Голос крови

– Власть над стихиями бури – во мне. Вечная жажда подземного мира, холод и пламя – мои. Придите! Я указываю вам путь!

– Прекрати! – даже не закричал, бешено завыл ксальтоун. Столпившиеся вокруг Даны Эрде воины из «Летучих мышей» вовремя сообразили, что вот-вот стрясется нечто ужасное и начали пятиться, закрывая дорогу волшебнику в алом. – Ты не понимаешь, что творишь!

«Ты не понимаешь, не понимаешь! Ты убиваешь не только себя, но и этот мир! – в уставшем и гаснувшем рассудке Даны тревожно забились чужие, незнакомые голоса. – Остановись, пока еще не поздно!»

– Силою жизни своей и властью Камня призываю Сущих. Кровь, пролившись, станет ценою… Двери открыты…

Ее отшвырнуло в сторону, с размаху припечатав о влажно чавкнувшую глину. В плече противно хрустнуло – должно быть, сломалась ключица. Камень Дана не выпустила, вцепившись в него так, что пальцы намертво вдавились в острые грани и смяли золотую оправу. Она лежала на спине, постепенно теряя сознание, не слыша, как над полем битвы прокатывается нарастающий пронзительный вой – торжествующий и ужасающий, не видя, как трескается разбитая ею хрупкая грань между Зримым и Незримым мирами, сквозь которую на свободу рвется Нечто, чему положено навсегда пребывать в заточении, не понимая, что нарушенное ею Равновесие мира колеблется, сопротивляясь наступлению Хаоса.

Призрачные тени стремительно взмыли во внезапно потемневшее небо и рухнули вниз, на беззащитную добычу. Шелестящая корка синеватого инея расползалась по полю, сковывая землю, течение реки, упавших людей, бьющихся в агонии коней и торопливо настигая все живое. Битва затихла сама собой, превращаясь в повальное бегство.

Осколок Пятый: Поражение.

27 день Второй весенней луны.

Кто-то бесцеремонно и резко дергал ее за плечо, пробуждая от темного забытья. Рядом громко разговаривали, топали, лязгали доспехами. Навалившаяся на ноги неподъемная тяжесть вдруг перекатилась куда-то вбок и пропала. Скрипнул нож, разрезая сначала ремешки на кирасе, затем – пропитавшийся кровью и отвердевший правый рукав.

– Она? Или нет?

– Конечно, она. Других-то девиц на поле боя не околачивалось. И место вроде то самое.

– Дышит? С виду на покойницу смахивает.

– Не, живая. Подраненная, а так – цела.

«Кто я? Почему холодно?»

Чьи-то руки небрежно перетягивают раненое предплечье, заодно проворно обшаривая карманы. Быстрые, настойчивые рывки – кто-то пытается содрать с пальца золотое кольцо, однако перстень сидит слишком плотно, и грабитель отступается, удовлетворившись найденным на поясе кошелем.

«Меня зовут Дана. Я умерла».

Глухие удары приближающихся копыт. Низкий раздраженный голос, привыкший отдавать распоряжения, отрывисто бросает:

– Нашли?

– Извольте видеть, ваша милость! – бодро откликаются незнакомцы.

– Покажите, – требует всадник и спрыгивает с лошади.

Суетливая возня. Вытащенную из-под трупов добычу удается с горем пополам поставить на подкашивающиеся ноги. Ее удерживают с двух сторон, пока ксальтоун Менхотеп (а прибыл именно он) разглядывает проигравшую соперницу. Девчонка шатается взад-вперед, подавая слабые признаки жизни. Маг вытягивает руку, брезгливо поднимает голову девушки за подбородок, смотрит на посиневшее от холода, выцветшее лицо в потеках крови и грязи.

– Где Камень? – тихо спрашивает маг. Как ни странно, девчонка слышит его вопрос и с трудом приоткрывает бессмысленные глаза. – Где Каримэнон? Куда ты его дела?

