Большая игра. Том первый. Чужие сны

Лами Данибур

Большая игра. Том первый. Чужие сны

Эфирное

Физическое

Астральное

Ментальное

Каузальное

Буддхиальное

Атманическое [1]

Она родилась на три месяца позже, а он в прошлой жизни ушёл на три месяца раньше неё.

Глава 1

Кто я?

Нет, ну зачем придумали эти дурацкие телефоны в прихожей? Когда просыпаешься от звона, дома больше никого, и тебе нужно тащить себя с закрытыми глазами на полусогнутых, либо накрыть голову подушкой и ждать тишины.

Но не сегодня. На той стороне провода аппарат сжимала дряблыми пальцами, утопающими в перстнях, настырная старуха. Она не собиралась сдаваться, впрочем, как и всегда.

Домна Иосифовна злилась, продолжая звонить.

– (Какого хрена?!) Да, бабуль, прости, бабуль, уже выхожу, ты застала меня на пороге.

– И поживее, – дребезжало в трубке, – ты такая же лентяйка, как твоя непутёвая мать!

– Да что ты орёшь? Выхожу!

Бросив морковного цвета трубку, она собрала волосы в пучок и нырнула в ванную комнату. В зеркале отражалась девушка со светло-рыжими кудряшками, на вид лет 17, высокая и стройная.

– Странно, почему я одна? Который час? Бабка не сказала, хотя, раз она в очередном неадеквате, значит, уже больше 10 утра… всего-то… вечно её несёт…

Мысли путались, автопилот чистил зубы, сознание ещё находилось в сонной мути.

– Что вчера было-то? – произнесла она вслух. – Было, было, было, было, но прошло, о-о-о, о-о-о[2]… стоп… мой сон… этот странный сон…

Ей часто снились чужие сны. Во всяком случае, она считала их чужими, ведь события происходили совершенно не с ней.

А с кем?.. С кем… да с кем угодно, только не с ней!

Она пыталась напрячь мозг. Картинки мелькали, то появляясь, то исчезая.

Девочка лет восьми-десяти грезит вытащить игрушку из игрового автомата наперегонки со своей подругой, но ей постоянно чуть-чуть не хватает удачи. Она нервничает, злится, боится, что у подруги получится быстрее, чем у неё.

Парадная тёмная и грязная, высокие ступени и маленькие детские ножки, запах сырости и тления.

Жаркое солнце. Говорящая ворона в клетке и плачущий слон у входа в зоопарк, сладкая вата и леденцы на палочке.

– Ну, что за очередной бред! Надо выбросить это из головы и сосредоточиться на вчерашнем вечере.

На дискотеке в ДК ночью была драка, Гришке выбили зуб – сам виноват! Герой – жопа с дырой!

И опять этот звон – протяжный, въедливый, долбёжный! Девушка резко рванулась к телефону, прыгая в проём, споткнулась, зацепившись пальцами за порог, и полетела носом вниз, морщась от назойливого звука с криками:

– А-а-а-а-а!

Тыдыщ!

Он упал с кровати и от неожиданности проснулся.

На табло светилось 22:33. Два часа назад мальчик вернулся уставшим с тренировки, не хватило сил на уроки, свалился спать, благо мама была не против.

Но соседи затеяли прибить рамку к стене. Врубили дрель прямо под его кроватью. Он дёрнулся и свалился от внезапного резкого звука.

– Каких-то 30 минут сна, а столько всего привиделось! – подумал Максим. – Жуть!

Рыжая девушка, бабка, телефон из тех, что видел только в кино. Смешно. Коробка с диском на привязи в прихожей!

И слон, и ворона, и ступеньки, и Гришка с зубом, т. е. без него. Детский мозг не вмещал весь этот компот.

Щелчок, и мысли убежали. Вспомнилась тренировка, заклятый вечно везучий приятель, перепалка в школе из-за Лины.

Сероглазый, с густыми чёрными бровями, с выгоревшими за лето волнистыми волосами, от которых не спасала даже стильная стрижка, спортивного телосложения подросток Максим Андреевич Маврин три месяца назад пошёл в 6-й «Г» класс. Ведь 9 июля 2019 года ему стукнуло 12 лет.

Сегодня 12 декабря 2019 года.

Утро подпортил, обдав прохожих сыростью, холодный дождь. День выдался промозглый, но вечером местами прояснялось, и, пробивая серые тучи, полная луна светила так сильно, что её видно было сквозь закрытые алюминиевые жалюзи.

Да уж, чёртов четверг.

