Испытание Тьмой

– Благодарствую. И тебе желаю того же, ибо, согласись, пожелания долгих лет жизни и крепкого здоровья были бы бессмыслицей, – еще шире ухмыляется северянин и исчезает в снежной кутерьме.

Ветер, притихший на время вашего разговора, вновь заводит свою жуткую песнь. Ты не привык подвергать свои уши подобным испытаниям, а посему чертишь Знак Перемещения и убираешься с Острова Шести Бурь куда подальше.

Особой помощи от союзников ты не получаешь. Ну, на это надежды и не возлагались: хорош был бы чародей, полагающийся на кого-либо помимо себя самого… Ты просто пользуешься лабораторией ближайшей Башни, чтобы составить нужный эликсир, а остаток дня проводишь в библиотеке, где просматриваешь все, касающееся Торна-Шипа[3] и его несостоявшейся кончины. Один из манускриптов, пришедший с далекого юго-востока, выглядит более чем занимательно, однако к делу не относится и потому ты откладываешь его в сторону (некоторое время спустя ты попытаешься отыскать эту рукопись вновь – и потерпишь неудачу).

Приходит оговоренный час.

Глава Башни, Адепт Гуннар, сам перемещает тебя на Остров Шести Бурь, чтобы ты не пускал в ход собственной силы до последнего момента. Попав на остров, ты обнаруживаешь, что вокруг тебя уже выложен змеиной чешуей круг-ловушка – Змеиная Цепь.

Гуннару очень не повезло: поскольку для перемещения использовалась его сила, Адепт лишился возможности призывать ее минимум на месяц. Зато ты можешь действовать без ограничений.

Отдав должное столь искусному применению общеизвестных приемов, ты достаешь флакон с Кровью Дракона и осторожно отпиваешь глоток – ровно столько, чтобы ощутить токи змеиной силы.

Распутав сплетенные Вороном нити западни-заклятья, ты отправляешься на поиски. Усиленные эликсиром чувства ловят малейшие колебания Поля Сил. Ты сейчас подобен пауку, отслеживающему добычу по дрожанию своей ловчей сети (с Орденом Паука, оккультной организацией из Палестины, ты никогда не заключал союза, но кое-какие методы усвоил и даже взял на вооружение).

Увы, паук из тебя получается не ахти какой: северянин без труда обнаруживает слежку и перерезает нити. Ты теряешь его следы и пытаешься разыскать на острове что-либо, что поможет отыскать противника, – но терпишь неудачу и здесь. Пещеру (обитель Хравна) ты находишь быстро, однако она пуста: Шесть Бурь, средоточием которых является затерянный в северной Атлантике остров, давно стерли все, что могло бы указать на присутствие в этом месте человека. Только расположение пещеры – в центре воображаемой магической фигуры (Знака Циклона), образованной выделяющимися точками извилистых берегов, – говорит о том, что тут живет или жил Посвященный.

– Ты прав, – слышится от входа.

Ты резко разворачиваешься, обнажая меч, и натыкаешься на неподдельно веселую ухмылку Хравна. Выглядит он лет на пятьдесят (значит, прожил на этом свете не менее двух веков), однако возраст не согнул крепкой спины северянина и не иссушил его мышц. Ворон вытаскивает из воздуха (точнее, из скрытого заранее наведенными чарами «кармана») тяжелую двустороннюю секиру, без видимого усилия описывает в воздухе свистящую тройную петлю и приглашающе смотрит на тебя. Твой акинак, конечно, хорош в ближнем бою, но размеры и вес оружия Хравна в комбинации с его силой и сноровкой дают северянину значительное преимущество.

– Угу, – соглашается противник. – В боевом искусстве ты что-то понимаешь. Достойно. Хотя и бесполезно.

– Отчего же, – возражаешь ты, – есть и иной путь.

