Решение номер три (сборник)

– А что – тогда тоже жил какой-нибудь Смоляр? Не предок нашего случайно?

– О Смоляре история умалчивает. Угроза же заключалась в приближении небесного тела – оно обладало кометной орбитой, но представляло собой монолит, весьма и весьма увесистый. Столкновение с ним привело бы к катастрофе, во всяком случае – к гибели всего живого на Матери, и столкновение это казалось неизбежным; у человечества не было способов не только уничтожить тело, но даже просто изменить его орбиту. К счастью, тело было замечено, когда до столкновения оставалось ещё около года.

– А Курант…

– Похоже, что он поверил в свою миссию спасителя человечества. Видимо, на поиск его натолкнули древние апокрифы, потому что в канонических текстах о подобных формулах говорится очень мало и невразумительно. Я специально консультировался по данному поводу с Омниархом, он подтвердил это. Что же касается вакуум-физики, то в ней учёный монах ушёл дальше своих современников; в Обители тогда существовали прекрасные лаборатории, то была старая традиция; так или иначе – ему удалось сконструировать эти триады. Сам он полагал, что это было озарением свыше. Формулы как-то выводились из параметров небесного тела – ну и, разумеется, там хватало того, что у нас называется – и тогда называлось – магией. Он применил триаду – и угрожавшее Матери небесное тело исчезло, как если бы его и не существовало вовсе.

– Куда же оно девалось?

– Как говорят специалисты, перешло в пустоту – такую, которой мы не знаем, в подлинную, не ту, какой она представляется нам. Причём здесь не могло произойти прямого перехода вещества тела в энергию: эффект был бы сильнее, чем от взрыва Сверхновой. Нет – оно ушло тихо-мирно, крайне вежливо. Вот оно есть – и вот его больше нет. Лично я подозреваю, что на самом деле мы наблюдаем – а тогда наши предки наблюдали – просто переход в смежное пространство, хотя пока у нас нет других доказательств его существования. Математически же…

Президент запнулся – поняв, видимо, что разговор ведётся совсем на другую тему. И закончил сухо:

– Одним словом, тело исчезло без следа.

– Как сейчас Аргенор?

– Совершенно так же.

– М-да, это убеждает.

– Во всяком случае, самого Куранта убедило настолько, что он немедленно занялся конструированием – или вычислением, или сочинением, это уж как вам будет удобнее – таких же триад для миров, которые уже в те времена являлись значительными. И в этом преуспел.

– Интересно, как человечество отблагодарило своего спасителя?

– Никак. Пока оно раздумывало, какие почести ему воздать, Курант умер. Точнее – покончил с собой.

– От обиды, что ли?

– Скорее с горя. Дело в том, что коллеги-богословы обвинили его в занятиях магией и астрологией, а это противоречило вероучению. И сколько Курант ни доказывал, что без применения триады было не обойтись, его отлучили от церкви. После этого – такова, во всяком случае, официально принятая версия – он наложил на себя руки.

– Я бы на его месте… – проговорил Ястреб задумчиво, – вместо этого… Ну, ладно. А что стало с его наследием? Я не имею в виду его рясы и подштанники.

Президент пожал плечами:

– Какие-то ссылки на его работы по вакууму можно найти в соответствующей литературе, но ведь всё-таки полтысячи лет минуло. Ну, а что касается триад – вас ведь именно это интересует? – то о них было велено забыть, все его записи, касавшиеся их, подверглись уничтожению, и даже лабораторию его разгромили…

– Зависть?

– И зависть, и догмы… Так вот, пятьсот лет считалось, что триады утрачены – и никто не старался их восстановить. Но вот выяснилось, что они сохранились. Как, где и кто их скрывал, каким путём они попали к Смоляру? Это вам предстоит выяснить.

– Зачем – если они уже у него?

Президент покачал головой:

– Кроме комбинации звуков необходимо – разве я не сказал? – уметь оперировать некоторыми магическими символами, но главное – знать время и место произнесения формул. Если ещё живы люди, обладающие этой информацией, Смоляр мог…

– Пятьсот лет – многовато даже для долгожителя. Или есть прецеденты?

