10 свиданий вслепую

Я делаю глубокий вдох.

– Знаю, я говорила тебе, что буду у Эдди, но на самом деле я поехала в другое место: к другу, у которого была вечеринка. Я хотела повидаться с Гриффином до того, как поеду сюда, хотела удивить его, сказав, что не уехала далеко от него на каникулы.

Бабушка вскидывает брови.

– О-о-о, такие сюрпризы редко заканчиваются хорошо.

Я выдавливаю смешок.

– Подтверждаю.

Бабушка устраивается рядом со мной и откусывает большой кусок торта, а я начинаю рассказывать ей подробности. Наконец я умолкаю, а она продолжает поглаживать пальцами меня по спине, и я расслабленно прижимаюсь к ней.

– Софи, милая, я знаю: сейчас тебе кажется, что мир рухнул, но это не так. Лучше знать правду о том, что чувствует Гриффин, чем тратить на него свое время.

Она протягивает мне салфетку, и я вытираю глаза.

– Но я думала: мы хотим одного и того же.

– Все постоянно меняется. Может быть, ты думала, что вы движетесь в одном направлении, но это оказалось не так.

Покончив с тортом, она встает и ведет меня в комнату для гостей наверху.

– Эта комната только твоя до приезда родителей. Завтра будешь помогать мне в магазине. Занятые руки отвлекают от дурных мыслей. И Оливия будет очень рада, что у нее появилась компания. Она так переживает, что все остальные отдыхают на каникулах, а ей приходится работать.

Бабушка укладывает меня в постель и убаюкивает, как в детстве. Я помню эти мгновения.

Затем она целует меня в голову:

– Завтра все станет лучше.

Суббота, 19 декабря

Не хотелось бы называть бабушку врушкой, но наступило это «завтра», а мне по-прежнему очень тоскливо. Глаза, опухшие от вчерашних слез, едва открываются, и страшно болит голова.

Бросаю взгляд на телефон. Там тридцать два пропущенных вызова и сообщения.

Пролистываю их до имени Эдди и пишу ей короткий ответ: «У меня все нормально. Позвоню позже».

Потом пропускаю сообщения от Гриффина и открываю переписку с Марго.

Я: Ты проснулась, Пальцы-сардельки?

МАРГО: Конечно, проснулась. Я лежу в постели целый божий день, но никак не могу устроиться, чтобы было удобно спать. Как бабуля?

Я: Хорошо. Они уже почистили у тебя между пальцами?

МАРГО: ПРЕКРАТИ!

Я: Ты сама начала, прислав эти ужасные фотки.

МАРГО: Сменим тему. Расскажи мне, что приготовила бабуля вчера на ужин. Мама не разрешает мне есть неорганическую еду и все, что содержит ГМО.

Я: Трехъярусный шоколадный торт с шоколадной глазурью и шоколадной стружкой сверху. Я съела огромный кусок.

МАРГО: ЗАТКНИСЬ. Я бы отдала все свои деньги за то, чтобы ты принесла мне кусочек.

Я: Знаю, сколько всего ты покупаешь в Интернете, так что, думаю, на твоем счету недостаточно средств для такой услуги.

МАРГО: Что ж, будь осторожна, когда позвонит папа. Он вчера ужасно разозлился, что ты не позвонила, как добралась до бабушки.

Черт! Я совершенно забыла, что должна была сообщить ему.

Я: Насколько сильно он злился? Как когда мы разбили окно, когда пытались превратить машину Барби в ракету?

МАРГО: Ха-ха-ха! Нет, не настолько. Он позвонил бабушке, и она сказала, что ты в душе.

Я в долгу перед бабулей. Она меня прикрыла.

Я: Не хочу признаваться, потому что ты не дашь мне спокойно жить потом… Но я хотела бы оказаться рядом с тобой и твоими пальцами-сардельками.

Провожу пальцами по лицу, смахивая слезы. Я могла бы сесть в машину и прямо сейчас поехать к ним. И хотя я уверена, что потом до конца своих дней буду выслушивать упреки, по крайней мере, я смогла бы залезть в кровать к Марго и не вылезать оттуда до окончания Рождества.

МАРГО: Я тоже хотела бы, чтобы ты была здесь. Но ты была бы невыносима. Я невыносима. Брэд невыносим. Даже наша собака невыносима. Ты правильно сделала, что осталась у бабушки с дедушкой.