Бесполезно. Дана Эрде вновь теряет сознание.

– Тащите к повозке, – распоряжается ксальтоун. Оглядывается, жестом подзывает начальника своей охраны, приказывая: – Живую цепь на сотню шагов вокруг. Никого не подпускать. Перекопать все. Она не могла никому передать Камень, значит, он должен быть где-то здесь! Ищите!

Стражник отдает честь на немедийский манер и бежит к ждущему в отдалении конному отряду. Бежит мимо огромной ямы, шагов пятидесяти в поперечнике, уходящей глубоко в недра земли. На краю этой бездны на следующее утро после битвы обнаружили полумертвую Долиану Эрде. Гвардейцу даже думать не хочется о том, что драгоценный Алый Камень, столь необходимый Его величеству Тараску и его придворному магу, мог скатиться на дно жуткого провала. Гвардейцу вообще не хочется ни о чем думать. Битва выиграна, что еще? Он, подобно уцелевшим участникам сражения при Демсварте, постарается как можно скорее забыть и столб фиолетового огня, пронзавший облака, и сотканных из пламени и льда безжалостных призраков. Об этой битве не сложат легенд, а если сложат, то будут рассказывать их украдкой, оглядываясь через плечо. Людям не годится видеть и знать такие вещи. Лучше прогнать пугающие воспоминания из памяти. Как можно скорее.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Из дневника Халька Юсдаля – I

«Тени над холмами»

Окрестности замка Демсварт, Немедия.

Около десятого послеполуночного колокола

26 дня Второй весенней луны.

Стремление лично свидетельствовать интересные, пусть и опасные события однажды сыграет со мной дурную шутку. Никогда еще на долю летописца при дворе правителя не выпадало столько головокружительных передряг и грозящих смертельным исходом приключений, как на мою за шесть кратких лет правления Конана Канаха. Все потому, что проклятое любопытство настойчиво толкает под руку, шепча: «В прошлый раз обошлось? Значит, в этот тоже обойдется!». Опять и опять я позволяю внутренним голосам себя убедить и оказываюсь в пекле очередной заварушки прежде, чем понимаю, во что, собственно, изволили влипнуть Его Величество король Аквилонии вкупе с преданными единомышленниками.

Мнение высшего обществ Тарантии по поводу моей скромной персоны разделилось. Одни считают меня настырным карьеристом, другие полагают человеком, на редкость преданным своему сюзерену и ремеслу хрониста.

Обе партии заблуждаются. Как я уже сказал, я слишком любознателен, чтобы узнавать подробности из вторых рук, и слишком медленно соображаю, чтобы вовремя заявить: «Нет, я в этом не участвую!».

Конечно, такой подход имеет определенные выгоды. Король не забывает поощрять тех, кто делит с ним невзгоды и радости новой авантюры, и, пусть мое жалование не слишком велико, однако ступенька занимаемой мной должностной лестницы становится выше и выше. Вдобавок, когда и если я доживу до почетной отставки, сохранившихся в дневниках воспоминаний, историй и невероятных случаев хватит для создания нескольких десятков томов меморий, позволяющих сохранить имя барона Халька Юсдаля из Гандерланда не только для потомства, но и для истории. Ибо, в чем вынужден признаться, к славе подобного рода я неравнодушен…

Однако в день сражения под Демсвартом я почти поверил, что мирная обеспеченная старость мне не суждена.