– Ну, Путь – он один… – говорит Ворон, однако ты уже принимаешься за дело. Острие клинка быстро чертит в воздухе когда-то выручавший тебя Знак Воина, и Хравн с проклятьем отпрыгивает назад. Реакция у него явно лучше твоей: хотя ты вкладываешь в выпад всю скорость Воина, опережающего метательный нож или стрелу, но Хравн получает лишь царапину, отметившую правую руку.

– Один-то Путь один, да вот сторон у него поболе двух будет, – сообщаешь ты «великую истину» и продолжаешь атаковать.

Секира описывает короткую дугу, метя тебе в ноги. Ты перепрыгиваешь через смертоносный полумесяц стального лезвия, наносишь режущий удар в голову противника – и опять немного промахиваешься, срезая только прядь волос.

– Браво, Акинак! – Ухмылка северянина утратила последние следы сарказма; он просто наслаждается сражением, так редко выпадающим на долю Посвященного. Тому, кто рожден с оружием в руках, нелегко отдать себя магии целиком; Ворон, видимо, как раз из таких «несчастных» – имеет талант сразу в двух областях Искусства и принужден забыть об одной ради использования второй.

Ты почти жалеешь о том, что должен сделать. Не будь Хравн опасным сумасшедшим, посягнувшим на самые основы Пути…

Вновь и вновь рушатся могучие удары секиры, способные разрубить тебя пополам, однако ты постоянно ускользаешь от лезвия-полумесяца и наносишь серии коротких и быстрых выпадов. Цели достигает в лучшем случае один из четырех, но пока хватает и этого: противник весь в крови, а ты относительно цел. Затяжной поединок наверняка принесет тебе успех… если только Знак Воина не будет снят. Что очень даже возможно, этот символ не из породы долговременных.

– Что да, то да, – выдыхает северянин. – «Ты обречен и нет тебе спасенья. Всей жизни у тебя на полчаса.».[4]

– Как ты читаешь мои мысли? – спрашиваешь ты, немного отступив и опустив меч, предлагая тем самым сделать короткую передышку.

– В обычной обстановке это было бы затруднительно. В бою легче, ведь первый закон настоящего воителя – узнай противника.

– Не понимаю.

– Без Знака ты такой же воин, как я – жрец Белого Бога. И даже Знак не заставит тебя думать так, как должно.

– Зато заставит действовать. – Ты пожимаешь плечами. – Имеет ли значение, что именно подтолкнуло меня к какому-либо действию, если я добился искомого результата?

– Да. Если ты, конечно, не хочешь остаться марионеткой.

В голосе Ворона слышится чуть больше, чем он хотел открыть. Теперь ты осознаешь, что значит «узнать противника». А также понимаешь, ЧТО сделал (вернее, попытался сделать) Хравн и почему против него ополчились все Адепты, презрев внутренние разногласия.

Конечно, это может быть ловушкой, но северянин не лжет. Он и в самом деле говорит то, что думает. Ты достаточно долго общался с Посвященными, чтобы безошибочно распознавать те моменты, когда их слова из истинной правды превращаются в неполную, воспринимая которую, рискуешь обмануться куда как сильнее, чем если бы воспользовался совершенно ложными сведениями.

– Говори, – молвишь ты.

Ворон удовлетворенно кивает.

И произносит Слово. Вернее, первую его половину, однако и этого более чем достаточно…

– Это… ужасно, – шепчешь ты.

– Именно. – В голосе Хравна нет страха, но нет и ухмылки, обычно приклеенной к его лицу подобно театральной маске. – Потому я и сделал то, что было сделано. Мне помешали, и я не успел завершить работу. А потом весть распространилась по всему Пути, и теперь я не смогу продолжить начатое.

– Потому что на тебя объявлена охота?

– Отчасти. Я не страшусь поединков, но у меня просто не хватит времени и на них. А отказываться нельзя.

