Вундеркидз. Поместье Уэйкфилд

– Гасиенда де Лос Сантос.

– Да… до гасиенды де Лос Сантос, нам сказали, что ты уже спишь. Ты что, плохо себя чувствуешь?

Вот почему они не пришли за ней. Ее друзья понятия не имели, что они в опасности. Ника посмотрела на Бастиана. Тот ответил ей взглядом более чем многозначительным – предостерегающим.

Она хотела объяснить Интегралу, что ее усыпили. Она должна была сказать друзьям, что Чед не был Чедом. Рассказать им о Хефе и красной книжечке. Сообщить, что все в опасности. Но Ника решила подождать, пока Бастиан перестанет нависать над ними, как ястреб. Хотя она уже призналась ему, что знает о фальшивой личине Чеда, обсуждать мотивы их похищения в присутствии соглядатая было не безопасно.

– Ты неважно выглядишь. Тебе нужно поесть, – посоветовала Эмбер.

Ника вернулась к действительности. Она окинула взглядом мраморный стол: кувшины сока гуавы, выпечка в сахарной глазури, вазы с кубиками фруктов… Ее рот наполнился слюной, а сердце – тоской, и она ненавидела себя за это: несмотря на опасения, на желание предостеречь друзей, запах свежей выпечки и горячих блинчиков на мгновение затмил все остальное. А ей нужно было согласовать с друзьями план действий. Ей нужно было удалить Бастиана.

– Да, я и правда чувствую себя неважно, – обратила она невинный взгляд к Бастиану. – Мне бы не помешала таблетка «Адвила»[6].

С понимающей ухмылкой Бастиан полез в ящик, вытащил флакончик безымянных таблеток и демонстративно выставил перед ней лекарство – он, мол, никуда отсюда не уйдет.

Ника видела похожие флакончики в кабинете Хефе. Интеграл при виде таблеток нахмурился – черты его лица приобрели то выражение, которое у него всегда возникало при решении уравнений. Таблетки были определенно не «Адвилом». На флакончике не было этикетки. Бастиан, скрестив руки, оперся спиной на холодильник и наблюдал за ней.

Ника не притронулась к безымянным таблеткам. Интеграл и Эмбер вернулись к еде, но напряжение оставалось очень ощутимым.

Из заднего кармана Бастиана раздался сигнал мобильного.

– Я сейчас вернусь, – пообещал он тоном человека, которого срочно и неожиданно куда-то вызывают. – Постарайтесь хорошо себя вести.

Он одарил их ослепительной улыбкой, от которой на его щеках появились ямочки, достал баночку мексиканской содовой из большого холодильника и ушел.

Ника почувствовала на себе выжидательные взгляды всей троицы.

– Ника, у тебя такой вид, словно тебе явился призрак, – прошептала Эмбер.

– Что не так? – спросил Квинн.

– Что не так? – повторила Ника. – Зак! Магда! Стелла! – взмахнула она обеими руками. – Все это место! Что-нибудь вообще «так»?!

– Тс-с! – резко оборвал ее Квинн.

Выражение его лица стало мрачным. Он полностью преобразился в сравнении с тем, каким беззаботным казался минуту назад.

Интеграл поймал взгляд Ники, и глазами указал куда-то вверх. Ника проследила за его взглядом к месту позади себя и увидела на стене камеру, направленную на них. Квинн показал пальцем на свой глаз: «они могут видеть нас».

Затем показал глазами на стряпуху. Тронул себя за ухо: «они могут также слышать нас».

Ника обиженно оглядела их. Если они знали, что дом небезопасен, то точно должны были прийти и разбудить ее, а не оставлять одну.

– Такой милый дом, – вслух размышлял Интеграл.

– Такой же милый, как у медсестры Смит, – подтвердил Квинн, уставившись на Нику.