Стараюсь не расстраиваться. Знаю, что Марго обрадовалась бы, если бы я сказала ей, что скоро приеду. Но мое кислое настроение лишь подлило бы масла в огонь и ей стало бы еще хуже, чем сейчас.

МАРГО: У тебя все нормально?

Я: Да, все нормально. Попозже еще напишу.

Не знаю, почему я не сказала ей про Гриффина. У меня такое чувство, что если расскажу о том, что случилось, все станет необратимой правдой. К тому же у Марго сейчас и без того предостаточно причин для волнения. Она старается держаться, но сильно волнуется из-за ребенка.

Выключаю телефон, игнорируя остальные сообщения и пропущенные вызовы, и кидаю его на прикроватную тумбочку. Не могу больше об этом думать.

Зайдя в ванную, смотрю на свое отражение в зеркале: все куда страшнее, чем я себе представляла. Слезы меня не красят. Краснота вокруг глаз делает их еще темнее обычного, а моя достаточно загорелая кожа сейчас выглядит болезненно бледной. Вчерашние метания и волнения испортили мягкие локоны, которые я так старательно укладывала в надежде, что Гриффин обрадуется, увидев меня. Теперь мои длинные черные волосы превратились в спутанную копну.

Приняв душ и высушив волосы, я чувствую себя немного лучше. По шкале от «нормального состояния» до «полного отчаяния» я нахожусь где-то на отметке «сносно». Наконец медленно спускаюсь в коридор, направляясь к хору голосов, доносящихся из кухни, и готовлюсь к нападению.

Вся семья здесь.

Моя семья – это дикая компания. Дедушка родился и вырос на Сицилии. Он планировал вернуться домой, проведя некоторое время в Соединенных Штатах, но влюбился в мою бабушку. Отношения развивались, и мама моего дедушки чуть не устроила международный скандал, узнав, что он живет в Луизиане. Единственное, что ее удержало от такого поступка, – тот факт, что семья бабушки происходила из соседнего города.

Папа всегда сопротивляется, когда мы приезжаем сюда. Он единственный ребенок в небольшой семье и потому иногда, по его собственному признанию, чувствует себя здесь как в зоне военных действий. Я воспринимаю это не так остро, но, поскольку мы единственные помимо дяди Майкла, кто не живет в Шривпорте, чувствую себя аутсайдером.

Хотя так я себя чувствовала не всегда. Когда я была помладше, то проводила каждое лето и все каникулы здесь, в обществе двоюродных братьев и сестер и соседских детей. Это было похоже на летний лагерь. Больше всего я дружила с Оливией, моим двоюродным братом Чарли и его лучшим другом Уэсом, который живет в соседнем доме. Дядя Брюс, отец Оливии, даже называл нас «великолепной четверкой». Но чем старше мы становились, тем больше отдалялись друг от друга. Трое из нас пошли в одну школу, ходили в одни и те же кружки и играли в одной команде. А я пошла в другую школу и ходила в другие кружки, играла в своей команде. Я стала реже приезжать и меньше общаться с ними.

Тетя Мэгги Мэй первая замечает меня, как только я захожу в кухню.

– Ну наконец-то! С каждым разом ты все больше становишься похожа на свою мать!

Знаете таких людей, которые смеются над выговором южан? Они точно вдохновляются моей тетей. Мэгги Мэй, жена Маркуса, брата моей мамы, была одной из тех коренных красавиц южанок той поры, когда для выхода в свет наряжались в белые платья. Она никому не позволяет об этом забывать.

Она притягивает меня к себе, и я боюсь задохнуться в ее огромных грудях.

– Благослови тебя Господь, милая. Я слышала, что твое сердце разбито. Этот парень не понял, как Бог был милостив к нему.

«Хм… спасибо, тетя Мэгги Мэй», – думаю я.

Несколько минут меня передают из рук в руки по кругу, целуют в щеки, лоб и даже губы (это тетя Келси, которая вообще не в курсе, что существуют личные границы). Сажусь на барный стул, а тети возобновляют свой спор о том, у кого фруктовый салат вкуснее и какой вариант нужно подавать на ланч в Рождество: у тети Келси, которая готовит его по классическому рецепту, или у тети Патрисии, которая добавляет в него желе. Я вообще не люблю фруктовый салат, но держу язык за зубами.