– Господин Ястреб, обещаю вам устроить состязание в остроумии с непременным вашим участием – когда опасность минует. Если она минует вообще. Речь идёт о передаче устной информации из поколения в поколение, которая существовала всегда – начиная от семейных преданий и анекдотов до действительно серьёзных тайн. И в нашем случае такая передача, несомненно, имела место – иначе формулы триад не дошли бы до Смоляра. Способы хранения и продвижения этой информации реальны. И если вы сможете отыскать их, задача намного упростится.

– Но почему бы просто не взять его, и…

– Чтобы взять, нужно, во-первых, иметь для этого правовые основания. Которых нет. И во-вторых – нужно его найти. Потому что сразу же после визита сюда – в связи с гибелью двух кораблей – Смоляр исчез. Брать его здесь, во время официального визита? Не имея даже чётко сформулированного обвинения? Такая мысль возникала, но это выглядело бы, согласитесь, позорно – и резонанс общества, которое далеко не всегда сочувствует властям, мог бы оказаться чересчур сильным. Так что где Смоляр сейчас – никому не ведомо. Когда он нам нужен – его никогда нет. Зато когда мы его не желаем видеть, он возникает спонтанно.

– А раньше? После уничтожения Аргенора? Было у него и на этот раз пресловутое алиби?

– Было, к сожалению.

– Оно проверено?

– В этом не было нужды. В тот день, час и минуту Смоляр находился в этом самом кабинете. Сидел на том месте, господин Ястреб, где сейчас сидите вы.

Ястреб поёрзал по стулу.

– Впору прибить к нему табличку: «Здесь сидел Смоляр». Простите, опять меня занесло. Значит, задача: найти его, выяснить, когда и где он собирается приступить к делу. Так я понял?

– Совершенно правильно.

– Что же, – сказал Ястреб. – Это интересно. Сколько вы даёте на это времени?

– Не я, – сказал Президент. – Смоляр. А сколько – это вы узнаете сами, как только найдёте обладателей той информации, о которой мы говорим.

– Ясно, – кивнул Ястреб. – Дело становится ещё интереснее. Вы позволите приступить к работе?

– Именно об этом мы вас и просим. И желаем больших успехов.

Покидая кабинет, Ястреб мысленно похвалил себя за то, что за время разговора успел снять церебральные поля Президента Стойка. Ястреб не знал, зачем сделал это; скорее всего по привычке. Да и, как говорится, своя ноша не тянет. Он шагал широко, словно боясь, что догонят и отберут ценные данные, так что Младой настиг его только у самого выхода.

7

Вернувшись в контору, они сразу же принялись за дело.

– Отказаться от такого предложения просто невозможно, – заявил Младой категорически. – Методика нам понятна, не так ли?

Ястреб кивнул. Методика у него была для всех случаев одна.

– Вопрос только в том – где взять его частоты?

– Запросить Министерство безопасности?

– Если у них и есть, пройдёт уйма времени, пока мы от них что-либо получим. А ведь это не главное и не единственное. Тут идеальным был бы личный контакт. Но для контакта надо найти Смоляра. А чтобы найти, нужно знать характеристики его полей, тонких тел и всё такое. Порочный круг. Давай-ка думать быстро: время уже пошло.

Однако они не успели и начать, как ожила связь.

– Тебя, – удивлённо произнес Младой, передавая трубку Ястребу. – Что-то ты вдруг пошёл нарасхват.

– Есть же на свете справедливость, – хмуро откликнулся Ястреб, поднося трубку к уху. – Да, к вашим услугам?

Голос, услышанный им, Ястребу не то чтобы не понравился; голос этот сразу же вызвал странное ощущение опасности: как будто кто-то зашёл за спину и теперь неторопливо прицеливается ему в затылок.

– Вы – Ястреб?

– Гм, – произнёс названный глубокомысленно. – С точки зрения зоологии я не уверен в точности этой характеристики. Если же говорить об устоявшейся привычке, я бы даже сказал – традиции…

– Вы – шутник. Постарайтесь быть серьёзным. С вами говорит Смоляр.

– Нет, – сказал Ястреб, стараясь по возможности не выказать овладевшей им на миг растерянности. – Шутник – это вы.

Собеседник рассмеялся. А потом заявил:

– У вас есть возможность проверить ваше утверждение. Я хочу встретиться с вами для непродолжительного разговора. Гарантирую вашу полную безопасность.

Ястреб почувствовал, как сердце непроизвольно перешло в другой режим работы – деловой.

– Согласен. Время и место?