Глава 2

Чёртов четверг, или никогда не разговаривайте с мертвецами

Моросил дождь, плакучая ива, облокотившись о стену тёплого дома, дремала, любимый двор давно смирился с наступившим новым учебным годом и всё чаще пустовал. Дети по норам-комнатам решали домашки, рубились в игры, не заметив проплывшую за окнами, томно вздыхающую дымную осень. И лишь старики крепче ворчали из-за обострившихся хронических болезней.

На первом этаже жила Алевтина – 72-летняя баба Аля. В былые годы, черноокая и шальная, она заплетала по утрам длинную косу цвета вороньего крыла и с прямой спиной шла на работу, стреляя глазками соседских мужей, пока свой пил не просыхая, наплевав на заслуженную медаль Героя Социалистического Труда.

А сегодня, борясь с повышенным давлением и одиночеством, она надоедала звонками дочери, подсознательно пытаясь навязать ей чувство вины.

– Ты совсем не звонишь! Мне никто не помогает! Весь день темно в глазах.

– Ма! Я на работе, не могу сейчас, выпей таблетки… На выходных, если будет возможность… Всё, пока, давай!

Кровожадный клон Андрея Малахова пригласил подопытных занять свои места и подготовиться к публичной расчленёнке. Зал зааплодировал в предвкушении… Баба Аля прилегла, нажала на красную кнопку пульта.

Решила прикорнуть.

Ей почему-то вспомнился казённый пруд в родном колхозе. 16-летней смуглой красавицей, похожей на цыганку, Аля купалась там с Васькой и Нюркой, когда началась гроза. Чтобы укрыться от дождя, они, выскочив из воды и на ходу одеваясь, пустились к старому раскидистому дубу. Но не успели добежать. Молния ударила в Ваську, и на её глазах… Она в очередной раз пережила весь этот ужас, сердце быстро застучало, всё тело сжалось, но сознание переключилось, мысли потекли рекой, путались картинки, и Алевтина провалилась в глубокий сон.

Ближе к полуночи резкий звонок в дверь разбудил её.

В комнате было темно, она на ощупь пошла в прихожую.

– Кто?

– Аль, это я.

Женщина привычным движением открыла дверь. На пороге стоял сосед Игнат. Белая рубашка в синий ромбик в тёмном подъезде. Он носил её в далёкой молодости и выглядел как тогда. Руки тряслись с похмелья, глаза прятал в пол.

– Займи трёшку до зарплаты!

– Опять бухаешь? Нет у меня! Гнатя, кончай пить!

– Да не пил я, замёрз просто, – он протянул к ней дрожащие руки.

Баба Аля дотронулась, почувствовала холод, непроизвольно резко одёрнула руку.

– Я голодный, дай хоть хлеба кусок!

– Сейчас принесу! – Аля отвернулась от двери, чтобы пойти на кухню, её мгновенно догнала страшная мысль, и она закричала, закрыв голову руками.

Алевтина заставила себя поднять голову и открыть глаза – в подъезде гуляла пустота. Тогда она зарыдала в хрип. Захлопнула дверь, добежала до дивана и, увалившись на него, долго крестилась и причитала, прося прощения Бога за грехи, коих, по её мнению, накопилось с лихвой. В таком дичайшем состоянии бабуля находилась около часа, пока ей не стало совсем плохо. Давление зашкаливало, сработал защитный механизм организма, и она отключилась.

В окно жёлтым глазом светила луна.

Старая пугливая ива, доживающая свой век, от внезапных порывов ветра вздрагивала, вспоминая, как когда-то, буквально 40–50 лет назад, она была совсем ещё саженцем, тоненьким любопытным деревцем, пытающимся укорениться, и молодой Игнат в отсутствие жены частенько заглядывал в окно своей соседки Алевтины, пока её муж шатался бог весть где.

Если бы вы спросили, а она могла ответить, непременно сплетница-ива поведала бы вам, что дед Гнатя почти две недели как помер. По новым капиталистическим правилам его не привезли в старый двор домой попрощаться с соседями, а сразу после морга, траурного зала и отпевания выгрузили на кладбище.

Человек прожил пустую бездарную жизнь. Работа – диван (гараж) – бутылка. Ни тебе любви, ни радости, ни заботы о ближнем. Всё, чем занимался, шло вразрез с самим собой настоящим.

Жена, баба Маша, скончалась 10 годами раньше. Несчастная и уставшая от житейских забот, недопонятая, недолюбившая, не сказавшая что-то очень важное, ушла, не попросив о помощи. Уснула и не проснулась боле.