У тети Мэгги Мэй четверо детей: девочки-близняшки, почти мои ровесницы, и сыновья-близнецы, которые намного младше. Сестры-близняшки, Мэри Джо и Джо Линн, несмело машут мне, сидя в другом конце кухни, и я машу им в ответ, чувствуя себя еще более неловко. Когда они были маленькие, их одевали совершенно одинаково, и единственным отличием была монограмма. Даже сейчас, когда им уже восемнадцать лет, они стараются походить друг на друга. Это странно. Они на год старше Оливии, Чарли и меня, но мы учимся в одном классе. Чарли называет их «злодейки Джо», потому что, когда нам было лет двенадцать, они заперли его в доме, который мы арендовали во Флориде, в одних трусах с аппликацией из «Звездных войн». Честно говоря, ему давно пора было перестать их носить. Несколько девочек-подростков, с которыми он флиртовал всю неделю, увидели его, и, естественно, это было самое смешное зрелище, которое они видели в жизни. Каждый раз, встречая Чарли, они прыскали со смеху.

Он так и не оправился после той истории.

Моя тетя Лиза, близняшка мамы, и ее сын Джейк тоже здесь.

– Соф, милая! Так рада тебя видеть! – Тетя Лиза очень похожа на маму, и я едва сдерживаю крик, когда вижу ее.

– Я тоже очень рада тебя видеть! – Я обнимаю ее немного дольше обычного. Она даже пахнет как мама. – Где Оливия?

– Уже в магазине, – отвечает она. – Я слышала, что бабушка хочет, чтобы ты тоже работала в магазине все каникулы.

– Конечно, хочет, – улыбаюсь я.

Джейк слегка толкает меня локтем:

– Черт побери, девушка. Ты фигово выглядишь.

Тетя Лиза дает ему подзатыльник.

– Джейк, не будь идиотом.

Он смеется и уходит, ковыляя, в поисках свободного места за столом. Джейк сломал ногу, делая какие-то дурацкие упражнения, видимо, желая подрасти и придать себе солидности, и теперь носит специальный ортопедический сапожок.

Чарли плетется ко мне, и я спрыгиваю с барного стула ему навстречу, расплываясь в улыбке. Мы не виделись сто лет. Он на секунду замирает, а потом нерешительно полуобнимает меня. Я немного удивляюсь его смущению, а потом сама обнимаю его по-настоящему и чувствую себя гораздо лучше, чем за все это утро.

– Ты в порядке? Бабушка рассказала мне, что у тебя случилось с Гриффином, – говорит Чарли, когда я наконец выпускаю его из объятий.

Конечно, бабушка рассказала ему. Она, видимо, уже успела рассказать об этом всем.

– Да. Я в порядке.

Он садится на стул рядом со мной.

– А помимо этой проблемы с бойфрендом, как дела?

Я пожимаю плечами.

– Нормально. Полно дел. А у тебя как?

Он кивает.

– Нормально. Тоже очень занят.

Чарли умолкает, и я ломаю голову, пытаясь придумать, о чем еще можно его спросить. Ох, с каких это пор общение с Чарли стало таким трудным?

Прежде чем я успеваю что-то придумать, он спрашивает:

– Мы планируем погулять вечером после семейного ужина. Ты с нами?

Я делаю слишком большой глоток кофе, и горячий напиток попадает не в то горло.

– Семейный ужин сегодня вечером? – откашливаясь, переспрашиваю я. Если история о том, что мой бойфренд собирается бросить меня, уже известна всем, то не уверена, что хочу видеть все эти сочувствующие лица, которые, конечно же, будут там.

Чарли улыбается.

– Ты же знаешь, бабуле ничего не стоит собрать всех вместе, а твой приезд привлечет еще больше гостей. Можем пойти к Уэсу, чтобы убежать от толпы.

Уэс живет в соседнем доме и для Чарли он как брат, потому что Чарли провел половину своего детства в их доме. Родители Чарли познакомились, когда оба работали в организации «Врачи без границ» на Филиппинах, откуда родом тетя Аин, и оба продолжают работать там и оказывать помощь людям по всему миру. Чарли и Сара остаются у бабушки, когда их родители в отъезде. А это значит, что Чарли практически всегда остается у Уэса.

– Позовем еще Оливию, – говорит он. – «Великолепная четверка»… как в старые добрые времена.

По телу пробегает нервная дрожь, но я отвечаю:

– Конечно! Будет прикольно!

Чарли усмехается и хватает маффин. Он выходит, прежде чем я успеваю передумать.

Бабушка ставит передо мной тарелку с кишем и стакан свежевыжатого сока.

– Сегодня тебе получше? – шепотом спрашивает она.

Я киваю, а она наливает мне еще кофе.

– Идем в магазин через час, хорошо?

