Страна Потекших Кисок

Глава 4

Грубанов снял рубашку, ботинки, штаны и носки. Белое, с загорелой шеей, тело подопытного в нерешительности застыло возле капсулы.

– Одежду… куда? – голыми пятками переминаясь на холодном полу, спросил он.

Наебуллин указал на стул.

Николай, никуда не торопясь, тщательно и аккуратно – словно он горничная британского пэра – сложил одежду на стульчике.

Профессор, закусив нижнюю губу, терпеливо ждал.

– Что ты, сука, телишься, едрить тя в брюхо? – когда подчиненный начал откровенно издевательски скатывать носки, не выдержал он. – Специально время тянешь? Трусы снимай.

Грубанов смутился. Мысли, что он будет без трусов находиться в одной комнате с десятком стареющих мужиков, пробуждали в нем нездоровые ассоциации с одним недавно просмотренным образовательным фильмом немецкого производства, где все начиналось похожим образом. Правда, в том фильме на месте Николая была знойная дойчландская кобылка с искусственными буферами пятого размера, которая добрую половину ленты словно отвечала на вопрос: «Кто хочет денег?» Отвечала всегда одинаково: «Я! Я! Я-я!» И так на протяжении получаса. Вторую половину фильма рот ее был занят…

– Одевайся и вали нахрен, – разозлился профессор. – Забудь о повышении. Всю жизнь будешь кунивьедством заниматься!

Такая перспектива была Николаю еще более омерзительна, чем светить причиндалами перед толпой ученых. Стиснув зубы, он рывком сдернул трусы и, прикрывшись руками, замер.

– Пиздуй в машину, Коля, – закатив глаза, устало вздохнул Наебуллин.

Словно услышав профессора, стеклянная дверь капсулы с шипением отъехала в сторону. Из «колонок» повалил густой белый пар.

Николай с опаской проследовал в кабинку. Внутри нее развернулся.

– Встань поближе к задней стенке, – скомандовал профессор. – Видишь, где зажимы для рук и ног? Туда и вставай. Прижмись.

Один из помощников Наебуллина с помощью зажимов «закрепил» Николая к стенке капсулы и отошел.

– Что хоть за эксперимент? – внезапно осознав, что ничегошеньки о нем не знает, поинтересовался занервничавший Грубанов. – Полагаю, вы обязаны мне рассказать, что будет дальше! Вы так не думаете?

– Вообще – не думаю. Но – расскажу, никаких секретов тут нет. Эта машина, как ты, наверное, догадался… – Наебуллин вдруг понизил голос и задумчиво забормотал себе под нос: – Хотя как бы ты, Коля, догадался? Ты же дебил конченый…

– Эй, я все слышу!

Профессор встрепенулся:

– В общем, называется это устройство генератор изменения пространства. Как ты помнишь, именно для него ты и лизал муравьев. С помощью генератора мы – никогда не догадаешься! – изменяем пространство. Точнее, пытаемся изменять, пробивая в пространстве дыры. Проще говоря, у нас в планах – «перенести» тебя из этой капсулы во-о-он в ту, что стоит в углу.

– То есть эта капсула… телепорт? Портал?

– Какой, нахрен, портал? Фильмов пересмотрел? Говорю же – генератор изменения пространства… – Наебуллин задумался. – Хотя да, можно сказать – портал.

– Вы сказали, что проводили такие опыты сотни раз. Жертв, надеюсь, не было?

– Не было…

Николай облегченно выдохнул.

– …все муравьи остались живы и здоровы.

– В смысле – муравьи?! – воскликнул Грубанов и дернулся, стараясь высвободиться из зажимов. – А люди?! Люди были?! Эй, нет, я не хочу быть первопроходцем! Выпустите меня!

Однако крики ни к чему не привели – профессор сделал одобряющий жест, и его помощник ладонью шлепнул по большой красной кнопке рядом с капсулой.

– Коля, ты будешь первым человеком нашего НИИ, перенесшимся в пространстве. Или – не перенесшимся. В любом случае, ты войдешь в анналы истории! И я тебе даже немного завидую. А теперь – расслабься.

Стеклянная дверь с шипением закрылась.

Николай продолжал кричать и чуть ли не биться в истерике, но никто не обращал на него внимания – все присутствующие были заняты своими делами. Спустя пару минут шумных, но бесполезных ругательств, Грубанов стих.

