Зона заражения-2

Из аэропорта Темз Хаб[26] я взял такси. Назвал водителю адрес… водитель был смуглым и бородатым, как и большинство водителей лондонских кебов. И хотя в нем не было ничего от ваххабита – ни сбритых усов, ни коротких штанов, – я поймал себя на мысли, что хочу его убить.

Дом мой… мой, мать твою дом – был оплетен желтой полицейской лентой как паутиной, черт его дери. На подъездной дорожке скучал полицейский «Лендровер» в желто-синем колере. Стоило только мне выйти – двое полицейских из антитеррористического отдела вышли из него. Один приблизился, второй страховал от двери.

– Сэр, вы мистер Влад Волков?

– Он самый.

– Сэр, прошу проследовать с нами.

– С какой стати?

– С вами хотят переговорить, сэр.

– В таком случае где мой адвокат?

– Сэр, насколько мне известно, речь не идет о предъявлении каких-либо обвинений. Простая формальность.

Если кто-то говорит, что в Англии больше прав, чем у нас, неотесанных русских, господа, не верьте. В России я могу расширять пальцы как угодно на полицию, послать ее куда подальше – и общество это поймет, потому что все испытывают к полиции ровно такие же чувства. Здесь меня просто не поймут. Даже если полиция не права. Здесь в подкорку вбито уважение к полиции, равно как у нас вбито неуважение. Вот и говорите про демократию.

– Вещи в доме можно оставить?

– Сэр, если их немного, вещи вы можете взять с собой.

«Лендровер» доставил меня к зданию нового Скотланд-Ярда, где я был обыскан и просвечен перед тем, как оказаться пред ликом бесцветного лондонского сыскаря по фамилии Лестрейд…

Ага. Это шутка такая.

На самом деле лондонского сыскаря из легендарного Скотланд-Ярда звали Мохаммад, и я с трудом сдерживал себя от того, чтобы убить его. Несмотря на то что при мне не было настоящего оружия, керамическое лезвие у меня было, его не нашли. И я мог перерезать ему горло за три секунды. Ровно за три секунды.

Сыскной полицейский по имени Мохаммад проматывал страницы первичного полицейского репорта на экране своего ноута. Потом спокойно сказал:

– …Моего брата в семнадцать лет избили до полусмерти неонацисты. Выздоровев, он связался с Исламским государством. Покинул Великобританию, отправился, как он говорил, делать хиджру в страну правоверных. Он считал, что в Великобритании он не может быть правоверным мусульманином. Я пошел в армию. Потому что у нас с братом никогда не было согласия, с самого детства мы смотрели на мир по-разному. Через некоторое время он прислал мне флешку, где сказал, что я муртад и мунафик, и угрожал смертью.

– Мне нет до этого никакого дела.

– Нет, есть. В наши времена сложно доверять друг другу. Хотите знать, что было дальше?

…

– Я застрелил его. Я служил в спецподразделении. После этого мой отец и все мои родственники отреклись от меня. Рано или поздно кто-то из моей общины, моего народа застрелит меня, и они будут считать, что отомстили. По факту же если они кому-то и отомстят, то только самим себе…

– Это допрос? – вместо ответа спросил я.

– Разговор. Вам известно об обстоятельствах смерти вашей… герлфренд.

– Жены.

– Жены…

– Нет.

– Ее убили в доме, на первом этаже. Зарезали ножом. Там, где я служил, это называлось «фулл-контакт».

Полицейский протянул мне лэптоп.

– Посмотрите?

– Нет.

– Я бы сказал, тот, кто это сделал, делал это не первый раз. Он ударил ее ножом в почку. Мне кажется, что он мог бы убить другим способом. Но он этого не сделал. И мне кажется, это своего рода послание. А так как в модельном бизнесе вряд ли водятся искушенные убийцы, полагаю, это послание вам, мистер Волков.

Я молча сидел и ждал продолжения беседы. О, я умею ждать. И сейчас подожду… я не гордый. Подожду.

– В доме было оружие? – резко спросил полицейский по имени Мохаммад.

– Это допрос?

– Нет, беседа.

– Не знаю.

– В сумочке мисс Кокрятски мы нашли револьвер триста пятьдесят седьмого калибра. Очень профессиональное оружие – ствол два дюйма, титановый сплав и боеприпасы Хорнади Критикал Дефенс. То самое, что можно порекомендовать для самообороны. Вы знали о наличии у мисс Кокрятски огнестрельного оружия?