– За вами заедут через… пятнадцать минут. Вы будете один.

– Ну да, – усмехнулся Ястреб понимающе. – И без оружия, разумеется. Я правильно понял?

– Я не ставлю ненужных условий; можете взять с собой даже стратегическую ракету, только она вам не понадобится: вам, повторяю, не будет угрожать никто и ничто.

– Хорошо. Где я – вы, видимо, знаете. Итак, через пятнадцать минут…

– Теперь уже через двенадцать.

– Предложение принято.

– Жду с нетерпением.

8

Ястреб загонял в память под давлением, чтобы уж не забыть никогда:

«Рост – сто семьдесят пять. Телосложение хрупкое. Худощавый. Волосы чёрные, зачёсаны назад, приглажены. Гладко выбрит, или вообще растительность на лице выведена. Уши небольшие, правильной формы, прижаты к черепу. Брови горизонтальные, сросшиеся у переносицы. Нос небольшой, узкий, спинка вогнута (возможно, в прошлом перелом). Глаза большие, чёрные, чуть навыкате, взгляд уверенный: сознание превосходства. Рот маленький, губы узкие, изгиба почти нет. Особых примет не видно. Лицо, в общем, легко запоминающееся, отличимое без усилий. Далее: жестикуляция – сдержанная, движения выверены. Речь гладкая, свободная, без слов-паразитов и пауз – речь хорошо образованного человека. Богатые интонации. При разговоре смотрит прямо в глаза. Часто откидывает голову, полуопустив веки…»

– Ну, что же? – прервал описываемый собеседник сам себя. – Закончили словесный портрет?

– Практически – да, – ответил Ястреб, не улыбаясь.

– Зря потратили время. Моих фотографий – целые альбомы в каждом полицейском участке, есть и живописные портреты неплохих, должен сказать, мастеров – один из них в Президентской галерее, кстати. Мой дар. Так или иначе, я продолжу. Думаю, вы уже поняли: страхи, которыми с вами, без сомнения, поделился уважаемый Глава нашего государства, существуют лишь в его воображении. Меня не нужно разыскивать: я здесь, перед вами, и если имеются хоть какие-то законные основания для того, чтобы задержать меня, – пожалуйста, вот телефон, номера соответствующих служб вам известны, не так ли? Далее: я намерен – с вашего позволения, разумеется – передать вам расписание моих действий на ближайший месяц; на более продолжительные сроки я не планирую. Обладая этим документом, вы сможете контролировать все мои передвижения – и даже, если угодно, сопутствовать мне; разумеется, я не обещаю посвящать вас во все подробности моих дел, промышленные и коммерческие тайны останутся тайнами, не взыщите. Согласитесь, однако, что в такой ситуации мне было бы чрезвычайно трудно, я бы даже сказал – невозможно исчезнуть с планеты, чтобы совершить то, в чём меня подозревают, и что, скажу вам откровенно, мне вовсе не по силам: уничтожить планету, на которой мы с вами сейчас находимся и предполагаем оставаться и в дальнейшем. Так вот, если вы хоть на минуту всерьёз задумаетесь над сказанным мною…

Ястреб, однако, в эти мгновения думал совершенно о другом. Выставив хорошую защиту (лучшую из всех, какими он обладал), он, всем своим обликом выражая уважительное внимание, настроился, наконец, на церебральные поля Смоляра и сейчас закончил их анализировать. То же произошло и с тонкими полями собеседника. Теперь оставалось лишь произвести подсадку.

– …Должен сказать – вы убедили меня если не на сто, то уж на девяносто пять процентов определённо, – одновременно отвечал он собеседнику. – И опасения Президента сейчас не кажутся мне совершенно обоснованными. Конечно же, я крайне благодарен вам за предоставление плана ваших ближайших передвижений и встреч…

– Вы возьмёте его, не так ли?

– Было бы бестактно не воспользоваться вашей любезностью.

– О, я думаю, вы уже поняли: при этом я преследую и свою выгоду. А именно: мне представится прекрасная возможность разобраться в способах, какими вы будете меня контролировать. Ведь если они окажутся обычной полицейской методикой – наружное наблюдение, прослушивание, жучки и тому подобное, – я просто начну думать о вас хуже, чем думаю сейчас, и тогда, возможно, захочу пересмотреть наше соглашение. Вы меня поняли?