– И тогда ты решил вызвать на бой начинающего чародея, который еще не связан с Путем в той же степени, что Адепты-старики, чтобы победить его и, связав клятвой, сделать союзником…

– Ты плохо меня знаешь… – Лицо Ворона вдруг становится похожим на череп. – Не победить. Быть повергнутым избранником-мстителем – и передать ему тайну как Последнее Слово. Или же убить его, если он не сможет воспринять сие Слово нужным образом.

– И как, я гожусь для этого? – спрашиваешь ты.

– Ты жив, не правда ли? – Теперь северянин даже не пытается скрыть сарказма. – Да, ты мне подходишь. Ты сильный маг; но, что гораздо важнее, ты понимаешь законы чести. И принимаешь их.

– Но сам ты…

– Я – не маг. Я – воин.

У тебя отвисает челюсть. Воин, который в поединке символов отправил в Бездну нескольких признанных мастеров Пути? Воин, использующий Знаки и Слова с легкостью урожденного Адепта?!

– Я – воин, – подтверждает Хравн. – Магия для меня не жизнь, а всего лишь оружие. Я не справился с задачей, и должен найти того, кто продолжит мое дело. Это будешь ты.

– Возможно. Однако кое-что еще не решено… – Ты прячешь меч в ножны и подходишь к Ворону вплотную, не обращая внимания на секиру, все еще зажатую в его руке. – Почему ты хотел передать именно Последнее Слово, дар умирающего?

Эти слова ты произносишь чуть слышным шепотом, пристально глядя в серые глаза северянина.

Возникшее в них пламя дает тебе гораздо более полный ответ, нежели любая речь. Теперь выбор более чем очевиден.

– Я согласен, – говоришь ты, склоняя голову.

Хравн опускает секиру. Впечатанные в сталь руны вспыхивают – и лезвие наполовину входит в каменный пол. С торжественной медлительностью ты вновь обнажаешь акинак и, смотря Ворону прямо в глаза, приставляешь острие к его груди.

– Немного левее, – спокойно молвит он, передвигая клинок в нужную точку. – Вот так. – Руки северянина поднимаются над головой, пальцы сложены символом Предназначения.

– Прощай, – шепчешь ты.

Он в последний раз ухмыляется – и делает шаг вперед. Волшебный меч легко входит меж ребер прямо в сердце. С раскрывшихся губ умирающего срывается вторая половина Последнего Слова.

Остров Шести Бурь подвергается неистовой атаке со стороны всех стихий, всех сумасшедших Духов. Ты не удивился бы даже присутствию демонов Бездны, но их в поле зрения не наблюдается. Пока.

Не дожидаясь этого мгновения, ты перемещаешься в одно из разбросанных по всему свету укрытий (обнаруженных тобой еще во времена ученичества, когда ты выполнял бесчисленные поручения Варгона и других Адептов) и начинаешь продумывать дальнейшие планы. Пока что ясно одно: Путь далеко не таков, каким представлялся тебе и твоим учителям.

Прежде всего потому, что они никогда не использовали Слов, хотя и знали о таком методе работы с силами. Считая верхом совершенства Знаки, которые, безусловно, полезны, но уж слишком своевольны (что погубило не одного начинающего). И кажется, ты начинаешь подозревать, почему учителя так ограничили собственные возможности.

В твоем разуме медленно проявляется образ Замкнутых Врат. Створки цвета поблекшего серебра снабжены массой запоров; опутывающая их вязь рун и символов неведомых наречий говорит о том, что по ту сторону Врат скрыто нечто, чему лучше там и оставаться.

В центре Врат – пятно из непонятного красноватого вещества, напоминающего глину или смолу. Когда-то этот материал был мягким и аморфным, но за века застыл и теперь по прочности превосходит любой камень. Отчасти его сделала таковым печать: пересеченная тремя кольцами шестиконечная звезда в окружении огненных букв.

