Белая ворона

Ника Светлая, Вероника Самоцкая

Белая ворона

ГЛАВА 1

Она бродила по горным лесам, нигде подолгу не задерживаясь. Одинокая, она давно научилась не страдать от этого одиночества и, задумавшись, молчаливо пробиралась забытыми тропами. Трудно сказать, о чем она думала. Будучи весьма подозрительной и всегда оставаясь незаметной и неощутимой, подобно тени во мраке ночи и в свете дня, почти не останавливалась на своем пути. Ела она мало и мало спала, и то, лишь если была уверена в своей незаметности и безопасности. Она не любила применять силу, но при надобности сражалась подобно льву, защищая свою гордость, жизнь и независимость. Больше не дорожила ничем, потому что все, что было дорого, потеряно ею безвозвратно уже очень, очень давно.

Она чувствовала себя проклятой и не понимала, за что это проклятие снизошло на нее. Ничто не радовало ее в скитальческой жизни, кроме звездного Неба, на которое она была так похожа. Она пыталась уйти от мира, спрятаться от всех и от самой себя, и, если первое неплохо удавалось, то второе, к сожалению, было недостижимо. Различия между днем и ночью стирались, и ей было все равно, при свете какого из светил продолжать путь. Брела наугад, по велению сердца, никогда не оглядываясь назад. Многое ей пришлось познать: боль, страдания, страх, одиночество, изгнание и презрение… Она редко вспоминала свое прошлое, но и не надеялась на будущее; предпочитая жить настоящим, бесцельно бродила по лесам, будто бы убегая от чего-то или что-то преследуя. Не обращая внимания на границы, она шла быстро и бесшумно, не оставляя следов и всегда оставаясь незамеченной. Ее сердце очерствело, а душа покрылась жесткой непробиваемой корочкой. Однако она не была жестокой и бессердечной, вовсе нет, просто годы скитаний, гонений и одиночества сделали ее сильнее. Ей незачем было больше страдать.

В ее жизни не было цели, не было смысла. Даже если бы она погибла, переправляясь под покровом ночи через очередную реку или преодолевая еще один крутой склон, никто не вспомнил бы о ней, потому что единственное существо, которое любило ее, погибло много лет назад, защищая ее жизнь.

Уже очень давно никто не слышал о ней. Но ее боялись и не любили. Она была черным единорогом – белой вороной на фоне всех остальных.

Имя ей было Тень, и тени она была подобна. Единороги называют детей светлыми и гордыми именами, которые на нашем языке звучат как прилагательные: Сияющая, Предрассветный, Ясный… Ее же имя само по себе уже означало опасность.

Она помнила, как получила это имя.

Она помнила вскрик своей матери, когда та впервые увидела ее. В маминых глазах читались не нежность, не любовь, нет… Страх. Страх овладел матерью, и она отскочила от дочери, оставив малышку беспомощно лежать. Тень помнила отчаяние, в тот же миг затмившее светлое лицо ее отца. Он поднял глаза к Небу, восклицая:

– За что? За что покарало ты нас, о Небо? Эта тень теперь будет лежать на нас до конца нашей жизни. Я не хочу этого. Я не перенесу этого. Прости меня, Лучезарная. Это знамение, это проклятие.

Он повернулся и скрылся, не сказав больше ни слова. И с тех пор никто не слышал о нем.

Тень помнила, как мать глядела на нее, и на глазах ее были слезы.

– Тень легла на нас, – сказала она, обращаясь к пустоте, – проклятье настигло нас. За что?

Она вздохнула. Новорождённая чувствовала холод и голод, но никто не кормил и не согревал ее. Она не понимала, почему. Дитя пыталось встать, скребя копытцами землю, беспомощно барахтаясь и зовя свою маму. Лучезарная смотрела на нее, и в сердце проникла жалость. Страх пропал в ее глазах.

– Тень, – сказала она. – Тень – твое имя. Тень легла на нас и сделала это с тобою. И чтобы победить ее, придется самой тебе стать тенью. Нет тебе иного имени, о Тень.

Она подошла к малышке, и слезы закапали на блестящую черную шерсть. Лучезарная омывала новорожденную, в глубине души надеясь, что сможет сделать ее вновь белой, но это было невозможно.

– Какой бы ты ни была, ты – моя дочь, и я буду любить тебя, и защищать не только от мира, но и от наших же сородичей. Ведь нет твоей вины в том, что родилась ты Тенью, – говорила Лучезарная, кормя свое дитя.