Баба Аля так и не увидела Игната в гробу, хотя и была на поминках, устроенных сыном умершего.

Этой ночью в полнолуние Игнат Фомич по своему обыкновению, как и 40 лет назад, решил зайти к соседке, но нормального разговора не получилось. Он хоть и оставался пока на Земле, и даже при желании в глазах других, если переключить внимание, мог выглядеть как молодой мужчина, а не старик, но одной ногой, хотя, нет, обеими ногами стоял на пороге очередного перехода.

А бабе Але ещё предстояли мучительные пять лет увядания. Жизни, полной разочарований и страхов, а также замаливания грехов, раскаяния, хронических болезней и душевных мук.

Глава 3

Люди приспосабливаются, а может быть, и нет

– Опять в школу! – мычал Макс, звучало эхом в голове, назойливой мухой, тиканьем часов. – Опять, опять, опять-пять-пять-ять.

– Не опять, а снова! – отрубила Лилия Петровна.

С мамой не поспоришь, тем более в этом вопросе.

Максик нехотя почистил зубы и поплёлся на кухню. Прожевал булку с маслом, запил чаем, потерялся в историях о полулюдях-полуроботах.

Мама в очередной раз поторопила его. Пришлось распрощаться со злосчастными киборгами и направиться прямиком в свой любимый ад – среднюю школу номер 48.

Голубоглазый белобровый блондин Славик, добродушный и бестолковый толстяк, с пяти лет закадычно дружил с Максом. Они были похожи и совершенно разные. Как тонкий и толстый, как быстрый и тормозной, как Тимон и Пумба из старого мультфильма, который смотрели когда-то их родители.

Вячеслав стоял, облокотившись на стену дома, под козырьком крыльца, упираясь в неё ногой и нырнув головой в телефон. Забыв обо всём, Славик в эту секунду был счастлив.

– Пошли, мы уже опаздываем!

– Да подожди ты! Щас!

– Потом доиграешь! Первым английский!

– Угу!

– Ты учил?

– Мы с Лёхой рубились вчера весь вечер, а ты?

– Я был на тренировке, потом забыл.

– Весело!

– Да не то слово!

Дождик накрапывал, прохладное утро не предвещало ничего хорошего. Пятница 13-е – угнетающее сочетание.

Два друга побрели в направлении к пёстрому зданию школы без оглядки, не смотря по сторонам, упулившись в свои экраны и общаясь через 4g, не заметив даже, как к ним навстречу поднимался дед Гнатя, похожий на зелёного змия, пожирающего самого себя.

Школьников и прочих прохожих было много, но никто ни на кого не обращал внимание, только первоклашки с родителями за ручку жадно любопытствовали.

Тела-поля́ детей и родителей такие разноцветные и чаще энергетически светлые, а умы ещё не сильно зашоренные проблемами, обидами и разочарованиями. Хотя встречались и с отяжелениями. Все проходили мимо, насквозь старика.

Через полчаса улица опустела, только змий Гнатя терзался и не хотел принять решение, какой путь выбрать дальше. Ни одно из зовущих тоннелей-окон не подходило под его запросы. Игнат чувствовал их зловещее шипение.

Он с большим сопротивлением осознавал, что не сделал главного, ради чего родился, и упустил что-то существенно важное. От этого становилось жутко, в зелёном и без того страшном теле то и дело образовывались воронки обид на жизнь, мир, жену Машку, давно почившую, и главная большая дыра – обида на самого себя. Воронки иссушали оставшиеся тела, не давая шансов. Последние дни на Земле стали тяжелейшим испытанием. Как будто Вселенная кричала:

– Поздно, Гнатя! Исправить ничего нельзя. Время истекло – жизненный урок не пройден. Придётся повторить. А пока извини, тебе дорога заказана!

Открывшиеся для него две недели назад коридоры вариантов гудели, и это жужжание приводило Гнатю в состояние глубокого ужаса от всего происходящего. Но он ещё цеплялся за свои отмирающие тела и старался не попасть ни в одно из окон. Игнат всё искал оправдание своим поступкам.

– Как такое случилось? Как?

Вот он, пятилетний мальчонка, босиком бежит к речке… Вот мамка обнимает его, а батька зовёт складывать солому… Вот Зойка – первая любовь… Армия… Прощай, родной колхоз… Я в строители пойду – пусть меня научат… А потом – нелюбимая жена… Сын – балбес… Своя просторная квартира (уметь надо!)… Собутыльники… А дальше – пропасть.