Обреченно повесив голову, он видел сквозь мутное стекло, как люди в белых халатах, встав за панели управления, нажимают разные кнопочки, дергают рычажки, «переключают переключатели». Никаких звуков он при этом не слышал – звукоизоляция в капсуле была исполнена на высшем уровне.

«Видимо, зря глотку надрывал, – окончательно смирившись с судьбой первопроходца, подумал он и попробовал найти плюсы: – Как знать, если все закончится успешно, то может меня и повысят. А то задолбало всякой херней заниматься…»

Наверху зашумели то ли вентиляторы, то ли моторчики. Подул холодный, с ароматом машинного масла, воздух. По стеклянной дверке внутри капсулы побежали тонкие голубые молнии – разряды тока.

Николай глубоко вдохнул, успокаивая нервы. В душе он понимал – генератор наверняка прошел все необходимые испытания и полностью безопасен, иначе коллеги не стали бы засовывать внутрь живого человека. Просто Наебуллин по своей скотской привычке решил навести страху на подчиненного. Но что-то Николая все равно грызло и тревожило.

За размышлениями он не сразу заметил за стеклом суматошную беготню. Люди в белых халатах носились по кабинету, «прыгая» между панелями управления и жмякая кнопки то на одной, то на другой… Помощник профессора, который приковывал Николая к стенке, подскочил к капсуле и попробовал отворить прозрачную дверь, но механизм открывания не сработал. Тогда помощник постучал ладонью по стеклу и что-то проорал.

– Не слышу! Не понимаю! – замотал головой Грубанов. – Что происходит?!

Капсула завибрировала, задрожала, заходила ходуном, и помощник в ужасе отпрянул и попятился к двери.

Холодный воздух от вентиляторов сменился горячим потоком, и по лбу Николая потек пот.

«Все, сука, конец, – краем глаза заметив, как из кабинета выбегает Наебуллин, с удивительным спокойствием подумал он. – Так я и не присунул Миле Вагиной. Печально».

Вспышка!

Глава 5

Грубанов открыл глаза. Даже не открыл – разлепил. И первое, что увидел – распростершуюся над ним малахитовую гладь, по которой проплывали причудливые сиреневые облачка. Рассеяно созерцая нереалистичную картину, он не сразу понял, что лежит на мягкой земле и пялится в небо.

– Вот те раз, и где это я? – с удивлением осматриваясь по сторонам, приподнялся Николай.

Он сидел на небольшой лесной полянке. Под задницей – зеленая трава, голубые колокольчики и кустики земляники с набухшими, размером с куриное яйцо, спелыми ягодами. По краям полянки плотными рядами сомкнулись толстые, словно тысячелетние, деревья. В их кронах беззаботно заливались птички.

«Не понял… А как я, собственно, здесь очутился?» – отправив в урчащий от голода желудок пригоршню сочных ягод, озадачился Грубанов. Последнее, что он припоминал – беготню ученых за стеклом капсулы и ослепительно-яркую вспышку. А затем была звенящая тишина и черная пустота.

Наверху, в кронах высоких деревьев, заорала птица, похожая на пеструю ворону с длинным и разноцветным, как у попугая, хвостом. Совсем не боясь Николая, птица вспорхнула с дерева и, сделав полукруг, приземлилась на его плечо. Заинтересованно наклонив голову, уставилась на Грубанова глазами-бусинками, будто изучая.

– Ты жрать, что ли, хочешь? Ну на, поклюй. – Не делая резких движений, Николай протянул «попугаю» ягоды. Но птица, продолжая пристально смотреть на мужчину, оставила подарок без внимания. – Пф, как хочешь.

Потеряв к пернатому интерес, Грубанов продолжил размышления.

«Как? Как? Как я здесь очутился?.. Вспышка… Неужели капсула взорвалась? – ужаснулся он, и по спине пробежал холодок. А следом ужаснулся еще сильнее: – Так это что, рай? Нет, в рай-то я попасть не против… только умирать при этом не хочется. Или – не хотелось?»

Птица, словно заметив страх в глазах Николая, внезапно ухватила его за мочку уха. И, довольная собой, вспорхнула к небу.

– Пиззздец тебе, обосссыш! – прокаркала она.

– Чего-о? – Грубанов изумленно округлил глаза. – Тупые хозяева. Научат питомцев всякой херне, а потом…

Он не договорил – болтливая птица с высоты полета жиденько обгадила макушку Николая веселеньким семицветным пометом.