Тень вздохнула. Она помнила любовь милой матери. Только мать принимала и любила ее такой, какая она есть.

Впереди возникло озеро. Маленькое озеро, каких много в горах. Тень оглянулась кругом, беспокойно шевеля ушами. Кто знает, кого еще привела ночь на водопой? Никого не было видно, и тишину нарушал только стрекот сверчков. Она посмотрела на воду. Вода была грязной, и ни один единорог не притронулся бы к такой воде, не очистив ее предварительно рогом. Однако Тень не собиралась ждать, пока все озеро очиститься: ей надо было продолжать путь. И она просто коснулась глади воды кончиком черного рога и опустила губы в образовавшееся окно. Пила быстро, внимательно рассматривая все вокруг и прислушиваясь. Напившись, единорог подняла голову и бросила взгляд на воду.

В оконце чистой воды она увидела черное, как смоль, существо с мягкой гривой, которая волнами развевалась на самом маленьком ветерке. Рог этого существа был невелик, но будто бы вылит из черной стали, как и аккуратные раздвоенные копытца. Глаза же его были переполнены глубокой печалью и леденящим холодом, пронизывающим и нестерпимым. Это создание можно было бы назвать прекрасным, если бы не мрачность и угрюмость его лика и этот черный блестящий окрас, который не выделял свет, а, наоборот, поглощал его. Этот черный цвет – причина всех несчастий.

В негодовании Тень разбила ногой свое отражение и бросилась прочь. Она бежала так быстро, как только могла, и грива ее металась подобно языкам черного пламени. Она неслась навстречу ветру, всю силу вкладывая в быстроту бега. Она хотела взлететь и могла бы, будь у нее крылья. Белые крылья… Она вскинула голову и понеслась еще быстрее. Почему именно белые? Она все прибавляла скорости. Овраг. Надо сбавить ходу. Готовность. Прыжок… Не доскочила, повисла на передних ногах, цепляясь копытами за камни. Задними быстро нащупала выступ, мощным рывком оттолкнулась от него, и, выскочив из пропасти, понеслась дальше. Гибель едва не настигла ее, но это вошло в привычку. Единорог скакал теперь по каменистому склону, не останавливаясь. Так он избавлялся от боли. Проскочив по склону вверх, запыхавшаяся Тень замерла перед пропастью на вершине горы. Диким взором пробежалась по краю, что стелился перед нею, а затем вскинула голову вверх к бледной Луне.

– За что? – вскричала Тень. – За что, о Луна, сделала ты меня тенью?

ГЛАВА 2

Луна не ответила. Она никогда не отвечала на ее вопросы, а лишь молчаливо взирала на нее своим бледным ликом и сочувствовала ей.

День за днем, ночь за ночью шла Тень из прошлого в никуда. Что бы она ни видела, она никогда не вмешивалась в происходящее. Быстрее, тише, беспристрастней, чтобы оставаться не видимой чужому глазу. Хотя, когда внезапно защемляло сердце, и тоска переполняла душу, становилось неважно, заметят ее или нет. Тогда она неслась, сломя голову и не разбирая дороги, лишь бы заглушить эту жуткую боль.

Она была мастером маскировки. Могла пройти прямо перед носом оленя, но тот не ощутил бы даже колебания воздуха. Будь она хищником, ни одна жертва не могла бы чувствовать себя в безопасности. Однако жизнь ее не зависела от плоти других животных, и потому никто не знал, что по земле этой ступает черный единорог. Тень редко задумывалась, как и куда идет. Обычно мысли уносили ее далеко прочь от реального мира. Возможно, в мечтах своих она бежала по звездам, если, конечно, умела мечтать. Мысли единорога невозможно угадать…

Тень ненавидела, когда ее называли темной, проклятой, падшей. Душа ее была светла, и она гордилась этим. Падших единорогов не бывает. Бывают падшие ангелы. Ведь ангелы мыслят подобно людям, и потому им знакомы алчность, зависть, жадность, злоба и коварство. Трудно представить себе единорога, пытающегося захватить весь мир. Такого быть не может. Единороги мудры и берут только то, что им нужно, и сражаются только за территорию и пропитание для своей семьи. И еще за свою свободу и честь. Они не завидуют. Если у соседа земли лучше, а территория обширнее, значит, он сильнее и по праву заслуживает все то, что имеет. А если он слаб и не развил в себе крепости и силы, то пусть получает то, что заслужил.

