Посторонним вход воспрещен

– Посмотрите внимательно! Это неземной космолёт! У нас никогда не было машин таких форм. А больше здесь некому появляться. Они, как и мы, пришли посмотреть на Ось и наткнулись на острый шип «можжевельника»!

– Почему?

– Откуда я знаю? Может, не снизили вовремя скорость, может, их сбила пляска молний. А возможно, корабль вели автоматы.

– Автоматы, как правило, реагируют быстрее людей.

– Я просто перечисляю варианты.

– Надо срочно вызвать сюда остальных!

– Связи нет, нас не слышат.

– Но им, возможно, нужна помощь!

– Кому?

– Экипажу этого «моллюска».

– Корабль пробит от носа до кормы! Наверняка все погибли. К тому же он мог просидеть здесь «на игле» сотни лет.

– Всё равно надо проверить.

Пилот помедлил, продолжая вызывать спейсер, но ответа не получил.

– Хорошо, попробуем подойти вплотную.

«Голем» двинулся к «ракушке моллюска», ощупывая её лучом прожектора. Стало видно, что чужой корабль примерно такой же величины, что и земной спейсер. Вблизи в его грязно-зелёно-коричневом корпусе открылись какие-то ниши, выбоины и вмятины, что позволяло точней определить возраст корабля. Ему и в самом деле было много лет.

– Я же говорил… – начал пилот.

– Там дыра пониже, у кормы, – перебила его Роза. – Попробуй пройти внутрь.

Вацлав хотел возразить, но прикусил язык: экспертша могла неправильно его понять, обвинить в трусости. Он же всего-навсего выполнял пункт СРАМ-инструкции.

«Голем» подошёл вплотную к спиралевидной горе «моллюска», осторожно проник в десятиметровый пролом в нижней трубе «раковины». Прожектор высветил какие-то сложные геометрические изгибы внутренних переборок, пятна изморози на стенах помещения, ноздреватые глыбы льда. Открылся проход внутрь корабля, похожий на глотку кита.

– Запроси их.

Пилот послушно включил рацию:

– Есть тут кто живой? Проснитесь! Ответьте! Или хотя бы покажитесь.

Ответом ему была мёртвая тишина.

Вацлав помигал прожекторами, постучал лапой манипулятора в стену помещения, вызвал хозяев ещё раз. Но корабль чужаков был заполнен вакуумом, воздух из него весь вышел, и отвечать землянам никто не спешил.

– Корабль мёртв, – пробормотал Вацлав. – Никого мы здесь не найдём.

– Может быть, пройдём дальше в «кокосах»? – предложила Роза.

– Не вижу смысла! – отрезал Вацлав. – Доложим командиру, пусть решает.

– Хорошо, – согласилась женщина, добавила после короткой паузы: – Скорее всего они были жителями океана.

– Почему?

– Пятна изморози на стенах – это лёд. Вон те наросты внизу и вверху – тоже лёд. Корабль был заполнен водой. Да и форма его уж больно специфична.

– Может быть, – осторожно сказал Вацлав. – Хотя это уже не имеет никакого значения. Космолёт торчит здесь давно. Все эти дырки в его корпусе проела аннигиляция.

Пилот выключил прожектор, и стало видно слабое звёздчатое мерцание краёв пролома – в большей части и стенок помещения. Возникающие в вакууме вблизи «можжевельника» антипротоны аннигилировали с веществом корабля, вспыхивали звёздочками и продолжали разъедать корпус корабля, потерявший защиту.

– Уходим. Командир может послать за нами второй «голем».

– Хорошо, возвращаемся, – согласилась разочарованная женщина.

Аппарат выбрался из отсека разбитого корабля, развернулся, ощупывая лучом прожектора нависающие со всех сторон «ветви можжевельника», будто надеясь увидеть живых обитателей космолёта, потом двинулся обратно, в точности повторяя все эволюции прежнего курса.

Через час они всплыли над верхней «лопастью снежинки» и сразу услышали голос второго пилота «Ра», вызывающего разведчиков.

– Здесь мы, всё в порядке, – отозвался пилот. – Связи не было, как в могиле. Мы обнаружили корабль.

Стало тихо.

Потом Маккена сказал:

– Наш?

– Нет, чужой. У него моллюскообразная форма, как у домика улитки, разве что чуть посложней. Внутри пусто. Экипаж скорее всего давным-давно мёртв. Хотя времени на детальное обследование у нас не было.

