Ещё пять сказок со всего света

А надо заметить, что такие смотрины проводились регулярно. Как известно войску хана периодически требовалось пополнение лошадьми. А потому в табун к Самбу и его отцу из ставки хана с несколькими подручными систематически приезжал особый посланник для выборки свежих лошадей. Притом выбирал он самых породистых, самых резвых скакунов, и не раз хвалил старого табунщика Эзена. А тот в свою очередь нахваливал своего сына. Вот как сейчас, например.

– Да, ты прав мой мальчик,… отличных лошадей ты приготовил на этот раз!… Молодец!… И я тоже думаю, что посланник будет очень доволен!… Но это не значит, что ты должен успокоиться и отстраниться от нашего родового испытания,… из поколения в поколение наш гордый род табунщиков испытывает своих приемников,… когда-то и его проходил!… Так что не будем надолго откладывать, и завтра, сразу же после визита ханского посланника, ты тоже должен будешь пройти это испытание!… Тебе уже семнадцать лет и ты просто обязан доказать, что достоин стать продолжателем нашего почётного ремесла!… – немного торжественно и даже чуть пафосно ответил Эзен на заявление сына.

– О да, отец!… я готов к любым испытаниям!… И будь уверен, я с честью их пройду!… – тут же отозвался Самбу на слова отца.

– Ну что же, тогда завтра, как только посланник уедет, ты наберёшь себе небольшой табун из пяти самых непослушных, строптивых жеребцов,… и в этот же вечер ты уедешь с ними в степь!… А там, на протяжении нескольких дней без какой-либо помощи и поддержки ты будешь самостоятельно содержать их; кормить, поить, охранять от хищников, а главное смотреть, чтоб они не разбежались и держались все вместе. Притом ты должен будешь их ещё и объездить!… После чего ты вернёшься и покажешь мне, насколько хорошо это у тебя получилось,… вот такое испытание ждёт тебя!… Ты всё понял?… – закончив пояснения, хитро прищурившись, спросил сына Эзен.

– Конечно, отец!… позволь я прямо сейчас же и начну присматривать себе самых строптивых жеребцов,… а ты потом оценишь мой выбор!… – живо откликнулся на наказ отца Самбу.

– Ну, разумеется, позволяю!… выбирай!… Уж вижу, как тебе не терпится начать своё испытание… – слегка посмеиваясь над спешкой сына, согласился Эзен. И Самбу тут же умчался в табун подбирать жеребцов. Однако было уже поздно, вскоре начало смеркаться, и Самбу успел выбрать лишь троих строптивых жеребчиков. Тогда отец решил, что все дела лучше перенести на завтра. А уже спустя час, отец и сын, оставив присматривать за табуном ночных сторожей, удобно устроились в юрте и сладко заснули.

3

Ночь пролетела быстро и без каких-либо происшествий. Всё самое необычное началось по приезде в табун посланника хана и его свиты. Хотя свитой, в привычном её понимании, это было трудно назвать. Ведь в сопровождение посла входили такие же, как и он сам, храбрые воины знающие толк в лошадях, а не какие-то там изнеженные вельможи, что встречаются в свитах королей. Впрочем, было и ещё одно отличие от традиционной свиты. В свиту посланника хана редко вводили женщин. У монголов, и не только у них, это было как-то не принято. Просто по поверьям, женщины и воины вместе, плохое сочетание.

Однако тут особый случай, в состав этого сопровождения входила одна молодая, но весьма сведущая в лошадях женщина. А точнее будет сказать, что это была юная девушка. Притом невероятно очаровательная. Её жгучие, чёрные волосы, туго сплетённые в особою причёску, вкупе с карими до мистического блеска глазами, и тонкий чуть приплюснутый носик, совместно с белоснежной улыбкой обрамлённой алыми губами, говорили, что девица несомненная восточная красавица. Правда не это было главное в облике девицы, её осанка и уверенная манера держаться в седле выдавали в ней великолепную наездницу достойную большого уважения и почитания. И такие данные были у неё неспроста. Девушка шла по стопам своего отца, храброго и стойкого воина входящего в приближённый круг самого хана. Так что с малых лет девушка была привычна к долгим и трудным конным переходам.

