Серебро. Полночь оборотня

– А в ближайшее полнолуние нас ждала бы кровавая расправа. Крошка, твоя мама уже не была человеком. Она всех нас превратила бы в свое подобие, – замерший рядом с хозяином Валис положил руку на его плечо. Я видела, что отец и его друг до сих пор несут груз вины за ту страшную ночь.

У папы с Валисом были особые отношения. Старик не хотел никаких повышений, хотя папа мог сделать его управляющим или даже подобрать назначение при дворе.

«Какой мне прок от красивого звания? Я и так живу во дворце, – отмахивался Валис. – Но зато могу позволить себе одеваться, как нравится, а не как положено по статусу. Носить, к примеру, стоптанные сапоги. Моим уставшим ногам в них привычно. Мне, как слуге, простят, если я вытру рукавом вспотевшее лицо или начну обмахиваться шляпой с обломанным пером. Не жизнь, а красота!»

Обломанное перо – особый шик человека, свободного от предрассудков.

– Хорошо, что надежды заговорщиков не оправдалась, – отец вновь посмотрел на Вито. – Мы избежали страшного только благодаря Аурелио. Он нашел мою жену, и я собственными глазами увидел, какая участь ждала всех нас.

Папа вздохнул и обнял меня за плечи. Я тоже обняла его.

– Нет, твои духи невыносимы, – скривился отец. – И эта чертова краска тоже.

Он похлопал по сюртуку, празднично осыпанному блестками.

Вито смерил меня задумчивым взглядом и вдруг удивленно вскинул брови. Словно только что заметил, какой я сделалась взрослой.

Лишь Валис, погруженный в собственные думы, смотрел не на меня, а куда–то в сторону.

«Еще немного потерпите, мои родные. Луна начнет убывать, и я вновь превращусь в милую девушку».

Глава 2

Я вздохнула и оглядела дорогих мне людей. Папа вновь уставился на мамин портрет. Глубокая складка залегла меж его бровей.

– Я все–таки не поняла, какую цель преследовали заговорщики, похитив маму? – я намеренно разрушила повисшую тишину. Хотелось досконально разобраться в старом вопросе. Он для меня важен как никогда. – Ну превратилась бы наша семья в оборотней и что? Король одной рукой справился с целым Заречьем, ему ли пасовать перед небольшой кучкой подданных?

– Всякой твари хочется жить, – отец печально вздохнул. – Я не уверен, что, став оборотнем, наложил бы на себя руки или пошел бы добровольно сдаваться. Я сделал бы все, чтобы о нас не узнали. Сократил количество слуг до минимума. Причем оставил бы только тех, кто не имеет родни или предан нашей семье. Окружил бы себя охраной, превратив доверенных людей в сильных оборотней. Я тихо собирал бы армию. И ждал своего часа.

– Какого часа?

– Когда смог бы жить, не скрываясь.

– А что для этого нужно?

– Чтобы оборотни сделались полноправными членами нашего общества. И здесь без кровавой войны не обошлись бы.

– А проиграть им, значит, ввести их во власть, – брат, наконец, убрал ладони с моих колен и поднялся. – Но этого мы никогда не допустим. Королевством Тамбер всегда правили люди, и их право незыблемо. Пусть оборотни живут в отведенных для них местах и там устраивают свои законы. Им дали достаточно земли.

– Да, я рад, что мне не пришлось идти против короля. Я не смог бы жить в резервации и ходить увешанный браслетами, словно пес в строгом ошейнике.

Мне неприятно было слышать последнюю фразу отца. Именно он придумал Страж – сдерживающий амулет, без которого оборотень не имел права появляться за пределами резервации. Но их хотя бы перестали убивать. Оборотни уже не скрывались, официально заводили семьи и как могли служили отечеству.

По сути, место их постоянного обитания – это тюрьма, пусть она не ограничивалась камерой с окошком под потолком, а занимала в сумме шестую часть королевства. С момента создания Стража количество зарегистрированных оборотней неумолимо увеличивалось. И вовсе не потому, что они кого–то насильно обращали. Прирост шел вполне естественным путем. Как рассказывал Валис, побывавший в одной из резерваций, в каждой семье росло не меньше пяти щенков. Щенков! Оборотни своих отпрысков не называли детьми!

– Но разве мы можем быть уверены, что где–то под боком у нас уже не живет преступная группа оборотней, которая только ждет своего часа? – тут я позволила голосу дрожать. – Ведь виновника гибели моей мамы так и не нашли? Наверняка он затаился, но не отказался от идеи господства одного вида над другим?

