Путь диакона. Воцерковление

– Батюшка, а можно ли нам пообедать?

– Конечно! Сколько вас человек? – спросил батюшка.

Я позвал наших моршанцев, и мы дружно зашли в трапезную. Помолившись, сели обедать, а отец Иннокентий уселся напротив и стал расспрашивать, откуда мы и кто такие. Так и завязалось наше доброе общение, которое в дальнейшем переросло в крепкую дружбу. А ныне я со скорбью поминаю его об упокоении – в 2017 году батюшки не стало.

Отец Иннокентий на прощание позвал отца-настоятеля, архимандрита Иосифа. Батюшка бойко выбежал из игуменского корпуса и подошел к нам. Он был небольшого роста, с окладистой седоватой бородой, в квадратных очках. А главное, это его весёлые глаза. Он был ровесник моей мамы, а выглядел, как молодой парень. Иннокентий невзначай сказал настоятелю:

– А это вот Димитрий! Он пономарит у себя в соборе, во граде Моршанске.

Отец Иосиф улыбнувшись, благословил меня и сказал:

– Ну, что, Димитрий, приезжай ещё и на подольше!

Я очень обрадовался приглашению, а он вынул из кармана зелёную коробочку и вручил её мне, Удивленно и с благоговением смотрел я на неё и не мог понять, что там написано и изображено.

– Недавно я был в Греции и вот привез оттуда святыньки. Это масло и водичка от мощей Иоанна Русского, – сказал отец Иосиф.

Моей радости не было предела. Поблагодарив его и ещё раз благословившись, мы все поспешили к автобусу. Неизгладимые впечатления оставило в моей душе то замечательное паломничество в Высоцкий мужской монастырь к иконе Богоматери «Неупиваемая Чаша».

Санаксарский монастырь

За Великий пост я успел побывать еще и в Санаксарском мужском монастыре. Каких-то ярких воспоминаний об этом паломничестве я не могу припомнить, но опишу некоторые запомнившиеся события.

Монастырь находится в Мордовии и располагается в дремучем лесу. Из Моршанска мы ехали на автобусе. В дороге я читал акафист Божьей Матери, и весь автобус подпевал куплеты: «Радуйся Невесто Неневестная». По приезде каждому показали келью в новой строящейся деревянной гостинице. Время было обеденное, мы зашли в храм, заказали требы, и у нас оставалась еще пара часов до Всенощного бдения. Однако недолго мы бездельничали. К нам подошел молодой рыженький монах, он, видимо, знал руководителя нашей группы и попросил у неё несколько человек для работы на кухне. Назначили самых молодых – меня, еще двух ребят и девушек. Мы весело шли на кухню, а я вспомнил, как ходил в наряды совсем недавно, на срочной службе в армии.

Всё было точно так же, как в армейской столовой, только чистильщиков картофеля побольше. Выбрав ножи, мы уселись за работу, и не обошлось без весёлых историй. Поработав во славу Божью, мы уже спешили ко Всенощной. Служба отличалась от всех остальных тем, что хор пел очень размеренно и неизвестным мне доселе напевом. Это был древний знаменный крючковой напев. Так назывались ноты, они изображались крючками или топориками. Служба длилась пять часов, а может, и больше. Я никогда и нигде больше не слышал, чтобы так медленно читали (это пошло от основателя обители преподобного Феодора Ушакова). Конечно, для монашествующих, основным делом которых является молитва, это нормально, но для нас, приехавших из мирских храмов, было очень тяжко выстаивать такие долгие службы. Во время 103 псалма я начал было подпевать себе под нос вместе с хором, но рядом стоящий инок так грозно посмотрел на меня, что мне вообще захотелось уйти из храма. После службы мы отправились в трапезную, откушав постной, но вкусной еды, начали расходиться по кельям. В то время в обители проживали известные старцы: схиигумен Иероним и схиархимандрит Питирим, но народ толпами ехал к отцу Иерониму. Батюшка отчитывал болящих паломников, мазал освященным маслом и был прозорливым, имея дар рассуждения. В этой поездке мне не удалось познакомиться со старцами и получить от них полезные наставления, но вот через полтора года, уже будучи диаконом, я очень близко подружился с отцом схиархимандритом Питиримом (ныне покойным).

Первая Пасха

Оставалось совсем немного времени до долгожданной Пасхи. Мы договорились с ребятами, что на страстной неделе соберёмся для генеральной уборки алтаря. Наведя идеальную чистоту, украсив свечи красивыми цветами и красными лентами, отдыхали, попивая вкусный чай в сторожке.

Дни страстной недели были очень скорбными. Слова Евангельских событий настолько глубоко проникали в сердце, что невольно подкатывал к горлу комок и подступали слёзы. С детской простотой воспринималось предательство учеником Христа, оплевания, биения, распятие и унижения. Всё это Господь наш претерпевал именно ради меня, ради каждого человека приходящего в мир.