Но, к сожалению, совсем недавно случилась беда, её героический отец погиб в одном из очередных сражений с неприятелем. И хан, памятуя о доблести и чести её прославленного отца взял над ней опеку и оставил в своём окружении. А уже в нём она попала в небольшой, конный отряд сопровождения посланника. И вполне понятно, почему девушка оказалась в этом отряде, ведь она наравне с прочими воинами знала толк в лошадях и уверенно держалась в седле. Вот и сейчас, ловко гарцуя на своём верном скакуне, девушка произвела на Самбу и его отца ошеломляющее впечатление. Едва посланник хана с сопровождением подъехал к табуну и спешился для осмотра лошадей, как Самбу сразу поторопился к девушке помочь ей покинуть седло.

– Позволь, я помогу тебе… – учтиво протянув руку и чуть улыбаясь предложил он девушке свои услуги, но тут же был отвергнут.

– Нет!… Мне этого не требуется!… Я представитель ставки хана и такая услуга мне ни к чему!… Или же тебе кажется, раз я девушка, то ничего и не могу?… – слегка надменно произнесла девица и изящно спрыгнула с лошади. Самбу аж рот раскрыл от изумленья. Отчего девушка вдруг сразу смягчилась и пошутила.

– О,… да ты, оказывается, можешь не только руку протягивать, но и широко рот раскрывать!… Вот только смотри, во время скачки его не раскрывай, а то ведь сквозняк все твои мысли через уши выдует,… хи-хи-хи… – едко пометила она и прыснула весёлым девичьим смешком. Все кто был рядом, разумеется, услышали её колкую шутку и тоже рассмеялись. Хохотали все, и посланник, и его конники, и отец Самбу, и даже лошади ржали. Не смеялся только сам Самбу. Такой резвости ума и хлёсткости мысли, он не встречал ещё ни у одной девушки.

Мало того, что наездница была ловка и красива, так она ещё и блистала красноречьем. Иные девицы и двух слов связать не могут, тогда, как эта девушка легко формулировала свои мысли и очень колко острила. Самбу совсем смутился, покраснел, и всё что смог сделать, так это лишь прикрыть рот. Притом сделал он это настолько потешно, что все только ещё больше рассмеялись. Неизвестно чем бы всё кончилось, но только вдруг сама виновница этого посмешища пришла на помощь Самбу.

– Ну, что ты так стоишь!?… Ну, скажи хоть слово!… Так хорошо начал и так неожиданно споткнулся!… Ты уж меня прости, не хотела я с этого нашу встречу начинать,… но ты так рьяно подскочил ко мне, что я, откровенно говоря, даже испугалась,… поэтому и прикрикнула на тебя!… Не люблю, когда меня за беспомощную принимают,… так что ты не обижайся,… давай лучше знакомиться,… меня зовут Улпана, и это означает «нежная, лёгкая, словно облака»,… а тебя как зовут?… – мигом расставив всё по своим местам, перешла на дружелюбный тон девушка. И такое её миролюбие сразу оживило растерявшегося Самбу.

– А меня зовут Самбу,… и это я прошу у тебя прощенья, что так неловко подскочил,… просто мы с отцом так ждали вас, что я напрочь утерял всякую деликатность!… Вот увидел девушку и бросился помогать,… подумал, ты чья-нибудь родственница,… сестра или племянница,… плохо ладишь с лошадьми и лишь для забавы выехала на прогулку,… решил оказать тебе услугу, но ошибся!… Теперь-то я вижу, что ты здесь в качестве воина сопровождающего посла, а не в роли праздно развлекающейся родственницы… – быстро закончив знакомство, попытался оправдаться Самбу.

– О да, я тут точно не в качестве родственницы,… и ты прав, я прибыла к вам наравне со всеми,… как знаток лошадей!… Ну что же, а теперь, когда все недоразумения устранены и неприятности сглажены, давай осмотрим ваш табун… – резко перейдя на деловой тон, вполне резонно предложила Улпана и все сразу с ней согласились. Усмешки и хохотки мигом отошли на второй план. Посланники хана и хозяева табуна тут же взялись за дело.

А надо сказать, что в табуне практически все лошади были отменными, а потому отбор достойных скакунов много времени не занял. И спустя уже полтора часа на центральной площадке перед парадной юртой стоял небольшой конный отряд для доставки в ставку хана. Однако это вовсе не значило, что отношения Самбу и Улпаны тут же прекратились, вовсе нет. Ребята, как и во время подборки лошадей, держались вместе, так и после не отходили друг от друга. Их общение успешно продолжалось.