– Вот как раз та причина, по которой я согласился возглавить Департамент. Я не только слежу за оборотнями, но и быстро вычисляю предателей, – отец поднялся следом за братом. – И Аурелио в том мой помощник.

Я вздохнула. Обнаружь я себя, и у меня появится сразу два сильных противника: отец и Вито. Грустно и несправедливо.

– Мы переехали во дворец, так как здесь к нам труднее подобраться?

Король ценил отца и его работу. Он отдал под Департамент все Западное крыло королевского дворца. Великая честь для любого из подданных.

Правда, архитектурное решение дворца позволило и другим лордам насладиться близостью к королю. С высоты птичьего полета здание было похоже на солнце, нарисованное детской рукой. Лучей у «солнца» было ровно восемь, и все они носили незамысловатые названия. Например, Северное, Восточное или Юго–западное крыло.

Сейчас личные покои семьи Сэкхарт занимали целый этаж над Департаментом. А до моего рождения мама и папа жили в отдельном особняке. Он хоть и охранялся, но не стал защитой для его хозяйки. Предатели есть везде, но в королевском дворце к нам подобраться гораздо сложнее.

– Да, дочь, – отец потрепал меня по голове, чем вновь вызвал метание искорок. – Здесь мы в безопасности.

Эх, знал бы он, что убийца мамы все–таки добился своей цели: в семье Сэкхартов живет оборотень.

– Ужин подан, – открылись двери, ведущие в малую гостиную. Я совсем неприлично громко сглотнула. Еще один признак, которого у меня не было прежде – зверский аппетит.

***

– Скажи, золотце, где ты пропадал два года?

– Не скажу, – Вито снял с себя камзол и бросил на спинку стула. Брату бы переодеться с дороги и помыться – так всегда делал отец, но Аурелио выглядел на удивление свежим. – Ты же понимаешь, что не следует задавать вопросы, на которые не получишь ответа?

Я подошла ближе, чтобы расправить кружево его воротника, а сама потянула носом и с удивлением почувствовала незнакомый аромат духов. Явно женских. Если бы не полная луна, вряд ли бы я различала столь тонкие нюансы запахов.

От догадки кровь прилила к моему лицу. Выходит, брат не сразу кинулся в отчий дом, а остановился в каком–то другом месте, где, судя по всему, не только принял ванну и переоделся, но и…

Черт. У него есть женщина.

Я еще не знала, правы ли мои рассуждения, и кто та счастливица, что у брата урвала ночь любви (одну ли?), но уже ненавидела ее. Ревность? Вполне может быть. Скорей бы закончился час волка, который делает меня злой и непримиримой сучкой, не пускающей чужаков в свою семью.

– Ну, рассказывай, как ты поживаешь? – Вито удобно устроился в кресле у камина, вытянул длинные ноги и поиграл кончиками элегантных туфель. Белый цвет сорочки очень ему шел. Темные кудри, смуглая кожа, зубы как жемчуг…

Я тряхнула головой и отвернулась к огню. Взяла совок, чтобы сгрести угли. Мне требовалось занять себя хоть чем–то, чтобы не пялиться на Аурелио.

А он как специально расстегнул ворот.

– Живу хорошо. Учусь так себе, – промямлила я.

– Почему?

– Скучно. Вот скажи, зачем мне геометрия?

Вито хмыкнул и поднял на меня насмешливый взгляд.

– Чтобы не вышивать криво? Любая вышивка состоит из сочетания геометрических фигур. Даже если ты создаешь цветочный узор. Покажи мне свое рукоделие.

Я цыкнула, бросила совок, отчего уютную тишину разрушил неприятный лязг, нехотя принесла корзину. Вот зачем ему? Чтобы лишний раз поиздеваться над моей безрукостью?

– Да, с геометрией у тебя однозначно плохо, – он расправил вышивку, которой даже канва не помогла – нехитрый орнамент съехал набок.

Я громко фыркнула.

– Кому сдались эти салфетки–подушечки? Центральная улица забита лавками, где красивых поделок море. И их создают не изнеженные барышни вроде меня, а опытные мастерицы. Так ради чего стараться? Пошел и купил.

– Ты не понимаешь. Вышивая, ты приучаешь себя к усидчивости и терпеливости, развиваешь глазомер, выкраиваешь время для спокойных размышлений. Ведь думаешь о чем–то, когда занимаешься рукоделием?