– Не знал.

– Тем не менее оно у нее было. И сумочка была менее чем в десяти футах от того места, где он напал на нее. Но она не смогла воспользоваться оружием. А второе и главное – у вас очень профессиональная система охраны. Но каким-то образом тот, кто проник в ваш дом, сделал это, не отключая системы. И при этом она не заметила его. Также мы полагаем, что убийца не обыскивал дом и ничего не взял.

Я промолчал. Это можно было сделать, но непросто. Очень непросто. Понятно, что Настя… если бы увидела, что система уже отключена, почувствовала бы опасность. И она знала, что делать. Я ее учил. Если чувствуешь опасность – тут же немедленно разворачиваешься и уезжаешь. Плевать на все. Никакого геройства.

– К чему этот разговор?

Полицейский по имени Мохаммад спрятал ноутбук в стол.

– Простая формальность. Формальный вопрос: вы убили мисс Стейси Кокрятски?

– Нет.

– Вы знаете, кто или по каким причинам убил мисс Стейси Кокрятски?

– Нет.

– В вашем доме хранились крупные суммы наличными или другие ценности?

– Нет.

– В таком случае вы свободны.

Я встал.

– Мистер Волков.

…

– Нам известно про то, что до эмиграции в Великобританию вы служили оператором в русском спецназе. Мы знаем, что такое спецназ и что такое русские. Поэтому от имени суперинтенданта полиции я выношу вам предупреждение о недопустимости любого рода криминальных действий. Поверьте, если вы что-то знаете о произошедшем, для всех, и для вас, и для нас, будет лучше, если вы сообщите нам. Также прошу сообщить нам, если вы обнаружите пропажу чего-либо из дома. Полиция во всем разберется.

– Я могу идти? – вместо ответа спросил я.

– Ваш пропуск.

Я бросил на стол карточку временного пропуска, полицейский прокатил ее по приемному устройству. Бросил обратно.

– Можете идти…

У нас бы к этому непременно прибавили «пока». Но полицейский по имени Мохаммад так не сказал.

Ловить такси у Скотланд-Ярда мне не пришлось. Едва я прошел КП в обратную сторону, ко мне подошли. Двое, профессионально неприметные, в приличных костюмах. Я резко остановился, ожидая развития.

MI6, скорее всего. Или MI5.

Опять…

– Сэр, вы господин Волков?

– А кто спрашивает?

Вместо ответа один из них достал нового образца удостоверение. Это было не удостоверение сотрудника MI6 или MI5. Это было удостоверение сотрудника Группы правительственной охраны, выделенного из MI5 после убийства короля Вильгельма.

– Машина далеко?

– Рядом, сэр. В переулке.

В Букингемском дворце теперь были установлены самые современные системы безопасности, включая и газоанализаторы последней модели, больше похожие на камеры для казни газом. Говорят, что их даже выпускает одна и та же фирма… хотя устрашатся ли смертной казни те, кто готов умереть, только чтобы убить как можно больше людей[27]. Оружия у меня не было – только что с рейса.

Мы прошли коридорами Букингемского дворца, после чего меня еще раз обыскали, теперь уже вручную, и открыли передо мной дверь какой-то угловой комнаты. В комнате, у окна, стоял Король и смотрел в окно на Конститьюшн…

В отличие от своего рано поседевшего брата король Георг VII был отчаянно рыжим, как ирландец, у него было простоватое лицо и располагающая улыбка. Он носил бороду и сейчас был в довольно скверном костюме, купленном в супермаркете, в каком Короля не ожидаешь увидеть. Король жестом отпустил охрану и приблизился ко мне.

Керамический нож я сдал добровольно. Хотя мне и в голову не пришло бы применить его против Его Величества. Хотя бы потому, что давным-давно, еще до войны, Король сражался в Афганистане, взял два тура, как тут принято говорить. Он был пилотом боевого вертолета «Апач», имел позывной Вдова восемь – шесть[28]. Этот факт заставлял меня с уважением относиться к Его Величеству как к человеку даже с учетом того, что монархию я не уважал.

– Господин Волков…

– Сир…

– Просто Гарри.

