bannerbanner
Зов Дикой Охоты
Зов Дикой Охоты

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
3 из 4

Риане удалось передать своим слушателям часть тех чувств, которые она испытывала сама, и очаровать их. И дело было даже не в словах, которыми она ткала эту незатейливую историю, а именно в тех чувствах и в том волшебстве, которое она вплетала в сказку неуловимыми, на первый взгляд, тонкими искристыми нитями. Их могло увидеть разве что само сердце. Её голос принёс с собой немного волшебства Дорог Ши из её снов-путешествий. Вальтен словно сам ощутил это, и в его глазах она видела желанные искры восхищения. Воины Валлы вспоминали родную землю и её магию. Кемранцы тосковали по дыханию чуда, которого им так не хватало дома. Только Илса сокрушённо покачала головой и с опаской покосилась на короля.

Менестрель коротко посмотрел на Риану и запел новую балладу. Музыка была такой прекрасной, что вынимала сердце из груди, напоминая о несбыточном стремлении, о призрачном перестуке копыт и звенящем вое туманных псов, о зачарованных дорогах сквозь крылатую искристую ночь, пролегающих над тёмной засыпающей землёй. Но слова были тёмными, тревожными, с каждым куплетом раскрывая историю всё более жуткую.

Это была песня о Фэйри Двора Оживших Кошмаров – тёмных Фэйри, которых даже в богатой чудесами Валле не любили вспоминать. Всякий страх воплотить им было под силу, хотя силу свою они черпали от той же древней магии земли, что и прочие Фэйри. Они подстерегали людей на тёмных дорогах у Мест Силы, где Вуаль Матери всегда была тоньше, и вручали им страшные дары – недуги, проклятия. Некоторые из них заманивали путников в ловушку, вырывали души из тел и вселялись в них сами, чтобы прятаться среди людей и нашёптывать им о страхах и недостойных деяниях, и о самых тёмных и опасных проявлениях древней магии. А были те, кто выходил к людям в одну из мистических ночей года, крал новорождённых детей и подменял их своими собственными. И тем опаснее были Подменыши, что могли свободно бродить по владениям людей и чинить несчастья всякому, кто встречался с ними. В балладе говорилось, что когда-то Ши Двора Оживших Кошмаров вели с людьми войны за Места Силы, но проиграли, потому что другие Ши тоже выступили против них. Война продолжалась по сию пору где-то там, за Вуалью Матери. Но Двор Кошмаров не простил людскому роду поражения. Их ненависть была сильна, и сильнее всего к тем из людей, кто, подобно Фэйри, пропускал сквозь себя волшебство.

Риана переплела пальцы, пряча дрожь в руках. Кровь отхлынула от её лица, и горло перехватило. Менестрель пел и всё это время смотрел на неё. Уж не хотел ли он предупредить её о чём-то? Уж не просил ли её быть осторожнее, чтобы никто не узнал, чьи Дороги звали её? Или он говорил, что ей, ведьме, небезопасно здесь? Его песня была обращена к ней, и это пугало, хоть она и не могла до конца разгадать смысл послания.

Её мысли прервал Вальтен. На последних аккордах он вскочил со своего места и гневно воскликнул:

– Как ты смеешь?! Как ты смеешь исполнять одну из этих песен, глупый музыкантишка?!

Все затихли.

– Прости, мой благородный король, но это ведь не запрещённая песня, – негромко проговорил менестрель, но в его взгляде не было настоящего раскаяния. – Это ведь тоже история Кемрана.

– Я прикажу переломать тебе пальцы, чтобы ты не смел исполнять ничего подобного при гостях из Валлы!

– Не надо, мой лорд, – вмешалась Риана, кладя ладонь на руку короля. – Он не сделал ничего дурного. В Валле тоже знают о Фэйри Двора Оживших Кошмаров.

Её голос был мягким, успокаивающим, но за мягкостью крылась решительность.

– Его глупая побасенка опечалила тебя, моя леди, – уже спокойнее возразил Вальтен.

– Просто мысли унесли меня далеко, мой лорд. Не причиняй вреда этому талантливому менестрелю. Если я смею просить тебя, пригласи его в замок на нашу свадьбу. Пусть его чудесные песни станут мне подарком.

Холод стали в тёмных глазах Вальтена сменился удивлением. Нехотя он кивнул и перевёл взгляд на менестреля.