И еще один предмет появляется перед твоим мысленным взором. Это клинок из темного металла, похожий на сабли кочевников восточных степей, но куда шире и тяжелей; кривое лезвие также отмечено паутиной символов – однако они не похожи ни на острые северные руны, ни на составленные из языков пламени буквы древнейшего из человеческих языков, наречия Нефилим, ни на узорчатые иероглифы, ведущие начало от затонувшей Атлантиды. Эти угловатые символы чем-то напоминают тебе полустертые письмена на Камне Змея, идоле нагов – ты не смог прочесть их, но запомнил достаточно хорошо.

Язык Старого Мира, понимаешь ты.

И тогда тебе открывается последняя часть головоломки. Ты вспоминаешь попавшийся тебе сравнительно недавно манускрипт, озаглавленный «Ал Азиф», и видишь то, чего не заметил тогда. А именно, связь между Серебряными Вратами, скимитаром Барзай (так зовется черный клинок с письменами Старого Мира) и написанной уже в наши дни Книгой Демонов – так переводилось «Ал Азиф» с наречия суровых жителей пустынь далекой Аравии… И только полный горечи взгляд умирающего Хравна удерживает тебя от соблазна поскорее забыть обо всем этом. Теперь ты понимаешь, почему северянин избрал смерть.

И завидуешь его участи. Умереть в бою и стать Стражем – это куда легче, чем то, что осталось на твою долю…

6. Ступени Мрака

Дорогами лжи и порока

Достичь края Бездны – и ждать

В ночи наступления срока,

Чтоб стать тем, кем должен ты стать…

– Но почему?

– У тебя нет ни права, ни оснований задавать этот вопрос.

– Шимон, я все же не твой ученик, чтобы беспрекословно подчиняться малейшему твоему требованию.

Старый каббалист печально качает головой:

– Ты слишком много берешь на себя, Акинак. Во-первых, со старшими надлежит разговаривать со всей подобающей вежливостью…

– Если кто-либо из вас усматривает в каких-то моих словах явное или скрытое оскорбление, я охотно приношу свои извинения. – В твоем голосе, однако, нет и намека на раскаяние.

Красавица Эстер, старшая из чародеек Средиземноморья (выглядящая при всем этом менее чем на двадцать, хотя родилась еще до падения Империи), сверкает белыми зубками в насмешливой улыбке.

– Во-вторых, ты не принадлежишь к нашему роду, а значит, не можешь быть допущен к ТАЙНАМ. – Последнее слово она произносит, выделяя каждый звук, словно подсказывая, что есть просто «тайны», а есть – ТАЙНЫ. – Ну и наконец, ты объявлен вне закона.

– Я мог бы объяснить… – начинаешь ты, но Шимон поднимает руку в знак протеста.

– Нет нужды. Мы не будем выдавать тебя посланцам Серой Башни, в этих землях Сбор не имеет власти. Но и помогать, если это вынудит нас нарушить нейтралитет, не станем.

– Таков наш Путь, – твердо говорит Эстер, подтверждая тем самым непоколебимость своей позиции. – Таков Путь нашего рода. Даже если бы я хотела поддержать тебя, мне этого не позволено.

«Ну-ну, – думаешь ты. – Это тебе-то не позволено? Да ведь Совет Эрушалайма сделает все, чего пожелает твоя левая пятка… если ты соизволишь хотя бы заикнуться об этом.»

Впрочем, вслух ты не произносишь ни слова, оставив на лице сумрачную маску покорности Судьбе и обещания рано или поздно предъявить ей счет за все. Сие не удивляет чародеев Нефилим, хотя они, понятное дело, ничего не говорят по этому поводу.

– Однако я вовсе не хочу заставлять тебя покинуть наши земли, – молвит Эстер; ее улыбка становится менее ослепительной, но более теплой. – Оставайся. Мой дом всегда примет гостя.

Шимон скептически смотрит на чародейку, проводит рукой по седой бороде, явно воздерживаясь в твоем присутствии от колкого замечания (ты даже подозреваешь, какого именно замечания – сплетни об «аморальном и достойном всяческого порицания» поведении Эстер ходили по Школам Пути еще в бытность твою учеником), и заменяет его иными словами:

– Не могу не выразить надежды на то, что ты проведешь некоторое время и в моем доме. Мне доставит немалое удовольствие побеседовать с одним из… кхм… светлейших умов молодого поколения. К тому же, хотя я не вправе напрямую помогать твоим поискам, мне вовсе не запрещено также предоставлять тебе любую информацию.