Тень помнила, что вышло, когда мать решила познакомить её со сверстниками. Дети, завидев необыкновенное создание, убегали и прятались за своих матерей, а те пятились к лесу и бросались прочь.

Маленькая Тень очень огорчалась.

– Мама, – спрашивала она, – почему они убегают, почему они не хотят со мной играть?

Что могла ответить ей Лучезарная? Она утешала свою дочь, как могла, но Тень росла в одиночестве. Отца у нее не было, и единственной, кого она знала, оставалась ее мать. Маленькой и любознательной, Тени хотелось играть и общаться. Она стала пытаться говорить с другими жителями леса и вскоре научилась их понимать. Особенно малышка любила птиц и много времени проводила, слушая соловьев. Птицы, что обитали в их лесу, постепенно перестали бояться, и пели, не обращая на нее внимания. Ей нравился молодой соловей, что жил прямо над их логовом в своем гнезде. Он иногда спускался пониже и разговаривал с Тенью. Мать ее знала, что, будь соловей постарше и поопытнее, он ни за что бы ни стал разговаривать с белой вороной – черным единорогом. Но на счастье малышки соловушка не боялся ее.

– Мне одиноко, – сказала она как-то соловью.

Тот спорхнул вниз и уселся на ветке прямо перед нею.

– Почему, маленькая принцесса? – спросил он вежливо.

– Мне не с кем поговорить. Все боятся меня…

– Почему?

– Я не знаю…

– Когда я был маленьким, – говорил соловей, – я был самым слабым птенцом в гнезде. Мне часто доставалось от старших братишек и сестричек, и еды мне всегда давали меньше. Однако когда я вырос, оперился и научился летать, я почувствовал себя свободным!

– А почему я не могу летать? Почему ты можешь, а я не могу?

– Кто тебе сказал, что ты не можешь летать?

– У меня же даже нет крыльев…

– Ну и что. Каждый может полететь, надо просто захотеть этого.

– А ты меня научишь?

– Конечно. Закрой глаза и представь себе Небо. Ясное-ясное, звездное-презвездное, самое прекрасное, какое ты только видела.

Тень сделала, как он велел, а соловей продолжал:

– Представь, что звезды приближаются к тебе, и ты несешься к ним. Ты уже не на земле, ты невесома и легка. Ты летишь. Что ты видишь?

Она помнила, как, не раскрывая глаз, поведала соловью о том, что видела. Но вместо слов из уст ее полилась песня. Эта песня была самой первой в ее жизни.

– Я вижу звезды в вышине,

Они смеются звонко,

Они летят, летят ко мне,

Как будто я не на земле,

А где-то в вышине ночной,

Я им киваю головой,

Я к ним несусь навстречу.

Взмахну я крыльями и вновь

Направлюсь прямо в Небо.

И бьется сердце, стынет кровь,

Трепещут крылья вновь и вновь,

Хочу я выше но, увы,

Они лишь светятся из мглы,

О, стать бы мне звездою!

– так пела она, забыв обо всем на свете. И соловей, наклонив голову, слушал.

– Ты должна была родиться птицей, – сказал он, когда Тень открыла глаза. – Белой птицею, а не черным единорогом…

«Соловей, соловей, – думала Тень, – ты научил меня петь… Сколько еще моих сородичей поет на этом свете не только перед смертью?» Она наблюдала за струйками дождя, стекающими по желтой листве. Дождь был на исходе, и из облаков начинали пробиваться лучи золотистого света. Капли прыгали, перекатывались, блестели на солнце, играя всеми цветами радуги. Хотелось петь, погружаясь в их серебристую музыку и пропасть, растворившись в этом дуэте. Но капли имели право на песню, они смеялись у всех на виду, не боясь быть услышанными. И Тень внимала, не смея вмешаться. Они сбегали по ее рогу и серебрились на ресницах. Шерсть единорога намокла, а грива потеряла легкость и прилипла к телу.

Тень не помнила, сколько лет ступала по этой земле своими изящными копытами. Она не чувствовала себя старой, но сердце ее стало жестким. Впрочем, были и у нее мгновения, когда душа раскрывалась, подобно цветку, и она останавливалась, любуясь чем-нибудь совершенно обыденным. Так сейчас она любовалась слезками дождя и их игрой в солнечном свете. Редко случались такие моменты, очень редко, особенно в последнее время. Она, практически, не знала радости в своих скитаниях, а жизнь без радости – что же это такое? В ее странствиях не было смысла, однако было бы неправильным назвать происходящее с нею слепым существованием. Как ни странно, но именно боль заставляла ее жить и двигаться вперед.