– Возвращайтесь.

– Интересно, чего они такие недовольные? – вполголоса проговорил Вацлав, обращаясь к Розе.

Та не ответила.

На борту стало известно, что «струнная» рация космолёта вышла из строя окончательно. Ни основной, ни резервный блоки комплекса не работали. Теперь «Ра» не мог ни посоветоваться с базой, ни даже просто сообщить руководству Управления контрразведки о своих открытиях.

* * *

Сутки Успенский, бортинженер корабля Иванов и Тихий пытались разобраться в причинах отказа связь-комплекса. Потом инконик жестом вызвал Маккену в кают-компанию.

– Не поверите, командир…

– Говори, – сдвинул брови к переносице Маккена.

– Я думаю, аппаратуру поразил вирус.

Лицо Маккены не дрогнуло, лишь в глазах протаяло сомнение.

– Нановирус, – добавил Успенский с кривой усмешкой. – Нам надо как можно быстрей убираться отсюда. Возможно, у него в программе заложено и повреждение Тихого. Тогда нам вообще кранты.

– Этого не может быть!

Успенский развёл руками.

– Я проанализировал все данные, учёл поведение систем, сделал на личинке[18] прогноз… Иного объяснения просто не существует. Тихий реагировал правильно, пытался отремонтировать рацию своими силами, но вирус действовал хитрее, очень медленно, избирательно, а потом, очевидно, самоликвидировался. Мы не найдём никаких следов.

– Следы остаются всегда, надо лишь знать, где их искать. Но мне в таком случае непонятно, как нанофоб попал на корабль.

– Эксперты.

– Что?!

– Они, может быть, даже не догадываются, что являются носителями вируса. Мы же их не проверяли? Ни их самих, ни багаж. Либо нанофоб запустил тот, кто их сопровождал.

– Не гони пургу! – фыркнул Маккена. – Это зам Джона Ву Кингсли Фурсенко.

– Ну и что, что зам? Нынче ни в ком нельзя быть уверенным на сто процентов.

Маккена покачал головой, задумался.

– Хорошо, иди на место. Никому ни слова! Поработай с Тихим напрямую, проверь его адекватность, но так, чтобы вирус, если он уже внедрён в систему, не догадался о тестировании и не начал атаку.

– Понял.

Успенский удалился, озабоченный.

Маккена прошёлся по кают-компании, защита которой включалась автономно и не зависела от услуг инка, потом вскрыл пакет инструкций, полученный ещё перед походом на случай непредвиденной ситуации. Прочитал текст на двух страничках: инструкции были напечатаны на специальной бумаге и дублировались на играющей перламутровыми переливами чешуйке флэшки. Люди, разработавшие инструкции, предусмотрели множество вариантов развития событий, однако далеко не все. Выход из строя комплекса связи по вине нанофоба они не предвидели.

Маккена вложил листочки и флэш в конверт, стукнул по нему пальцем. Конверт вспыхнул ярким пламенем и сгорел за секунду, не оставив даже пепла.

– Командир, надо ещё раз посетить чужой корабль, – раздался в наушнике голос Розы Линдсей.

Маккена хотел ответить отказом, но вдруг подумал, что нановирус может активизироваться от любого неосторожного слова, и коротко ответил:

– Я решу это сам.

Через час, посоветовавшись с Успенским, он дал команду Тихому двигаться внутрь фермы тем же курсом, что шёл недавно «голем» с разведчиками. Тихий повиновался безоговорочно. И тем не менее у Маккены сложилось впечатление, что инк «злорадно захихикал», получив приказ. Конечно, это было чисто психологическое впечатление, навеянное разговором с инкоником, однако отстроиться от него Маккена уже не мог. Он ломал голову, как скрытно рассчитать курс на Солнце и преодолеть семнадцать тысяч световых лет одним прыжком.

«Ра» опустился на глубину в сорок километров внутрь тела фермы вдвое быстрей, чем это сделал «голем».

Показался «нарост» на кусте «можжевельника», проткнутый острым шипом. Чужой корабль был всё так же неподвижен, печален и нем. Ни на один сигнал землян он не ответил.