В отличие от своего брата, который трагически погиб и так и не смог до конца решиться, у короля Георга VII было мальчишеское обаяние и навык быстро принимать очень жесткие решения. Чего и следовало ожидать от пилота боевого вертолета. И если в первые три года его правления уровень уличного насилия в Англии был запредельный, с автоматными перестрелками по ночам, то сейчас он медленно, но верно шел на спад. Я, как человек, занимающийся охранным бизнесом, могу это подтвердить.

– Сир, я военный человек.

– Как знаете. Мои соболезнования.

– Благодарю, сир…

Король показал на угловую группу – два кресла и столик между ними. В открытое окно лился глухой уличный шум. Дрон – охранник – бесшумно проплыл мимо окна.

Король собственноручно разлил бренди.

– Я слышал, вы делаете важное и нужное дело на границе с Периметром.

– Сир, либералы назвали бы это беспощадным и бессмысленным террором против мирного населения.

– К черту либералов. Я хочу поучаствовать деньгами. У вас ведь частное предприятие.

– Сир, со всем уважением вряд ли это будет уместно.

– К черту уважение. К черту уместности. Помните, как говорили лет сто назад. Англия ожидает, что каждый на своем месте выполнит свой долг.

– Сир, у Англии нет никакого долга.

– Есть у меня. Старый должок, который я так и не могу отдать. Догадываетесь, какой?

…

– Я воевал там. Я ушел оттуда до того, как мы одержали победу. Значит, я проиграл. Моя страна проиграла. Я не думаю, что смогу вернуть этот долг, но хотя бы начну отдавать.

Я посмотрел в глаза Его Величеству. Потом молча достал свою визитку, по памяти написал на обратной стороне реквизиты.

– Это будут мои личные деньги, – сказал Король, – пусть не так много но… что есть. И… кажется у вас были проблемы с контролирующими органами?

Проблемы действительно были. Я пытался разместить заказ на сто винтовок «sc127 thunderbolt rifle», одних из самых точных в мире, с автоматическими прицельными комплексами. Мне в этом отказали.

– Не то чтобы проблемы…

– Больше проблем не будет, – безапелляционно заявил Король, доставая свою визитку и расписываясь на обратной стороне, – если же будут…

Я взял визитку. Наклонил голову.

– Благодарю, сир…

– Нам обоим есть за кого мстить, верно?

– Да, сир. Верно.

Когда русский ушел, в комнате открылась другая дверь, и вошел неприметный человек, лицо которого было… как бы застывшим. Это был коммодор[29], барон Чарстон, бывший оперативник SBS – специальных лодочных сил Его Величества, ныне занимающий должность DSO – директора специальных операций, подчиненного лично Его Величеству. Лицо у него было такое после операции – еще в молодости барон сильно обгорел в Сирии, когда машина, в которой он ехал low profile[30], подорвалась на фугасе.

– Сир?

Король кивком головы разрешил говорить.

– За ним следят. Мы установили машину.

Король принял сверхтонкий телебук, экран которого развернут для удобства, как на планшете, с интересом посмотрел на проталкивающийся через пробку где-то в окрестностях Лондона «Рейнджровер» бело-лунного цвета.

– Внутри, судя по сканированию, два человека. Вероятно, с оружием. Прикажете действовать?

– Не сейчас, – сказал Король.

– И еще, сэр. Эту машину мы прогнали по базам данных. Эта машина засвечена по базам данных, судя по всему, они следят за русским несколько месяцев. Она же замечена на двадцать пятой, у нас есть доказательства того, что люди, находившиеся в этой машине, следили за мисс Кокрятски, причем как минимум трижды. Конечно, это косвенные улики, их недостаточно для предъявления обвинения в убийстве.

– Здесь не суд, – сухо сказал Король.

– Да, Ваше Величество.

– Дождитесь, пока люди в «Рейнджровере» предпримут активные действия. Тогда берите их. По возможности живыми, но не рискуйте.

– Да, сир.

– Моего позволения не требуйте. Оно у вас уже есть.

– Я понял, сир.

– Можете идти. Отличная работа…

Уэльс. 17 июля 2037 года

Я не смог заставить зайти себя в дом.

Обошел его, отсчитал четвертый кирпич слева, ножом отковырнул его и достал небольшую камеру. Она питалась от перепада температур между днем и ночью, кроме этого, имела и встроенный аккумулятор, а ее окуляр был размером со спичечную головку. Чтобы сохранить объем памяти, она делала один кадр в минуту.