Он имел в виду дом сумасшедшей школьной медсестры Вилдвуда, которая позже оказалась генетиком. Дом, в который они тогда пробрались. Они определенно знали. Ее друзья знали, что они в опасности. Что гасиенда опасна. Вот что они пытались ей сказать.

Ника уставилась на спину поварихи, желая, чтобы та ушла. Она не была уверена даже, говорит ли эта женщина по-английски. Но риск все же оставался. Девушка взялась за еду.

– Итак, – тихо сказала Ника, глядя на Квинна, – ты не фанат Бастиана?

– Он такой, знаешь… немного… как бы сказать? – сделал паузу Квинн, подбирая слово.

– Неприятно привлекательный? – подсказал Интеграл.

Квинн ответил ему раздраженным взглядом.

– Я хотел сказать, «подленький».

– Мне не нравится его аура, – поддержала его Эмбер.

Ника кивнула.

Значит, она была права, не доверяя ему.

Интеграл закатил глаза.

– Квинн невзлюбил его, потому что, когда мы спросили, где ты, он назвал тебя красоткой.

Ника отмахнулась от этого, и вдруг Эмбер закашлялась. Кашель сотрясал ее, отдаваясь целым регистром трескучих и свистящих звуков где-то глубоко в легких.

– Слишком сухой воздух. Пустыня, – небрежно объяснила Эмбер в ответ на встревоженный взгляд Ники.

Интеграл нахмурился, поджав губы. Эмбер строго посмотрела на него. Ника подняла бровь. Что это они? Что-то от нее скрывают?

– Так что, Ника, – отщипнула и положила себе в рот виноградину Эмбер, – как ты сюда добралась?

Стряпуха положила на стол очередную порцию печенья и, перекинув через плечо кухонное полотенце, удалилась из кухни – возможно пошла за какими-то ингредиентами. Она мимоходом улыбнулась Нике, слушая что-то через наушники. Музыку? Как только она ушла, Ника наклонилась вперед, опираясь на локти, и прошептала:

– Чед вовсе не Чед. Он самозванец.

Интеграл снова нахмурился.

– Самозванец?

Ника понизила голос.

– Это ситуация как с «Тристаном», – намекнула она, имея в виду Квинна, изображавшего Тристана Блейка, богатого мальчика из целевого фонда, с которым он поменялся местами, чтобы получить возможность учиться в Вилдвуде вместо него.

Квинн бросил виноватый взгляд на Эмбер и прочистил горло. Тристан Блейк был тем, кто должен был получить украденный талант Эмбер, но по ошибке он достался Квинну. Ника сразу же пожалела, что сослалась на него.

– Чед выдавал себя за друга моего отца, но это точно не он. У меня есть фото, которое подтверждает это.

– Значит, Чед – или «не Чед» – работает на Вилдвуд? – спросила Эмбер.

Интеграл поморщился.

– Это бессмысленно, он ведь убил тех охранников из Вилдвуда.

Возвращение кухарки из кладовой заставило их замолчать.

Ника была голодна. Она взялась за печенье, от удовольствия закрыв глаза, так что даже не заметила, когда Квинн положил ладонь на ее плечо.

– Ты действительно неважно выглядишь, – сказала Эмбер.

Интеграл одарил ее суровым взглядом, смысл которого остался Нике непонятен.

– Это правда, – согласился с ней Квинн. – Может, тебе стоит обратиться к врачу?

– К врачу? О чем ты?

– В этом доме есть доктор. Мы с Эмбер собираемся показаться ему, – сказал Квинн.

– Что? Нет! – взволнованно запротестовала Ника.

– Тс-с, поверь мне, я тоже не в восторге, – прошептал Квинн, поднимая руки и делая знак, чтобы та замолчала. – Но я сильно обжег ногу выхлопом мотоцикла, а у Эмбер странный кашель, который все усиливается.

Он поднял штанину и показал ей ожог.