Жизнь пролетела как во сне.

– За что? По какому праву?

– Поздно, – кричала Вселенная, – ничего нельзя исправить! Ты умер! Тебя уже две недели нет!

– Поздно, – шипело из открывшихся тоннелей-окон.

– Я не виноват! – оправдывался и утешал сам себя Гнатя.

Внезапно поднялся ветер, и начался ливень. В лужах запузырилась вода. Казалось, как будто упавшие в них жёлтые листья варились в кипятке.

Глава 4

Не врезайся в неё!

В кабинете горел яркий свет, было тепло, и только удары ливня по подоконникам напоминали, что за окном беспробудная осень пытается не сдавать бразды правления, но напрасно. На календаре декабрь. Застарелая заноза-зима давно нарывает и вот-вот прорвётся.

Прозвенел звонок. Зашумело.

Макс со Славиком вышли из класса и направились в раздевалку.

– Ты успел?

– Нет.

– Ладно, не парься!

– Поиграем вечером?

– Не могу! Скоро соревнование.

Спускаясь по лестнице, он проводил взглядом идущую в столовую Лину, голубоглазую блондинку из 6-го «А», от которой сносило башню всей параллели шестиклашек.

Манерная недотрога любому врезалась в память. Она нравилась почти 100 % мальчикам. Ей завидовали и мечтали дружить почти все девочки. И вот эти почти и все особенно смущали Макса. Он, как все, поддавался соблазну, но почти осознал, что Лина ему особо не интересна. Произвести на неё впечатление – это как доказать себе и окружающим, что ты крут.

Лина с удовольствием общалась с Максимом. Славик и другие пацаны завидовали молча. Это был просто бальзам на душу, который тешил самолюбие. Только и всего.

Поэтому, проводив Лину взглядом, он повернул налево и рванул в раздевалку, сразу же забыв о ней, как о пустом стакане на столе.

Алексей Тихомирович кому-то грозно свистел в зале. Макс переоделся, находясь в сладком предчувствии скорой игры в волейбол.

– Так-с, кажется, я сейчас оторвусь! – решил он. – Лишь бы Тихомирыч не передумал и не отправил заниматься подтягиванием или прыгать через козла – то ещё удовольствие.

Учитель физкультуры Алексей Тихомирович Саблежуев – высокий здоровяк спортивного телосложения с дурацкой фамилией и странным отчеством, был не таким уж и тихим-мирным, но дети любили его за весёлый нрав и добродушие.

Звонок прозвенел.

– Класс, стройсь! Равняйсь! Смирно! По порядку рассчитайсь!

– Первый! – прокричал грозно акселерат Митяй.

– Второй! – скрипнул долговязый Купченко.

– Третий! – выдавил нехотя Вячеслав Куницын.

– Четвёртый! – черканул Серёжа Смирнов.

– Пятый! – уверенно произнёс Максим Маврин.

* * *

Всё это время Тихомирыч не поднимал глаз от журнала, заполняя нужные столбцы…

– Тридцать первая! Расчёт окончен, – как бы извиняясь, промямлила курносая Оля Захарчук, сделав шаг вперёд.

* * *

Дождь кипятился, стучал в окна, как игроки в волейбол, пытаясь перекричать, перешуметь, перетянуть внимание на себя, но класс был слишком занят происходящим у сетки. И всем глубоко параллельно, что там за пределами площадки.

Дети имеют удивительную способность не обращать внимания на декорации. Главное – это происходящие события на сцене жизни.

А если ты сегодня победитель, то мир вращается вокруг тебя. Ты тот самый центр Вселенной, которому фиолетово всё, что остаётся за кадром, на периферии.

Глава 5

Пять лет без права переписки

– Привет! Сегодня дождь и скверно, а мы не виделись, наверно, 100 лет… [3]

Холодным тёмным утром, промозглым и сырым, в понедельник 28 февраля 1938 года, в пока ещё не герое Ленинграде родился мальчик. Никто не думал, что этот синий с жёлтыми пятнами низковесный ребёнок проживёт долгую жизнь. Ему пророчили не больше суток.

Но мама верила! Для Анны Гавриловны он был единственной надеждой, лучиком. Никак нельзя подводить маму! Её пора спасать!

Живи, Владимир! Тебе предстоит держать мать за руку и быть радостью в ближайшие мучительные годы вплоть до 11 сентября 1942 года. Когда, прождав супруга пять долгих лет без права переписки, она умрёт от голода и так и не узнает, что муж Володя был расстрелян в ту же ночь, как его забрали.