– Будь благодарен будущей королеве за столь высокую честь. И будь осмотрительнее впредь. Я не прощаю промахов дважды.

Менестрель глубоко поклонился – больше Риане, чем королю.

Вальтен жестом велел продолжать веселье, и дальше ужин протекал как ни в чём ни бывало.


X

Светоч Матери лил своё серебро – мягкое, целительное. Деревья с густыми раскидистыми кронами отбрасывали длинные тени. Обычно Риана очень любила таинственные ночные тени, но сейчас она так растревожила себя тёмными мыслями, что они впервые казались ей зловещими. Что-то поджидало её в Кемране – что-то недоброе и опасное, – но она никак не могла выйти на след этой беды, понять, откуда та могла прийти. Её мучили мысли о Дворе Оживших Кошмаров и о Подменышах. «Часть истории Кемрана», – сказал менестрель. Эту песню он пел для неё, рискуя навлечь на себя гнев Вальтена. Но почему Вальтен так сильно разгневался?

Разувшись, девушка с наслаждением шагнула босыми ногами на траву и прошла в глубину сада. Ей очень хотелось в лес, но попасть туда из городка незаметно, не наводя чар, она не могла – это ведь была жизнь, а не сон. Остановившись под каким-то деревом, она закрыла глаза и настроилась, вслушиваясь в течение крови земной, но голос древнего волшебства здесь был почти неуловим.

«Неужели даже в Священные Дни всё здесь так же молчаливо? – с тоской подумала принцесса. – Если так, то неудивительно, что кемранцы любят посещать Валлу во время Праздников».

Тихий звук шагов заставил её насторожиться. Риана не стала тратить силы и наводить чары, способные отвести взгляд, а просто затаилась в тенях. По кажущейся серебристой траве шёл человек. В неверном свете луны она различила его черты – это был менестрель. Он не мог видеть её, но, похоже, почувствовал её присутствие, потому что заговорщически улыбнулся и прошептал:

– Сдаётся мне, сон в эту ночь миновал не только меня.

Принцесса выскользнула из теней, и менестрель учтиво поклонился ей.

– Моя благодарность не знает границ, милосердная леди.

Девушка покачала головой.

– Мне было жаль твои танцующие руки и волшебство прекрасной музыки, которое ты ткёшь. Как тебя зовут?

– Тиллард, моя леди.

– А я – Риана из Валлы. – Она испытующе посмотрела на него. – Ты рисковал, Тиллард. Зачем?

– Затем, что мне кажется, принцесса Валлы найдёт в Кемране совсем не то, что ожидает.

– Ты знаешь, чего я ожидаю?

– А ты знаешь, моя леди Риана? – В темноте его зелёные глаза мистически сверкнули, как у кошки. – Ты знаешь, что ты несёшь с собой?

– Волшебство моей земли.

– О да! С этим никто бы не посмел спорить! – Он тихо рассмеялся. – Поистине ты несёшь с собой волшебство.

Риана вздохнула.

– Я тоже люблю сказки, Тиллард. В моих сказках полно загадок даже для меня самой. Но хотя бы некоторые из них нужно раскрывать. Боюсь, я не понимаю до конца, что ты хотел сообщить мне через сказку о Дворе Оживших Кошмаров.

– Некоторые вещи лучше оставлять недосказанными, моя леди. Не обо всём безопасно говорить в Кемране, и это я хотел показать тебе.

Девушка отвела взгляд, но потом всё же не справилась со своим любопытством.

– Ты так поёшь о них, словно бывал там когда-то, – осторожно сказала она. – Ты споёшь мне ещё о Фэйри и о Дорогах Ши?

Менестрель склонил голову, проницательно глядя на неё.

– Нити, из которых я плету некоторые свои песни, подобны звукам и оттенкам, которые ты приносишь для своих сказок, принцесса.

Девушка побледнела.

– Ты знаешь… – выдохнула она.

Тиллард пожал плечами и лукаво улыбнулся ей.

– Но мало ли, что знаю я? Песня остаётся всего лишь песней, до тех пор пока кто-то вдруг не возьмётся искать её корни. К счастью, наш благородный король – не менестрель, но о корнях некоторых песен знает и он. Нужно лишь быть осторожнее, выбирая балладу для исполнения. Впрочем, я не мог не рассказать хоть немного о том, что скрыли другие.

– Что от меня скрыли?