Титула «светлейшего ума» ты не заслуживаешь как минимум по двум причинам, однако поправлять старика каббалиста не считаешь нужным. Зато поблагодарить необходимо, что ты и делаешь – на языке, который здесь, в Палестине, считается едва ли не священным, а в иных землях почти не встречается. Традиционная формула благодарности звучит подобно молитве во здравие оказавших тебе благодеяние; в глазах чародеев Нефилим возникают удовлетворение и признательность: ты сделал то, что надлежало бы сделать одному из них.

Гладкая подобно стеклу вода Средиземного Моря отражает звездные глаза небосвода, и их колдовской свет исходит, кажется, отовсюду. Песчаная коса, на которой ты стоишь, довольно узка, что лишь усиливает иллюзию Великой Пустоты.

Мягкий шелест набегающих на берег слабых волн, перемигивания и шепот далеких звезд, вздохи остывающих камней, за день раскаляющихся до невозможности, – все это вместе заставляет тебя расслабиться и почувствовать себя в безопасности. О, ты очень хорошо понимаешь, почему тебе было отказано в помощи – ведь в случае твоей неудачи эта земля, с таким трудом вырванная в свое время народом Нефилим у Империи, варваров-гуннов и арабов, будет потеряна для них если не навек, то очень и очень надолго. Это – святая земля; здесь никогда не будет пролита кровь того, кто не причинил ей вреда. Многие сказки говорят, будто их Бог (чье имя из четырех букв произносить строжайше запрещено, несмотря на то, что все Нефилим его и так знают) уделяет этому уголку Палестины личное Свое внимание; теперь ты не считаешь это такими уж сказками – Его присутствие для того, кто умеет чувствовать, здесь более чем ощутимо.

Внезапно ты ощущаешь рядом еще чье-то присутствие, однако никаких следов угрозы нет. Поэтому ты даже не оборачиваешься, не желая нарушать сосредоточение на ночном пейзаже. Не так уж часто тебе доводится посещать подобные места, дарующие отдохновение и душе, и разуму…

– Скажи, Акинак, правду ли рассказывают о твоем походе на Изумрудные Острова? – спрашивает Эстер.

– Это смотря что рассказывают, – усмехаешься ты.

– Говорят, ты ухитрился соблазнить королеву эльфов, и у звездного народа вскоре появится правитель смешанной крови…

В ее тихом голосе слышится лишь вежливый интерес, но тебе почему-то кажется, что за этими словами скрывается нечто большее.

– Дело было не совсем чтобы так, – с прежней усмешкой отвечаешь ты. – Во-первых, не королеву, а просто одну из волшебниц (правда, высшего ранга). Во-вторых, не эльфов, а Рожденных-под-Звездами. В-третьих, не соблазнил, а провел, тактично выражаясь, полевые исследования некоторых сочетаний физиологии и магии – по обоюдному согласию, прошу заметить. В-четвертых, не правитель, а всего-навсего Одаренный от рождения.

– Всего-навсего, да? Взрывоопасный коктейль из звездной и древней крови, Дар с обеих сторон, да еще учти формирующийся характер ребенка, выросшего без отца… Ведь при соответствующем воспитании, обучении и содействии судьбы (а последнее, считай, гарантировано) может получиться кто-то вроде Повелителя Теней.

– Шутишь?! Это же миф, сказочка для начинающих чародеев…

– Скорее всего, но подумай, какое сходство!

– Если ты права, Вселенную ожидают крупные неприятности.

– Прежде всего они ожидают тебя. – Тут чародейка неожиданно меняет тему. – Причем по двум причинам. С чего вдруг ты пошел против Пути? Это же неотъемлемая часть нашего мира; если убрать ее, равновесие будет нарушено безвозвратно.