– Да, конечно же.

– Это меня бесконечно радует.

– Благодарю вас. Могу ответить лишь тем же самым.

За этим последовали поклоны и улыбки. И обратный путь – сперва в сопровождении двоих непонятно кого: на типичных телохранителей они не очень походили, но и на домашнюю прислугу – тоже; скорее всего их можно было бы принять за ассистентов профессора. Зато водитель лимузина, доставлявшего Ястреба обратно в контору «Прозрачного мира», был похож именно на шофёра и ни на кого больше. «И на том спасибо, – подумал Ястреб, глядя на него. – Так или иначе, главное я сделал: подсадку произвёл. Пусть теперь Смоляр разбирается, какими такими способами мы будем его контролировать…»

9

– И ты ему поверил? – фыркнул Младой. Каждое слово шефа просто щетинилось иглами сарказма.

Ястреб пожал плечами:

– Он предложил правила игры – я их принял. А дальше – посмотрим, насколько честно он будет их придерживаться. Главное-то я сделал: подсел в него. Так что в любой миг могу определить его место и действия.

– К примеру, сейчас?

– Это нужно?

– Настоятельно.

– Ну, коли так…

Ястреб расслабился в кресле. Закрыл глаза. Стал настраиваться. При этом он ожидал какого-нибудь подвоха: Смоляр мог, например, ощутив подсадку, выставить крепкую защиту, какой-нибудь непробиваемый блок – а в том, что у наблюдаемого таких был целый арсенал, Ястреб не сомневался. Но опасения не оправдались: настройка прошла без помех, и он стал видеть, не открывая своих глаз, потому что сейчас воспринимал мир чужими: глазами Смоляра.

В этом и заключался дар Ястреба: подселившись, то есть открыв для себя канал в сознание другого человека, по желанию видеть его глазами, слышать его ушами и даже обонять его носом; что касается проникновения в мысли, то это удавалось не со всеми – только с теми, кто не применял даже самой простой, зеркальной защиты.

– Ну, что ты видишь? – нетерпеливо спросил Младой.

Ястреб, однако, его не услышал: слух его тоже был, как и зрение и все прочие чувства, отдан сейчас Смоляру. Он выждал, пока не рассеется неизбежный туман перед глазами; а когда аккомодация закончилась – увидел часть просторной комнаты – не той, в которой разговаривал со Смоляром, но соседней, смежной, в которую успел заглянуть тогда через полуоткрытую дверь. В отличие от первой, гостиной (как ее условно определил Ястреб), это был скорее кабинет, и в той его части, которую сейчас видел Ястреб (и сам Смоляр тоже), располагался длинный стол, уставленный приборами и аппаратурой – в первую очередь, как определил Ястреб, относящейся к связи, ближней и дальней, акустической и графической. Стол начал приближаться – то есть это Смоляр направился к нему; проходя мимо зеркала на стене (зеркала у Смоляра были, похоже, в каждом помещении), мельком повернулся, чтобы оглядеть себя; так Ястреб смог убедиться в том, что он видит сейчас действительно глазами Смоляра, что канал не переадресован кому-то другому.

В следующее мгновение перед глазами оказалась клавиатура, но только на секунду; затем – экран. Смоляр работал профессионально, не глядя на клавиши, так что Ястребу не было видно, что именно набирает хозяин дома; можно было лишь определить, что текст шифруется сразу же: на экране, перед глазами, возникали одни лишь точки.

Ястреб попытался услышать, как работает клавиатура, – иногда это помогало определить хотя бы среднюю длину слова, из чего можно было уже сделать предположение о языке, на котором делалась запись. Но на сей раз не было слышно ничего.

Потом взгляд резко переместился на дверь; в ней стоял человек – один из тех двоих, что провожали Ястреба, когда он покидал этот дом. Губы вошедшего шевелились; он что-то произносил, но Ястреб не услышал ни слова, как не донеслось до его ушей и ничто другое: шаги, например… Движения губ, артикуляция не соответствовали ни одному из четырёх самых распространённых в Галаксии языков; других же, даже не считая диалектов и наречий, существовали тысячи, если не десятки тысяч; какой из них применялся при общении Смоляра со своим персоналом, не стоило догадываться: на это просто не было времени.