Тем не менее Маккена выслал «голем» с отрядом спасателей, возглавляемый драйвер-секундой корабля, и в течение пяти часов люди изучали моллюскообразный космолёт, проеденный аннигиляцией до дыр, превратившийся почти в решето. От любого толчка, любого прикосновения его материал начинал ползти, трещать, съёживаться, корабль скрипел и качался, грозя развалиться на куски, и стало окончательно ясно, что его возраст намного превышает все возможные сроки жизни любых разумных существ. По оценке экспертов, ему исполнилось не меньше двух тысяч лет. Искать живых членов экипажа не имело смысла.

Однако уже одна эта находка – след иного разума! – открывала большие перспективы для земной науки. В скоплении жили разумные существа, изучающие звёзды и обратившие внимание на Ось Зла. Их экспедиция погибла, но поиск их родины уже не казался безнадёжным делом для земных коммуникаторов, и весть о корабле наверняка послужила бы оптимистическим прецедентом, связанным с надеждой на прямой позитивный контакт.

Пока шло изучение чужака, Маккена провёл консультации с Вацлавом Хржичкой и Успенским, втайне от Тихого, на личинке сделал приблизительный расчёт «струны» до Солнца и приготовился осуществить прыжок внезапно, без объявления и подготовки. Он понимал, чем может закончиться оживлённая дискуссия между членами экипажа и экспертами по этому поводу. Неподготовленный переход на «струну» был рискованным. Почти смертельно опасным! Но активизация нановируса вообще могла сорвать старт, что означало бы безусловную гибель экипажа.

«Ра» отодвинулся от мёртвого «моллюска», принадлежавшего иной цивилизации. Пора было решать, что делать дальше.

– Отдыхаем, – сообщил Маккена по внутренней связи. – Есть тема для разговора.

– Может, махнём ещё глубже? – предложил загоревшийся второй пилот. – Вдруг наткнёмся на какой-нибудь другой корабль?

– Вероятность такой встречи… – скептически начал Успенский.

– Всем собраться в кают-компании! – отрезал Маккена. – Кроме экспертов. Пусть занимаются своим делом.

Поворчав, члены экипажа повиновались.

Через несколько минут Маккена оглядел ждущих его объяснений подчинённых и сказал:

– У вас ровно две минуты на подготовку к прыжку!

Глаза присутствующих с изумлением и недоверием обратились к нему.

– Отсчёт пошёл! – остановил Маккена попытку второго пилота заговорить.

– Линия готова, – доложил Успенский, подготовивший канал ввода информации инку корабля из кают-компании.

– Уходите!

Вацлав Хржичка, знавший о замысле командира, метнулся к выходу.

– Может быть, лучше я оста… – неуверенно начал Успенский.

– Время!

Инконик, изменившись в лице, выскочил из кают-компании. За ним бросились товарищи, сообразившие, что это не розыгрыш.

Маккена вставил флэш-задатчик в гнездо установленного Успенским вириала управления.

– Тихий, режим ЧС! Старт по указанным координатам!

Поскольку он не успевал к своему командирскому кокону, Маккена и не думал спешить. Переход на «струну» он собирался перенести без защитных систем кокон-кресла.

– Вводную принял! – отозвался Тихий голосом озабоченного человека. – Однако хочу заметить…

Пауза.

– Это странно… – Еще одна короткая пауза, голос инка изменился: – Не понимаю… Внимание! Отмечаю несанкционированное проникновение инородных структур в…

Голос компьютера снова изменился, стал хриплым, булькающим, невнятным:

– Трево… вирусн… атака… резервные системы…

– Старт! – рявкнул Маккена.

– Резерв… систем… поврежд… – Речь инка перешла в неразборчивое бормотание.

– Командир, отбой всей инконике! – крикнул Успенский. – Переходи на аварийный ручник!

Маккена почувствовал ледяной озноб. Переход на ручное управление означал высший уровень компьютерной неадекватности, когда инк буквально «сходил с ума» и мог решиться на любые действия вопреки вложенной в него программе «трёх законов роботехники».

– Вынужд… примен… – прорвался в наушниках голос Тихого.

Маккена с размаху ударил рукой по красному грибку полной отсечки автоматики на подлокотнике кресла.

Глава 6

Непредвиденные встречи

С высоты в сто километров ферма «суперструнного» генератора виднелась блестящей линейкой с мелкой насечкой, теряющейся во мраке космоса. Ничто не говорило о мощности и возможностях этого сооружения, протянувшегося на двадцать тысяч километров, то есть на расстояние, почти вдвое превышающее диаметр Земли. Оно воспринималось лёгкой тростиночкой, плавающей в пустоте, и не могло претендовать на роль серьёзной машины, способной пробивать вакуум и рождать чёрные дыры.