Когда Конан во всеуслышание рявкнул, что отправляется на поле боя, спасать Долиану Эрде, и плевать ему на нарушение любых договоров, стало понятно: отговорить короля от его безумного замысла невозможно. То, что вместе с варваром возжелали идти молодые оборотни Пограничья и Альбиорикс Бритунийский, меня ничуть не удивило – этой компании только дай малейшую возможность проявить себя героями! Все ясно и с Дженной Сольскель, наверняка воображающей себя воительницей наподобие легендарной Тархезы из Кофа, а заодно мечтающей произвести неизгладимое впечатление на Конана. Понятно, зачем необходимо присутствие Тотланта: как обойтись без волшебника, если небо и землю над замком полосуют колдовские молнии, а последствия примененных заклинаний видны неискушенным глазом? С горем пополам я мог даже объяснить желание присоединиться к отряду заморийского протектора Аластора Кайлиени, каковой является человеческим воплощением Бела-Обманщика – он имел ко всей этой неразберихе какой-то свой, особенный интерес…

Но я-то зачем встрял?

Вопрос запоздал – мы уже неслись головокружительным галопом вниз по склону холма, и меня волновала только одна забота: не свернуть бы шею, если моему коню подвернется под ноги колдобина.

Конан вел нас в обход кипевшей у подножия холма схватки между маленьким отрядом Долианы Эрде, выскочившим из-за стен Десмварта, и загонявшими ее в искусно сотканный мешок «Летучими мышами». Добавим к этому сползающую вниз по склону круговерть королевской гвардии, бесславно откатывающуюся от оставшихся неприступными палисадников армии Рокода, и собственно мятежников, гнавших своих противников вниз, в долину. В кипящем смолой котле, наверное, спокойнее и прохладнее, нежели на холмистых возвышенностях у скромного замка Демсварт. Над головами у нас постоянно громыхало, завывало, разлеталось сверкающими огненными брызгами – Дана Эрде и ксальтоун наглядно доказывали друг другу и всему свету, кто из них лучше колдует. Вопли, лязг, ржание лошадей, хлопанье арбалетных тетив и щелчки: звонкие, когда болт попадал в доспех, и смачные, хлюпкие, означающие, что очередному бедолаге не суждено вернуться с равнины у реки Нумалии.

Я старался держаться поближе к оборотням, но мои благие намерения скоро пошли прахом: Эртель пропал в сутолоке боя, Веллана вместе с десятком бритунийцев, сопровождавших Альбиорикса, оттеснили вниз по дороге к деревушке Алгиз. Последнее, что я заметил – огромного гнедого жеребца короля Бритунии, встающего на дыбы, и окруживших его легионеров Тараска. Мимо промчался Тотлант, еле удерживавшийся в седле и упрямо пытавшийся сотворить боевое заклинание. Во всяком случае, я видел тонкие синеватые молнии, с сухим треском сыпавшиеся на головы немедийцев. Где-то впереди крушил черепа оказавшийся в своей стихии Конан: длинное серебристое лезвие его меча поднималось и опускалось с неутомимостью и упорством молотильного цепа в разгар жатвы.

Трехцветное знамя с белой звездой, к которому мы пытались прорваться, качнулось и упало. Я отстраненно подумал, что в этой сумятице невозможно отыскать одного-единственного человека и что, скорее всего, Долиане настал конец. Возможно, она находилась совсем рядом с нами, но как ее найти? Конан упорно выкликал имя наследницы Эрде во всю немалую мощь своего голоса, умудряясь перекрывать шум царившей вокруг схватки, но никто не отзывался. Или отзывался, только мы не слышали.

Тут случилось нечто, заставившее меня напрочь забыть о спасении Даны Эрде.

Копье с трехлапым крюком на конце поймало меня за наплечник доспеха. Второе угрожающе покачивалось у самой морды лошади, грозя вот-вот зацепиться за ремни упряжи. Я заорал так, что, наверное, услышали в находившейся за двадцать лиг Нумалии – не обращаясь за помощью, просто в надежде подбодрить самого себя. Меньше всего хотелось быть вытащенным из седла и приконченным либо же затоптанным взбесившимися лошадями.