И в этом нет ничего необычного, ведь у молодых людей было много общего и им было о чём поговорить. Помимо того что оба великолепно разбирались в лошадях, так они оба были ещё и невероятно обворожительны. Их прямо так и тянуло друг к другу. Про Улпану уже было сказано, какой несравненной красавицей она являлась. А про Самбу и говорить нечего, он был полностью подстать Улпане. Такой же тёмноволосый, смуглый, кареглазый, с ослепительной белозубой улыбкой и такой же превосходный наездник, о чём, кстати, тоже уже упоминалось.

4

И вот теперь, когда по традиции после отбора лошадей начинался ритуальный торжественный обед, Улпана и Самбу, уже крепко сдружившись, сели рядом. Притом никто даже и слова не сказал против этого. Возражений не последовало. А что, дело молодое, почему бы им за обедом и не познакомиться получше. Ведь, между прочим, все самые крепкие и долгие взаимоотношения начинались именно с застолья. Тем более что сейчас на хорошо подготовленный стол были выставлены самые изысканные яства, какие только могут быть у именитых табунщиков.

И вполне естественно, что здесь же на столе присутствовал легко пьянящий напиток кумыс, так называется специально приготовленное кобылье молоко. Напиток очень полезный и чрезвычайно любимый монголами за свои необыкновенные целебные свойства. И едва были подняты первые пиалы за здравие хана, как тут же полились широкой рекой приятные застольные речи. Разговор пошёл плавно и мелодично. А как же иначе, ведь петь любят все, и ханские посланники, и трудолюбивые табунщики. Образовался даже некий хор.

Но особенно отличилась Улпана. Её пение поразило абсолютно всех, включая и лошадей в табуне. От невероятного тембра её мелодичного голоска кони пришли в некоторый благоговейный трепет. Впрочем, давно уже известно, что пение оказывает на лошадей умиротворяющее действие. Например, ходят легенды, что древние амазонки своим пением укрощали диких лошадей, даже не прикасаясь к ним. Одним только голосом они заставляли их повиноваться себе. Вот и сейчас от пения Улпаны любая лошадь в табуне была готова тотчас подчиниться ей.

Однако время шло, и настала пора посланникам хана возвращаться в ставку. Насладившись сытным обедом и приятным пением, гости засобирались в обратный путь. И, разумеется, Улпане с Самбу пришлось расстаться. Но перед этим они клятвенно пообещали друг другу, что обязательно встретятся через неделю на празднике «Удали и Чести» устраиваемый ханом для своих воинов в его ставке. Иначе говоря, ребята назначили сами себе свидание. И надо заметить, что и у того, и у другого, оно было первым в жизни.

Кстати о празднике. Такие торжества хан Батый устраивал часто, и они скорее были серьёзными состязаниями в ловкости и конской выездке, чем легкомысленными праздными развлечениями. На них съезжалось множество молодых удальцов из окрестных мест. Там эти удальцы могли показать себя, свою сноровку, выучку и может даже попасть в окружение самого хана. Ну а для Улпаны и Самбу это стало лишним поводом вновь увидеться. И вот сейчас они расстались с приятными надеждами на скорую встречу.

И надо ли говорить, что с сегодняшнего дня ребята уже не мыслили своё существование друг без друга. Вполне понятно, что отныне в их юных и пылких сердцах поселилась любовь. Это произошло настолько быстро и так естественно, что никто даже и не удивился столь стремительному сближению молодых людей. А неделя до их первого серьёзного свидания не стала чем-то уж таким непреодолимым. Как уже говорилось, время летит стремительно, так что юные влюбленные, и оглянуться не успели, как настал срок их встречи.

5

И всё бы ничего, и наверняка праздник «Удали и Чести» состоялся бы, и Улпана с Самбу провели бы его в беззаботном свидании, если бы не внезапное и разорительное нападение на становище древнего врага всех монголов, огромного и кровожадного змея-червяка с отвратительно-жутким названием Олгой-Хорхой, что в простонародье значило «коровья кишка». Это чудовище испокон веков обитало в пустыне Гоби и на протяжении тысяч лет тиранило местное население.

Случалось даже так, что от него страдали и китайские крестьяне, которые проживали далеко на востоке от пустыни. Это чудовище крало у них домашний скот и разоряло посевы. Людей оно особо не трогало. Хотя того, кто вставал у него на пути чудище безжалостно убивало. Одним словом, это страшное существо своими разорительными вылазками наводило ужас практически на всю центральную Азию. Но что поразительно, никто толком не знал, какое оно из себя. Хитрое чудище появлялось так же неожиданно, как потом и исчезало. Никто просто не успевал толком разглядеть какое оно.