– В последнее время я начал в этом сомневаться, – молвишь ты.

– В том виде, в котором он существует сейчас, Путь не может являться частью НАШЕГО мира. Он куда больше похож на остаточное порождение прошлой эры, когда человек еще только появился на земле, а владели ею – Древние.

– Не произноси этого слова!

– Я не хотел оскорбить тебя, но как Их еще назвать…

Эстер переводит дух и принуждает себя расслабиться.

– Хорошо, что ты не сказал этого при всех.

– Кто бы мне поверил? Даже если я отыщу доказательства, ни один из Посвященных не сможет и не захочет признать их истинными. Путь – часть нас в гораздо большей степени, чем мы – его часть.

– Тогда что же ты ищешь?

– Возможность исправить положение.

– Уничтожив Путь?

– Нет. Я хочу очистить его от влияния Тех, чье имя ты не любишь слышать. А для этого я должен понять, зачем Они создали Путь, который, в общем-то, сильно способствовал Их падению.

– Но с чего ты вообще взял, что Путь – дело Их рук?

– Попробуй поразмыслить над следующими вопросами: куда идет сила тех, кто не пережил Испытания, ведь победитель не получает ее? Кто распоряжается действиями Стражей? Какими факторами руководствуются Адепты, назначая Испытания? Где источник силы Знаков? Наконец, почему тот, кто прошел Посвящение Сумеречной Заводи и стал Адептом, не может находиться в тени дольше двух-трех минут?

Твои слова заставляют чародейку стиснуть зубы. В ее глазах разгорается опасный огонек.

– Ты заходишь чересчур далеко! Я сама прошла через это и знаю все ощущения не понаслышке!

– Тем легче тебе ответить на вопрос. Отвечай не мне – себе самой. А потом скажешь, прав я или нет.

– Ты действительно умеешь… убеждать, – шепчет Эстер. – Поразительно. Найти столь многое при таких малых зацепках! Что же будет, если я дам тебе то, что ты ищешь на самом деле?

– Понятия не имею, – правдиво отвечаешь ты. – Почему бы не проверить на опыте?

Чародейка слабо улыбается – и, вычертив обеими руками довольно сложный узор, произносит Слово Перехода; ранее ты только слышал о таком и, естественно, стараешься запомнить полезную формулу. Черный прямоугольник Пустоты ожидающе смотрит на тебя.

– Ступай – и желаю удачи! – говорит она.

– А что ждет меня там?

– Кое-какие ответы. Ну же, вперед, даже я не могу надолго открывать эту дверь.

Ты испытующе смотришь ей в глаза; не найдя в них признаков ловушки, киваешь – и касаешься затягивающей Врата призрачной пленки, которая тотчас же обволакивает тебя и переправляет по ту сторону колдовской двери.

Черный глаз солнца на алом куполе небес.

Черные руины городов, проклятых еще до прихода Древних.

Черный, колючий песок, слишком горячий для мест, где солнце никогда не давало света и тепла.

Ты пересекаешь выжженный магическими битвами мир, почти небрежно отбрасывая тех немногих Стражей, которые еще остались здесь, и вызываешь на поединок Хранителя Подземелья. Оставив побежденному жизнь, ты принимаешь в награду Серебряный Ключ и ветхий лист пергамента, на котором начертана схема неизвестного лабиринта. Затем ты задаешь ему пару вопросов, но получаешь в ответ лишь непонимающий взгляд мертвых глаз.

Ты следуешь дальше, достигаешь реки, в которой вместо воды течет пыль, и вступаешь в союз с Хранителем Моста, которому возвращаешь его любимую обсидиановую палицу, похищенную какой-то командой искателей приключений. В благодарность он разрешает тебе бесплатно воспользоваться его Мостом, да еще и дарит большую черную шкатулку, назначение коей, однако, пока остается непонятным.