– Ой, – сочувственно поморщилась Ника при виде раны. – Но, Квинн, кем бы ни были эти люди, они заботятся о нас не по доброте сердечной. Они чего-то от нас хотят.

Глаза Ники устремились на ее рюкзак, а затем, инстинктивно, на камеру под потолком. Маленькая красная книжечка. Она не могла им ее показать – не сейчас, когда за ними наблюдают.

– Я знаю, Ника. Поверь мне, я знаю, – сказал Квинн.

Он встретился взглядом с Интегралом.

Тот поднял вилку с кусочком блинчика.

– Один из моих приемных родителей говаривал: «Бесплатный сыр мы получаем только в мышеловке».

Бастиан вернулся.

– Доктор готов вас принять, – сказал он, обращаясь к Эмбер и Квинну.

Когда Квинн встал, Ника схватила его за запястье и крепко стиснула в объятиях.

Всей кожей она ощутила тепло его тела. Квинн немного напрягся от ее неожиданного жеста.

– Встретимся во внутреннем дворике самого большого дома, когда вы закончите, – прошептала Ника.

Квинн отстранился и кивнул ей.

– Хефе хочет увидеться с тобой позже, сейчас он занят. Возможно, он освободится после завтрака, – сказал Бастиан Нике.

Он вышел из кухни, за ним последовали Эмбер и Квинн. Интеграл и Ника остались одни.

– Я беспокоюсь об Эмбер, – поделился Интеграл; его глаза с тоской смотрели на дверь, через которую она только что вышла. – Она только вчера узнала, что ее талант украден. Я не представляю себе, как такое влияет на человека психологически. И теперь она вовлечена во всю эту историю с побегом и прочим. А еще… – Интеграл сделал паузу. – В пути она упала в обморок, Ника. Сразу после пересечения границы. Может быть, дело в истощении, я не знаю. Она избегает отвечать на мои расспросы.

Ника с беспокойством посмотрела на дверь, вспоминая странный кашель Эмбер. И то, как это не удивило ее. Как легко она отмахнулась от признаков болезни у Эмбер, несмотря на то, насколько явно они проявились.

– Так что ты думаешь? Чего они хотят от нас? – прервал ее размышления Интеграл.

– Снаружи вооруженные охранники. Они наставили на меня оружие. Меня усыпили, чтобы доставить сюда. Вот почему я спала. Я не хотела ничего говорить в присутствии Бастиана, чтобы они не думали, будто мы беспомощны, будто у нас нет плана.

Интеграл поморщился.

– У нас нет плана.

– Пока что нет, но мы должны выбраться отсюда.

Интеграл кивнул.

– Я подумал, что эти люди нам не друзья, когда, проснувшись, обнаружил, что у меня пропало зарядное устройство.

Значит, они обыскали всех, поняла Ника. Просто ее – недостаточно тщательно.

– Камеры, врачи и охранники. Как будто мы снова в Вилдвудской академии, – прошептала она.

– Ника, – хрипловато прошептал в ответ Интеграл, – что-то мне подсказывает, что эти люди намного хуже.

Глава 4

Ника

– Мне нужно кое-что тебе показать, – серьезным тоном пробормотал Интеграл, прежде чем они достигли внутреннего дворика. После того как они вдвоем закончили завтрак, никто не пытался их остановить, и они пошли к месту назначенной встречи.

Интеграл повел ее через черный ход. Ника сосредоточилась, запоминая помещения и проходы гасиенды. Позже визуальная карта может им пригодиться, рассудила она. Тем временем они поравнялись с рядом гаражей. Большинство из них были закрыты металлическими роллетными воротами, но вне гаражей были припаркованы четыре роскошных автомобиля с тонированными стеклами. Они напоминали черных жуков, чернильно сияющих под жарким солнцем.

Интеграл поднял роллетные ворота последнего гаража, который оказался полон картонных коробок.

– Вчера, когда мы только приехали, я видел, как они разгружали коробки. Кажется, их не особенно заботило, что мы это увидели.