Сначала по земле шла мелкая дрожь, затем лёгкие колебания. И вдруг из-под земли внезапно вырывался огромный червеобразный сгусток размерами с большую юрту. И это была всего лишь голова и шея чудища. Тело же этого змееподобного существа скрывалось под землёй. Меж тем голова сразу начинала действовать. Она хоть и была ужасна и огромна, но в то же время резка и проворна. Пасть, невероятной ширины, тут же выхватывала из стада или табуна зазевавшуюся жертву и мгновенно скрывалась с ней под землю. Притом, порой хватала сразу несколько жертв. И такие массовые похищения были не редкостью.

Вот и сегодня, в день начала торжеств, чудовище за один свой набег на ставку хана унесло с собой сразу несколько лошадей, которых всадники в это время усердно готовили к празднику. Как раз вскоре должны были начаться первые забеги. А потому, едва Самбу подъехал к месту проведения состязаний, как тут же стал свидетелем тех страшных разорений, которые устроил тот жуткий червь. Хорошо ещё, что Улпана оказалась в стороне от этих ужасных событий. Её спасло то, что она в ожидании Самбу прихорашивалась в своей юрте и в сам момент нападения была увлечена мыслями о предстоящем свидании.

Однако от криков паники и творящегося ужаса Улпана выскочила наружу. Но было уже поздно, к той секунде всё уже закончилось. Мгновение и Олгой-Хорхой исчез с добычей под землёй. Улпана, как и многие другие услышавшие крики, бросилась к тому месту, где только что случилась трагедия. Тут-то она и заметила Самбу, он восседал на лошади, и его невозможно было не заметить. Самбу тоже заметил её и скорей ринулся к ней.

– Улпана!… Что тут у вас случилось!?… Отчего столько криков и паники!?… – мгновенно спешившись, взволнованно воскликнул он и бережно обнял Улпану.

– Это опять всё страшный змей Олгой-Хорхой!… Никак не угомонится, чудище проклятое!… Да ты наверняка уже слышал жуткую историю его нападений!… Притом он всегда появляется, когда собирается много коней или домашнего скота!… Крадёт всё самоё лучшее и вновь прячется под землёй… – чуть дрожащим голосом тут же пояснила Улпана.

– Да, конечно я слышал и знаю про этого змея-червяка!… Отец и многие другие табунщики с детства мне про него рассказывали!… А однажды, когда я был ещё совсем маленький, этот червь напал на наш табун,… унёс сразу несколько племенных жеребцов,… и лишь по чистой случайности никто из людей не пострадал… – мигом отозвался Самбу и ещё крепче обнял Улпану.

– Да-да!… Он такой, этот червяк!… Берёт у людей самое дорогое,… их лошадей, их скот!… И при этом будто заранее знает, что ему надо,… выбирает цель наверняка!… Умный зверь,… а главное, хитрый и коварный,… никогда не знаешь, что от него ждать!… Хан не раз отправлял большие отряды воинов к его логову, чтоб разорить там всё и не дать возобновится его набегам,… но всё тщетно!… Каждый раз воины возвращались ни с чем,… словно и нет никакого чудища… – печально вздохнув, добавила Улпана.

– Но как же так!?… Хан знает, где логово зверя, а уничтожить его не может!?… Как такое возможно!?… – искренне удивился Самбу.

– Возможно!… Ещё как возможно!… Тут дело в том, что каждый раз отряд воинов каким-то загадочным образом теряет своего командира,… своего вожака, который повёл бы их в бой!… Он просто исчезает,… а без него, ты сам понимаешь, никакой атаки на зверя не получается… – опять печально вздохнув ответила Улпана.

– Ну, это уже вообще какая-то несуразица!… Как может исчезнуть командир отряда!?… Ведь он же у всех на виду!… – вновь удивился Самбу.

– Да в том-то и дело, что не на виду!… Ведь когда отряд воинов добирается до логова змея, а оно находится в пустыне среди скалистых курганов, то командир первым, как и велит ему долг вожака, выезжает вперёд навстречу неизведанному,… иначе говоря, в одиночестве уходит в курганы на разведку,… и конечно теряется там из вида!… А затем вообще пропадает,… ни слуху от него, ни духу,… а спустя какое-то время раздаётся глухое рычание скал, в которых спрятано логово червя,… отчего ужас охватывает весь отряд!… Воины хоть и храбрецы, но тоже люди,… и им приходится убираться восвояси,… так повторяется каждый раз… – опять тяжело вздохнув, ответила Улпана.