– Злюсь. И считаю время, когда мэсс Тира прекратит мои мучения. Как по мне, так лучше звук горна, рык зверя, лай собак и самой лететь верхом на коне. Чтобы ветер в лицо. Один на один с опасностью. А если вдруг враг, то я с кинжалом, а не с этими вот нитками–иголками.

– А ты представь, что игла и есть кинжал. И чем увереннее ты вонзаешь ее в ткань, тем точнее поразишь противника.

Брат вдруг оставил кресло и стремительно, не забыв прихватить камзол, удалился в свои покои. Его комнаты находились в начале коридора, напротив отцовских. Мне же принадлежали торцевые помещения, где окна располагались так удобно, что я могла со всех трех сторон обозревать дворцовый парк.

– Даже спокойной ночи не пожелал, – проворчала я, с ненавистью заталкивая разворошенное рукоделие в корзину. Пнула совок, который печально скрежетнул по полу. Проговорив про себя кучу ругательств, подслушанных у королевских гвардейцев, рухнула в нагретое братом кресло.

Но Вито неожиданно вернулся. Бросил мне на колени холщевый мешочек.

– Что это? Подарок?

– Глупая, – наклонился и вытряхнул аккуратно свернутые вышивки.

– Хочешь упрекнуть меня искусным рукоделием какой–то влюбленной в тебя дурочки?

И вновь меня скрутила вспышка ревности к незнакомке, со старанием вышивающей для Аурелио.

– Это мои работы. Когда твой отец взял меня в семью, мне стукнуло тринадцать. И оставалось лишь два года до поступления в академию. Времени было слишком мало, чтобы успеть освоить прорву того, что рожденные богатыми получали с пеленок. Я упорно добивался, чтобы пальцы мои были ловкими, взгляд острым, голова занята дельными мыслями, а тело умело подчиняться воле. Думаешь, мне не хотелось вернуться на улицу, быть независимым, бегать с ватагой равных? Пусть не знающих что такое горячая еда и крепкие ботинки, но свободных. Я тогда многое бы отдал, чтобы вернуться в подворотни.

Я подняла на Аурелио непонимающий взгляд.

– В подворотни? И об этом ты мечтал, имея устроенную жизнь?

– Не попробовавший не понимает, как, насмерть замерзнув, отогреваться теплом друзей, прижавшихся к тебе на худом тюфяке. И как здорово плевать с высокого моста в реку и смеяться в полный голос, не обращая внимания на людей, в презрении морщивших носы. Не вкусивший свободу не знает, что потерял. Но я был благодарен твоему отцу, подобравшему мальчишку с улицы. Я упорно занимался собой и верил, что однажды из меня получится отличный защитник рода Сэкхарт.

– Я паршивая овца в нашей семье, – мне сделалось стыдно.

– Нет, я не позволю тебе так о себе думать. Я сам займусь твоим воспитанием. Отец только портит тебя своей любовью.

– Разве ты приехал не для того, чтобы сопроводить меня на бал? – я поерзала, понимая, что вот этот, стоящий передо мной мужчина, вполне серьезен. И та самая свобода, о которой брат с упоением говорил, для меня закончилась.

Но я не из тех, кто быстро сдается. Стоило прощупать почву. Может, все не так плохо? Ну наймет для меня Золотце кучу суровых учителей, а сам вновь исчезнет на пару лет и лишь в письмах будет интересоваться моими успехами.

– Час назад я тоже думал, что задержусь здесь только до бала. Сорока дней вполне хватит для общения с родными, но…

– Думал–думал и передумал? – я попробовала повторить за братом и иронично поднять бровь. Судя по тому, как он, глядя на меня, поморщился, не получилось.

– Придется кое–кем всерьез заняться.

– Вот это да! Ты сделал вывод, что я нуждаюсь в помощи, лишь посмотрев на мою корявую вышивку?

– Я тебя очень люблю.

– Но не позволишь натворить глупостей, да? Слушай, а ты давно вернулся? – я спросила не просто так. Подозревала, что кто–то уже нашептал Вито о моей слишком вольной жизни. Ну в самом деле, трудно же представить, чтобы взрослый мужчина, имеющий кучу обязанностей, вдруг решил остаться в столице из–за моего отвратительного владения иглой?

– Я в городе уже неделю.

– Отец хоть в курсе?

– Да. У каждого из нас есть личная жизнь, – Вито занял противоположное кресло.