Одно древко я перерубил, заодно отправив его носителя в край, где заканчиваются земные пути. Наплечник, хрустнув и заскрежетав, оторвался, шальная стрела злорадно клюнула лошадь в круп, отчего бедное животное немедля взвилось и пронзительно завизжало. В гонявшихся за мной пехотинцев с гербами Немедии неожиданно врезалась долговязая гнедая кобыла, несшая на себе всадника в кольчатом доспехе. Всадник, бросив поводья, лихо орудовал нордхеймским клинком, выглядевшим из-за плавного скругления лезвия слегка кургузым. Хвост темных волос, бившийся под краем открытого шлема, выдавал девицу Сольскель, и она, по-моему, получала истинное удовольствие от происходящего.

Надо отдать ей должное – Дженна ничуть не преувеличивала и не хвастала, утверждая, будто умеет неплохо обращаться с мечом и не боится опасностей… Она отогнала моих противников, и, прикрывая друг друга, мы сумели выбраться на пятачок относительно свободного пространства, чтобы оглядеться, соображая, каких новых бед опасаться.

– Эт-то еще что такое? – озадаченно процедила Зенобия. Я понял, что она имела в виду: шагах в двадцати от нас образовалось странное людское скопление, вроде огромного, разбухающего круга. Со стороны осаждаемого холма к этой толпе несся конный отряд под знаменем крылатой звезды, возглавляемый рыцарем в белом плаще, теперь более смахивающем на грязную тряпку. Туда же, к людскому кольцу, устремлялись всадники, сопровождавшие человека высокого роста в издалека заметной хламиде ярко-красного цвета.

– Ксальтоун, – холодеющим голосом выдавил я и внезапно сообразил: – Там, в кругу – Дана! Ее поймали! Он идет за ней!

Дженна бросила на меня хмурый взгляд, отлично понимая – мы не можем ничего поделать. Разве что атаковать колдуна в алом и героически пасть.

Неподалеку из мешанины яростно сражающихся людей и лошадей выметнулся рыжий конь, скакавший неуклюжим кособоким галопом. Всадник – непокрытая черноволосая голова, узкий клинок, тусклой иглой блестевший на солнце – мчался, выкрикивая что-то, неслышное в шуме битвы.

– Альс?.. – моя спутница привстала на стременах.

– Уходите! Уходите быстрее! – донеслось до нас.

– Бежим, – отчетливо произнесла Дженна и пнула кобылу так, что в брюхе несчастного животного отчетливо екнуло. – Потом выясним, трусы мы или разумные люди. Эрде-младшая и ксальтоун сейчас начнут рвать друг другу глотки.

Гнедая лошадь Дженны, отчаянно стараясь идти галопом, скользила в грязи, постепенно разгоняясь. Мой жеребец пытался следовать за ней, но хромал из-за застрявшей в крупе стрелы. Зенобия опережала меня почти на длину лучного перестрела, когда земля у нас под ногами дрогнула, а небеса разверзлись.

Может, на самом деле они не разверзались, но прозвучавший ужасающий тонкий вой наводил на мысль о том, что некое огромное и злобное создание прорвало небесную сферу и теперь стремительно падает на землю…

Конь подо мной шатнулся, передние ноги у него подломились. Мимо бежали люди – легионеры Тараска вперемешку с мятежниками. Я понимал, что нужно убираться отсюда, прятаться, но не выдержал искушения и оглянулся.

От земли к небу тянулся стремительно вращающийся столп бледно-сиреневого цвета, похожий на песчаную бурю туранских степей. Он тяжеловесно колыхался, поднимаясь выше, заслоняя утреннее солнце и обращая разгоравшийся день в свинцово-серую полночь. Над равниной кружил холодный ветер, жидкая грязь на глазах замерзала комьями льда, где-то рядом надрывно ржала смертельно раненая лошадь… Боги всемогущие, какое жуткое колдовство рвется на свободу? Что за силы пущены в ход и чем это закончится?

Я бессмысленно таращился на устрашающе-прекрасный лиловый смерч, не замечая, что прямо на меня летит, надсадно бухая копытами по застывшей почве, вороной конь в богатой сбруе с немедийскими драконами.