– Ля ты крыса пернатая! – потрясая кулаками, вскочил Грубанов. – Окорочок сутулый! Цыпленок табака недоделанный! Сука, и вытереться ведь нечем…

Николай только сейчас обратил внимание, что, словно Адам без Евы, стоит посередине полянки в чем мать родила и потрясает на ветру причиндалами. Впрочем, после всего произошедшего собственная голожопость его практически не удивила.

Отыскав на краю полянки широкий продолговатый лист, он кое-как стер с залысины птичье дерьмо.

– Ладно, Коля, спокойствие. Раз тут обитает матерящаяся птица, значит, это точно не рай. Уже лучше. И, надеюсь, не ад – слишком красиво. Хотя если я умер… то куда мне еще попадать? Неужели нет ни рая, ни ада, а есть только вот такое странное место, куда и…

Но пофилософствовать Грубанову не дали – высокие кусты, растущие с края полянки, вдруг угрожающе затрещали.

– Везучий случай… не иначе медведь! – весь напрягся и съежился Николай. А через секунду, расслабившись и распрямив плечи, повторил: – Везучий случай… вот это бобер!

Из кустов, настороженно пригибаясь к земле, вынырнула девушка. Молодая, кареглазая. Соблазнительный бронзовый загар ровным слоем лежал на ее аппетитном обнаженном теле. Длинные темные волосы спадали на плечи и почти не прикрывали соски на небольшой груди. Ниже живота то, что Николай назвал «бобром» – черные, густые, кудрявые заросли, вряд ли когда-то знавшие эпиляцию.

В руке девушка держала метровый прут с петлей на конце. Такими ловят диких животных, вспомнилось Николаю.

– Му-му-мужчинка? – в замешательстве прозаикалась незнакомка, но даже не попробовала прикрыть наготу.

Грубанов почувствовал, как от неожиданного зрелища кровь начинает отливать от головы к головке.

– Самый настоящий, – направив на нее свое принявшее боевое положение «орудие», с сальной ухмылкой произнес он и зачем-то добавил: – Крошка.

Кареглазая не отреагировала. Она так и стояла, слегка наклонив голову и пялясь на растущий детородный орган. На лице девушки пронесся ураган эмоций, от испуга и растерянности до любопытства и восхищения.

От проницательного взгляда незнакомки Николай смутился. Ладонью прикрыл хозяйство.

– А ты откуда вылезла такая… нарядная? – доброжелательно поинтересовался он. – Нудистский пляж, что ли, рядом, а ты в кустики посикать побежала?

Тишина стала ему ответом.

– Эй, с тобой все в порядке? Смотри, бобер уже плотину прогрыз! – видя, что темноволосая не идет на контакт, попробовал шуткануть Грубанов.

Девушка встрепенулась и помотала головой, отгоняя остатки то ли сна, то ли наваждения. Обольстительно улыбнувшись, убрала волосы назад, давая мужчине возможность сполна полюбоваться небольшой загорелой грудью.

Откровенно виляя бедрами, вплотную подошла к Николаю.

– Мужчина, значит, мм, – взяв его пальчиками за подбородок и глядя в глаза, тихонечко простонала кареглазая. – Только не сопротивляйся, хорошо?

– Разве я могу сопротивляться такой крале? – снова расплылся в улыбке Грубанов. – Делай со мной все, что захочешь!

Темноволосая послушалась. Одним ловким движением нацепив петлю на мошонку мужчины, потянула на себя «хвост», что выходил с другого конца палки. Тугая веревочная ловушка намертво обхватила яички Николая.

– А это зачем? – опешил тот.

– Для удовольствия, – томно прошептала девушка и, шагнув к кустам, потянула Грубанова за собой. – Пойдем, красавчик.

– Куда? – поинтересовался тот и попробовал ослабить «яичный капкан» – бесполезно.

– К нам в поселение, куда же еще?

«Действительно, Коля, куда же еще?» – иронично подумал он и поспешил за незнакомкой, что так крепко и уверенно захомутала его причиндалы.

Благополучно миновав кусты, из которых ранее вылезла девушка, парочка очутилась на узкой и петляющей из стороны в сторону лесной тропинке.

«Божечки, вот это пердак, – пялясь на соблазнительные округлости, восхитился Николай. – Да та вчерашняя курва из спортзала и рядом не валялась!»

Попка у кареглазой и вправду была шикарная – небольшая, упругая, с соблазнительными ямочками на пояснице.

– Слышь, мадемуазель! – не отрывая взгляда от загорелой жопы, облизнулся Грубанов. – Если это прикол мужиков с НИИ, то лучше сразу мне скажи. Иначе я буду очень недоволен!