– Хорошо, – отвечаю я.

Теперь мне нечем больше заняться.

* * *

Магазин на самом деле – обычный старый дом по соседству, который со временем дорожает в цене. Большинство хозяев других магазинов решили посносить старые дома и построить на их месте новые, но бабушка с дедушкой оставили маленький аккуратный голубой домик в его первоначальном виде. Весь задний дворик превращен в большую оранжерею, а внутри продаются всевозможные садовые принадлежности, статуэтки и прочие украшения. У домика такой уютный, домашний вид, что это привлекает многих покупателей.

Когда мы были маленькими, играли в прятки в оранжерее на заднем дворе и помогали сажать цветы на клумбах перед входом. Волна воспоминаний накатывает на меня, когда иду по парадной дорожке.

Перед тем как исчезнуть в оранжерее, бабушка кивает в сторону крыльца.

– Оливия, должно быть, уже внутри. Поможешь ей сегодня на кассе?

Я киваю и останавливаюсь перед широкой лестницей, ведущей на крыльцо. На каждой ступеньке стоит горшок с красными пуансеттиями, а на входной двери висит огромный зеленый венок, обвязанный красной лентой и украшенный бантом. В газовых фонарях, висящих по обе стороны дверного проема, пляшут язычки пламени, и я отчетливо слышу запах имбирных пряников.

Чувствую внутреннее сопротивление перед тем, как войти внутрь, как бы нарядно ни выглядела дверь. Последний раз мы с Оливией виделись очень давно, и я внезапно начинаю волноваться.

Делаю глубокий вдох и открываю дверь. Оливия тащит большущий мешок горшечного грунта к старому деревянному столу в углу. Похоже, она занята пересадкой розмарина в декоративные горшки.

– Привет!

Видимо, я напугала ее, потому что она роняет мешок, и между нами поднимается облако пыли. Оказывается, я соскучилась по ней больше, чем предполагала, поэтому мое волнение испаряется. Я подаюсь вперед и крепко обнимаю ее.

Как и Чарли, она колеблется, перед тем как обнять меня в ответ.

– Соф, – шепчет она мне в ухо, – что ты здесь делаешь?

Я отстраняюсь и всматриваюсь в ее лицо. Мы обе кашляем, и я размахиваю руками, пытаясь очистить воздух вокруг.

– Я приехала к бабушке, пока мои родители навещают Марго. Странно, что твоя мама не сказала тебе.

Оливия кивает.

– Она сказала. Я просто не ожидала увидеть тебя здесь.

– Все в порядке? – спрашиваю я. Значит, все же неловко будет.

Она будто хочет мне что-то сказать, но закрывает рот, когда мы обе слышим стон бабушки.

– Черт возьми! – Бабушка смотрит на нас, а потом на бардак на полу. – Хватит пялиться друг на друга, возьмите метлу.

Мы беремся за работу.

* * *

Уже стемнело, когда мы с Оливией уходим из теплицы. Все дома вдоль дороги украшены огоньками, и движение на дороге очень оживленное: люди спешат по магазинам или едут на вечеринки.

– Можем поговорить об этом? – спрашивает Оливия, не отрывая глаз от дороги. На секунду мне кажется, что она имеет в виду возникшую между нами неловкость, но она продолжает: – Расскажи мне, что у тебя случилось с Гриффином.

Я морщусь. Весь день мы много работали, и бабушка оказалась права: мне нужно было перестать думать о Гриффине. Но теперь я заставляю себя вспомнить нашу последнюю встречу.

– Ну, я приперлась на эту вечеринку.

Ковыряю ноготь на большом пальце и рассказываю всю историю снова. Легче не становится. Если мне так трудно разговаривать с Оливией, то что же будет, когда я вернусь в школу? Если мне удастся позабыть о нашем с Гриффином разрыве за каникулы, это будет настоящим рождественским чудом.

– О Софи, прости. Он правда сказал, что ему с тобой не было весело? – По тону ее голоса понимаю, что она тоже сильно удивлена.

У меня вырывается стон:

– Он это подразумевал.

Оливия нахмуривается.

– Та Софи, которую я знала, была супервеселой. Проблема совершенно точно в нем.

Я ломаю голову над ее фразой «та Софи, которую я знала». Что это значит? Но, прежде чем успеваю задать вопрос, она продолжает:

– Что ж, ты здесь, и мы не позволим Гриффину испортить нам такой момент. Мы найдем себе веселое занятие, как в старые добрые времена. Во время каникул будет миллион вечеринок.