За Мостом обнаруживается дорога. Идя по ней, ты выходишь к небольшому городу, который, в отличие от увиденных ранее, выглядит обитаемым. Впрочем, жителей ты так и не находишь, а единственное место в этом городе, представляющее какой-то интерес, – это статуя в давно пересохшем фонтане на центральной площади. Интересна она тем, что неведомый скульптор ухитрился запечатлеть в лиловом граните не кого-то там, а тебя. Сходство поразительное: даже кривая усмешка на лице статуи в точности копирует твою.

Как будто получив «указания сверху», ты выкладываешь перед собственным изображением «жертвоприношение», черную шкатулку. В глазах статуи вспыхивают синие огоньки, и она с жутким скрипом плохо смазанного механизма поворачивается вокруг оси вместе с постаментом (последний, кстати, вырезан в виде Знака Поиска). Под статуей обнаруживается винтовая лестница в подземелье, и тебе не остается ничего иного, кроме как начать спуск.

Как это часто бывает, в подземелье оказывается множество мелких тварей, пригодных только на то, чтобы затупить меч любого дерзкого пришельца. Твоему акинаку эта участь не грозит, и существа-охранники умирают, так и не исполнив своего предназначения. Почтив их память минутой молчания, ты выходишь из подземелья. После чего на твоей левой ладони остается Знак Поиска – только, в отличие от традиционного символа Ищущих, вывернутый наизнанку. Говорит это о том, что цель твоего Поиска находится не снаружи тебя, а внутри, где-то в глубине твоего разума.

Впрочем, это ты и без того подозревал…

Близится окончание этого странного похода, на первый (и даже на четвертый) взгляд лишенного смысла. Ты одолел многих Стражей, открыл многие замки и разгадал головоломки, приготовленные для тебя на этом отрезке Пути; получил несколько призов, ранее заставивших бы тебя плясать от радости. Теперь ты лишь усмехаешься, откладываешь их в сторону и идешь дальше.

По краю ледяного барьера, временами опираясь на торчащие из полупрозрачной стены зазубренные клинки позабытых всеми Героев минувших эпох…

По протянутой над пропастью тонкой серебряной нити (ты знаешь, что это чья-то душа, навек оставшаяся в этом сумрачном мире в качестве своеобразного моста)…

По пульсирующему в ритме твоей собственной жизни стеблю исполинского гибрида кактуса, полыни и терновника…

По выложенной драгоценными камнями очередной винтовой лестнице, перила которой – не что иное, как любовно отполированные человеческие кости (принадлежащие, конечно же, Взыскующим Могущества из давнего и недавнего прошлого)…

И последняя преграда – дверь-плита, на верхнем краю которой вырезано на одном из древних языков: «Клятва Пути».

Воспоминания о прошлом, которого никогда не было, берут верх; и ты начинаешь говорить, не вполне осознавая, что именно – и главное, почему – хочешь запечатлеть на черном камне.

Путь проходит сквозь нас… Это было не раз,За эпохи, века и года —Мы сгорали и жгли, в придорожной пылиОтмечая тропу в никуда.Мы теряли, найдя; мы входили, уйдяНавсегда в первозданный мрак.Нас не манит луна, и Великая ТьмаПо ночам не тревожит наш прах.Мы не помним всего. И из прошлых вековНам досталось лишь несколько рун.Только смысла в них нет: непонятен совет,Что нам дал неизвестный колдун.Где мотивы, где цель? Где заветная щельМежду бревнами Дома Судьбы?Где сокрытая дверь? И где те, с кем и ЗверьНе выдерживал равной борьбы?Вся их сила сейчас – просто пыль, и для насНе осталось цепей и оков.Мы идем. Путь открыт. И никто не забыт,Мы заплатим им – кровью за кровь!

Слова древнего наречия срываются с твоих уст, огненными штрихами впечатываясь в содрогающуюся плиту. Как только последний символ занимает предназначенное ему место, камни обращаются в матовое стекло, а затем исчезают без следа.