Руслан пожал плечами, одним словом «посмотрим» отвечая самому себе, устроился поудобнее и стал ждать. Ему было тепло и комфортно, мысли плавали из края в край сознания, не задевая сферу чувств, но он чётко знал, что сегодня состоится запуск Суперструнника, и ждал его с нетерпением.

Справа показалось Солнце, но не ослепительно яркое, а словно присыпанное пеплом.

Слева всплыл горб Марса.

Руслан вяло удивился: Суперструнник располагался далеко за орбитой Марса, и красная планета должна была казаться звёздочкой на фоне звёзд Млечного Пути. Но в это время Суперструнник включился, и думать о каких-то несоответствиях в пейзаже стало недосуг.

Линейка генератора пробоя пространства вспыхнула фиолетово-сиреневым светом, образуя странный медленный луч, точнее – ручей пламени, который прянул в обе стороны вдоль линейки. Этот ручей вдруг повернул и вонзился одним концом сначала в Марс, потом другим в Солнце.

Руслан с ужасом увидел, как Марс взорвался! Во все стороны полетели каменные и ледяные обломки планеты, таща за собой кометные хвосты сияющей пыли и газа.

Солнце покрылось темными пятнами, которые начали превращаться в чёрные шары с вихрящейся короной.

«Чёрные дыры! – похолодел Руслан. – Сейчас они разнесут всю Систему!»

Шар повернул к нему, стремительно увеличиваясь в размерах, и… Руслан проснулся, судорожно подскочив на кровати.

Панорамное окно спальни оставалось непроницаемо тёмным, но, судя по вспархивающим мотыльками в толще потолка цифрам времени, над городом занимался рассвет. Пора было вставать.

– Окно, – сказал Руслан, с облегчением расслабляясь.

Стена стала прозрачной.

Действительно, лучи встающего весеннего солнца осветили дальние жилые башни Зарайска, и безоблачное небо обещало хороший день.

«Хорошо, что это был всего лишь сон!» – подумал он.

Сон был навеян беседами с инструктором Воеводина и тем материалом, который Горюнов получил для полного освоения специальности инспектора ФАК. Теперь он был специалистом не только в области социопсихологии и когнитивной экологии, но и в области астрофизики, космологии и физики высоких энергий. Во всяком случае, поддержать беседу о принципах работы Суперструнника он мог легко. Хотя до сих пор не мог преодолеть странного дискомфорта: построенный землянами колоссальный ускоритель, точнее, «дробитель» элементарных частиц, был способен разорвать ткань пространства таким образом, что энергия вакуума порождала самые экзотические объекты Вселенной – чёрные дыры. Суперструнник… или Суперклизма… м-да!

Руслан улыбнулся.

Интересно, чья фантазия породила этот словесный шедевр, назвав генератор деформации вакуума Суперклизмой? Недобрый, наверное, человек.

Нет, хорошо всё-таки, что это был всего лишь сон!

Он подошёл к окну, глядя на город с высоты сорок седьмого этажа шестой жилой «стрелы» центрального района.

Зарайску исполнилось тысяча сто шестьдесят лет, если верить официальным летописям. Первое упоминание о городе-крепости появилось в них ещё в начале двенадцатого века. Но отец Руслана, археолог-лингвист, утверждал, что по окрестным равнинам ещё бродили мамонты и шерстистые носороги, а на прибрежном холме уже селились предки зарайчан. И случилось это не менее двадцати тысяч лет назад.

Много воды утекло с тех пор.

Крепость неоднократно разрушалась и восстанавливалась. Город рос, разорялся и чах, снова отстраивался. Ходили легенды, будто Николай Чудотворец делал его невидимым для завоевателей, оттого он и сохранился в те лихие времена. Лишь название изменилось: начинался он как Осётр, Посад Николы и Заразск, а стал Зарайском. Таким его знали и в начале двадцать четвёртого столетия. Разве что он раздался вширь, перешагнул реку Осётр и превратился в одно из современных экопоселений, где наравне с новейшими жилыми башнями сохранились и старинные усадьбы четырнадцатого века, и памятники архитектуры, такие, как Никольский собор, собор Иоанна Предтечи и белокаменный кремль.