– Да уж,… вот так дела,… но почему же хан сам не поведёт своё огромное войско в логово чудовища,… и сам не уничтожит его!?… – слегка возмущённо и даже как-то дерзко, вновь спросил Самбу.

– А он уже водил, и никакого результата,… я же говорю, змей хитрец,… он заранее всё предчувствует и предугадывает!… Стоило только хану со всем своим войском подойти к его логову, как змей тут же прокрался под землёй и напал на наше мирное становище, где в это время были лишь старики, женщины, дети да домашний скот. В одно мгновенье он разорил и разметал все наши юрты и постройки,… покалечил много людей. Пострадали и старики, и женщины, и дети. После чего хан уже никогда всем войском не покидал ставку,… теперь он посылает лишь отдельные отряды с самыми храбрыми и ловкими воинами,… но всё напрасно,… беда повторяется вновь. Вот и сейчас, червь заранее знал, что мы увлечены подготовкой праздника и вероломно напал… – снова печально вздохнув, ответила Улпана, и тут вдруг откуда-то сбоку раздался мощный голос хана.

Он стоял на высоком помосте, специально подготовленном для состязаний, и громогласно созывал к себе всех воинов. Улпана с Самбу тоже откликнулись на его призыв и немедленно поспешили к главной юрте становища, где спустя уже минуту началась горячая речь хана. Говорил он чётко, внятно, но недолго. Речь быстро закончилась, и буквально в считанные секунды был собран новый отряд добровольцев, готовых сходу сразиться с чудовищем. Хан тут же назначил командира этого отряда. Им оказался один очень амбициозный, а проще говоря, себялюбивый воин с редким и подходящим для него именем Сохор, что значит – слепец не замечающий ничего кроме самого себя.

О Сохоре ходили разные слухи и недомолвки. Дескать, он чрезмерно тщеславен, слишком эгоистичен и в одном из военных походов, чтоб только на минуту прославиться уничтожил целое поселение с мирно спящими жёнами и детьми неприятеля. Такого варварства не позволял себе даже сам хан. Поступок конечно мерзкий и неблаговидный, но враг, узнав о таком зверстве, сильно испугался и был вынужден отступить. В результате чего хан одержал победу и, конечно, сразу позабыл о столь коварном и низком поступке своего приближённого. Одним словом Сохору всё сошло с рук, и никто не посмел осудить его за чрезмерное тщеславие и жестокость.

И вот сейчас хан, вдруг вспомнив тот случай, назначил Сохора командиром отряда. Но это лишь для того, чтоб убедиться в его дееспособности, иначе говоря, проверить, сможет ли Сохор воевать с серьёзным противником, или же он способен управляться только с женщинами и детьми. Хан был не менее мудр, чем тысяча мудрецов, и отправил Сохора на своеобразное испытание, узнать, как тот поведёт себя при встрече с реальной опасностью.

Сам же Сохор был немало удивлён выбором хана, ведь он-то как раз меньше всего хотел идти в этот поход, а всё потому, что по сути это означало отправиться на верную гибель. А Сохор привык не рисковать, действовать исподтишка, откуда-нибудь из засады, а тут хан посылает его на прямое противостояние. И что главное, отказаться нельзя, ведь назначили Сохора при большом скоплении народа, и заикнись он об отказе, как его тут же сочли бы трусом. Ну а трусость каралась всеобщим презреньем и даже смертью. А это в планы Сохора никак не входило. Ведь он всегда хотел выглядеть в глазах других, героем, храбрецом, хотя на самом деле таковым не являлся. Так что делать нечего, и он повиновался воле хана.

Но что ещё интересно, последний взгляд Сохора был обращён ни в сторону хана, как это обычно принято у воинов, уходящих в опасный поход, а в сторону Самбу и Улпану стоявших неподалёку. Особенно на Улпану. Притом во взгляде Сохора было столько злобы и ненависти, что Улпана даже вздрогнула. Чего не мог не заметить Самбу. И едва отряд отошёл, как он тут же обратился к Улпане.