Голос Интеграла доносился будто бы откуда-то издалека. Ее разум уже напряженно работал, Ника прищурила глаза. Она потянулась за незапечатанной коробкой и раскрыла ее.

Девушка провела пальцами по маленьким белым коробочкам с таблетками. Они были такими же, как безымянные таблетки, которые она видела на столе у Хефе. Те же, что Бастиан предложил ей на кухне. В этом гараже, должно быть, сотни и сотни упаковок, сообразила она. Даже тысячи, складированные до самого потолка. Кто знает, сколько еще спрятано в других местах?

– Я же тебе говорил… – прошептал Интеграл.

Но она не ответила ему. От вида лекарств у нее все похолодело внутри. Хефе торговал нелегальными препаратами? Может, эти таблетки – какая-то форма успокоительного? Поэтому Бастиан предложил ей это средство вместо «Адвила»?

Ника велела Квинну встретиться с ней во внутреннем дворике после посещения врача, потому что дворик легко было найти, легко было в него попасть и, по ее мнению, там могло быть меньше камер, чем в помещениях. В ожидании друзей Интеграл и Ника уселись в нише, где стояла огромная свеча. Ника рассказала ему о встрече с Хефе, ничего не утаив, кроме красной книжечки.

Интеграл нервно почесал затылок.

– Выглядит пугающе, – признал он. – Как думаешь, чего он хочет?

– Я думаю, что он ищет информацию, – предположила Ника, хотя не была в этом уверена.

Но красная книжечка содержит зашифрованный текст; значит, информация в ней представляет какую-то ценность.

Квинн появился в арке, его синие глаза напряженно искали их. Увидев друзей, он поспешил к ним, расплываясь в улыбке.

Ника почувствовала, как напрягся Интеграл.

– Где Эмбер?

– Все еще у доктора, – ответил Квинн.

Ника подняла бровь.

– Почему ты улыбаешься?

Квинн раскрыл ладонь, показывая маленький мобильник.

– Стащил у медсестры.

Ника выхватила сотовый у него из руки. Телефон! У них был телефон! Надежда вспыхнула в ней ярким и теплым огнем.

Квинн понизил тон.

– Нам не стоит вызвать полицию?

– Ты имеешь в виду местную «полисия»? – скептически поправил его Интеграл.

Ника покачала головой.

– Мы должны подождать, пока вернется Эмбер. Нужно решить, что сказать полиции. Не похоже, что у нас есть весомые доказательства… Мы даже не знаем, ни кто такой этот Хефе, ни местоположения гасиенды. Нам нужен план.

Ника выжидательно посмотрела на Интеграла, и точно так же смотрел на него Квинн.

– Что вы на меня уставились?

– Ты же гений, – отозвалась Ника. – Какой план действий наилучший?

Интеграл потер глаза ладонями.

– Ладно, давайте проанализируем факты, – начал он научным тоном. – Чед или «не Чед», кем бы он ни был, спас нам жизнь. Это факт.

Он провозгласил это так, будто сей факт был для него наивысшей ценностью.

– Те люди из Вилдвуда собирались нас прикончить. Факт. Мы знаем, что они не убивали Зака; они забрали его и, по-видимому, отвезли домой, в усадьбу Уэйкфилд.

– Куда? – переспросил Квинн.

– Дом его детства, – уточнил Интеграл.

Ника стиснула зубы.

– Мы этого не знаем.

– Интеграл верно говорит. Все ловушки нам расставил Сильвио, личный помощник его дяди, – подтвердил Квинн, в глазах которого вспыхнул гнев.

Ника крепче стиснула зубы.

– Это не вина Зака.

– Это означает, что, вероятнее всего, за всем этим стоял его дядя, – сказал Интеграл, сочувственно глядя на Нику. – Поэтому можно с уверенностью предположить, что Зак не подвергается непосредственной физической опасности.