Из оцепенения меня вывел пронзительный вопль: «Дай руку!».

Никогда не подозревал, что способен с такой ловкостью взобраться на лошадь. Оказавшись на ее спине, я намертво вцепился в высокую луку седла и в подвернувшийся ремень упряжи. Всадник (я даже не успел понять, кто это) заулюлюкал, и мы понеслись через холмы в сторону реки – вместе с тысячами других несчастных, явившихся к Демсварту и запоздало пытающихся спастись.

Позади нас разрастался звенящий шорох, вроде как от струящейся и играющей сухими снежинками поземки. Равнина и небо над ней приобрели блеклый сиреневый оттенок, и краем глаза я заметил, как нас обогнал… обогнало… В общем, Оно походило на клочок сизоватого болотного тумана, гонимый сильным ветром. Облачко коснулось лихорадочно карабкавшегося по склону пригорка гвардейца в немедийском доспехе, вспыхнуло серебряно-зеленоватым переливом и скользнуло дальше, оставив позади рассыпавшийся пеплом и ржавчиной человеческий костяк.

«Не оборачивайся», – приказал я себе, уже рисуя в воображении сотни и тысячи легких туманных созданий, беспрепятственно разлетающихся из Демсвартской долины на все восемь сторон света.

Вороной конь, с безумным усердием мерявший покрытую ледяной коркой землю, внезапно сбился с такта, дернул шеей и на полном скаку рухнул в какую-то промоину. Я не сумел даже вскрикнуть – от удара весь воздух из отшибленных легких застрял в горле тугим комком. Бело-лиловый, чуть светившийся в неожиданных сумерках обрывок тумана, проплыл надо мной, ласково взъерошив стриженую гриву пытавшегося вскочить на ноги коня. Животное беспомощно захрипело, задергалось, но спустя миг от него осталась только иссохшая, сморщенная шкура с косо сидящим седлом.

– Не шевелись, – еле слышно произнесли рядом. – Постарайся ни о чем не думать. Если хочешь уцелеть – не двигайся.

Наконец-то я догадался взглянуть на человека, пытавшегося спасти месьора королевского летописца, и наткнулся на холодный взгляд черных глаз с золотыми искрами. Рейенир Морадо да Кадена собственной персоной – в разодранной на боку кольчуге, чье переплетение колец окрашено темными пятнами. Некогда безукоризненная шевелюра растрепалась, тонкие губы задраны, как у рычащей собаки, четыре тонких клыка поблескивают, придавая аристократическому лицу уроженца Рабиров выражение готового вот-вот напасть зверя. Неудивительно, что про гулей складывают жуткие истории…

Переспрашивать, дотошно выясняя, какая магическая дрянь гуляет по Демсвартским холмам, я не стал. Послушно ткнулся в схваченную колдовской изморозью жухлую прошлогоднюю траву, зажмурился, и, следуя данному приказу, постарался ни о чем не думать. Краем уха я слышал, как Рейе непрерывно бормочет что-то на своем наречии. С равным успехом это могли быть как гульские проклятия, так и молитва. Если молитва, то мне безразлично, к кому она обращена. Хоть к Роте-Всаднику. Только пусть небесный покровитель Рейе и его сородичей проявит милость и защитит нас!

Около одиннадцатого послеполуночного колокола

26 дня Второй весенней луны.

Мне казалось, что я лежу на мерзлой, кочковатой земле целую вечность. Я настолько устал бояться и вздрагивать от шелестящего свиста призрачных порождений колдовского сиреневого огня, что отважился приподнять голову и посмотреть, как обстоят дела.

В глаза ударил показавшийся до рези ярким солнечный свет. Обычный, желтоватый, наполненный мягким весенним теплом.

Неужели все кончилось? Но как? Почему? Кого мы должны благодарить за избавление?

Я попытался сесть, обнаружив, что внезапно сковавший равнину мороз не пощадил сукно моих штанов и плащ, приморозив их к земле.

