Далия Мейеровна Трускиновская
Бедные рыцари

– Я работы не боюсь, – отвечала Марция, – и переодеваться незачем. Вот эта юбка у меня рабочая, и эта рубаха тоже. Где тут что надо делать?

– До ужина ничего делать не придется, – успокоила Лота. – Я научу тебя ходить и кланяться. А Балиана приготовит платье.

– Кланяться-то зачем?

– В королевском замке на каждом шагу поклоны, а ты будешь в свите дежурной дамы, – объяснила Лота.

– Я – в свите дамы?!

Но этот восторг несколько минут спустя уступил место иному восторгу: Марция увидела свое рабочее платье. Оно было бирюзовое, с длинными и широкими рукавами, с накладным воротником, утыканным позолоченными бляшками и большими круглыми камнями, красными и зелеными, а главное – оно было до пола, не то что крестьянский праздничный наряд, из-под которого чуть ли не весь чулок видно. Выдали ей и мягкие кожаные башмаки с завязками.

– Рукава укорачивать не будем, – деловито сказала Балиана. – А то лапы у нее – как вареные раки. Ну-ка, пройдись… ох, нет, кто же так ходит? Ты ступай ровненько, спинку выпрями…

Марция понятия не имела, что ходит неправильно и что можно ходить как-то иначе. Лота с Балианой гоняли ее немилосердно, показывая правильную поступь и тыкая Марцию кулачками то в поясницу, то в загривок, так что и сами взмокли от усилий. Наконец вроде стало получаться.

– Сядь, – велела Балиана и приладила к ее голове две длинные накладные косы невозможного цвета – почти белые, собственные же волосы Марции убрала под шапочку и еще накрыла сверху вуалью. – Ну, сойдет в полумраке, если не слишком приглядываться.

– Сейчас поедим и в дорогу, – сказала Лота. – Ты, главное, молчи и смотри в пол. Жди меня в трапезной, я скоро…

Она действительно обернулась быстро и пришла в таком же бирюзовом платье, как у Марции, и с такими же сомнительными косами. Более того – в трапезную явились и присели с края длинного стола еще две особы, одетые точно так же, и в одной Марция признала девицу-пажа Громерту.

Ужин был прескверный – не миска каши с поджаренным салом, как привыкла Марция, а какие-то жалкие хлебцы, кусочки сыра, мелко порезанные травки и отвар шиповника.

– Этак я не наемся и работать не смогу, – предупредила крестьянская девица.

– Сможешь, – строго сказала ей Громерта. – А будешь много разговаривать – госпожа уста замкнет.

– Лучше бы сразу замкнуть, – посоветовала Лота. – Вставай, Марция…

Подошла дама в белом наряде, с удивительно белым лицом, каких на свете не бывает. Издали она показалась Марции дивной красавицей. А вблизи оказалось, что ее лицо словно вылеплено из белой глины. Выделялись только красные губы, которые, когда красавица заговорила, почти не двигались.

– Собирайтесь, девы, телега уже подана, – сказала эта странная особа и удалилась, неся свое белоснежное лицо с превеликой осторожностью – как бы от избыточного движения бровей или уст с него не полетели комки белой глины.

Четыре одинаково одетые девицы вышли из трапезной, а потом и из замка. Большая телега стояла уже за подъемным мостом. Дама в белом, госпожа Риона, забралась туда с помощью кучера. Марция пригляделась – и кучер тоже был переодетой женщиной.

– Помажь за ушами, да только не слишком много, – шепнула Лота, вжимая в ладонь Марции стеклянный пузырек.

– А я не оглохну?

– Нет, это для приятного запаха.

Телега тронулась с места, Марция, приноравливаясь к ее колыханиям, вынула притертую пробку, понюхала – и ей стало безумно жарко. Слезы хлынули ручьем, в носу засвербело, звонкий чих сотряс все ее тело, и другой, и третий.

– Этого еще недоставало! – воскликнула дама Риона. – Откуда только привозят таких несчастных дур?

Достав из-за пояса палочку в палец длиной и с шариком на конце, она забормотала и ударила этим шариком Марцию по носу. Чих, готовый вылететь наружу, застрял где-то внутри и принялся буянить. Слезы так и текли. Марция перепугалась до полусмерти, и в голове было одно: бежать, бежать отсюда!

Она соскочила с телеги, но Громерта бросилась следом и поймала ее.

– Пошла назад! Не будешь слушаться – отдадим дракону! – пригрозила она и для убедительности оскалилась и зашипела.

Марция уставилась ей в лицо, но лица уже не было – а была чешуйчатая морда, зеленая с черными пятнами, с красными ноздрями, с прижатыми острыми ушами, с длинными змееобразными усами – четыре справа, четыре слева. Марция ахнула и ноги ее подкосились…

* * *

Неподалеку от леса Гай потерял из виду фею Моргану со свитой. Некоторое время он шагал, не беспокоясь, потому что деваться им было некуда – дорога шла все прямо и прямо, без развилок и перекрестков. Наконец парень оказался на опушке.

Дорога вела в лес, и он преспокойно углубился в чащу, опять же, не испытывая никакого страха. Во-первых, днем хищники отсыпаются, во-вторых, на поясе широкий нож, в-третьих – если тут разъезжают дамы на лошадях, значит, место совершенно безопасное.

Не прошел он и сотни шагов, как увидел стрелку, вырезанную на коре большой ольхи. Стрелка указывала на почти незаметную тропинку. Решив, что такая тропинка – не для конных, и непохоже, чтобы по ней только что прошли четыре лошади, Гай двинулся дальше.

Шагов он, конечно, не считал и не мог бы сказать, на каком расстоянии от стрелки дорога раздвоилась. На развилке стоял большой валун, обычный серый валун, какие порой вылезают прямо из глуби земной посреди пашни. Но этот был перемазан в красном. Гай присел на корточки и разобрал снизу несколько кривых букв. Прочие были смыты дождем.

Буквы сложились в слово «подвиг».

В отличие от сестры, Гай учился грамоте две зимы. Внятно написанное слово он мог прочитать без большого труда. А вот слово, в котором недоставало букв, особенно в начале, было для него непреодолимо и потому страшновато.

Гай отошел от камня и задумался. Следовало выбирать дорогу, и надпись определенно давала какие-то советы, но поди ее теперь разбери.

Тут послышался скрип колеса. Гай обрадовался – теперь хоть будет у кого спросить о замке феи Морганы. Но когда он увидел, кто сидит на краю тележки, правя крупным ослом, то спрашивать уже не пожелал, а наоборот – отступил и забрался в малинник.

Деревенский житель прост и боится вещей непонятных и некрасивых. Неизвестно, кто и для чего сотворил карликов, ростом человеку чуть выше пояса, неизвестно, кто их снабдил такими страшными рожами, а главное – для чего им рот от уха до уха. И это бы еще полбеды – а вот почему их держат при себе знатные господа, наряжая лучше, чем родных деток, совершенно непонятно.

Карлик остановил осла, сполз с тележки, снял ведро и поставил у камня. Макая туда тряпку, он смыл остатки букв, протер камень насухо другой тряпкой, взял горшок с краской и кисть, принялся списывать с пергаментного клочка слова. Камень был шершав и неровен, зеленые буквы ложились как попало, но карлика это мало беспокоило.

– «Сей подвиг уготован рыцарю, – шепотом прочитал Гай, – который разгадает загадку».