Ника неуверенно покачала головой. Ей было недостаточно просто предположить, что Зак не пострадает благодаря своему статусу. Той ночью в лесу, когда он поцеловал ее, Зак говорил, что дядя его недолюбливает. Он говорил, что Митчем – злой человек. Так что Зак может быть в серьезной опасности. Он, возможно, нуждается в них.

Нике нужно было услышать его голос и почувствовать биение его сердца. Только тогда она сможет убедиться наверняка, что он в порядке. Желание попытаться пересечь пустыню снова охватило ее, но девушка чувствовала, что ей не разрешат во второй раз так просто выйти за пределы гасиенды.

Интеграл продолжал свои рассуждения:

– Мы также знаем, что фальшивый Чед мог легко нас убить, но он этого не сделал. А это означает, что мы нужнее здесь живыми. Мы знаем, что Вилдвуд опасен и жаждет нашей смерти. У них есть наши паспорта и телефоны, и, по словам Ники, вокруг нас нет ничего, кроме пустыни. Нам нужна информация и тщательно продуманный план побега.

Интеграл взял ее за руку.

– Ник, пообещай мне, что не сделаешь ничего опрометчивого.

Она отпрянула.

– Что это, черт возьми, должно означать?

– Просто ты импульсивная, – осторожно заметил он.

Ника собралась было спорить и возмущаться, но ее остановила молчаливая мольба в его огромных круглых глазах-блюдцах, исполненных надежды. Ника внезапно осознала, что Интеграл моложе ее. Во многих отношениях он был еще ребенком. Его не должно быть здесь. Он должен быть в безопасности.

– Хорошо, – проворчала она. – Я обещаю.

– Больше всего нам нужна информация, – продолжил он. – У нас пока нет достаточных доказательств, чтобы уничтожить Вилдвуд. Мы даже не знаем, чего хотят от нас эти люди. Без информации мы остаемся легкой мишенью…

Ника оглядела пустой дворик.

– Я знаю, с чего можно начать, – прошептала она и вытащила красную книжечку из-под подкладки рюкзака. – Вот.

Она сунула книжечку Интегралу в руки. Тот, выпучив глаза, повертел и пролистал ее страницы. Он узнал эту красную кожаную обложку: они видели ее в кабинете директора, когда проникли туда втроем.

– Ты украла ее, – восхищенно произнес Квинн. – Вот ведь злостная преступница!

Хотя оба парня были с ней в ту ночь, Ника держала свою добычу в тайне и не расставалась с ней во время побега. Она не хотела, чтобы они знали, какой опасности она их подвергла из-за своего любопытства и вечной потребности в ответах.

– Там записи зашифрованы, но я уверена, что ты можешь взломать шифр. И это именно то, за чем охотится Хефе, – объяснила Ника.

Квинн широко раскрыл глаза.

– Возможно, там даже есть доказательства похищений Вилдвудом талантов, доказательства, которые нам нужны для победы над Академией, – добавила Ника, хватаясь за идею, как ребенок, тянущий ниточку свитера, от чего все вязание распускается. – Если у нас будут доказательства, мы сможем обратиться в посольство США, как только сбежим отсюда. Они могут привлечь к делу ФБР.

В атриуме раздались аплодисменты. У Ники напряглась спина и, казалось, волосы зашевелились на затылке. Бастиан элегантно выскользнул из-за колоннады. Широко усмехаясь, он хлопал в ладоши.

– Какой замечательный план! – саркастически воскликнул он.

Ника вскочила на ноги, но вокруг уже появились охранники, влетевшие во дворик, словно пчелы в улей.

Интеграл попытался спрятать красную записную книжку за спину, но это было бесполезно. Охранник схватил парня, и Бастиан выхватил книжечку из его рук. Квинн увернулся от охранника и ударил Бастиана в челюсть. Ирландца тут же схватили и оттащили от него.