– Ты устроил себе каникулы! – я выбралась из своего и, наклонившись, двумя пальчиками оттянула кружевной ворот брата. Шумно втянула носом воздух. – М–м–м, как пахнет!

– А от тебя отвратительно. Прав отец. Плохие духи.

– И кто она? – я не позволила увести разговор в сторону. – Ты собираешься представить ее папе?

– Нет, – на щеках Аурелио появились пятна.

– Продажная женщина? – я сузила глаза.

А что? В столице полно увеселительных заведений, где мужчины не брезгуют провести время. «Очищающая магия обезопасит любовников от нежеланных последствий». Откуда знаю? Во–первых, об этом кричат зазывалы, стоящие у домов страсти. Хочешь–не хочешь услышишь, даже если едешь в карете по центральной улице. Конечно умолчу, что однажды мы с моей подругой Шелли так и вовсе прогулялись по Нескучному переулку. Едва ноги унесли. Но было весело.

Во–вторых, в высшем обществе какие только разговоры не ходят. Взять хотя бы братьев Шелли. Уж они–то не стесняются в описании своих постельных подвигов. Хорошо, что Свирг и Готвер не догадываются, как хорошо их слышно, если приложить фарфоровую чашу к стене и прижаться к ней ухом.

– Летисия, прекрати, – брат нахмурился. – Тебе не подобает говорить о таком.

– Веселая вдовушка? – я смотрела, как отсветы пламени играют в волосах Вито, а сама прокручивала в голове все те же подозрения. Кто она? Я ее знаю? А вдруг у них все серьезно?

Но брат успокоил.

– Ничего особого. Временное увлечение.

– А теперь ты полностью свободен? Ну, раз решил посвятить свою жизнь мне? Если ты еще не осознаешь, во что ввязываешься, то поясню – у тебя не будет ни минуты свободного времени.

– Даже ночью? – он скептически поднял бровь. Вот ведь умеет делать это красиво!

Хотела ответить «особенно ночью» и для важности покивать головой, но побоялась насторожить брата. Если он заподозрит, то установит слежку и однажды выяснит, что со мной делается в час волка.

– Ну разве что ночью, – кисло согласилась я.

Я не представляла, как круто изменится моя жизнь. И это я угрожала Вито, что у него со мной не будет минуты покоя? Как же я наивна!

Не знаю, что он сказал отцу, но внезапные отлучки Золотца по государственным делам прекратились. Папа смотрел на нас с удивлением, но ничего не предпринимал. А когда я начинала жаловаться на мучителя, отделывался расхожими фразами: «Так надо, дочка», «Он желает тебе счастья», «Терпи и воздастся». Или сразу отсылал меня прочь, делая вид, что сильно занят чтением срочного донесения, хотя держит его вверх ногами.

А Вито буквально захватил меня в плен. Без него я не могла сделать ни шага. Он сменил не только привычных учителей и расписание, но и предметы к изучению. Рисование? Долой! Пение? Туда же! Все сделалось гораздо жестче и серьезнее. Учеба в классе завершалась занятиями на воздухе, где напряженные физические упражнения превращали меня в мокрую тряпку, а мой «наставник», непрерывно наблюдающий за мной, светился лучезарной улыбкой. Ух, как она меня бесила!

Далее шли короткий отдых с перекусом и вновь учебные занятия, но уже в лаборатории. А в довершение, чуть ли не перед сном, личные уроки с Аурелио – фехтование или бальные танцы, которые тоже перестали быть приятным времяпровождением. Я только и слышала окрики: «Держи спину!», «Где твоя нога?», «Поворот влево, а не вправо!».

Куда делась моя внезапная влюбленность в Вито? Да я его ненавидела! Разве можно любить палача? Отныне все подчинялось тренировке тела и ума. Никаких легкомысленных сонетов: только сложные оды, еще и на иностранном языке. Уж если развивать память, то всесторонне.

А заплывы в лесном озере? Сначала я думала, что брат пригласил меня на пикник. День выдался жаркий, отчего не побултыхаться в приятной водичке? Какое там! Он стянул с меня рубашку (в такой приличные леди приседают на мелководье, сопровождая купание звонким «Ах!») и бросил в одних панталонах в ледяную воду.

– Встретимся на том берегу!

И я поплыла. А что делать? Не бежать же до дороги в мокрых штанах, закрывая голую грудь руками? Вот бы случайные проезжие обрадовались!

Одежду Вито унес с собой и ждал моего прибытия на противоположном берегу, с комфортом устроившись на валуне.