Карта памяти была стандартной от мобильного телефона. Я вставил карту в телефон, перемотал, уставился на экран, увеличил…

Так вот ты какой, тварь…

Больше в Лондоне меня ничего не держало. Более того, я вдруг осознал, что этот город стал мне ненавистен. Возможно, это пройдет. Но вряд ли. Я знаю себя – вряд ли.

Я вдруг понял, что потерял ту женщину, которую любил, причем она, наверное, даже не знала, какие чувства я к ней испытываю. Я просто и сам этого не понимал. Я вдруг понял, что Настя была против того контракта на Востоке, но ничего не сказала, потому что я так поставил наши отношения. А она была права – и не только из-за того, что случилось. Она поняла, что, если я уеду на Восток, я опять выпаду из относительно мирной жизни мегаполиса, да, страшного, грязного, опасного, но не идущего ни в какое сравнение с Дар уль-Ислам, землей ислама. А возвращаться в эту нормальную жизнь сложно. Не факт даже, что возможно.

Но я теперь и не собирался возвращаться…

В свою очередь, Ликвидатор беспокоился все больше и больше.

Официально он и его напарник числились погибшими при катастрофе военно-транспортного конвертоплана где-то над Дикими территориями. Вместе с ними погибли двадцать их сослуживцев и экипаж боевого конвертоплана. Собственно, это было недалеко от истины. За исключением того, что это он подстроил катастрофу. И остался жив потому, что знал, как это произойдет.

Так он отомстил своему государству за преследования мусульман и больше не задумывался об этом. Он не оглядывался назад, потому что тот, кто оглянется, превратится в камень.

Он проснулся, когда они ехали уже за пределами Лондона. Был хороший, солнечный день, солнце переливалось бликами на капотах встречных машин. Но он ощущал беспокойство.

– Где мы?

– Мы на М5, – ответил напарник.

– Почему мы здесь?

– Клиент едет в сторону Оксфорда.

– Зачем?

– Не знаю.

– Ты следишь за ним?

– Да…

Картинка была выведена на лобовое стекло машины, с помощью визуализатора. Ликвидатор взял ноутбук, подключился к дрону и наблюдал за идущей в дорожном потоке машиной. Это был такой же «Рейнджровер», как и у них, только черный.

– Почему ты следишь за этой машиной?

– Это машина русского. Он оставил свою на аэропортовской стоянке и взял напрокат эту. В Герце.

Ликвидатор понял, что надо действовать. Подозрения, как кирпичики в стене, сложились в уверенность.

– Скорее всего, он едет в свой тренировочный центр. У него тренировочный центр в Уэльсе. Для гражданских.

Ликвидатор отключил картинку от дрона с ноутбука и вошел в Интернет. Двадцать минут поисков и несколько звонков – и он уже знал, что надо делать…

Утром следующего дня бело-лунный «Рейнджровер» Ликвидатора стоял в Кардиффе, столице Уэльса, напротив Дар уль-Исра, мусульманского благотворительного и просветительского центра. Это было перестроенное в последнее время и сильно выросшее в размерах здание, одно из многих, которое обслуживало огромную мусульманскую общину города. До войны количество мусульман в городе доходило до трети от общего числа его жителей, сейчас было равно примерно четверти – кого-то убили, кого-то депортировали. Оставшиеся в живых правоверные принесли клятву верности Его Величеству и обещали больше никаким образом не поддерживать экстремистов.

Публично они их и не поддерживали.

Ликвидатор держал на коленях ноутбук, на экране которого была фотография человека. Когда нужный ему человек появился у ворот исламского культурного центра, он хлопнул напарника по плечу, и «Рейнджровер» покатился вперед.

Имам шел к автобусной остановке, у него были деньги, чтобы содержать машину даже с нынешними ценами на бензин, но он демонстративно ездил на автобусе, выказывая этим свое смирение перед Аллахом Всевышним и готовность в любой момент претерпеть мучения от неонацистов, которых в городе хватало. «Рейнджровер», работающий сейчас только на электричестве, бесшумно подкатил и двинулся рядом с имамом в темпе пешехода. Поползло вниз тонированное стекло.

– Ла Иллахи илла Ллаху Мухаммад расуль Аллах, – произнес Ликвидатор шахаду, подтверждая свою принадлежность к правоверным.