«Скоро зима», – думала она, наблюдая за мерцающими огоньками воды, ползающими по листьям. – «А скоро придут холода и снег. Белый снег… Мне трудно прятаться в нем… Может, податься на юг? Там не так холодно и будет меньше снега. Или спуститься на равнину?»

Вдруг какой-то шорох раздался позади нее. В долю секунды сердце вновь захлопнулось, и Тень неслышно шагнула в тень. Из кустов выскочил маленький единорог, преследуемый волком. Прыжок – и волк впился зубами в загривок малыша, повалив его на землю. Детеныш барахтался, кричал, но родителей видно не было. Тень могла бы спасти его, но не стала. Вместо этого она молча развернулась и пошла прочь. Она никогда не вмешивалась в чужую реальность, какой бы жестокой та ни была.

Кроме того, она помнила, как однажды спасла своего ровесника зимой, и какую награду получила взамен.

Тогда была первая в ее жизни зима. Тень гуляла по лесу одна (Лучезарная осталась пастись) и вдруг услышала треск и чей-то громкий крик. Поспешив на зов, она увидела Радужного, сына тех единорогов, что жили по соседству. Острыми клыками волчица впилась ему в загривок. Видно было, что она долго гнала его перед тем, как настичь: бедняга едва дышал от усталости. Не дожидаясь, пока волчица повалит Радужного, Тень выскочила из кустов и стрелою метнулась к ним. Забыв о страхе и предостережениях матери своей Лучезарной, она кинулась грудью на серую. Волчица от неожиданности отскочила в сторону, но в тот же миг была снова на ногах, готовая к бою. Зарычав, она обнажила страшные зубы и бросилась на Тень. Но Тень уклонилась и, мгновенно развернувшись, прыгнула на волчицу и копытами поразила ее в бок. Та взвизгнула, однако во второй раз бросилась на черного единорога. Благо, волчица была молода и неопытна, иначе без труда свалила бы маленькую Тень. Следующий ее прыжок Тень встретила метким ударом задними ногами по челюсти. Это был конец поединка. Поджав хвост, волчица скрылась.

Радужный поднялся на ноги, ошарашенный. Струйка крови сбегала по его загривку, обагряя прекрасную белую шерсть.

– Ты… спасла меня… Зачем?

Тень не успела ответить. Из-за дерева выпрыгнул его отец. Он горой возвышался над маленькой Тенью, закрывая собою Радужного.

– Прочь от моего сына, черный единорог, – сказал он воинственно, – что ты с ним сделала?

– Она спасла меня… – слабо попытался вставить слово Радужный.

– Молчи, – оборвал его отец, – ты слишком напуган. А ты, проклятое отродье, прочь отсюда!

– Выбирай выражения на чужой земле, Ясный, – сказал спокойный голос за спиной у Тени.

Тень оглянулась. Ее мать Лучезарная стояла позади и смотрела в глаза единорогу.

– Что она сделала с моим сыном? – рявкнул Ясный.

– Явно ничего плохого, – невозмутимо ответила Лучезарная, – всего-навсего спасла от волка.

– Или натравила волка на него.

В глазах матери полыхнул гнев.

– С чего такие мысли? – спросила она с вызовом.

– Разве ты не видишь? Твоя дочь проклята! Тень лежит на ней! Даже находиться рядом с нею опасно!

– Прочь, – закричала Лучезарная и, прижав уши, выставила вперед рог.

Ясный забрал Радужного и ушел.

– Пойдем, – сказала мать дочери, – ты не найдешь у них благодарности.

Она вздохнула.