Как-то в детстве меня посетила мысль: а что если кто-то предложит пострадать одному человеку за весь мир? В то время по телевизору всегда говорили про гонку вооружения, про ядерное оружие. Часто казалось, что вот-вот разверзнется небо и на нас упадет эта страшная ракета. Я был еще ребёнком и, прибегая к маме в такие моменты находящего страха, задавал ей вопрос: «Мама, а мы не умрем?»

И эта мысль о страдании одного за весь мир много раз приходила мне в сознание. Я ставил себя на место этого, одного за всех, размышляя, а смог бы я вот так вытерпеть вольную смерть? Никто не рассказывал мне о Христе, о том, что Он, Сын Божий, уже две тысячи лет назад претерпел ужасные мучения и распятие на Кресте ради нас. О том, что мы спасены Его Кровью для жизни вечной. И вот теперь, спустя пару десятков лет, я узнаю это в храме. Именно в те дни, когда всё это происходит с Господом, мы творим это в воспоминание о тех событиях. Когда вынесли Плащаницу с изображением умершего Господа Иисуса, невольно подступили слёзы, а отец Владимир Борисов, видя моё смущение, положил руки мне на плечи и сказал:

– Ничего, мы живы тем, что завтра Христос Воскреснет.

И тут меня словно осенило: «Ведь правда Христос Вокреснет. Каждое Воскресенье мы читаем и поём тексты об этом событии, ведь каждое воскресенье недели – это малая Пасха».

Слава Богу! Я благодарил Господа за всё! За то, что привел меня к Себе, в Дом Божий. Расположил мое сердце так, чтобы я воспринял всё, именно сравнив плохое состояние души и благое расположение. Не буду углубляться в богословские термины, но сердце моё было настолько благодарно Богу, что просто хотелось отдать всего себя в Его волю!

Пасха Христова! Уже пахло ей в доме, уже чувствовалась она повсюду. Пришла весна, закончилась страстная неделя, и мы ждали ночное Богослужение с Крестным ходом и радостными возгласами: «Христос Воскресе!»

Мама пекла дома куличи, делала пасочку и красила в луковой чешуе яйца. Одновременно она делала генеральную уборку во всем доме, чтобы Господь посетил и нас Своим Славным Воскресением, как когда-то Он вошёл к ученикам, которые собрались в горнице за закрытыми дверями.

Мы пришли в собор к 9 часам вечера, чтобы начать читать апостольские деяния. По традиции они читаются в центре храма, перед Плащаницей, вплоть до начала ночной службы.

Время за чтением пролетело быстро, и мы порядком устали, хотя и сменяли друг друга. Начали читать полунощницу с каноном Господу. На девятой песне канона, со словами «Восстану бо и прославлюся…» батюшки подняли Плащаницу на руки и занесли в алтарь.

До полуночи оставалось минут пять, и в храме воцарилась тишина. Все ждали полночи. Мы стояли в алтаре уже настроенные на выход, а настоятель раздавал команды, кому что делать. И вот ровно в ноль часов мы очень тихо начали петь стихиру шестого гласа: «Воскресение Твое Христе Спасе, Ангели поют на небеси и нас на земли сподоби, чистым сердцем, Тебе славити…»

Второй раз запели громче. Открылись царские врата, и мы уже в полный голос запели стихиру и вышли крестным ходом через весь храм к притвору. Потянулась длинная вереница вокруг величавого собора. Казалось, весь мир замер в предвкушении Славного Христова Воскресения. Так мы с пением обходили наш храм и опять оказались у притвора. Настоятель возгласил: «Слава Святей…» – Хор вторил: «Аминь!», и тут духовенство запело тропарь Пасхи: «Христос Воскресе из мертвых смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав!»

Батюшки возглашали: «Христос Воскресе!», все дружно отвечали: «Воистину Воскресе!» Радость неизреченная висела в воздухе и во всех людях. Улыбки и слёзы радости сияли на лицах. Моя первая Пасха в храме. Сердце выпрыгивало из груди от переполнявших меня эмоций. По входе в храм началось Богослужение. Пелось абсолютно всё. На каноне батюшки переодевались в облачения разного цвета и совершали каждение чуть ли не бегом. Вся служба совершилась на одном дыхании. Прихожане приветствовали друг друга Пасхальным приветствием: «Христос Воскресе» и отвечали: «Воистину Воскресе!» Целовали друг друга, обмениваясь крашеными яйцами.

Отец Мирон

Сегодня, 12 апреля 2020 года, на Праздник Входа Господня во Иерусалим, отошёл ко Господу схиархимандрит Мирон (Пепеляев). Когда я стал писать свои воспоминания, то совсем упустил этот момент своей жизни. Знакомство с батюшкой произошло в декабре 1997 года. Собственно говоря, с его благословения я попал в алтарь.