– Ах, не спрашивай меня раньше времени, моя будущая королева, – с грустью ответил менестрель. – Лучше я сотку для тебя новые песни, чтобы увидеть сияние волшебства в лесных омутах твоих глаз. И пусть мне не под силу снять твои оковы, возможно, мне удастся сделать твою жизнь в земле печали чуть более радостной.

С этими словами он поклонился ей и развернулся, чтобы уйти.

– Постой! – воскликнула Риана, у которой были ещё сотни вопросов.

Но Тиллард только полуобернулся, приложил палец к губам, кивнув в сторону трактира, и быстро зашагал прочь. Должно быть, он боялся, что кто-то мог заметить их.


XI

Впереди показалась столица и огромный замок из тёмно-серого, как здешние приморские скалы, камня. На серебряных шпилях башен гордо реяли знамёна с гербом Кемрана – изумрудным деревом с пышной кроной и разветвлёнными корнями.

Как же велика была радость Рианы, когда она увидела заповедный лес, так похожий на тот, что был знаком ей с детства! Огромные древние деревья подступали к плодородным полям за городскими стенами и широкой, степенно несущей свои воды реке. Столица раскинулась на холмах, за которыми уже простиралась бескрайняя гладь седого моря.

Кемранские кони почуяли близость дома и значительно ускорили шаг. Коням из Валлы передалось их радостное беспокойство, и, не отставая, они понесли своих всадников, готовые поспорить с ветром в скорости. Риане казалось, что они буквально летят над равниной в ждущие объятия города, распахнувшего перед ними высокие узорчатые ворота.

Никогда в Валле её не встречали так тепло и радостно, как здесь. Как ни сдержанны были по природе своей кемранцы, их ликование было искренним. Они возлагали на свою будущую королеву большие надежды и всеми силами пытались показать ей, как желанно было её прибытие. И только жрецы Отца во главе со старым мудрецом Сотаром приветствовали её более скупо, чем прочие. В их взглядах Риане почудилась подозрительность, и невольно она вспомнила песню менестреля, а потом и то, как побаивались её в Валле.

А ещё принцессу удивило, что она не встретила ни одной жрицы Матери. Хотя она и слышала, что Бога в Кемране чествовали более открыто, чем Богиню, полное отсутстие жриц всё-таки показалось ей очень странным. По традиции ритуал соединения жизней должны были вести жрец Отца и жрица Матери, передающие благословение обоих Богов Мира, но в Кемране эта церемония почему-то проходила иначе.


В большом центральном Святилище Бога и Богини, где ярко сияло изображение Отцова Огня и оставался в тенях одинокий трёхликий Светоч Матери, старый Сотар и его жрецы засвидетельствовали клятвы Вальтена и Рианы и дали им благословение Отца Мира. Сотар соединил руки правителей и вручил им кольца из странного красноватого металла. И хотя сердце девушки было полно радости, когда лорд её сердца нежно надел обручальное кольцо ей на палец, ей показалось, что рука на миг онемела. Кольцо было тяжёлым и немного жгло, но она не подала виду.

Хмурым взглядом Сотар смерил её амулет – изображение Бога и Богини, переплетённые в знаке древнего волшебства, герб Валлы. Отозвав девушку в тень, старый жрец прошептал:

– Ты более уязвима здесь, моя королева. Твоё волшебство притянет к тебе нежеланное внимание тех, кого мы не вспоминаем всуе. Прими от меня этот скромный дар, и пусть он защитит тебя в Кемране.

Риана не стала возражать и не посмела задавать ему вопросы сейчас, когда и другие жрецы, и Вальтен, и кемранские вельможи наблюдали за ней. Девушка чуть склонила голову, и верховный жрец надел ей на шею кожаный шнурок с незнакомым знаком, выкованным из того же красноватого металла, что и обручальные кольца. Сердце предательски пропустило пару ударов, когда знак вдруг потянул её к земле. Ей показалось, что краски и звуки мира стали ещё более тусклыми, чем когда она только въехала в Кемран. Верховный жрец с хищным вниманием приглядывался к ней, как будто ожидая чего-то. Вся её выдержка потребовалась ей, чтобы сохранить внешнюю невозмутимость.

– Благодарю тебя, мудрый Сотар, и да продлит Отец твои годы, – спокойно поблагодарила Риана и вернулась к Вальтену.