Имам равнодушно посмотрел в сторону машины и продолжал идти.

– Ты не окажешь помощь брату, оказавшемуся в затруднительном положении? Это и есть твой иман?

– Можете не стараться, – равнодушно сказал имам, – меня это не интересует.

Имам остановился на автобусной остановке и рядом – остановился «Рейнджровер». На автобусной остановке стояли еще несколько человек, все – в штанах до середины голени и с короткой бородкой без усов. Они начали недобро присматриваться к «Рейнджроверу», а кто-то оглянулся в поисках камня или палки.

– Тебя не интересует вера твоих отцов?

– Оставьте меня в покое, – сказал имам, – я ничего не хочу знать. Меня не интересуют никакие незаконные действия.

Один из мусульман агрессивно пнул ногой по передней двери «Рейнджровера».

– Валите отсюда, свиноеды!

– Твой двоюродный брат, который в отличие от тебя встал на путь джихада, – передает тебе привет…

Имам вздрогнул. У него, пакистанца по происхождению, была другая ветвь семьи – в Пакистане. Но они никогда не теряли связи – как британская, так и пакистанская ветвь этой семьи были связаны одним барадари – то есть братством. Барадари – это группа из нескольких крупных родов и семей, могущая включать в себя от пятидесяти до двухсот совершеннолетних мужчин, объединившихся на основе этнической и территориальной общности (выходцы из одного населенного пункта, вилайета, района крупного города), поклявшихся помогать друг другу в сложных жизненных обстоятельствах. Пакистанская ветвь семьи имама погибла в результате атомной бомбежки Пешавара индийскими ракетами, только поэтому британские спецслужбы сочли его безопасным и разрешили преподавать шариат и читать проповеди. В бардаке они не заметили, что один из представителей пакистанской ветви рода выехал в Египет, обучился там на краткосрочных курсах, которые вели выпускники мусульманского университета Аль-Азхар, и встал на джихад.

– Меня это не интересует, – сказал имам, – оставьте меня в покое.

– Он сказал, что в детстве ваш отец звал вас хиджи. Он любил вас…

Камень хрустко ударил по стеклу, но так как стекло было бронированным, на нем не осталось и следа…

– Халас! – сказал имам.

– Ты боишься харбиев и их спецслужб больше Аллаха Всевышнего? – поинтересовался Ликвидатор. – Скажи: достаточно мне Аллаха, он – лучший из защитников.

Имам шагнул вперед – и Ликвидатор открыл перед ним дверь…

В одной из едален Кардиффа, которая принадлежала индусу по национальности и потому мало интересовала, Ликвидатор заказал большое блюдо риса с карри. Они должны были есть его вдвоем, руками – напарник Ликвидатора остался в машине, он даже не подумал присоединиться к трапезе, потому что каждому – свое.

– Что ты знаешь про моего брата, – спросил имам, угрюмо смотря на Ликвидатора, – если я сам не знаю о нем почти ничего?

– Знаю только то, что он жив и по-прежнему стоит на джихаде. Я не видел его лично и не знаю его – есть только записи в компьютере.

…

– Если бы я был одним из харбиев, а твой двоюродный брат был бы нами схвачен, я бы придумал кое-что получше, верно?

– Кто ты? Ты не похож на одного из братьев.

– Верно. Но я правоверный. Ла Иллаха илля Ллагъ.

– И когда ты последний раз вставал на намаз?

– Давно. Но не ты ли говорил своим слушателям, что джихад – лучший из ибадатов, и человеку, находящемуся на джихаде, позволительно не исполнять никаких других ибадатов?

– И что тебе нужно?

– Помощь.

– Какая?

– Несколько человек, которые умеют стрелять. И знают, ради кого они стреляют.

Имам саркастически улыбнулся.

– Чему ты улыбаешься, брат?

– Жизнь трудна, верно? Путь полон опасностей.

Ликвидатор встал из-за стола, оставив блюдо нетронутым.

– Поехали.

– Куда?

Вместо ответа Ликвидатор сунул руку в карман легкой куртки-ветровки, которая в этих краях была уместна даже в летнее время, – и имам понял, что там оружие.

– Ты знаешь какую-то школу?

– Что?

– Школу, ублюдок!

Имам испугался. Впервые Ликвидатор показал свое истинное лицо – даже в голосе лопнутой басовой струной продребезжала угроза.