Отец Мирон благословил, а отец-настоятель поддержал. Батюшка очень часто приезжал в наш маленький городок и проводил отчитки духовно больных людей. Он совершал чин Святителя Василия Великого от нечистых духов, не добавляя туда ничего лишнего. А также соборовал, помазывал маслом и кропил святой водой во время отчитки. Сей крест, на который его благословил Псково-Печерский старец Адриан, не всем по плечу. Далеко не каждый священник сможет взять на себя строгую, благочестивую и даже подвижническую жизнь. Батюшка рос сиротой, родом из-за Урала. Воспитывала его женщина-гречанка, которая этапом попала на Урал. Она была православным добрым человеком и заложила в него основу веры христианской. Там он стал ходить в храм, потом петь на клиросе и прислуживать в алтаре. Там же решил посвятить себя служению Богу и принял диаконский сан. Будучи диаконом-целибатом, он очень часто посещал Печоры, там в монастыре общался с монахами, которые прошли Великую Отечественную войну, лагеря. Вскоре он решился на постриг и переехал в Псково-Печерский монастырь. При монашеском постриге его нарекли именем Мирон. У батюшки был красивый баритон, потому он нёс послушание на клиросе. В конце 70-х годов он в числе избранных отцов был отправлен на Афон в Пантелеимонов монастырь для восстановления там монашеской жизни Русской Православной Церкви.

Батюшка очень часто вспоминал Святую Гору и со слезами пел канты об Афоне. Но недолго пробыл он в Уделе Пресвятой Богородицы – по состоянию здоровья был отправлен в Россию. Когда теплоход отплывал от Афона, батюшка с болью в сердце молился, чтобы Матерь Божья укрепила его и не оставила Своею милостью. Из жизни отца Мирона было видно, что он возлюблен Богоматерью. Я вспоминаю, как он служил у нас в соборе на праздник Всех святых в земле Русской просиявших. Собор готовился к встрече Святейшего патриарха Алексия Второго, и потому центральный Троицкий предел был огорожен и закрыт для ремонта, а служба временно совершалась в приделе Казанской иконы Божьей Матери. В этом же приделе стояли и новописаные иконы на центральный иконостас. Я в это время пел на клиросе, но читать шестопсалмие и паремии я ходил за благословением служащего в алтарь. Служили отец Мирон, отец Пётр Васильев и отец Владимир Борисов. Когда мы выходили на полиелей, и хор запел «Хвалите имя Господне», я обратил внимание на отца Владимира. Он кивком показывал на икону Божьей Матери, которая была написана для центрального алтаря. Мы повернулись, и я увидел, как из правого глаза Матери Божьей потекла слеза. На солнце было отчетливо видно, как она истекала из глаза до подбородка. Служба продолжалась, а многие стояли и плакали, видя такое чудо. Что интересно, слеза на этой иконе была видна долгие годы пребывания образа Матери Божьей в иконостасе. Сейчас иконостас в соборе обновился – построили новый, и иконы на нём тоже новописаные, а вот куда делись старые, я не знаю. Больше всех удивлялся и уверовал в Господа художник Сергей Воинов. Он писал сей образ и был в алтаре в это время. Когда ему сообщили о чуде, он не мог понять, как это произошло, и тщательно осматривал свою работу. Удивлению его не было предела, а вера укреплялась.

Печоры

После Пасхи и празднования Светлой седмицы мне предложили поехать во Псков. У отца Мирона были знакомые иконописцы, и он заказывал им писать огромные иконы для нашего собора. Ехать надо было на «Газели» вместе с водителем. Я взял деньги на дорогу и содержание, в назначенный день встретился с Дмитрием, так звали водителя, и мы отправились в долгий путь. Нам предстояло проехать на автомобиле 1700 километров. Раньше не было навигаторов и смартфонов с интернетом, да и вообще мобильных телефонов – пользовались атласом автомобильных дорог СССР. Наметив путь, мы решили переночевать в Красногорске, за Москвой. Вечером мы уже были в столице. Доехав до назначенного места ночевки, решили остановиться около госпиталя, в котором я лежал во время службы в армии. Поужинав, чем Бог послал, мы устроились на ночлег в машине, я – на матрасах в кузове, а Дмитрий – в кабине. На рассвете мы уже мчались по трассе. Я иногда сменял водителя. Дорога была длинная, и за это время мы познакомились поближе. Рассказали друг другу свои истории жизни. Дмитрий был наркозависимый, но, уверовав, пришел к Богу. Добравшись до Пскова, мы связались с батюшкой Мироном, но иконы, оказывается, были еще не готовы и художники просили подождать до завтра. Мы обрадовались этому, ведь появилась возможность поехать в Печоры. С благословения батюшки сразу же отправились туда. Обитель меня радостно удивила: из-за необычного рельефа местности она находилась будто в низине. Мы спускались по дорожке, вымощенной гладкими камнями. Все цвело, зеленело, и радовалась душа в этом святом месте. Внизу располагался сам монастырь, здания братских корпусов и храмы. Главный Успенский храм находился как бы в пещере. Просто так не описать словами это великолепие, да и в памяти уже стирается чёткость событий. После этого посещения обители я больше так и не доехал сюда.