Полная версия
Интервью в чёрно-белом цвете
Вежливо кивнув Ракитину, вошедший обратился к непосредственному начальству:
– Звали, Илья Михайлович?
– Если б не звал, ты бы не явился, – проворчал заммэра. – Проводи Олега Тимофеевича. Запиши телефон, который он продиктует, и позвони по нему… – заммэра скосил глаза на гендиректора, – думаю, завтра. Пороть горячку не будем. Короче, Денис, как обычно. Могу я не волноваться?
– Было б о чём, – ответил Денис, выжидательно глядя на Ракитина.
Олег Тимофеевич поднялся, заммэра привстал, и они зафиксировали рукопожатие.
– Созвонимся, – обронил гендиректор у двери.
– С Могилевичем не парься, – бросил вслед ему Каретников. – Отфутболь сучару ко мне.
– А ты его не примешь, – закончил мысль Олег Тимофеевич, шагнув за дверь.
Оба хохотнули. На сей раз согласованно.
«Советник по оптимизации бюджета», конвоирующий Ракитина к парковке, сохранял буддийскую невозмутимость.
13
Переулочек, узенький, кривой и практически безлюдный, находился метрах в двухстах от Артюхинской станции Горводоканала. Припарковавшись на тротуаре переулочка, Игорь Могилевич в своём «вольво» ожидал лжесупругу покойного главспеца. Вскоре особа эта, заплаканная и сердитая, дёрнув дверцу машины, юркнула на переднее сиденье. Худенькая и растрёпанная, она выглядела подростком.
– Что за шпионские игры? – буркнула она. – Всё утро вы с Карповым бродили по цехам, трепались с кем попало…
– Сколько вам лет? – перебил Игорь. – Больше восемнадцати?
Глаза её блеснули.
– Вчера тридцатник стукнул. Именно вчера!
– Поздравляю. Дети есть?
– Сыну восемь. А при чём тут…
– Пытаюсь понять, излечим ли ваш клинический идиотизм.
– Лечите себя, Могилевич! Если вы намерены продолжать в таком тоне, я сейчас же уйду!
Игорь резко к ней развернулся.
– Выметайтесь. Если в ближайшее время с вами вдруг произойдёт несчастный случай, скажем, в лифте, государство о вашем сыне позаботится. Вы умрёте с надеждой.
Женщина будто оледенела.
– Да, я позвонила вам сама, – произнесла она после паузы. – Не знала, что делать, куда кинуться. А вы меня не разыскали, только мотались по цехам…
– Стоп! – вновь перебил Игорь. – Давайте объяснимся. При нашем знакомстве, Ира, вы были представлены мне как жена Василия. Но оказалось жена у него другая.
– Господи! – женщина закрыла лицо ладонями. – На этой бляди клейма ставить негде. С кем только она не путалась, с охранником даже. Васин развод был уже назначен…
– Простите, Ира. – Ни взгляд, ни голос Могилевича сочувствия не выражали. – Оставьте этот сюжет для своих мемуаров. Позвольте мне объяснить наши с вами шпионские игры. По цехам, как вы заметили, я мотался, создавая образ занудливого газетчика. Для моих целей необходимости в этом не было: в принципе, всё и так ясно. Однако роль моя позволяла беседовать со вдовой Травкина, не привлекая к вам особого внимания. Одно дело – взять интервью у супруги погибшего, совсем другое – ринуться ни с того ни с сего на поиски заведующей химлабораторией. В данной ситуации засветить вас я не имею права. И на этом я чуть не прокололся. Врубаетесь?
Ирина отвернулась к окну.
– Более-менее.
– Хоть что-то. – Игорь взглянул на часы. – Теперь пара вопросов в режиме «блиц», и по шпионски расползаемся. Василий побывал на приёме у Каретникова?
– Нет. Вы же сами его отговорили.
– Значит, послушался.
– Но он был у Ракитина. Перед праздниками.
– О чём у них шла речь?
В досаде Ирина хлопнула себя по колену.