– Школа. Какие здесь школы? Где самая ближайшая?

– …Южная школа!

– Это хорошая школа?

– Да… но зачем вам?

– Сейчас увидишь.

Через несколько минут «Рейнджровер» остановился недалеко от школьного здания. Школа была большой, с собственным садом, новопостроенным интернатским корпусом для детей, которые жили в школе, несмотря на то что это была публичная школа – она была хорошей, тем более что эту школу, как и все оставшиеся публичные школы Великобритании, финансировал Его Величество Король из собственных средств. Школьников легко было узнать по насыщенному синему цвету формы с маленьким, золотистым гербом Его Величества.

Ликвидатор достал из бардачка «ЭМП», проверил заряд батареи и втолкнул плоскую батарею суперконнектора обратно.

– Во имя Аллаха, что вы делаете?

– Полагаю, вы мне так и не поверили. Считаете, что я один из харбиев, тиранов. Полагаю, что вам настало время сделать выбор.

– Какой выбор?

– Дети. Те, которые в форме. Выберите одного из них – и я его принесу Аллаху. Если бы я был харбием – я бы ни за что такого не сделал, верно?

Имам в ужасе посмотрел на Ликвидатора, потом перевел взгляд на его водителя, похожего на него как две капли воды.

– Вы… вы это серьезно?

– Вполне. Итак… вон та девочка. Светлые волосы. Она вам нравится?

– Это безумие!

– Это недостаток веры. Разве вы сами не говорили, что жизнь любого неверного разрешена? Чем эта девочка отличается от любого другого неверного? Почему ей следует продолжать жить?

– Но это… начнутся погромы.

– Не переживайте. Не начнутся. А если и начнутся, это будет для вас еще один способ продемонстрировать крепость своей веры. Может, вы сами попробуете?

Имам в ужасе посмотрел на протянутый рукояткой вперед пистолет. Он не мог поверить, что это происходит с ним на самом деле…

– О, Аллах, освободи меня от козней…

– Ясно… поехали.

«Рейнджровер», переведенный в полностью бесшумный, электрический режим, плавно ускорился. Ликвидатор опустил окно – и в нужный момент, только тогда, когда их обгонял грузовик, сделал три выстрела. Через мгновение грузовик закрыл обзор, и никто, ни они сами, ни бубнящий что-то бессвязное имам, не увидел, как девочка со светлыми волосами сделала два нетвердых шага, а потом упала на тротуар как марионетка, у которой разом обрезали все нити.

«Рейнджровер» еще ускорился. Вряд ли даже камера его взяла. Но если бы и взяла, на номере была специальная нанопленка, и если невооруженным глазом – читался один номер, то камера видела совсем другой. Это был номер другого точно такого же «Рейнджровера», принадлежащего бедняге (не в имущественном смысле слова) адвокату из лондонского Сити. Если полиция пойдет по следу автомобильного номера – этому адвокату придется пережить немало неприятных минут, давая объяснения антитеррористическому отделу Скотланд-Ярда. А все дело было в том, что в Солихалле, где производились эти машины, на одном из постов работал правоверный мусульманин, и он умудрялся делать так, что из ворот фабрики время от времени выкатывались два автомобиля с совершенно одинаковыми исходными данными. Один покупал какой-нибудь лох из Сити, второй попадал по назначению. Даже баг у них был в точности тот же самый[31].

«Рейнджровер», соблюдая все правила, проехал два квартала и заехал в какой-то дворик. Ликвидатор обернулся и хлестнул бубнящего молитву имама по лицу.

– Тот, кто проповедует, несет людям весть о Часе и о Дне, и сам в это не верит – тот есть мунафик, лицемер. Лицемерие – большой грех в шариате, лицемер – не то что не попадет в рай, но даже не почует его запаха. Итак, у вас есть знакомые, кто хочет сделать благое дело и при этом подзаработать? Или я в вас ошибся?

Имам в ужасе закивал головой так, что того и гляди – оторвется. Мунафик – мунафик и есть. Да простит его Аллах.

Имам позвонил из автомата и договорился с кем-то, как он сказал, с амиром, который был главным в каком-то там спортзале-качалке. Он сказал, что там правильные ребята, которые только и мечтают о том, чтобы сделать джихад. После чего Ликвидатор связал амира и посадил его в багажник, чтобы тот не смог настучать полиции…