Руслан бросил взгляд на хорошо видимые с высоты башни кремля, – главная – парадная башня, носящая имя Николая-угодника, была повёрнута к его дому «лицом», – и побежал умываться.

С тех пор как ушла жена, в своей небольшой трёхкомнатной квартирке он жил один.

Родители обитали в Корсуни, по нынешним меркам – совсем рядом. На такси-флайте можно было добраться до их дома за десять минут.

Родная сестра Руслана Саша жила с мужем и тремя детьми в Хабаровске.

Друзья расположились кто где: Шурик Гришевич – в Москве, Павел Дружинин – в Калуге, братья Грайсы – в Стокгольме. Однако ничего не стоило встретиться с ними при желании, используя сеть метро. Хотя вместе они собирались редко, не хватало времени. Тем не менее собирались, вспоминая былое, в основном – на Новый год или на празднование Восьмого марта. Правда, уже дважды Руслан отмечал этот праздник без жены.

Он вышел из душевой кабины, вытираясь роскошным старинным полотенцем, подаренным бабушкой, подошёл к нише в стене, где, искусно подсвеченный, висел в воздухе витейр – объёмный портрет жены. Сердце защемило. Ярослава улыбалась. Когда её фотографировали на берегу моря, она ещё не знала, что станет женой Горюнова… а потом уйдёт от него по странной причине, которую можно было назвать одним словом: гордость.

Руслан поморщился, вздохнул, стал одеваться. Он до сих пор был уверен, что не обижал жену, но она ушла, посчитав, что он ограничивает её свободу. Впрочем, настоящей причиной её ухода могло быть и полное отсутствие у Руслана честолюбия. В те времена ему было всё равно, поступит ли он в университет, добьётся чего-нибудь или нет, раздражает ли кого-нибудь его расхлябанность или нет. Хотя при этом ему нравилось казаться целеустремлённым и решительным, часто давая понять, что в семье он главный.

Руслан ещё раз вздохнул.

Ярослава ушла. Вернуть ничего было нельзя. Три года он жил без неё, мечтая когда-нибудь встретить и объясниться. Но случай так и не подвернулся, хотя многое изменилось с тех пор. Во всяком случае, он действительно обрёл некую внутреннюю силу и твёрдость, иначе не стал бы спасателем экстра-класса, которому доверялись сложнейшие операции. И всё же Ярославы не хватало. Яры – если она сердилась, Славы – если пребывала в хорошем настроении.

Руслан позавтракал: рис в малиновом соусе, перепелиные яйца в майонезе, кофе со сливками (всё это, естественно, готовил его кухонный автомат), – махнул рукой витейру жены и аккуратно закрыл за собой дверь квартиры.

Его ждала другая жизнь, жизнь секретного агента контрразведки, работающего под личиной инспектора Федерального агентства по контролю за опасными исследованиями, ответственного за экологическую безопасность Суперструнника. Никто из друзей и подруг Горюнова не знал о его новом назначении. Даже отцу он ничего не сказал, справедливо полагая, что не смог бы ответить на все его вопросы. А врать не хотелось.

В принципе, он мог бы жить и дома, поскольку добираться до стройки в космосе не составляло труда. Пять минут от дома до метро, три минуты с переходом и выходом на метро, две минуты по коридорам Суперструнника – вот и всё время в пути. Но Руслан решил поселиться на месте своего предшественника, чтобы «проникнуться духом» грандиозной стройки, поэтому захватил с собой всё, что могло понадобиться ему на первое время. Сумка получилась солидная, а самой ценною вещью в ней был портрет Ярославы. Хотя зачем он взял его с собой, Руслан и сам не знал.

Суперструнник имел свою службу охраны. Извне его охраняли фрегаты Службы безопасности, внутри, там, где располагались закрытые объекты – центр управления, служебные помещения, тоннели и научно-исследовательские терминалы, – службу несли охранники-люди и витсы.

На выходе из отсека метро Руслана проверили: сканер снял с него все показания, в том числе – биометрические параметры личности. Но так как выходил он на работу легально и все данные соответствовали действительности, пропустили его в небольшой приёмный холл деловой зоны стройки беспрепятственно.

В зоне располагались все нужные Руслану офисы руководителей стройки.