Гуль не шевелился. Лежал, свернувшись, и глуховато постанывал. Рядом с ним образовалась розовая, подернутая тонким ледком лужица. Вампир, истекающий кровью – неплохая метафора, будь она встречена в каком-нибудь модном сочинении… Но Рейенир-то в самом деле может умереть!

– Рейе, – я добрался до неподвижной фигуры, осторожно потрепал ее за плечо. – Рейе, что с тобой? Ты меня слышишь?

– Бо-ольно… – хрипло донеслось в ответ. – Жжет…

Мои познания в лекарстве не слишком велики, однако в мою пользу можно сказать: обучался я не по трактатам, а на собственном опыте и наблюдая за действиями моих друзей в схожих переделках.

Опыт подсказывал – на стороннюю помощь можно не рассчитывать, для начала надо стянуть с Рейе порванную кольчугу и перевязать рану все равно чем, лишь бы остановить кровь. Вряд ли мне удастся поймать лошадь, побредем пешком. Будем надеяться, что уцелеть посчастливилось не только нам.

Идти Рейе смог – на собственном упрямстве и при моей поддержке. Острие копья, проехавшись по его ребрам, оставило на них хорошую памятку, нуждавшуюся в помощи целителя поискуснее меня. Глянув, какую награду за стремление поддержать племянницу он заработал, гуль раздраженно оскалился.

Оскальзываясь и спотыкаясь, мы выбрались на припорошенную тающим снегом вершину и огляделись.

Похоже, вороной конь безвестного немедийского легата спас нам жизнь. Он доскакал почти до подножия Посольского холма, вынеся нас за пределы разоренной и погубленной Тенями области. Можно было без труда проследить их путь – вырвавшись из огромной ямины, над которой посейчас курился легкий дымок, призраки распространялись, словно круги от брошенного воду камня, уничтожая все живое на своем пути, пока некая сила не заставила их вернуться обратно. Равнину усеивало неисчислимое множество грязно-багровых пятен, кровавых ошметков, разбросанных повсюду искореженных доспехов и мгновенно заржавевшего оружия. Замок Демсварт как-то странно накренился в сторону реки, лишившись четырех из своих семи башен. Что творится на холме, занятом мятежниками, я разглядеть не сумел, но заметил неуверенно движущиеся по полю черные силуэты оставшихся в живых. Сначала я обрадовался, но спустя миг почувствовал изматывающую душу тяжесть неизвестности. Что с Конаном и его отрядом, что с остававшимися в лагере Чабелой, Просперо и Эрхардом? Что с Даной Эрде и Ольтеном, в конце концов?

– Вот так оживают страшные легенды, – Рейе надсадно закашлялся. – Я читал предания о таких созданиях. Хемгайни, пожиратели душ, обитатели Бездны, порождения Огня и Льда… Маги древних времен, и те боялись прибегать к их помощи – Хемгайни почти никому не подчиняются. У кого хватило ума воззвать к ним?

– Однако их прогнали, – напомнил я. – Как думаешь, Дана уцелела?

– С нее станется… – вымученно хмыкнул гуль. Я понял, что Рейе с трудом верит собственным словам. Невозможно представить, чтобы кто-нибудь пережил разгул магии, призванной Даной и ксальтоуном. Провал в земле, как мне показалось, располагался точнехонько в том месте, где находилась наследница Эрде. Сколь бы могущественна она не была и какие Силы ее не хранили, вряд ли ей удалось противостоять белесым туманным существам… Но и Менхотепу наверняка не удалось бежать с поля боя!

Подумав, я решил, что не стоит торопиться с соболезнованиями. Эрде-младшая, как мы уже убедились, наловчилась водить Нергала за нос и ловко избегать приуготовленного смертным пути к Серым Равнинам.

Отдохнув, мы поковыляли дальше – к Посольскому холму.