Я киваю, но идея похода на какую-то шумную вечеринку, где я почти никого не знаю, мне не нравится.

Мы замедляем ход перед домом бабушки и дедушки. Дорога и половина квартала забиты машинами, поэтому Оливия проезжает дальше, пытаясь найти свободное место для парковки.

– Все будут спрашивать тебя про Гриффина. В этой семье новости распространяются как эпидемия. Когда бабушка говорит что-то одному человеку, сразу же включается локальная телефонная сеть, и через час уже все всё знают.

– Точно. Они все уже знали сегодня утром на завтраке. И твоя мама уже успела оповестить мою маму.

Мой телефон по-прежнему лежит в шкафу в комнате наверху, но мама отыскивает меня в теплице. Это не тот звонок, которого я ждала. Она так сильно переживает за меня, что даже не вспоминает о моем отклонении от обговоренного маршрута прошлым вечером. И я смеюсь, когда слышу на фоне умоляющий голос Марго: «Скажи ей, я пришлю больше фоток!».

– Ни под каким предлогом не позволяй тете Мэгги Мэй заботиться о тебе, – советует Оливия. – Она воспользуется любым предлогом, чтобы поговорить о том, как бойфренда Мэри Джо заманивают к себе университеты Луизианы и Алабамы и как парень Джо Линн досрочно получил приглашение в сельскохозяйственный колледж Техаса.

– Трудно себе представить, чтобы кто-то хотел встречаться со «злодейками Джо».

– Вот и Чарли все время об этом говорит. – Оливия выключает двигатель, и мы обе смотрим на дом.

– Готова к испытанию? – спрашивает она.

– Готова, насколько это вообще возможно.

Когда мы заходим, все сумбурно нас приветствуют. Младшие кузены гоняют по коридорам на скутерах и скачут друг на друге.

– Привет, Софи! Привет, Оливия! – звенят тоненькие голоса, когда они проносятся мимо нас. Последним нас обгоняет мой самый младший двоюродный брат Уэбб. Он летит по коридору на своем скутере в черных трусах-боксерах и футболке с изображением Супермена.

– Уэбб! – окликаю его я. – Кажется, ты забыл надеть штаны.

Оливия отмахивается.

– У него сейчас возраст протеста против штанов. Не соглашается надевать их, когда находится в доме, в любом.

Дедушка и несколько моих дядей сидят перед телевизором, споря об игре. Я наклоняюсь поцеловать дедушку в щеку. Чарли и Грэхем, один из моих двоюродных братьев, вытащили его из теплицы, чтобы пойти на рыбалку сегодня после обеда, пока бабушка возится в оранжерее.

– Какой улов? – шепотом спрашиваю я.

Он фыркает и ерошит мои волосы.

– Пять, но не говори бабушке.

Конечно, это бабушка попросила Чарли и Грэхема вытащить его на прогулку, чтобы он отдохнул.

– А вот и мои девочки, – приветствует нас бабушка, стоя у плиты. На ней фартук с надписью «Привет всем!», и она вся обсыпана мукой. – Почему не накрываете на стол? Все почти готово.

Оливия хватает салфетки под приборы, а я беру тарелки.

– Софи, – зовет тетя Камилла. Она стоит за стойкой рядом с бабушкой, посыпая салат крутонами. – Что случилось с твоим бойфрендом? И кто такая эта Пейдж? Он что, изменял тебе с ней?

Оливия оглядывается на меня через плечо, потом закатывает глаза. Начинается.

– Никакой девушки Пейдж нет. Он разговаривал со своим другом Паркером, – отвечаю я.

Тетя Келси, у которой на обеих руках сидят дочери и еще одна висит на ноге, медленно входит в комнату. Обычно на ней висит еще четвертая, поэтому я быстро соображаю, кого же не хватает.

– Где Берди? – спрашиваю я.

Тетя Келси быстро оглядывается и, кажется, первый раз замечает, что одной малышки недостает. Она закатывает глаза и умоляюще кричит своему мужу:

– Уилл! Берди с тобой?

В ответ слышится глухое «да».

Она качает головой, потом проходит дальше.

– Не могу поверить, что он порвал с тобой, – говорит она, стряхивая с себя девочек и по очереди сажая их на высокие стульчики, стоящие вдоль стены.

– Думаю, это было больше похоже на намерение расстаться, Келси, – замечает бабушка.

Проблемой телефонной сети является искажение и путаница фактов.