Ей не придёт бумага через 10 долгих лет ожидания, что «по имеющимся данным (вписать нужную фамилию) умер в местах заключения (вписать дату и высосанную из пальца причину смерти)».

Супруга Денисова Владимира Константиновича жила в ожидании со вторника 17 августа 1937-го вплоть до пятницы 11 сентября 1942-го, когда умерла от истощения в блокадном Ленинграде в надежде на то, что муж вернётся и позаботится о сыне.

Что сказать, она была неутомимая оптимистка. Эту черту характера перенял и её любимый и единственный сын.

– Холодно, мама, холодно, – шептал мальчик.

– Не спи, Воля, не спи! Не бойся, я с тобой, я рядом буду всегда! Скоро папа вернётся! Мы уедем в Ялту! Ты узнаешь, какими сладкими бывают персики! – шептала Анна Гавриловна в самую жуткую зиму в истории Ленинграда, чьи страшные рекорды до сих пор хранит Пискарёвское кладбище.

– Холодно, мама!

– Просыпайся, сынок, просыпайся, родной!..

– Привет, а дождь всё не проходит, а я с утра не по погоде одет… [4]

Макс открыл глаза. Радио орало на всю квартиру. Мама нашла радикальный способ будить семью.

Она подняла жалюзи. Утро было солнечное и ясное. Мысли о сне быстро улетучились.

К нему подошла обниматься младшая сестрёнка Ия – удивительная и прекрасная. Максим поцеловал её в светлую макушку, вдыхая любимый запах.

Ия ещё не говорила, но была очень умная и страстная. Обычно по утрам она вставала позже, но сегодня музыка и солнце подняли её.

Макс ощутил радость. Предчувствие предвещало ему особенный день. А интуиция его не подводила.

Нет ничего более удивительного, настоящего и сто́ящего, чем детство! Где каждый день бесконечен и неповторим! Где ты умеешь радоваться и находиться в постоянном ожидании чуда!

Не спешите взрослеть! Наслаждайтесь детством! Серебряная ниточка связи со Вселенной ещё крепка, вы видите эту всеобщую взаимозависимость и смело доверяете миру.

Глава 6

Номер два

Лилия Петровна Маврина мечтала, что её сын вырастет красивым и сильным. С V-образным торсом. Широкие плечи непременно как у её супруга. Она будет гордиться Максиком и выбирать из толпы красоток подходящую невестку.

С рождения ещё в подгузнике сыночка отдали плавать. А также в кучу прочих развивашек от рисования до уроков английского.

Он помнит утренние зимние тренировки, когда мысли остались в тёплой постели, а тело уже погружается в мутную холодную воду с запахом хлора и без вариантов.

Так хотелось сбежать, но нельзя подводить маму! И он продолжал плавать, не понимая, почему всё даётся с таким трудом.

На тренировках и соревнованиях был недоделом, вечно вторым, пятым, десятым. Не хватало чуть-чуть. Не хватало азарта. Не хватало желания победы, хотя ему и казалось, что сделал всё, что мог.

Неугомонный Миша Филиппов с горящими глазами впереди планеты всей. Тот, на кого ему постоянно приходилось равняться. Будущий чемпион! Рядом с ним Макс считал себя ущербным, заранее побеждённым.

Сколько раз он в мыслях бросал плавание, сколько раз представлял, что больше никогда не увидит это надменное лицо с ухмылкой, но не решался на этот шаг.

Что скажет мама? Она в меня так верит. Остаётся надеяться, что фортуна однажды повернётся и в бассейне к нему лицом.

Сегодня воскресенье. Всё семейство с утра собирается на птичий рынок. А ему предстоит очередное испытание – соревнование.

И хотя он заранее уверен, что придёт как максимум вторым, это обстоятельство давно стало нейтральным и никак не повлияло на хорошее настроение.

Правда, сон о засыпающем от голода и холода мальчике вспышками проникал в сознание. Но Макс почти приучил себя не обращать внимания на чужие сны.

– Не забудь позвонить заранее! Папа приедет и заберёт тебя! – обнимая, напутствовала мама, целуя Максика в щёки. – Ты самый лучший, всё получится!

– Ну, купите собаку! Ия так любит пушистиков!

– Нет уж, дудки! Шерсть по квартире и запах псины, – возмутилась Лилия Петровна.

Накинув рюкзак на плечи, Максим Маврин захлопнул дверь и побежал вниз по лестнице.