Когда рука об руку они вышли из Святилища к собравшемуся на центральной площади народу, девушка украдкой поправила шнурок, чтобы амулет ненароком не коснулся кожи и не обжёг. Но с кольцом она ничего не могла поделать и не понимала, почему её вдруг поразило это странное недомогание.

Толпа взорвалась криками ликования, прославляя короля Вальтена и его прекрасную супругу из Валлы. Над городом кружили большие кемранские соколы, и их серебристый клич пронзал лазурное небо. Появление священных птиц в таком множестве явилось хорошим знаком – боги благословляли союз.

В честь новой королевы был объявлен турнир, и лучшие воины Кемрана сражались за возможность удостоиться её благословения. А когда осталось всего трое, готовые сразиться за место победителя, сам Вальтен спустился на ристалище. Строго-настрого он приказал своим рыцарям сражаться с ним в полную силу, до первой крови. Народ ревел от восторга, ведь о воинском искусстве их правителя ходили легенды.

Впервые Риана увидела, насколько могуч и опасен был её избранник и почему вот уже столько земель склонилось перед ним, несмотря на его молодость. Его сила крушила всякое сопротивление. Поистине Отец благословил его талантами, которым позавидовал бы не один воин, и он превосходил всех своих рыцарей. Никто не мог сравниться с ним во владении мечом и копьём, которые направляла несгибаемая воля. Недаром говорили, что война давно стала ему супругой.

А когда огромный вороной конь понёс победителя к балкону королевы, Риане показалось, что даже не легендарный Воин Ши, а один из Всадников Дикой Охоты – самых опасных и противоречивых среди дивного народа Фэйри – остановился перед ней. Что-то сладко, томительно шевельнулось в ней, устало расправило спутанные крылья и снова улеглось.

Вальтен отсалютовал ей мечом и спешился. Подняв забрало, он улыбнулся и спросил:

– Заслужил ли я награду, моя королева?

Риана спустилась к нему и вручила ему свой лёгкий тёмно-синий шарф. Его глаза всё ещё горели азартом боя, и в этот миг он был чудесно красив.

– Пусть сила Отца всегда горит в тебе, и всегда защищает тебя благословение Матери, мой король, – искренне проговорила девушка и подарила ему поцелуй – не лёгкое касание губ ко лбу, которого удостоился бы какой-нибудь рыцарь, но поцелуй, достойный избранника.

Вальтен ответил ей горячо и сладко. Риана не могла объяснить почему, но поцелуй получился каким-то иным – не таким, как она ожидала. Впрочем, чего именно она ожидала, она и сама не решалась осмыслить до конца, и потому вдруг смутилась и чуть отстранилась. Но король не заметил её скованности. Посадив её в седло перед собой, Вальтен повёз её в замок под ликующие крики толпы и свиты.

Свадьба была громкой и пышной. Пировали всей столицей, и столы ломились от лучшей кемранской еды и напитков. Талантливейшие из менестрелей исполняли для короля и королевы самые чудесные свои песни. Но слаще всего был для Рианы голос Тилларда, ведь его баллады были наполнены привкусом такого родного ей волшебства. Сегодня он пел так, что даже Вальтен заслушался и забыл о своей вспышке гнева.

К сожалению, Риане так и не удалось поговорить с менестрелем, потому что она весь вечер была в центре внимания. А потом пришло долгожданное время удалиться с общего пира, и король, поднявшись с трона, подал ей руку. В его тёмно-синих глазах она видела тёплую нежность, и предвкушение сказки, и искры огней Ночи Празднования Единения. Сердце сладко дрогнуло. Беспокойные птицы-сомнения не кружили над ней и не терзали её, но замерли в тенях её восприятия, с тихим шелестом сложив до поры до времени свои крылья. Риана вложила руку в широкую ладонь Вальтена и улыбнулась ему, возжигая искру Богини в себе для него одного.

Уходя из богато украшенного зала, она, конечно же, не видела ни тревоги в глазах верной Илсы, ни печали Тилларда, такой странной среди общего ликования пирующих гостей.


XII

Остались позади гремящий весельем замок и огромный, непривычно шумный город. Невысокий соловый конь был не слишком рад покинуть стойло ночью, но уважил просьбу своего всадника и теперь нёс его к древнему лесу. Они пересекли старый мост и поехали по берегу реки у самой кромки чащи – тёмной стены в лунном серебре ночи. Сквозь свой зачарованный сон деревья тянули к ним свои ветви в безмолвной просьбе о помощи. Глядя на них, менестрель нахмурился и тихо пообещал:

– В моих силах сделать не так много, но я спою для вас, как всегда.