Незнакомка, не сбавляя шага и держа пленника на расстоянии палки, заинтересованно обернулась:

– Мужиков? А вас, мужиков, что, много? На этой… нии?

– Ну так, – пожал плечами Николай, – прилично. А что?

– Ничего. – Девушка равнодушно отвернулась. – А ты сможешь привести их сюда?

– Зачем?

– Для оргии, – с ехидной в голосе отозвалась она. – Не задавай глупых вопросов. Так что – приведешь?

– Сомневаюсь.

– Почему?

– Потому что я не знаю, где нахожусь! – воскликнул Грубанов. – Потерялся, понимаешь ли, на местности…

– Ты в Королевстве Сухих Вагин, – перебила темноволосая.

– Где? – Николай поперхнулся от неожиданности. – Каких еще сухих?.. Нет, это точно прикол! Где камера?

– Не понимаю, о чем ты… Значит, помощи от тебя ждать не стоит? – уточнила девушка и сильнее потянула за «поводок»: – Не отставай!

Идти за кареглазой незнакомкой, которая по-прежнему сжимала его мошонку «стальной» веревочной хваткой, Николаю было одновременно и приятно, и неудобно, и страшно.

Приятно, потому что вид сзади открывался шикарнейший! Какие там туристические смотровые площадки с лугами, полями, горами да разрушенными замками, когда самый лучший вид – вот он, перед глазами, идет и виляет булками!

Неудобно, потому что лесная дорога изобиловала кочками, ямами и проросшими корнями, и все это доставляло Николаю определенные болезненные ощущения, когда темноволосая делала резкие движения палкой.

Страшно, потому что… да просто страшно. Вдруг незнакомка сумасшедшая или прихвостень гомоманьяка-насильника? Или сама – маньяк-насильник?

– Так куда конкретно мы идем? – напомнил о себе Грубанов.

– В наше поселение.

– Это я слышал. Что за поселение? Обыкновенный нудистский городок? С палатками?

Девушка промолчала. Но Николай не сдавался:

– А чем мы будем заниматься в этом твоем… селе?

– В поселении? – полуобернулась незнакомка. – Оргиям предаваться. С моими подружками. Поэтому я и просила тебя мужчин привести. Боюсь, одного члена нам не хватит… Ладно, посмотрим!

«Оргиям? Хех, если не звиздит, то жизнь-то налаживается! Тут – оргия, в НИИ – Мила. Во я самец!» – самодовольно подумал Грубанов и спросил:

– А тебя как звать-то?

– Иримэ.

Мужчина недоверчиво хмыкнул. Проговорил вполголоса:

– Какое-то дебильное имя.

– Почему де… эм, как ты сказал? Не поняла.

– Странное, говорю.

– Странное? – как показалось, искренне удивилась Иримэ. – Да нет. Обычное темное имя. Означает – «Желанная».

– Темное имя?

– Да, темное эльфийское имя.

Брови Николая взметнулись к небесам, и он не смог сдержать смех:

– Эльфийское? Ты эльф, что ли? Смешно.

– Да, эльф, – вновь повернулась Иримэ. Лицо ее было серьезным. – Точнее, эльфийка. Если еще точнее – темная эльфийка.

– А-а-а, так ты ролевик? – дошло до Грубанова. – Ролевичка? Ну или как вы там называетесь? Ты поняла.

Иримэ промолчала, продолжая голыми пятками уверенно ступать по тропинке. А Николай решил не отставать. Причем во всех смыслах.

– У тебя и уши эльфийские имеются?

– Куда же без них?

– Покажешь?

Иримэ потянулась рукой к волосам. Убрав прядь, продемонстрировала заостренные ушки.

– Накладные, да? – не унимался мужчина. – Помнится, был у меня один товарищ, переодевался во всяких хоббитов. Моя пре-е-елесть, – передразнил он. – И накладные эльфийские уши у него тоже были. Темная эльфийка, ха!

Кареглазая предпочла не реагировать. Минуту шли молча.

– Даже не спросишь, как меня зовут? – не выдержал Николай.

– Мне без разницы. Для меня ты – просто мужчинка.

Грубанов не нашелся что ответить и сосредоточил все внимание на прелестях Иримэ.

Глава 6

– Почти пришли, – через плечо бросила кареглазая и потянула за «поводок», – не отставай, скоро начнется все самое интересное.