– Гад! Какой же ты гад, Золотце! – мои зубы клацали. К холодной воде я привыкла, но свежий ветер заставил кожу покрыться пупырышками. Аурелио, насмешливо глядя на мои потуги прикрыть несуществующую грудь, протянул полотенце. Я, схватив его, повернулась спиной, быстро вытерлась и принялась напяливать верхнюю одежду. Путалась в рукавах и широкой юбке. Ругалась на все лады, когда он и не подумал помочь. И лишь потом обнаружила, что Вито давно вернулся в карету и со скучающим видом ждет, когда я рвану дверь.

Даже подруги перестали приходить ко мне. Я подозревала, и не без оснований, что их отвадил мой замечательный братец. Я уже молилась, чтобы он влюбился и хоть на какое–то время оставил меня в покое. Но выжимая из меня остатки сил, Золотце выматывал и себя. К ночи мы оба валились с ног.

Как же я жаждала прихода занудливой мэсс Тиры! Добрая женщина заняла бы меня вышивкой, плетением, да чем угодно, только бы не чувствовать затылком пристального взгляда брата. Но рукоделие было отменено. Зачем игла, если в моих руках появились кинжал и еще бог знает какое колющее оружие?

И эти все пытки он успел уложить в короткий промежуток, оставшийся до бала! Я выкручивалась как могла, лишь бы уклониться от занятий и присутствия на них Аурелио. Требовала все новой и новой примерки бальных нарядов, была предельно придирчива к каждой строчке и узелку, лишь бы мэсс Валлери вновь посетила мои покои и бескомпромиссно выставила Вито за дверь.

Глава 3

Не сказать, как трудно далось мне новое полнолуние! Оно случилась дней за десять до бала. Меня неудержимо манили свобода и желание выбраться за пределы замка. Бежать, бежать, бежать, подчиняясь лишь запахам и зову огромной луны. Я с нетерпением дождалась, когда стихнут шорохи, домочадцы, наконец, улягутся, а я смогу переодеться в тайно заказанную одежду. Мне сшили бриджи и куртку из тонкой, но заговоренной кожи, которая не порвется, даже если вздумается лезть на крышу или сигать через забор. Мэсс Валлери избавила меня от объяснений, для каких целей юной девушке требуется мужская одежда. Я давно усвоила истину, что деньги надежно запечатывают рты.

Итак, я распахнула окно и осмотрелась. Ветер принес запахи, и я наслаждалась возможностью различать их. Легко взобравшись на дерево, я перепрыгнула на ограду, на которую в иные дни боялась даже смотреть, и трусцой понеслась в выбранном направлении, а именно туда, где меня ждали холмы, трава по пояс и огромная луна. Приятные ароматы исчезли, когда я миновала центральную площадь с ее роскошными особняками и углубилась в улочки торговцев и ремесленников, которые привели меня к жилью, которое едва ли можно было назвать таковым. Я едва не задохнулась от окружившего меня смрада нищеты, испражнений и болезни. Зажав чувствительный нос, я упустила момент, когда в грязном проулке сделалось многолюдно.

– Кто это у нас бегает по ночам? – дорогу заступил высокий мужчина. Если бы я захотела ударить его головой в лоб (Вито как–то показал и такой прием), здоровяку пришлось бы наклониться.

Цепкие пальцы впились в мое запястье. Рот моментально пересох, а сердце поселилось где–то в горле. Я со всей очевидностью осознала, что животные инстинкты отняли у меня разум и погнали навстречу беде. Я так торопилась поглазеть на огромную луну, что даже не удосужилась взять с собой оружие – растерянное похлопывание по бокам и запоздалое сожаление, отразившееся на моем лице, вызвали смех незнакомца.

– Что, брат, развлечемся? – хриплый голос сзади заставил меня подпрыгнуть от страха. – Тише, тише, кроха…

Твердое тело прижалось к моей спине, а беспокойные руки огладили зад и поднялись к поясу штанов, где как раз и полагалось висеть ножу, ощупали карманы куртки и полезли под нее.

– Если вам нужны деньги, то я дам. Завтра. Встретимся здесь же, – твердым голосом произнесла я, желая не показывать, как мне страшно. Еще мгновение назад я чувствовала себя смелой хищницей, а теперь тряслась, словно заяц.

– Только я приду с папой? – мое заявление вызвало смех у наглеца напротив, стоящий же за спиной рывком вытащил из–под пояса мою рубашку. Шелковая, она жалобно затрещала. Шершавые руки поползли по голой спине, а потом резко разошлись в стороны, чтобы сомкнуться на груди.