– Не знаю! Не знаю! Мы поцапались, и я на дачу рванула…
– Вопрос следующий, – продолжил Игорь. – Возможно ли искусственно спровоцировать сигнал датчика о чрезвычайном загрязнении воды? Тот сигнал, на который отреагировал Василий.
Брови Ирины приподнялись.
– Запросто. Мешок поваренной соли сыпануть в воду… А вы думаете, что…
– Думаю. Вам известно, с каким именно охранником путалась жена Василия? Маячит у вас там красавец – здоровьем пышет, ходячая реклама хотдогов. Не он ли, случаем?
Ирина удивлённо кивнула.
– Ну и скачут же вопросики ваши.
– Вот последний, – пообещал Игорь. – Не сбросите ли мне на имэйл записи Василия о полигоне ТБО между Савеево и Солнечным? Не проблема?
– Да нет, в общем. Если отсканировать…
– Записи в бумажном виде?
– Компьютеру Вася не доверял, поэтому завёл специальную папку. Она у меня.
У Игоря будто гора с плеч свалилась.
– Замечательно! Дадите на время?
– Разумеется. – Ирина приоткрыла дверцу машины. – Это всё?
Игорь вздохнул.
– Замрите там и не высовывайтесь. Не звоните мне со своего мобильника. Я сам свяжусь с вами.
Шагнув на тротуар, Ирина усмехнулась:
– По-шпионски?
– В лучших традициях. Мы с вами отберём пробы на полигоне ТБО и в прудах посёлка Солнечный. Согласны?
– Насколько я помню, Могилевич, именно это Вася вам и предлагал.
– А я ему ответил, что дело рискованное. И поэтому сейчас спрашиваю: можно ли провести анализы у вас в лаборатории? Без малейшего шума.
– Легко. – Лжесупруга Травкина захлопнула дверцу.
Выждав минуту-другую, Игорь выехал из переулочка.
14
Майское солнце, уже «утомлённое», поблескивало в очках зампрокурора Малеева. Слуга Фемиды, заложив руки за спину, таращился на памятник Пушкину, словно тот крупно провинился, но сознаваться не желает. Возможно, поэтому Пушкин не смотрел в глаза представителю закона и, как бы ища поддержки, устремлял взор на приближающуюся стажёрку Володину.
Рита коснулась плеча зампрокурора.
– Привет. Вот она я.
Малеев обернулся.
– Вечно вы опаздываете, Маргарита.
– Спешила, как могла, – парировала Рита. – Будем пререкаться, Николай Захарович, или информацию сливать?
Зампрокурора не сдержал улыбки.
– Даже не знаю, как на вас реагировать.
– Реагируйте адекватно. Что у вас для меня?
– Может, присядем на лавочку?
Рита качнула «конским хвостом».
– Прогуливаться будем. Кругами.
Зампрокурора нахмурил брови над очками, но подчинился. Они побрели по часовой стрелке вокруг памятника. После минуты молчания зампрокурора вздохнул.
– Странный разговор возник у нас вчера. Шла речь о сексе, но как-то сбивчиво.
Рита остановилась.
– Вчера, Николай Захарович, вы бессовестно меня подпоили. Прошу забыть моё нескромное поведение. Право, я краснею с ног до головы. – Она щёлкнула пальцами. – Сфокусируйтесь, Николай Захарович! Сперва информация, потом брачные танцы, о’кей?
– Ладно, – буркнул зампрокурора, и они возобновили хождение. – Насчёт Могилевича, должен заметить…
Рита в досаде притопнула.
– Опять Могилевич! С ним у вас секса не будет, гарантирую!
– Поймите, Маргарита, – пояснил зампрокурора, – ваш коллега портачит, а расхлёбывать приходится вам. Мне, к примеру, известно…
– Как именно он портачит? – осведомилась Рита.
– Давит на собеседников, позволяет себе оскорбительные инсинуации, гнёт какую-то свою линию… – Николай Захарович поправил очки. – Вот, к примеру. Внушил следственной группе идею о том, что главспеца убили одним из прутьев от металлической ограды. Притом что версия убийства ничем пока не подтверждается: нет ни мотива…
– Экспертизу прутьев провели? – бесцеремонно перебила Рита.