– Лучше впредь не вмешивайся. По крайней мере, не будет в том твоей вины…

ГЛАВА 3

Путь лежал через долину небольшой, но бурной горной реки. Место было открытое, небезопасное: и кролик бы не проскакал здесь незамеченным. Скалы шли круто вверх – ни уступа, ни тропинки. Однако сердце говорило Тени, что ей сюда. Она никогда не ослушивалась веления сердца в выборе тропы, в остальном же принимала только холодный расчет и хитрость. Тень остановилась, обдумывая, как бы незаметнее проскользнуть через этот отрезок пути. Она знала, что, выйдя из леса, станет уязвима и открыта любому взору, и это не нравилось ей. Но сердце велело идти. И она пошла, мягко ступая по предательски шуршащим листьям, стараясь держаться ближе к отвесу, с которого падала тень: во мраке ее труднее заметить. Единорог миновала уже больше половины пути, когда внезапно в голове ее пронеслось – беда. Тень резко оглянулась, и грива ее взметнулась черными искрами. Там, в лесу, где она только что стояла, мерцали, отражая лунный свет, три пары хищных глаз. Они приближались. Тень разглядела их обладателей, когда те вышли из мрака деревьев. Звезды осветили три мощные приземистые фигуры, которые передвигались, пружиня мощными лапами. Волки. Их шерсть поднялась дыбом, глаза сверкали, чуя добычу. Тень решила, было, бежать, но спереди вдруг появились еще четыре зверя. «Я в западне», – мелькнула мысль. Сердце наполнилось гневом. Никакого страха, нет… Только внезапная атака могла бы испугать ее. А волки приближались, сужая круг. Когда они, наконец, разглядели предполагаемую жертву, то застыли на месте в нерешительности. Поза каждого из них отображала тревогу и сомнение.

– Черт возьми, – прорычал один волк, – черный единорог!

– Недобрый знак, – отозвался другой. – Она другая. Лучше не связываться с проклятием, лежащим на ней.

Глаза Тени полыхнули яростью.

– Молчать! – рявкнул волк покрупнее, идущий в середине, по-видимому, их вожак. – Какой бы она ни была масти, суть ее от этого не меняется. Она сделана из мяса и костей, как и любой из нас, и этим мясом мы сегодня пообедаем.

Волки ринулись вперед. Тень несколько секунд соображала, что ей делать. Бежать? Она быстро взглянула на утесы, на волков. Нет смысла. Придется принять бой. Она круто развернулась и бросилась рогом на ближайшего волка. Тот не успел отскочить, и был пронзен в грудь. Черная бестия тряхнула головой, и бесчувственное волчье тело соскользнуло вниз, ударилось о скалы и упало на землю. В тот же миг единорог поднялась на дыбы и острыми копытами поразила в бок другого волка так, что он перекинулся на спину, но тут же вскочил и отпрыгнул в сторону. Подоспели остальные четыре хищника, и она была атакована сзади. Один зверь прыгнул ей на спину, другой вцепился зубами в хвост. Тень ударила задними копытами, волк, что держался за хвост, был отброшен в сторону и больше не поднялся с земли. Однако, чтобы ударить задом более метко, она совершила ошибку: опустила голову. В тот же миг вожак стаи впился зубами в загривок Тени, а тот зверь, что чудом удерживался на ее спине, укусил за холку. Под их тяжестью она не смогла поднять головы. Остальные три волка набросились на нее, намереваясь повалить. Кровь обагрила ее гриву, отнимая у нее силы, а волкам придавая бодрости. Тень начала отступать. Она пятилась до тех пор, пока ее задние ноги не оказались в воде. Из последних сил она оттолкнулась передними ногами. Двое волков не удержались, и их унесло течением. Остальные повисли на ней, вцепившись зубами и причиняя нестерпимую боль. Тень больше не могла сражаться. Последний скачок – и единорог упала на колени и повалилась на спину. Раздался пронзительный визг: она придавила волка, что сидел у нее на спине. В ярости Тень нажала на него еще сильнее, но тому удалось выбраться – он поджал хвост и потрусил в лес, повизгивая и припадая на две ноги. Она пыталась встать, но не могла. В отчаянных попытках подняться Тень царапала землю копытами. Оба волка налегли на нее всей тяжестью, и вожак уже пытался схватить ее за горло. Свет начинал меркнуть в глазах единорога. Она знала, что теперь все – ей не жить.

Но неожиданно что-то черное пронеслось перед глазами у Тени. Визг вожака огласил долину и замолк. Последний волк бросился прочь, однако был настигнут чем-то могучим и предан смерти. Что это было? Кто? Почему? Это был явно кто-то живой, потому что он подошел к умирающей Тени и, склонив голову, заглянул в ее покрытые пеленой глаза глубокими голубыми очами. Тень погрузилась в болезненный сон. Решалась ее судьба, шла борьба со смертью. В этот раз победа оказалась за Тенью.

Как только она очнулась, первым делом вскочила на ноги и стала дико озираться. Острая боль пронзила ноги, и Тень пошатнулась. Загривок болел, земля в том месте, где она лежала, была мокрой от крови. Легкая грива отяжелела и слиплась, беспомощными лохмотьями повиснув на шее.