Смоляр, вероятно, ответил на сказанное – судя по тому, что вошедший кивнул, повернулся и вышел; но и из сказанного Смоляром Ястреб не воспринял ни звука. Иными словами – слух наблюдаемого оказался защищённым от подсадки лучше, чем зрение; да и не только слух, наверное: пальцы Ястреба тоже ничего не ощущали – а ведь кончики их должны были чувствовать прикосновения к клавишам; это, кстати, порой тоже помогало расшифровать текст: у профессионала каждый палец ведает строго определённой группой знаков. И обоняние тоже равнялось нулю: Ястреб понял это сразу же, как только Смоляр, вновь обратившись к клавиатуре, прежде чем возобновить работу, вынул из ларчика на столе длинную, тонкую сигару, понюхал её (она оказалась прямо перед глазами, как и державшие её пальцы), обрезал кончик, раскурил; но ни малейшего запаха Ястреб не почувствовал.

Подсадка оказалась весьма ограниченной. Но это ещё не было причиной для уныния: зрение, как известно – самое важное из человеческих чувств, несущее максимум информации. Значит, Смоляр принимал всё-таки меры предосторожности, но на зрение их не хватило. Ну что же, неплохо: противник, надо полагать, усмотрел в Ястребе достойного оппонента.

Смоляр снова работал. Теперь уже не с текстом; вместо точек на мониторе появился он сам, словно в зеркале; губы изображения шевелились, видимо – то была запись какого-то обращения к кому-то или выступления перед кем-то, и Смоляр перед отправлением ее адресату хотел проверить и, возможно, отредактировать. За спиной Смоляра – не в фокусе, несколько размыто – виднелось с полдюжины людей в лабораторных комбинезонах, столы, на которых вроде бы работали с какой-то химией, что ли? Люди двигались; вдруг в помещении появился ещё один человек, совершенно голый, остальные окружили его, но Смоляр на экране даже не повернул головы в ту сторону. Ястреб снова попытался прочитать по движениям его губ – что же он говорит; но это, видимо, был опять другой язык, хотя и не тот, какой применялся только что в кабинете; Ястреб либо не знал его вообще, либо же не смог опознать сразу. Текст оказался достаточно коротким; через двенадцать секунд Смоляр убрал изображение и не стал загружать ничего нового.

Он встал и – судя по тому, что находилось и двигалось в поле его зрения, – вознамерился выйти из этого помещения; но не через ту дверь, в которую вошёл, а в противоположную, пониже и поуже. Приблизился. Дверь распахнулась, и хозяин дома шагнул в нее.

Интерьер нового помещения оказался совсем другим. Не лабораторным. И даже не кабинетным. Взгляд быстро скользнул по комнате слева направо. Переливающаяся ткань стен, на которых – несколько небольших пейзажей (лес, поле, морская гладь), три дверцы стенных шкафов, маленький столик на причудливо изогнутых ножках, низкий полукруглый диван…

И сидящая на нём женщина. Чьи глаза показались Ястребу знакомыми. Да и лицо… Если вглядеться как следует…

Но этого сделать как раз и не удалось. Потому что план вдруг резко укрупнился – кажется, женщина вскочила, и оба присутствующих там человека стремительно приблизились друг к другу, так что уже через мгновение осталось видным только её лицо, на котором возникла радостная улыбка…

Стой! Да это ведь та самая, кого я случайно встретил ночью на улице. Она, она! Её глаза, готов поклясться чем угодно.

Но в то же время…

Они сейчас одного или почти одного роста – ну, может быть, она чуть-чуть пониже. Но её рост он успел оценить ещё вчера, в этих делах глазомер его был точен. Рост же Смоляра – по совсем недавней и опять-таки точной оценке Ястреба – должен был, наоборот, примерно на столько же уступать ей. Получается нелепица: или она – не она, или он – не он. И в самом деле: рост человека, чьими глазами Смоляр сейчас видел происходящее где-то там, был примерно таким же, как рост и самого Ястреба; разница со Смоляром – больше, чем полголовы.

Впрочем… что там ещё? Господи! Слушайте, вы, там, перестаньте! Это просто неприлично – вас же видят…

Господи, какой взрыв страстей!

Теперь видны только её глаза. Изображение колеблется, как при съемке ручной камерой. Туда-сюда. Следствие ритмичных движений. А вот они медленно закрываются. Но и закрытые, они, кажется, выражают… Ну, как это назвать? Экстаз? Счастье? Оргазм, наконец? Тьфу!