Зампрокурора возвёл очи к небесам.
– Пришлось. Не обнаружили ни крови, ни отпечатков – только ржавчина. Капитан Кирко повёл себя в этом деле, как салага. Есть мнение, что придётся его…
– Николай Захарович, – вновь перебила Рита, – если всё же допустить, что произошло убийство, то коню ясно: убил кто-то из своих. В этом случае, если копнуть, мотив отыщется. Какие-то личные счёты или главспец про кого-то что-то узнал и тем самым стал опасен. Мало ли.
Зампрокурора издал смешок, но глаза его за стёклами очков выразили настороженность.
– Ну и фантазия у вас, Маргарита! Кто вам внушил, что в убийстве, даже если допустить таковое, замешан непременно кто-то из своих?
Они фланировали вокруг памятника Пушкину. Светило «утомлённое солнце, народ грелся на лавочках, и неподалёку, визжа от восторга, резвилась ребятня. Рита скосила глаза на работника юстиции.
– Должна огорчить вас, Николай Захарович: я не дура. Это ж надо! Некто посторонний проник на режимный объект, в кустах подстерёг главспеца, который по сигналу датчика, чисто случайно ринулся брать пробу, огрел парня по кумполу и пустил плавать среди мусора, после чего исчез бесследно, миновав охрану. Воистину, чтобы представить такое моей фантазии не хватает. По-моему, Николай Захарович, если версия несчастного случая в итоге не прокатит, убийца сильно прокололся, избрав местом действия Горводоканал. А как по-вашему? Не для печати.
Вышагивая рядом, зампрокурора смотрел под ноги. Точно боялся споткнуться.
– Логично в теории, – отозвался он. – Но покамест несчастный случай выглядит убедительно. Впрочем, следствие не закончено, и могу сообщить, что… э-э… – Он запнулся, взвешивая слова. – Есть мнение, что Кирко напортачил и от руководства группой его нужно освободить.
Рита распахнула серо-зелёные глаза.
– Ну и? Николай Захарович, не томите.
– Завтра, видимо, определится, кто возглавит следствие. Предположительно… да нет, я уверен, что смогу настроить нового руководителя на сотрудничество лично с вами. Разумеется если… э-э… – зампрокурора продолжал полировать взглядом асфальт, – если вы будете сотрудничать со мной.
Рита остановилась, положила руки ему на плечи и прошептала на ухо:
– Обещаю, котик: от оргазма у тебя выпадут зубы. – И в полный голос добавила: – Но, как говорится, утром деньги – вечером стулья. Чем полезней информация, Николай Захарович, тем стулья крепче. – С этими словами Рита направилась к метро, приковывая к себе взоры окружающих.
Зампрокурора Малеев, застывший в лёгком оцепенении, одинок не был.
15
В тихом дворике «вольво» Могилевича стоял у лестницы, ведущей в полуподвал с бронированной дверью. За дверью этой, в спортзале, под прессингом майора управления «В» более часа Игорь отрабатывал сперва агэ дзуки, затем ёко гэри. Одетый лишь в боксёрские трусы Могилевич был покрыт потом, но тренер спокойно и методично трепал его как тузик грелку. Агэ дзуки – удар сгибами пальцев в голову или в шею, а ёко гэри – техника удара ногой вбок. «Ножками – ручками, ручками – ножками, – подтрунивал майор Агапов, блокирую удары Игоря, ускользая и оказываясь вдруг за спиной. Затем добавлял отечески: – Не заводись, Клеветник России. Сохраняй в себе пустоту.» Агапов также был в трусах, однако на его теле, как на артиллерийском снаряде, пота не наблюдалось.
Наконец, Игорь сказал обессиленно:
– Хватит, Машина Для Убийств. Я сдох. – Он двинулся к двери, досадуя на свою неуклюжесть.
Тренер вслед усмехнулся:
– А поклониться?
– После душа, – буркнул Могилевич.