Я взвизгнула. Дыхание мужчины сделалось тяжелым, вторая рука медленно поползла вниз и, нащупав пуговицу на штанах, не стала с ней возиться, а просто вырвала с корнем. Штаны из тончайшей кожи немедленно опустились до колен. Под ними на радость застывшему истукану напротив открылись белые панталоны. Полная луна расстаралась. Осветила и мои наполненные слезами глаза, и пупок, которые поглаживал пальцем паршивец за спиной, и красивое кружево панталон.

– А девка хороша–а–а–а! – протянул первый.

Второй, властно похлопав по моему голому животу, подтвердил.

– И ведь совсем не сопротивляется, – его шепот заставил еще больше трястись. – Жаль, что я не люблю совокупляться на улице.

– А если возьмем с собой?

– Что ты! Она же обещала принести деньги, – его губы в смешке обожгли ухо. – Правда же, милая?

– Да–да! Деньги. Много денег. Завтра. На этом же месте.

Тревожную тишину улицы разрезал свист.

– Уходим! – здоровяк кивнул гаду за спиной. – Королевская стража!

– Еще встретимся, – шепнул тот. – Ты обещала. Милая.

И я осталась совершенно одна. На луну как специально наползло облако, и улицу накрыла кромешная тьма.

– Караул! Грабят! – заверещала какая–то женщина.

«Что?! Опять? Сколько же здесь грабителей?» – я заплакала и села в самую грязь. Оперлась спиной о стену. Ноги просто не держали.

– Вот она, вот! – вновь подала голос жертва грабежа. Я разглядела ее, когда из–за поворота показался отряд стражников с факелом. Их было трое. Вполне достаточно, чтобы прогнать разбойников. Впереди воинов, выделяющихся и ростом, и наличием грозного оружия – на плече одного из них лежал арбалет, семенила и тыкала пальцем в мою сторону неопрятно одетая женщина. Когда она присела рядом со мной, от нее пахнуло бражкой и чесноком. Но я была рада и такой компании.

– Кто такая? Что делаешь в темноте? – капитан кивнул, чтобы ближе поднесли факел, и мне пришлось закрыться ладонью от слепящего света.

– Я… Я… На меня напали. Двое.

– Да–да, их было двое. Я видела! – спасительница погладила меня по голове.

– Разберемся, – произнес тот, что держал арбалет. Под его строгим взглядом нищенка стушевалась и отползла в сторону.

– Ограбление? Что взяли? – голос капитана был груб, впрочем, как и его манеры. Он сомкнул пальцы на моем предплечье и рывком поднял. Я зашипела от боли и попыталась вырвать руку.

– Ничего. У нее ничего из ценного не было, – вновь подала голос спасительница. – Я затаилась за углом и все слышала.

Заметив болтающиеся на уровне моих колен штаны, капитан сделал определенный вывод:

– Распутница?

– Нет–нет, я не такая, – я помотала головой и, скособочившись, потянулась к расстегнутому поясу штанов. Было невыносимо стыдно.

Страж, что держал факел, посветил вниз, и все увидели кружево моих панталон. Дорогое кружево. Из Извира. Такое не всякой горожанке по карману.

Хватка на моей руке ослабла, и речь капитана сделалась приветливой.

– Так что будем делать, красавица?

Позже моя подруга Шелли объяснила, что вовсе не кружево решило исход допроса, который мог довести до каталажки. Продажные женщины просто не носят панталон. Штанов тем более. Они им ни к чему.

– Мне надо домой. Меня папа ждет. Вы меня не проводите?

Пуговицы на штанах не оказалось, поэтому всю дорогу до особняка Шелли – моей самой близкой подруги, я придерживала их рукой. Сунуться во дворец в столь странном виде, в компании стражи и пьяной нищенки я не рискнула. Правда, моя спасительница вскоре растворилась в темноте, и я поругала себя за то, что не поблагодарила ее.

Остановившись у кованных дверей, я дернула за крюк колокольчика. Стражники топталась за спиной, дожидаясь, когда мне откроют.

– Леди Ле… – начал заспанный дворецкий, но я перебила его.

– Тише, Мадлен, не надо, чтобы папа знал, что я выходила ночью.

– А я бы рассказал. И розгами угостил, чтобы неповадно было, – кинул через плечо уходящий капитан. Стража выполнила свое дело.