Во дворе папа уже прогревал машину.

Глава 7

Ветер перемен

В морозное утро и дышится по-особому.

Баба Аля спешила в церковь на воскресную службу. Собиралась поставить свечку за упокой души раба божьего Игната.

– Доброе утро, баб Аль!

– Доброе, Максик!

Добежав до машины, Макс достал телефон, отправил сообщение Славику, но тот, видно, ещё спал и не прочёл. Поэтому пришлось развлекать себя самостоятельно. Через минуту мальчик целиком и полностью провалился в виртуальную реальность.

Вынырнув из игры, мозг включил автопилот. События прошли как во сне: тренировка, ожидание, соревнование, провал, как будто сработала самозащита. Ничто не цепляло сознание, полная отстранённость и равнодушие к происходящему.

В принципе, свою задачу он выполнил, нужный минимум набрал. Ну а остальное не так уж и важно. Привык.

Тренер просил подождать на выходе. Сквозь стекло Макс вглядывался в осенне-зимний пейзаж. Невдалеке стояли гимнастки-художницы с зачехлёнными обручами на плечах. Пловцы, бывало, пересекались с ними, когда тренировки проходили параллельно. Девочки с поднятыми подбородками манерничали, пытаясь произвести впечатление друг на друга и на окружающих.

На их фоне совсем прозаично смотрелась с виду неуклюжая девчонка. Она прятала нос в шарф и сутулилась, сжимаясь от ветра. Её качало как тростинку.

– Хм, какая смешная, – подумал Максим, – интересно, она тоже спортсменка?

Девочка посмотрела на него, улыбнулась как старому знакомому.

В сердце что-то ёкнуло, будто он знал её тысячу лет. Макс подмигнул и улыбнулся ей в ответ.

– Эра, иди сюда! – открыв дверь, позвала девочку тётка в очках.

– Ирина Олеговна, я Вас уверяю, мы успеем оплатить в срок! – худосочный дядя заискивающе заглядывал высокомерной даме прямо в рот.

– Да уж, постарайтесь! – сжав скулы, процедила она. – Эра, подожди ещё пять минут, я сделаю один звонок.

И Ирина Олеговна ушла в сторону.

А Василий Алексеевич стал объяснять Максу, где он сегодня накосячил, и как ему исправить ошибки.

– Ну всё, пока, я побежал, ты отца ждёшь?

– Да.

– Завтра тренировка в 16:00.

– Да, я помню.

– Эра? Какое странное имя, – набрался смелости Максим.

– Я родилась в Черногории, – едва слышно, как бы извиняясь, произнесла несмело Эра.

– О, классно! Я Макс!

– Ты плохо проплыл?

– Как обычно, ничего страшного.

– Ты не любишь заниматься плаванием?

– Сам толком не знаю.

– Ты не мечтаешь победить?

– Это не главное… получу мастера… может, буду тренировать… кто знает…

– Если тебя не прёт, бросай! Это не твоё! – Эра как отрезала.

Ирина Олеговна вернулась, и вместе с Эрой они пошли, не оглядываясь.

Макс завис.

– Это не моё? Ёлки, что может быть проще? Ведь мне часто везёт, а здесь прямо засада… что может быть проще? Это всего лишь не моё! Меня не прёт, не зажигает. А я-то искал выход, грешил на удачу. Я люблю плавать, но всё больше под водой на глубине, исследовать дно, а не по узким дорожкам бассейна, как угорелый котик наперегонки с ранеными моржами.

Это сравнение заставило Макса улыбнуться.

– Сегодня же скажу маме.

На душе стало волнительно и сладостно от такой простой правды.

Глава 8

Даже не мечтай!

– Какая глупость! Ты столько времени и сил потратил!.. Я столько времени и сил потратила! Не позволю!.. Ну, подумаешь, не повезло, просто не твой был день, с кем не бывает?.. Побеждает только упорный! Хотя бы стань мастером! Что нам этот КМС? Осталось совсем чуть-чуть, глупо всё бросать вот так, – мама злилась, нервничала и была крайне возмущена, – Глупо, глупо! Как глупо! Даже не мечтай! Не позволю калечить себе жизнь! Сдаются только слабаки!

– Успокойся, Лиль, успокойся! Ты его уже сколько лет за уши тянешь! Ну, не хочет пацан, не хочет, оставь его в покое! – пытался вразумить супругу Андрей Валерьевич.

– Хочет – не хочет, он маленький, что ль? Это всё твои дурацкие телефоны! Игромания! Пора взрослеть!