Тетя Мэгги Мэй фыркает.

– Что ж, мне он никогда не нравился. По его глазам можно было понять, что ничего хорошего с ним не выйдет. То ли дело бойфренд Мэри Джо. Университеты Луизианы и Алабамы прямо-таки мечтают заполучить его. Надеемся, он выберет университет Луизианы; не могу представить себя фанатом Алабамы, даже если мой будущий зять будет их защитником.

Оливия притворно откашливается.

– Ты не считала Гриффина слишком плохим прошлым летом, когда он помог тебе починить шину, – говорит дядя Сэл.

– Фу! Разумеется, он помог. Он должен был, ведь он находился рядом. И он только пытался выглядеть хорошим перед бойфрендом Джо Линн, который получает полную стипендию в сельскохозяйственном колледже Техаса, поэтому может учиться на инженера.

Чарли, Грэхем и его старшая сестра Ханна умирают со смеху в другом конце комнаты, где расставляют дополнительный стол и стулья. Грэхем – ровесник брата Оливии Джейка, и они оба учатся в университете Луизианы. Честно говоря, я удивилась, заметив, что Грэхем не носит ортопедический сапожок, потому что, когда Джейк совершает какую-нибудь глупость или дикость, Грэхем всегда повторяет за ним.

В кухню медленно заходит, неся огромную корзину с подарками, Сара, сестра Чарли. Ее длинные черные волосы закрывают почти полспины, щеки утратили детскую пухлость, и она стала выше на несколько дюймов с последнего раза, что я ее видела. Я просто поражена такими изменениями.

– Бабуля, это лежало на крыльце, – говорит Сара и кладет что-то на стойку.

– О, как мило! – Бабушка читает приложенную открытку. – Это от Дэдлофов, которые живут на той стороне улицы.

– Когда Сара стала выглядеть такой взрослой и ослепительной? – спрашиваю я Оливию.

– Большой рывок случился за последние два месяца. Чарли не рад, теперь каждый парень в школе мечтает о ней. И в октябре она была на встрече выпускников средних классов!

– Встрече выпускников? Почему я не знала об этом? – спрашиваю я.

– Понятия не имею, – пожимает плечами Оливия. – Наверно, потому что тебя давно не было здесь.

Кухонная дверь распахивается, мы дружно оборачиваемся и видим в проеме тетю Патрисию, дядю Ронни, Дэнвера и Далласа, одетых в одинаковые свитера (не самого презентабельного вида). Я встречаюсь взглядом с Дэнвером и киваю на свитер. Он показывает на маму, качая головой. Я не могу удержаться от смеха. У этих бедных детей нет шансов, особенно с тех пор, как тетя Патрисия полюбила рассказывать всем о том, что они назвали своих сыновей в честь того места, где те были зачаты.

Фу.

Тетя Лиза приобнимает меня одной рукой.

– Что ж, мне он нравился. И мне грустно, что все так закончилось, но ты заслуживаешь лучшей партии.

Я не смогу пережить этот ужин.

– Не беспокойтесь о Софи. Я все придумала, – говорит бабушка, и все умолкают.

В комнате повисает тишина.

– О нет. Ничего хорошего из этого не выйдет, – бормочу я себе под нос.

– Мама, что ты собираешься делать? – спрашивает тетя Лиза.

Бабушка пытается изобразить обиду, но всем прекрасно известно, что она просто обожает вмешиваться в чужие дела.

– Как говорится, когда жизнь подсовывает тебе лимоны, этим тоже надо пользоваться.

– Не уверен, что пословица звучит именно так, – возражает Грэхем.

– Все, что ей нужно, чтобы отвлечься, – это парочка свиданий, – продолжает бабушка.

Тетя Мэгги Мэй выглядит очень заинтересованной в продолжении разговора.

– Мы с девочками знаем нескольких парней ее возраста.

Дядя Сэл поднимает голову.

– Я вспомнил одного приятного парня, который у меня работает.

– О! О! – кричит тетя Патрисия. – У меня есть идея! Давайте каждый из нас подберет ей кого-нибудь! У меня на примете есть…

И тут все начинают говорить одновременно.

– Что происходит? – мой вопрос повисает в воздухе. Прежде чем я успеваю остановить это безобразие, бабушка вытаскивает длинный белый лист.

– Это будет очень весело! – восклицает она. Несколько тетушек помогают расчистить стол, и бабуля кладет на него бумагу. Потом берет маркер и начинает писать даты, начиная с завтрашнего дня до кануна Нового года.