– Все в порядке, – раздался сзади незнакомый голос, – ты в безопасности.

Она рывком обернулась и замерла в изумлении, граничащем с шоком. Перед нею стоял исполинский единорог с ярко-голубыми глазами. От копыт и до кончиков ушей он был блестящего черного цвета, как и сама она. От удивления Тень пару минут приходила в себя, прежде чем снова почувствовала боль и смогла говорить.

– Ты… черный? Такой же черный, как и я? – только и смогла выговорить она.

– Тише, молчи, – ответил он, – не трать силы понапрасну. Да, я – черный единорог, как видишь. Печально, но с фактом не поспоришь. Ты можешь идти? Пойдем, здесь небезопасно.

Они двинулись, но шли медленно, и каждый шаг давался ей с трудом. Несмотря на это, Тень не переставала разглядывать незнакомца. Он был на две головы выше нее, сильный. Рог его был длинный и черный, необыкновенно широкий у основания, грива – негустой и потрепанной, но ниспадала до колен. Сильная шея и широкий лоб, небольшие уши. Он не был особенно красив или грациозен, даже напротив, слегка грубоват, но веяло от него такой мощью, что он с лёгкостью одолел бы и двадцать волков.

Тень не доверяла этому единорогу, но покорно шла за ним, держась при этом на расстоянии, ближе к затененным местам, и он это заметил.

– Не бойся, – сказал он мягко, – я не стал бы помогать тебе, если бы желал тебе зла.

– А я и не боюсь, – отрывисто бросила Тень.

– Зачем же так грубо? – удивился он. – Или ты не благодарна мне за спасение?

– С какой-то стороны, да, благодарна, – печально ответила Тень, – но с какой-то – нет.

– Занятно, – промолвил он, – весьма занятно.

– Почему ты помогаешь мне? – спросила она, внимательно глядя ему в глаза.

– А почему бы и нет? Мне кажется, я способен тебя понять.

– Неужели? – холодно поинтересовалась она.

– Думаешь, много черных единорогов ходит кругом?..

Она понимала, о чем он говорил. Это вечное одиночество. Однако она относилась к нему настороженно. В ее планах было два пункта: оправиться от ранений и продолжить свой путь.

– Я позабочусь о тебе, пока ты не окрепнешь, – тем временем говорил он. – Кстати, как твое имя?

– Зачем тебе его знать?

– Ну что же, мне обращаться к тебе на «Эй, ты!»?

– Зови меня Мрачной, – сказала она.

– Все это действительно несколько мрачновато. Кстати, я – Светокрад.

Он явно красовался перед нею, всеми силами старался поддержать беседу, хотя Тень уже давно мечтала о тишине и покое. Он не смотрел на нее прямо, как подобает единорогу, но изгибал шею дугой и косил глазом, слегка пританцовывая при этом. Таким поведением он уже начал изрядно досаждать Тени, которая шла, закатив глаза к Небу и забыв о всякой осторожности. Обычно подобной небрежности от нее ожидать можно было с тем же успехом, с каким просить улитку станцевать латино. Однако факт остается фактом – Тень потеряла бдительность впервые за несколько лет. Где-то на подсознательном уровне она чувствовала себя спокойно и непринужденно рядом с силой и мощью Светокрада, хоть и не отдавала себе в этом отчета. Его простота и непринужденность обезоруживали ее, настолько они были непривычны. Наконец, Небо посветлело, и оба путника сочли наиболее разумным отоспаться до восхода луны. Они нашли приличную пещерку с узким входом, но широкую внутри. Светокрад улегся у стенки, оставив для своей спутницы мягкое ложе из листьев посередине. Однако Тень презрительно фыркнула и легла у противоположной стены, подальше от незнакомца, и уснула только тогда, когда была совершенно уверена, что тот спит. «А что, спящий он довольно милый, – подумала она и усмехнулась, – хотя бы теперь он молчит».

В тот день Небеса были благосклонны к Тени и дали ей выспаться вдоволь, несмотря на то, что от самой долины, где кровь еще не впиталась в землю, вели две цепочки единорожьих следов: один широкий и глубокий, а другой изящный и почти невесомый, хотя и было видно, что обладательница его тяжело ранена и представляет собой легкую добычу для хищника. Но никто не направился в тот раз по следам и не побеспокоил спокойного сна единорогов.