Деревья тихо зашелестели, предвкушая момент, когда волшебство, заключённое в музыке, прольётся на них каплями редкой, драгоценной и такой необходимой им влаги. Эту живительную влагу они больше не могли испить корнями из смолкшей земли и чахли без неё изнутри, неуловимо человеческим взглядам.

– Ну наконец-то! – заметил звонкий голос. – Мы уж заждались тебя.

– Я прибыл так скоро, как смог, госпожа, – учтиво отозвался менестрель.

Спешившись, он поклонился. Из теней леса вышла старая женщина с вязанкой ивовых прутьев в одной руке и незаконченной плетёной корзиной с инструментами в другой. В её распущенных лунных волосах запутались листья. Зелёно-коричневые одежды украшали бусины и амулеты с забытыми знаками. Звонкий голос плохо вязался с её покрытым тонкой сеточкой морщин лицом. Зато он прекрасно подходил к её молодым глазам – изумрудным, искристым, как лесное утро – и к лукавой улыбке, такой необычной для большинства кемранцев.

Она устроилась на большом корне у воды и принялась плести корзину. Менестрель расседлал коня и, сев на траву, начал настраивать лютню. Для этой ночи подходила именно лютня.

– Расскажи мне вести, прежде чем споёшь для нас, Тиллард, – попросила старушка.

– Ты ведь слышала о новой королеве, госпожа Морна?

Она чуть улыбнулась.

– Ветер и лунный свет доносят в лес интересные истории. Но я хочу знать, о чём говорят люди.

– Народ принял её с ликованием. Дыхание волшебства Валлы подобно свежему морскому бризу. Я не помню, когда их глаза горели так, как сегодня.

– Это хорошо, что они не забыли, – одобрительно кивнула Морна. – Показали ли ей уже искусные творения мастеров из особого кемранского сплава, который в прочих землях ещё зовут ядовитой сталью?

Менестрель чуть вздрогнул и покачал головой.

– Нет, госпожа.

– Ну а что старик Сотар – запечатал её Силу?

– Запечатал, – вздохнул Тиллард. – Но никто, кроме меня, похоже, не заметил неладное.



– Иного я и не ожидала. Ах, бедняга Сотар, совсем скоро спятит от своих страхов. – Она грустно усмехнулась.

– Но то, что сделал Сотар, поправимо, госпожа. Гораздо сильнее то, что сделал кто-то другой, уже давно. И это я не знаю, как исправить.

Морна нахмурилась.

– Мне нужно увидеть её, чтобы помочь ей. Но это я смогу сделать, только когда она сама поймёт необходимость. Тогда ты приведёшь её ко мне.

– Да, госпожа.

– Будь осторожен, Тиллард. Жрецы Отца могут не видеть твоё волшебство ярко, но остерегайся их пристального внимания. Лучше бы тебе не появляться в городе некоторое время.

– Я не могу оставить её одну там. Она задохнётся в кемранской клетке. А разочарование, которое постигнет её скоро, больно ранит её, – возразил менестрель. – И тогда она спросит меня, и мне придётся спеть ей ответ. Почему ты не поможешь ей сейчас, госпожа?

– Я не могу вмешаться раньше времени, прежде чем будет озвучено желание.

– Но она ведь даже не знает, чего именно должна пожелать!

– Придёт время – узнает.

Тиллард опустился перед ней на одно колено.

– Если я смею просить тебя вмешаться…

– Не мучай меня просьбами, которые я всё равно не могу исполнить раньше положенного срока, – мягко прервала его Морна и покачала головой. – Час нужды уже близок, и в положенное время она избавится от своих оков. Ты напомнишь ей, а я исполню её желание… И твоё.

Менестрель нехотя склонил голову, вынужденный подчиниться ей. Морна протянула руку и ласково погладила его по волосам.

– Не печалься, мой друг. Как ни больно тебе знать, как ни мучительно не иметь возможности помочь так, как хочется, помни, что Мать искусно ткёт нити ночи и Её мягкий сумрак исцеляет раны.