А вот и вообще ничего больше не видно. Смоляр – или кто это там – тоже закрыл глаза.

– … Ястреб! Ты что – уснул?

Названный, выйдя из контакта, медленно поднял собственные веки, возвращаясь в служебную обстановку.

– Что с тобой? – Младой явно был обеспокоен. – Весь в поту! И дышишь, как грузчик…

– Да нет, – язык повернулся с трудом. – Всё в порядке. Сейчас, сейчас, только соберусь с мыслями.

Не очень-то много информации; однако главное установлено! – так решил сформулировать свои впечатления Ястреб, окончательно придя в себя в привычной обстановке.

– Ну, что там? – Младой нетерпеливо домогался ответа.

– Всё по правилам. Он у себя дома – как и предполагалось по его плану. Вечером он собирался на званый обед, адрес указан; проверим его и там.

– Очень интересно… – пробормотал Младой.

– Да что у тебя свербит? – Ястреб был уже готов не на шутку рассердиться.

– Свербит? Вот именно. Это. Погляди.

И он щелчком перебросил по столу сложенный пополам бланк донесения. Ястреб развернул. Прочёл.

«СВУ. Сегодня двадцать шестого восемнадцать тридцать две с четырнадцатого скрытно стартовал „Сатир-8“ с Омегой на борту. Установлено личным наблюдением. Вероятность 100 %. Листвен».

Листвен, также как и Ястреб, являлся головным агентом «Прозрачного мира», а СВУ означало – секретность высшего уровня. «Омега» – такое кодовое имя со вчерашнего дня носил не кто иной, как Смоляр.

– Ну? – спросил Малый.

Ястреб пожал плечами:

– Кто-то ошибся. Листвен или я. По-моему, Листвен. А по-твоему?

– Возможно, вы оба правы.

– Ну конечно. И ты, жена, права тоже!

– Ты не допускаешь, что разговаривал с двойником?

Ястреб поджал губы. Покачал головой:

– Конечно, как говорил тот аббат, «чувства могут нас обманывать, а Аристотель никогда не ошибался». Но только чувства тут ни при чём. Мы получили его карту из Президентской команды, верно? Я уверен, что каждая характеристика в ней соответствует истине. Так вот, я общался с человеком, в котором всё было согласно с картой – все девятнадцать позиций. Ты полагаешь, что у двух разных людей возможно совпадение по всем девятнадцати?

Младой помолчал. Потом пробормотал:

– Первая ошибка в послужном списке Листвена? Тоже невероятно.

– Но он-то вряд ли мог сделать анализ по девятнадцати?

– Скорее всего, не мог. Но и ошибиться – просто так? Такого не бывает. Тогда – на «Сатире» улетел двойник? Куда, зачем? Чтобы совершить уничтожение номер два? Думаешь, Смоляр рискнул бы передать ему, да и вообще кому угодно, формулы триады, время, место?..

– Есть и разгадка попроще.

– Ну-ну?

– Это не Листвен. Это как золотые визитки: демонстративная подставка Смоляра. И авторы – те же. Хотя мы не знаем пока – кто это.

– Хочешь сказать, что некто владеет нашим шифром этого дня и часа и самого высокого уровня? С поправкой на расположение планет?

– Сообщение пришло именно так?

– Естественно. Иначе я не стал бы и читать его.

– Не знаю, – сказал Ястреб после паузы. – А куда ушёл «Сатир»?

– Ищем. Пока не обнаружен. И власти шарят – с тем же результатом. С нулевым.

– М-да.

– Что будем делать?

– Думать – что другого остаётся?

– В какую сторону думать?

– А по всем сторонам. Думать и искать. Где-то должны же храниться и сами триады, и условия их применения – раз уж Смоляр разыскал их…

– Допускаю, что всё это уже – в его личном архиве.

– Хранители такой информации редко не оставляют её копий хотя бы. Будем искать копии. Мы ведь не коллекционеры, мне нужен текст – пусть он даже будет записан на нестиранной портянке.

– Обозначим это как направление один. Дальше?

– Надо полагать, где-то у властей имеется достаточно точный реестр всего, чем владеет Смоляр?

– Я уже спрашивал. Такой есть. Немалая коробка кристаллов – названия, расположение, характеристики и всё прочее.