Помывшись тщательно и с удовольствием, Игорь уже в костюме и с портфелем вернулся в спортзал. Лишь обувь, как положено, оставил за порогом. И как положено тренер и ученик, хоть и с опозданием, поклонились друг другу. Затем присели на скамейку, стоящую вдоль стены. Сидели правильно, в расслабленных «кучерских» позах.
– Может поделишься? – произнёс майор Агапов.
– Угу, – кивнул Могилевич, – когда наконец обнаружу в себе буддийскую пустоту. Где-то завтра-послезавтра.
Майор выпрямил спину.
– Планируешь вариант «Б»?
Игорь глянул на него с удивлением.
– С тобой, Григорий, опасно сидеть рядом.
Майор отмахнулся мозолистой дланью.
– Сам же вчера сказал, я понадоблюсь.
– Похоже на то. – Игорь поднялся. – И Лёху неплохо бы задействовать. Не возражаешь?
– Настолько всё хреново?
– Предпочитаю страховаться. Тут девчонка бедовая, стажёрка из нашей газеты, лезет в этот гадючник без оглядки. Если б Лёха ненавязчиво её поохранял…
– Покалечить могут?
– В лучшем случае. Когда я подниму волну, терять им будет нечего.
Майор собрался было выругаться, но, вспомнив наставления Будды, сдержался.
– Лёха не подведёт, – заверил он. – С генералом согласуешь?
Игорь бросил взгляд на часы.
– Сегодня же.
Агапов встал напротив Могилевича, и они вновь друг другу поклонились, синхронно произнеся: «Сэнсэй».
– Кино с подогревом, слёзы капают, – прокомментировал увиденное вошедший атлет с усами. Мышцы на его обнажённом торсе бугрились от избытка силы. – Господин газетчик вновь посетил нашу лачугу. От счастья Гриша Агапов переломился пополам.
Игорь насмешливо взглянул на тренера.
– А вот и Лёха, парень-гвоздь. – Обойдя атлета, он обулся и ушёл.
Хозяин зала хмуро посмотрел на Лёху.
– Высказался? Или в заначке что-то оставил?
– Гринь, честно, у тебя крыша поехала, – заволновался усач. – Какой на хер он сэнсэй.
Григорий прошёлся по залу, затем произнёс:
– У Ленки моей спроси. И у моего сына Вовки.
– Что спросить?
– Какой он на хер сэнсэй. Они тебе разъяснят.
Лицо усача выразило растерянность.
– Прости, не въезжаю.
– Расскажу – не поверишь, – улыбнулся вдруг тренер. – Разминайся давай.
Лёха запротестовал:
– Нет, если уж ты начал…
– Капитан Лапин! – гаркнул Григорий. – Работаем броски!
– Не броски, а удары. Броски, майор Агапов, мы работали вчера.
– Вчера, Лапин, ты телепался, как таракан в сметане. Незачёт.
– Кто телепался? Я…
Договорить он не успел: Ноги его взлетели в воздух, а лопатки через миг впечатались в матрас.
16
В допотопный гараж на допотопной улочке Рита вошла, покачивая бёдрами, и с небрежностью герцогини осведомилась:
– Платье моё достаточно коротко или надо подправить?
Мастера Гурам и Вадик, отстранившись от полуразобранной колымаги неизвестной марки, обратили к ней чумазые физиономии. Волосами, собранными в хвост, Вадик смахнул нечаянно клок пакли с воротника своего промасленного комбинезона.
– Никогда не достаточно! – засмеялся он. – Подправь, пожалуйста!
Но Гурам укоризненно склонил кудрявую голову.
– Опять на этом акцентируешь. Хватит, слушай.
Рита лучезарно улыбнулась.
– О’кей, где моя тачка?
Машину ей тотчас предъявили. Свежевымытый серебристый «ауди» выглядел помолодевшим. Кружа на нём в окрестности гаража, никаких неисправностей Рита не обнаружила. Остановившись возле наблюдавших за ней автослесарей, она опустила стекло и промурлыкала:
– Мальчики, слов нет. Тысяча благодарностей. – И, помедлив как бы в нерешительности, продолжила: – Благодарностей будет миллион, если набьёте морду одному типу. Набьёте так, чтобы он три дня фингалы залечивал. Впряжётесь в это?