– Я… помню это, госпожа. Я боюсь только, что могу не успеть остановить клинок Вальтена, даже если положу на это свою жизнь.

– Не зови беду раньше времени. Ты недооцениваешь свою королеву, Тиллард, – мягко улыбнулась Морна. – Она может привлечь неожиданного союзника. – Её улыбка стала лукавой. – Споёшь мне о ней? Уверена, ты уже сложил песню.

Менестрель смутился, но потом всё же устроился удобнее на соседнем корне и заиграл. Лес вслушивался в музыку древней магии, из которой Тиллард умело ткал мелодии, и жадно пил искры звуков. Другим своим голосом, не знакомым большинству людей, менестрель пел о прекрасной леди с волосами цвета рассветных сумерек и лесными омутами глаз, о том, как ночь ткала для неё звёздные крылья и открывались ей Дороги, доступные так немногим. Он пел о той особой магии, заключённой в каждой струнке её существа, о которой сама она знала и помнила ничтожно мало, пленённая среди людей и до конца так и не принятая ими. Он пел о печали её пути среди тех, чьё понимание она мечтала завоевать, и о тоске тех, кто любил её, но не мог достигнуть. И сколько чудес предстояло ей принести с собой, если б только удалось распутать её ночные крылья, разбить оковы, сковавшие её волшебство!

У этой баллады был привкус Дорог, по которым тосковала королева. Морна слушала и чуть улыбалась своим мыслям. Лес замер, боясь нарушить волшебство музыки даже малейшим шелестом.

И кто-то ещё вслушивался в песню из теней у са2мой Вуали Матери. В какой-то миг Тилларду показалось, что на границах своей музыки он услышал вдруг эхо призрачного перестука копыт и звенящего многоголосого воя.


XIII

Первые лучи Небесного Огня проливались в покои через приоткрытые занавеси. Рассветное золото исподволь омывало брачное ложе, ставшее гробницей прежних мечтаний.

Риана лежала в объятиях спящего короля, едва дыша. Ей казалось, что, сделай она вдох чуть глубже, это растревожит открытую рану в груди, боль в которой и без того была невыносима.

Вальтен подарил ей и нежность, и огонь, но не для неё горела искра Отца в нём. Как было жить с тем, что в каждом её жесте, в каждом взгляде он искал другую? Как было жить теперь с его разочарованием, вплетённым в уважение, в котором не было места настоящей любви? Он не мог простить ей, что она оказалась не той, и никогда не смог бы простить…

А как было жить с разочарованием собственным? Ведь не его касания она знала, и её душа не могла переплестись с его. Она посмела мечтать, что найдёт свою судьбу в том, кого назвала лордом своего сердца, но это… был не он… И подобно тому, как Вальтену не дано было стать тем, другим, ей не дано было стать той, которую он так ждал, которую тоже, должно быть, встретил в ночь накануне Праздника Отцова Огня.

Теперь Риана поняла, почему большинство сказок заканчивалось свадьбой, и почти никто не писал о том, что же было дальше. Но были ещё земля Кемрана и надежда людей, которую она должна была исполнить, и были сны-путешествия, которые могли хоть немного унять боль её сердца.

Вальтен пошевелился, выдохнул имя, которое она не сумела различить, и проснулся. Встретившись глазами с Рианой, он отвёл взгляд. Его лицо снова было непроницаемой суровой кемранской маской, и только где-то в глубине пульсировал надлом, который девушка не знала теперь, как исцелить.

«Тайны ночи пусть остаются с нею, пока она сама не решит нашептать их тебе…»

– Кем она была? – тихо спросила королева. – По кому тоскует твоё сердце и кем мне никогда не стать?

Вальтен нежно погладил её по волосам.

– Всё, что я могу подарить тебе, будет твоим, моя леди. Только сердце моё не трогай – от него почти ничего не осталось.

Когда король покинул их покои, Риана вышла на балкон и посмотрела на раскинувшийся внизу город, на седое море, тянущееся до самого горизонта, на древний лес, подступавший к самым стенам замка. В небе звенел серебряный клич соколов. Ветер ударил ей в лицо, приветствуя утром новой жизни и высекая слёзы из глаз. Она плакала беззвучно и горько, распрощавшись с мечтой, и не знала ещё, что за страшное открытие готовила ночь и все последующие за ней.

А дело было в том, что с этого дня ей перестали сниться сны…

На страницу:
3 из 4