– Ты видела, как он на тебя посмотрел?… Я заметил, ты даже вздрогнула,… что это было?… Отчего он так зол на тебя?… Вас что-то связывает?… – удивлённо спросил он, и мигом получил ответ.

– Вообще-то у нас с ним нет ничего общего,… просто, когда ещё был жив мой отец, Сохор пытался просить у него мою руку и сердце,… проще говоря, сватался!… Но отец, зная, о его коварном и неблаговидном нраве, отказал,… после чего Сохор и обозлился на меня,… старался всячески мстить, строил каверзы,… а потом вдруг не стало отца,… я попала в окружение хана, и Сохор как-то отступил от меня. А тут он увидел нас вместе и конечно его обуял гнев,… но ты не подумай чего скверного,… как бы он не злился, я никогда не полюблю его,… ведь я уже люблю тебя… – дабы смягчить расстроенного Самбу призналась ему Улпана, отчего сразу получила пламенный ответ.

– И я тебя люблю!… Очень-очень люблю!… И я сделаю всё, чтоб ты больше никогда не ощущала на себе его злых взглядов!… Я никому не позволю обижать тебя!… – тоже признался Самбу и они, видя какое разорение принёс в становище змей, пошли помогать людям устранять весь этот хаос. Разумеется, праздник был испорчен. До него ли было сейчас тем, кто в одночасье потерял свой кров и двор. Люди наводили порядок и оплакивали потери. Работы было много, просто невпроворот. Лишь ближе к вечеру люди потихоньку справились с утренним разорением, и пришли в себя от потрясенья.

Этой ночью Самбу остался в становище. Понимая, что его помощь может ещё понадобиться, он решил пока не возвращаться к себе в табун. Улпана устроила его на ночлег в юрте, предназначенной для сопровождающих лиц посланника хана. Сам же посланник, памятуя какой приём ему накануне оказали Самбу и его отец, отнёсся к гостю очень доброжелательно, и даже выделил ему особый тёплый уголок у очага. На том этот день и закончился. Все разошлись по своим юртам и попытались хоть как-то поспать в эту неспокойную, тревожную ночь. А утром всех ждал неприятный сюрприз.

6

Едва рассвело, и первые лучи солнца опустились на макушки юрт и шатров, в становище прискакал взбудораженный гонец из отправленного вчера к логову змея отряда.

– Беда!… Олгой-Хорхой опять похитил нашего командира!… Сохор пропал!… Его больше нет!… – кричал он на скаку и только выбежавший ему навстречу из своего шатра хан, смог остановить его.

– А ну тихо!… Без паники!… Не горлань!… Толком расскажи что случилось!?… И со всеми подробностями!… – схватив лошадь гонца за уздцы, потребовал он. Гонец мгновенно спешился и кинулся к хану с докладом. Меж тем на площади у ханского шатра уже собралась толпа встревоженного народа. Люди жаждали внятного ответа. И гонец начал свой рассказ.

– Как только мы добрались до курганов, так со стороны логова змея сразу же послышалось громкое урчание!… Сохор тут же приказал нам оставаться на своих местах, а сам развернулся и собрался скакать обратно в становище! Конечно, мы спросили у него, в чём дело и почему он так поступает!?… На что Сохор невнятно ответил, мол, ему надо посоветоваться с ханом и вызвать ещё солдат! Но мы ему не поверили,… и тогда самый старший из нас обвинил Сохора в трусости и предательстве,… после чего они ещё долго спорили о чести и достоинстве. А в результате, отряд заставил Сохора выполнять приказ хана, и отправил его на разведку к логову червя! И вот тут-то произошло самое странное,… едва Сохор углубился в курганы, как всякий шум и урчание прекратились,… настала гробовая тишина,… неслышно было даже птиц, всё замерло вокруг,… и так продолжилось до самой ночи. Мы уже пожалели, что отправили Сохора к змею,… по всем расчётам он должен был уже вернуться,… или же сражаясь с чудищем в честном бою, погибнуть!… В общем, мы ждали хоть какой-то весточки,… но средь курганов по-прежнему стояла тишина,… ни шума возвращения, ни грохота боя, лишь безмолвье,… и нас всё сильнее мучила жажда… – сипя от недостатка влаги и облизывая потрескавшиеся губы, успел кое-что рассказать гонец и тут же зашёлся сухим кашлем. По нему было видно, как сильно он обезвожен. Гонцу немедля подали большую пиалу с водой. Вдоволь напившись, он продолжил.