– Это была очень большая ошибка, – процедил Бастиан, массируя челюсть свободной рукой.

Так же изящно, как появился, он вышел через арочные проходы с красной книжечкой в руке. Зелень внутреннего дворика расплылась у Ники в глазах, она почувствовала, что ее куда-то тянут.

Глава 5

Зак

Зак сидел на операционном столе и осматривался в секретной лаборатории дяди. В голове не укладывалось, что все это время он заперт в подвале дома своего детства. Что ж… в поместье Уэйкфилд было все, что предоставляла фармацевтическая империя, включая обслуживающий персонал и предметы роскоши: редкие картины, современная система безопасности… ну и тайная подземная комната, полная зловещего оборудования.

Зак ежился, когда его взгляд скользил по гладкому металлу, украшенному логотипом «Уэйкфилд Фармасьютикалс». Он слишком ясно помнил, почему в этом роскошном особняке никогда не чувствовал себя дома.

Этот дом был полон тайн и боли.

Он проспал долгое время, пока снотворное оставалось у него в организме. От долгого сна ныли конечности, затекла шея. Он провел узкой ладонью по нижней челюсти, затем нашел место инъекции на шее. Ранка болела при надавливании. Несмотря на действие успокоительного, он чувствовал себя виноватым за долгий сон без сновидений. И это ощущение шевелилось в его животе ленточным червем.

Он вообще не должен был спать. Всего два дня назад он наблюдал, как четверых мужчин убили на парковке. Видел, как Нику разлучили с ним. Квинн небось не спал все это время, находясь рядом с ней. Такие мысли усилили чувство вины, а затем вызвали острое чувство стыда. Горечь? Соперничество? Зак стряхнул это все с себя. Не время для таких вещей. Он отругал себя за мелочность.

Неожиданный звук заставил его вздрогнуть. Стена снова отодвинулась. Он мог выйти. Неужели дядя решил освободить его? Должно быть, он думает, что Зак достаточно наказан за разрушения в его кабинете. Или у него есть другая причина?

Зак осмотрел комнату в поисках камер. Не нашел ни одной. Понятное дело – Митчем не хотел, чтобы в этой комнате что-то записывалось. Зак вышел из подвала.

«Слишком легко», – подумал он. Слишком это было просто.

Он взбежал наверх, перепрыгивая через две ступеньки, затем остановился и нахмурился. Пробежка вызвала головную боль – побочное действие успокоительного. Зак несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, прислонившись к дверному проему. Он пытался подавить надвигающееся чувство страха. Его дядя был связан с Вилдвудом в течение многих лет. Он построил странную тайную комнату. Для чего все это? Чего хотел Митчем?

Зак мысленно сложил все свои открытия в ящик, как если бы они были предметами, – прием, которому научил его один из психотерапевтов. Окончательно успокоившись, он толкнул дверь и вышел в холл. Там никого не было.

Зак прошел по мраморному коридору, ведущему в столовую на первом этаже. Белый, предутренний свет лос-анджелесского солнца лился через большие окна, сообщая ему, что он проспал часть предыдущего дня и всю ночь.

Он начал анализировать свое состояние. Тяжесть, тошнота, мигрень, усиливающаяся при движении. Зак был склонен к мигреням, и это не первый случай, когда дядя накачал его успокоительным.

После самоубийства матери Зака, дядя населил поместье множеством медсестер. Все они пытались унять приступы Зака любыми способами, которые считали полезными, – лишь бы было тихо. А чего еще можно ожидать от фармацевтического магната? Любви и обнимашек? Пения хором у костра под гитару?

Нет, какие-либо эмоции в доме Митчема строго дозировались, и кто-то всегда следил за их дозировкой. Зак прикусил губу так, что пошла кровь. Ее металлический вкус наполнил рот.