Первым делом Горюнов предстал пред светлыми очами начальника охраны Суперструнника господина Кляйстерса, неторопливого бельгийца, который прочитал ему лекцию о соблюдении правил общежития на объектах стройки и предупредил о зонах повышенной опасности, куда даже инспектору ФАК нельзя было проходить без сопровождения. Таких зон было пять. А кроме того, сообщил, где Горюнову предстоит обитать и как туда добраться.

Руслан вошёл в свой жилой модуль, где до него жил предшественник, вернее, предшественница, со смешанным чувством ожидания и стеснения. Но все его страхи оказались напрасными. Никаких следов пребывания женщины модуль не сохранил. Кроме разве что тонкого запаха духов. В остальном это был стандартный жилой «барабан» длиной в пять и шириной в три метра, имеющий кровать, столик, стул и видеосистему. Точно в таких же обитали все строители Суперструнника, учёные, эксперты и другие официальные лица, причастные к стройке.

Бросив сумку в нишу гардероба, Руслан осмотрелся, опробовал видеосистему – шли новости, заглянул в крохотный бар: безалкогольные напитки в ассортименте, затем в не менее крохотный туалет и вышел из отсека, закрыв дверь на кодовый биопараметрический замок. Теперь открыть дверь модуля мог только он.

Захотелось пройтись по всем интересным узлам строительства и даже облететь его кругом на вакуумплотном флайте. Однако Руслан преодолел желание. Сначала надо было доложиться научному руководителю строящегося комплекса, профессору Фердинанду Херцигу, разработчику Суперструнника, а потом и руководителю строительной компании «Асур», которая осуществляла монтаж конструкций. Директором компании и координатором стройки была женщина по фамилии Тихонова, и Руслан готовился увидеть мужеподобную фигуру, держащую в пальцах сигарету и отдающую отрывистые приказы суетящимся прорабам.

Что касается первого деятеля, Фердинанда Херцига, то впечатление от встречи с ним у Руслана не сильно разнилось с его ожиданиями.

Херциг оказался молодым (ему недавно исполнилось сорок два года), энергичным, спортивного вида, хорошо сложённым брюнетом с пронзительными чёрными глазами. По данным Горюнова, Херциг слыл любителем женщин, не пропускал ни одной юбки, но при этом оставался мощнейшим математиком, физиком-теоретиком и космологом, разработавшим теорию «упруго-кристаллического вакуума». Ему прочили большое будущее в сфере разработки базовых физических теорий, и он вполне оправдывал надежды политиков Германии, желающих видеть его во главе Научного Совета мира.

Руслан знал также, что Херциг владеет всеми четырьмя уровнями интегрального мышления и считается одним из представителей хомо футурис – человека будущего, которому подвластны любые математические расчёты без помощи компьютерных систем.

Руслан вошёл в кабинет учёного рядом с центром управления Суперструнником, задержал взгляд на панорамном виоме. Виом показывал Суперструнник в натуре – как бы сверху, под небольшим углом, и его схему с мигающими красным светом недостроенными участками генератора, потом заметил стоящего в задумчивой позе хозяина кабинета и сказал:

– Разрешите побеспокоить?

Херциг оторвался от созерцания медленно вращавшейся конструкции (голографического её изображения), глянул на гостя.

– Слушаю.

– Я Руслан Горюнов, инспектор Федерального агентства контроля. Буду работать с вами.

– Да, я в курсе, – кивнул Херциг, оглядывая фигуру гостя непроницаемыми глазами, и Руслану показалось, что его просвечивает насквозь самый настоящий рентгеновский луч.

В памяти всплыли наставления Воеводина.

Херциг явно был незаурядным человеком и вполне мог читать мысли собеседника. Пси-защитник, именуемый в просторечии «вшиником», спрятанный под волосами, явно был не лишним при контактах с ним. Хотя Руслан был уверен, что справится с любой гипноатакой самостоятельно. И всё же беседа с Фердинандом Херцигом требовала внимания и тщательного контроля поведения.

Руслан мимолётно подумал об «интегральном мышлении», доступном только паранормам. Сам он владел только тремя уровнями «интегралбрейнинга»: тактическим, то есть мышлением комбинациями ходов, стратегическим – мышлением позициями фигур, если использовать терминологию теории игр, и гиперстратегическим – то есть мышлением комбинациями позиций фигур. Но Херцигу, по данным контрразведки, удавалось манипулировать и четвёртым уровнем «интегралбрейнинга» – мышлением комплексами комбинаций позиций фигур, что намного увеличивало его интеллектуальный потенциал.