Автослесари переглянулись.
– Ты серьёзно, эй? – усомнился Гурам.
– Более чем, – подтвердила Рита. – Потом поляну вам накрою и гуляем до утра. Минута вам на размышление.
Переглядки автослесарей, однако, длились дольше. Затем почти синхронно Гурам поинтересовался «кому?» и Вадик спросил «когда?»
– Завтра. – Рита улыбнулась Вадику и обратила знойный взор на Гурама. – Плохому парню. Самовлюблённому и наглому.
– Пристаёт? – предположил Гурам.
Рита потупилась.
– Просто жизнь отравляет. Хоть вешайся.
Вадик покосился на Гурама и, поймав его одобрение, резюмировал:
– Командуй, куда подрулить.
Рита чуть подумала.
– Возле нашего газетного домика, – сказала она, – есть парковка, окружённая чёрт знает какими зарослями. Приземлись там зелёные человечки, никто этого не втюхает. Ехать отсюда – около получаса. Если хмырь завтра прикатит и там припаркуется, звоню вам, диктую адрес…
– …и мы выдвигаемся, – задорно продолжил Вадик. – Звони минут за сорок. Чтоб наверняка.
– Само собой, – скривила губы Рита. – Я и сама ему врежу. Возражений нет?
Вадик прыснул:
– Ну ты по ходу крутая!
Гурам опять же уточнил:
– А если он завтра не прикатит?
Рита Володина тряхнула «конским хвостом».
– Не прикатит – тогда отбой. Значит, повезло ему, звездюку.
Подняв стекло, она лихо развернулась и уехала.
Вадик подмигнул Гураму, и напарники хлопнула ладонью о ладонь. И, как бы иллюстрируя своё отношение к предстоящей экзекуции, Вадик высморкался на распоротую автомобильную шину.
17
В результате долгих манёвров Могилевич втиснул свой «вольво» меж иномарок у дома редактора. Причём втиснул столь плотно, что еле выбрался наружу. А когда выбрался, задев дверцей соседний «рено», за спиной услыхал девичий голос:
– В Самаре, что ли, загорел? Или на тебе макияж?
– Брысь, Машка! – проворчал Игорь, пятясь в узком проходе. – Прибереги эти приколы для папахена.
Девушка, русоволосая, синеглазая и принаряженная, наблюдала за тем, как выбирается он из автомобильного лабиринта.
– Папахен тебя ждёт, – объявила она. – И Димон изволил прибыть. На ужин котлеты «по-киевски» с австралийским «каберне». Рапорт сдан.
Они с Могилевичем расцеловались.
– А ты куда? – строго осведомился Игорь. – На свиданку небось?
– Ничего серьёзного, – отмахнулась девушка. – Скорей, для тренировки.
Могилевич оттолкнул её легонько.
– Ну и вали. Без тебя лучше.
Он шагнул в направлении подъезда, но девушка преградила ему путь.
– Сперва договоримся, – потребовала она. – Я в деле, Игорёк – тоже. Мы с ним только что созвонились… Не таращь глаза: мы знаем, что намечается вариант «Б».
Могилевич нахмурился.
– Охренеть. Пассажиры в метро, надеюсь, тоже в курсе.
Девушка фыркнула.
– Не надо грязи. Такими вы нас воспитали: мы во всё суёмся. Поздняк метаться, дядя Игорь. Дай нам с Игорьком задание, не то бунт поднимем, бессмысленный и жестокий. Упреждаю твои отмазки: в универе у меня полный ажур, у Игорька в школе ништяк. Прояви мудрость, гуру, позволь нам участвовать.
– Машка, ты пиявка, – вздохнул Игорь. – Жду тебя с Игорьком послезавтра, в четверг то есть, в девять утра. Не сможете или опоздаете – значит не срослось. Тогда уж без обид.
– Не надейся, будем как штык. – Девушка, пританцовывая, двинулась прочь и на ходу обронила: – Передай им, что я сделала тебя вот так. – Она щёлкнула пальцами.