Не следовало доверять Сильвио. Личный помощник хранил секреты Зака в прошлом, когда речь шла о вечеринках, легкомысленных выходках и побегах с его подружкой, Вайолет. Взамен Зак предоставлял Сильвио щедрые бонусы и доступ к эксклюзивному членству в клубе «Море». Эти взятки могли купить молчание Сильвио в отношении мелких шалостей Зака, но он не осмелился бы нарушить волю Митчема в серьезном вопросе. Зак должен был бы это понимать. А он повел себя как дурак.

Зак вошел в большую столовую, примерно представляя себе, что он там застанет. Несмотря на то что он этого и ожидал, удивительно было, как мало его заключение в подвале повлияло на утреннюю рутину Митчема. Тот был, как всегда, в идеально отутюженном официальном костюме; в одной руке сложенная газета, в другой – фарфоровая чайная чашка. Его неестественного красно-каштанового цвета волосы тщательно зачесаны «переплюйчиком», тонкие губы поджаты, а холодный взгляд пробегал текст в «Файнэншл Таймс».

Митчем даже не оторвал глаз от газеты, чтобы отреагировать на прибытие племянника. Его невозмутимость бесила Зака. После того как тот запер его в подземном бункере на всю ночь, он просто игнорировал его? После того как он заказал похитить для него чужой талант, он молчит? После всего этого он даже не удостоит его взглядом?

Повседневность сцены этого завтрака обрушилась на Зака, и вспыхнувший внутри него гнев покатился, разрастаясь, как огненный шар. Он посмотрел на трехсотлетнюю китайскую вазу на соседнем торцевом столе, представляя, как разбивает ее на мелкие кусочки. Зак вообразил, как мечется по комнате, слышит, как ломается слоновая кость и звенят осколки фарфора, слышит пронзительные крики персонала. Он мог бы вызвать хаос, если бы захотел; но мгновение спустя почувствовал усталость – усталость от одной лишь мысли обо всем этом. Он не ел больше суток.

Кроме того, Зак знал, что гнев дяди никоим образом не даст ему ответов, которых он жаждал. Поэтому он просто занял место на другом конце огромного стола. Повинуясь его жесту, приятная на вид дама поставила перед ним корзину с хлебом и кофе латте. Он посмотрел на сосредоточенное лицо женщины, и что-то в нем такое шевельнулось… Голод, грусть и воспоминания о любимой няне из детства… С тех пор как Зак, после смерти матери, привязался к одной из своих нянюшек, штат поместья постоянно менялся.

«Привязанность заставляет нас испытывать лишнее горе», – объяснил Митчем, когда неожиданно уволил няню. Зак вспомнил ее, когда увидел новую прислугу. С непроницаемым выражением лица женщина поставила перед ним фарфоровую тарелку с маленькими таблетками и ушла.

– Что это? – проворчал Зак.

– Обычное средство, чтобы успокоить твои нервы после недавних событий.

Зак взял таблетки и бросил их в дядю. Митчем даже не вздрогнул.

Парень внимательно изучал его лицо, ища знаки того, что должно было произойти, – нервное подергивание, хмурый взгляд, хоть какое-нибудь мимическое движение, – но ничего такого не было. Ноль эмоций. Впрочем, как всегда.

Основав фармацевтическую империю с оборотом в несколько миллиардов долларов, которая унесла столько же жизней, сколько якобы спасла, Митчем освоил способность в любой ситуации сохранять каменное выражение лица, как заправский игрок в покер. Его «Фарма» выпускала неиссякаемым потоком лекарства по завышенной цене и с побочными эффектами, которые, в свою очередь, требовали специального лечения. Таким образом пациенты попадали в ад замкнутого медикаментозного цикла. Некоторые из лекарств были попросту неэффективными. Чтобы колеса бизнеса продолжали вращаться, дядя Митчем «подмазывал» чиновников FDA[7] и отправлял отдыхать на Мальдивы столько сенаторов с семьями, что и не сосчитать.