Выстроенная из опрокинутых фургонов полевая крепость почти не пострадала, чего нельзя сказать об оборонявших ее гвардейцах Зингары и Хаурана. Рейе, оценив свои силы, заявил, что перебраться через заградительное кольцо не сумеет, и присел на днище валявшейся вверх колесами повозки. Даже не будучи лекарем, я понимал, что с каждым мигом ему становится хуже. Гуль нетвердо держался на ногах и почти не разговаривал. Он безучастно кивнул, когда я сказал, что наведаюсь в лагерь – может, отыщу что-нибудь полезное. Бинты, флягу с вином или хотя бы теплые плащи.

Протиснуться между боками фургонов мне не удалось, пришлось вскарабкаться по осям и спрыгнуть с другой стороны. Посольское владение пустовало: накренившиеся палатки, разметанные останки жертв призрачных Теней да погасшие кострища. Я сунулся в голубой шатер Чабелы и наскоро обшарил пару сундуков, став счастливым обладателем необходимых нам с Рейе вещей. Интересно, куда пропала сама королева Зингары и прочие блистательные особы? Должно быть, почуяв неладное, разумно удалились. Хотел бы я на это надеяться, ведь в противном случае большая часть стран Заката единым махом лишалась своих правителей!

Выбравшись из расшитого серебряными рыбками шатра, я бросил прощальный взгляд по сторонам и поспешил обратно, соображая, где искать помощи. Идти в замок бесполезно, вряд ли там осталась хоть одна живая душа. В Алгиз? Боюсь, Рейе свалится на полпути. Мне его не дотащить. Забраться в повозку, соорудить укрытие из одеял и ждать возвращения кого-нибудь из посольской свиты? Они наверняка вернутся – узнать, чем закончилось сражение при Демсварте.

В самом деле, чем оно закончилось?

– Подождите! Стойте!

Отчаянный вопль едва не вынудил меня уронить собранные трофеи. Я поспешно закрутил головой по сторонам, ища кричавшего, и заметил его шагах в двадцати.

Вернее, ее. Подобрав мешающие юбки, ко мне бежала какая-то женщина. Ветер трепал рыжеватые вьющиеся волосы и наброшенную на плечи незнакомки шаль. Впрочем, какая же это незнакомка! Это Цинтия! Цинтия Целлиг! Сегодня утром она так переживала из-за смерти Маэля Монброна, что ее не сумели успокоить и рабирийка Меланталь прибегла к заклятию сна. Мы оставили ее в палатке Монброна-старшего в полной уверенности, что ей ничего не грозит. Не знаю, куда подевался сам Райан и его приятельница Фриерра, но ясно одно – про баронессу Целлиг забыли!

Повезло же ей… Может, призраки сочли ее мертвой и потому не тронули?

Цинтия вцепилась в меня так, будто боялась, что я ей примерещился и сейчас исчезну. Она не плакала, только дрожала, еле слышно всхлипывая. Пришлось бросить занимавшее руки барахло, чтобы обнять ее.

– Где все? – с трудом выговорила она. – Я проснулась, увидела пустой лагерь и кровь повсюду…

– Похоже, в этой битве никто не победил, зато все пострадали, – отозвался я. – Барышня Цинтия, я очень рад тебя видеть, но под холмом сидит Рейе да Кадена, который вот-вот распрощается со своей вампирской душой. Я должен как-то ему помочь.

Немедийка понятливо кивнула и принялась собирать упавшие вещи. Пока мы спускались по склону холма, я попытался рассказать ей, что произошло на равнине под Демсвартом. Она поежилась от ужаса и спросила, не знаю ли я о судьбе Даны. Я решил, что выдумывать куртуазные отговорки сейчас ни к чему и сказал правду: мы не знаем, но Рейенир склонен полагать, что его племянница погибла в вызванной ею или ксальтоуном магической буре. Цинтия возражала, и в душе я соглашался с ней. Обладательница Каримэнона не могла позволить так запросто расправиться с собой!