Могилевич задумчиво направился к подъезду, вошёл и поднялся в лифте. Дверь ему открыла молодая женщина в джинсах, в мужской рубахе навыпуск и с волосами до плеч.
– Беглый обмен поцелуями, – распорядилась она, – и садимся жрать. В животах победно бурчит.
Сняв обувь, Игорь сказал:
– Инга, извини. Велено передать, что она сделала меня вот так. – Он щёлкнул пальцами. – Просто опомниться не успел.
– Она может, – вздохнула Инга. – Помой руки – и на кухню.
В трёхкомнатной квартире Фроловых кухня дизайном и размерами не поражала. На ней, однако, было так уютно, что немногочисленные гости этой семьи в комнаты забредали редко: на кухню входили, пили-ели, общались и прямиком с кухни разъезжались по домам. К этому все привыкли, всех это устраивало.
Окна кухни выходили на запад, и майский закат, окропивший сервировку на столе, вынудил Могилевича зажмуриться. Толик Фролов, как и жена его, в джинсах и в рубахе навыпуск, поблёскивая бритой макушкой, откупоривал австралийское вино. У стола взад-вперёд прогуливался сероглазый брюнет ростом под метр девяносто, с аккуратной стрижкой и волевым подбородком. Он был в брюках, в тонкой белой сорочке и в тапочках. Пиджак его и галстук висели на спинке стула. Жердяй покосился на вошедшего Могилевича.
– Крысоловом решил заделаться? Хочешь увести детей дудкой?
Раскладывая у приборов бумажные салфетки, Инга возразила:
– Дети не твои, Димон, а наши общие.
– И к тому же, – поддержал жену Толян, – где у Могилевича дудка? – С хлопком вытащив пробку, он подмигнул Игорю. – Вина хряпнешь?
Игорь кивнул.
– Полбокала. – Он снял пиджак и повесил поверх пиджака хмурого брюнета. – О детях, Димон, не беспокойся. Ваше дело – рожать, моё – подвергать их соблазнам.
– Да, – сказала Инга.
– Факт, – подтвердил Фролов.
Димон хмурился с трудом.
– Знаете что… я генерал, а вы заткнитесь!
Игорь, Инга и Толян молча вытянулись по стойке «смирно».
Генерал присел к столу.
– Теперь давайте жрать.
Они ели котлеты «по-киевски», запивали вином и трепались о пустяках, радуясь встрече. Вскоре, однако, Могилевич перешёл к делу.
– Флешку ему передал? – кивнул он на генерала.
– Конечно. – Толян пригубил вино. – И вкратце обрисовал коллизию.
– А до того, – встряла Инга, – для разминки, обрисовал коллизию мне. В присутствии Машки, разумеется. И Машка, не теряя времени, эту, блин, коллизию обрисовала Игорьку. И вот мы трескаем котлеты, и шерсть у нас дыбом. Положить салатику, Димон?
– Клади, – кивнул генерал. – Пока я не свихнулся.
Фролов глянул на жену.
– Ты это к чему?
Инга чмокнула его в щёку.
– Горжусь нами. Кроме шуток.
– Итак, – вмешался Могилевич, – поговорим о гидросепарации ТБО. Твёрдых бытовых отходов то есть.
Димон застонал.
Игорь невозмутимо продолжил:
– Гидросепарация сортирует измельчённый мусор по фракциям, отделяя органику от металлов, камней, стекла и прочего. Между тем в Москве у нас, как известно, система раздельного сбора мусора не налажена, а гидросортировка, увы, не способна отделить пластиковые бутылки от органической части ТБО. И это, ребята, весьма хреново. – Игорь бегло обозначил экологические проблемы, которые перечислил ему главспец Травкин. Большие деньги, безоглядное воровство, великие беды. Полигон ТБО, или попросту свалка, между деревней Савеево и посёлком Солнечный, по уверению Травкина, таит в себе опасность смертельную. – И об этом, подчеркнул Игорь, – покойный главспец многократно предупреждал своего гендиректора. Просто плешь ему проел. Технология, однако, безнадёжно была нарушена, деньги, как водится, распилили. И вот поди ж ты, в частных прудах посёлка Солнечного стали дохнуть рыбки. Василий узнал об этом на прошлой неделе, встретился со мной, я усвистал на конгресс в Самару, ну и… Разве я не молодец?
