектов, Л. Берталанфи ввел понятие «открытые системы», обозначив зависимость функционирования таких систем от потоков материи и энергии, которые они получают из окружающей среды. Все системы данного типа Л. Берталанфи наделил свойством эквифинальности, что означает способность систем достигать конечного состояния независимо от нарушений в определенных пределах их начальных условий.

Вслед за этим Л. Берталанфи приступил к разработке программы построения общей теории систем, которая, по его мнению, должна содержать следующие цели:

1) выявление общих принципов и законов поведения систем независимо от природы составляющих их элементов и отношений между ними;

2) установление законов развития, свойственных биологическим объектам;

3) осуществление синтеза научного знания на основе изоморфизма законов природной и социальной реальности.

Идеи Л. Берталанфи почти сразу же привлекли внимание широкой научной общественности. В этом отношении во многом решающей стала его работа в Чикагском университете – мировом центре методологии. Поэтому не вызывает удивления тот факт, что системный подход очень быстро вошел в область научного знания и как теория, и как принцип, и как метод исследования.

К этому времени в целом ряде областей научного знания значительное место стали занимать проблемы организации сложных объектов. В связи с этим исследователи вынуждены были оперировать моделями системных образований, состав и границы которых были далеки от однозначности, а потому требовали специального изучения в каждом отдельном случае. Возникла необходимость построения строгого определения понятия «система» и разработки оперативных методов анализа систем.

Важнейшим шагом в развитии системных представлений о мире стало формирование кибернетики (др.-греч. cybernetics – искусство управления), источником идей которой, особенно на первых порах, послужили прикладные разработки военного назначения.

Основоположником кибернетики считается американский математик и философ Норберт Винер, опубликовавший в 1948 году книгу, которая так и называлась – «Кибернетика». Н. Винер определил созданную им науку как науку «об управлении и связи в животном, машине и обществе».

Объектом изучения кибернетики стали так называемые кибернетические системы, которые создавались и рассматривались сугубо теоретически, то есть отвлеченно от их реальной природы. Предметом же кибернетики стали выступать те аспекты функционирования систем, которые определяли протекание в них процессов управления, – это процессы сбора, переработки и хранения информации.

Говоря об управлении, Н. Винер имел в виду целенаправленное изменение кибернетической системы. Основной задачей системы с управлением является такое преобразование поступающей в систему информации и формирование таких управляющих воздействий, при которых обеспечивается достижение заданных целей управления. Привлечение понятия информации к определению управления позволило утверждать, что процесс управления – это такое воздействие на объект, которое выбрано на основе имеющейся информации из множества возможных воздействий, улучшающее его функционирование или развитие. У управляемых систем всегда существует некоторое множество возможных изменений, поскольку если нет выбора, то нет и управления.