Повисло молчание.
Затем генерал положил руку на плечо Могилевичу.
– Противовес уже построил?
– Более-менее, – кивнул Игорь. – Либо Ракитин – Каретников, заммэра по ЖКХ, либо, если в убийстве замазаны оба, кинусь к Хохлову. Дача у него, кстати, как у Шумилина Аркаши, в посёлке Солнечный. Что называется, свезло.
Инга полюбопытствовала:
– Кто такой Хохлов?
– Темнота, – упрекнул жену Толян. – Это мин! эконом! развития! Вице-премьер. Ненавидит Каретникова и встречает притом полную взаимность.
– Неплохо, – одобрил генерал. – Должно сработать.
Мужчины призадумались, но Инга вновь не удержалась:
– Если всё так замечательно, почему вариант «Б»?
Могилевич к ней обернулся.
– Что светит нашему фигуранту в случае разоблачения?
– В уголовном праве я не сильна. Моя специализация, если ты забыл, – бракоразводные дрязги и делёж имущества.
– Даю тебе шанс надуть щёки.
– Ну, из общих соображений, с учётом убийства… – Инга надула щёки, – вплоть до пожизненного. И что с того?
Вместо Игоря ответил генерал:
– То, что терять ему особо нечего. Имитируя несчастный случай на работе, фигурант сильно рисковал. Если убийство всё же обнаружится, мотивы, средства и возможность неизбежно приведут к нему. Видимо, он рассчитывал на прочность своей «крыши», способной повести следствие куда надо. Ясен пень, журналюга с репутацией Могилевича, владеющий притом информацией, можно сказать, из загробного мира, опасен для него смертельно. Вариант «А», безусловно, здесь не канает.
– К тому же, – подхватил Фролов, – ещё и стажёрка наша неуёмная сюда окунулась. Как говорится, всё до кучи.
Брови генерала приподнялись.
Незаданный вопрос озвучила Инга:
– Что за стажёрка?
– Это геморрой величиной с арбуз.
– Со стажёркой уладим, – перехватил инициативу Игорь. – Насчёт его «крыши», Димон. Не прошерстить ли у вас в Конторе?
Генерал кивнул задумчиво.
– Попробую пощупать. Даже знаю кого.
– В таком случае, – подытожила Инга, – доедайте, допивайте. А после кофе, надеюсь, Димон почитает нам свои стихи.
Покраснев, генерал качнул головой.
Толян поддержал жену:
– Прочтёшь как миленький.
И Могилевич добавил жару:
– Не приставайте. Поэт имеет право капризничать.
Генерал хлопнул ладонью по столу.
– Засранцы, вы поломали мне жизнь!
Игорь с Толяном переглянулись.
– Он это просёк, – прошептал Игорь.
– Ой, что теперь будет? – отозвался Толян.
Обнявшись, они захныкали.
Димон смеялся вместе с Ингой, однако стихи на сей раз читать не стал. Капризничал.
18
Кафе «Пингвин» от посетителей не ломилось, потому, возможно, что народ не оклемался ещё после майских праздников. Интерьер кафе – мебель, стены, пол и потолок – был исключительно сине-белым. Дескать мы тут среди снега, льда и морской воды, и холодное небо над нами. Гавайская рубаха Лёвы Бокова здесь выглядела вызывающе. Впрочем, как отметила про себя Рита, рубаху Лёва успел сменить, и по́том от него не пахло. Упрёк Могилевича, очевидно, принят был к сведению. Перед Лёвой стоял графинчик с коньяком, и он, Лёва, заметно уже под мухой, делился с коллегами всеобъемлющей своей мудростью. Витя Даль прятал усмешку в небритость своих щёк. Лида Богарт на бумажной салфетке рисовала фломастером рожицу Лёвы, рисовала классно.