Уточнить, что именно она имела в виду, Грубанов не успел – едва темноволосая договорила, как деревья впереди словно расступились, и парочка вышла на поляну, которая по размерам напоминала футбольное поле, поросшее травой и кустами.

Иримэ и ее яичный пленник замерли на небольшом возвышении, с которого вел вниз плавный и короткий склон. Склон заканчивался равниной, что была застроена полусотней одноэтажных хижин с соломенными крышами. Между хижин туда-сюда сновали девушки, один в один, как Иримэ – такие же загорелые, стройные, темноволосые… обнаженные!

– И эти все с бобрами! – разглядев у девчонок небритые джунгли, непроизвольно воскликнул Николай.

Услышав громкий мужской голос, девушки побросали все свои дела и начали заинтересованно оглядываться на вновь прибывших.

А Грубанов повернулся к Иримэ:

– Так что у вас за слет такой… нудистов-натуристов, не знающих бритвы?

Иримэ проигнорировала вопрос.

– Идем! – потянув за поводок, она направилась по склону вниз. Николаю не оставалось ничего другого, как «собачкой» следовать за ней.

– Куда опять?

– В шатер властительницы. В шатер Сестры-королевы.

Они спустились вниз, и Иримэ поволокла несопротивляющегося Николая по узкой улочке. Собравшиеся вдоль улочки обнаженные девушки загадочно перешептывались им вслед.

– Мужчина… Новый мужчина… Член… Ритуал… – Это все, что смог разобрать Грубанов. Хотя какие разбирательства, когда вокруг столь много стройных обнаженных тел?

«Никогда в жизни столько сисек не видел, – чуть ли не облизываясь от сей картины, довольно щурился он. – Как будто на самом деле на нудистский пляж попал. Только без пляжа. И без толп стареющих нудистов, трясущих вокруг обрюзгшими телесами. Красота!»

Шатер «властительницы-сестры-королевы» возвышался над всеми остальными хижинами и стоял точно посередине нудистского поселения. В отличие от остальных жилищ, в нем преобладали тряпичные стены. Охранялся шатер двумя крупными девушками, стоящими на входе и вооруженными полуметровыми дубинками. В плане одежды девушки, разумеется, ничем не отличались от своих соратниц по обнаженному телу.

– Не, ну вы точно ролевики, – безапелляционно констатировал Грубанов. – Вот такие игры мне нравятся!

Иримэ в который раз промолчала.

Благополучно миновав даже не шелохнувшихся стражниц, парочка вошла в шатер. У дальней от входа стены, развалившись в кресле и прикрыв глаза, сидела смуглая темноволосая женщина лет сорока пяти. Как и у остальных «сестер», одежды на ней не было – довольно большая, но уже чуть обвисшая грудь женщины вздымалась при каждом вдохе.

«А вот и милфы подтянулись», – проскочила мысль в голове Николая.

– Разрешите побеспокоить вас, госпожа Гелигвин? – низко поклонилась Иримэ, чем привела в неописуемый восторг стоящего позади Грубанова.

Сидящая в кресле женщина приоткрыла веки:

– Что у тебя, сестра Иримэ?

– Я поймала и привела в поселение мужчинку, – разогнувшись, сообщила девушка.

Милфа встрепенулась:

– Что-о?! Мужчинку?! Опять?!

Слушая их незатейливую, но странную беседу, Николай аккуратненько побарабанил пальцем по руке кареглазой:

– Эй, не хочу вам мешать, но… можешь меня отпустить? Или хотя бы ослабить узел? Так сильно сжимаешь, что хрен уже посинел.

Иримэ, однако, лишь отмахнулась от просьбы яичного пленника, а госпожа Гелигвин встала с кресла и, поигрывая плеткой, проследовала в центр шатра.

– Мне надо осмотреть этот экземпляр, – сказала она.

Иримэ дернула палкой, вытаскивая Николая из-за спины и направляя того к женщине.

– Отпусти его срам, сестра Иримэ.

Кареглазая ослабила петлю и выпустила пленника из крепких уз. Николай, почувствовав свободу, облегченно выдохнул, но на всякий случай прикрыл свой «молот» от взгляда странной милфы.

– Убери руки! – сердито прикрикнула та и неожиданно хлестанула Грубанова плеткой по ляжкам.

– Ай! – взвился он. – Слышь, курва, ты не охренела?

«Курва» хлестнула еще раз:

– Убери руки!

– Да ты чего творишь? Ты чего такая злая? Недотрах, или горячую воду на месяц отключили? – вознегодовал Николай, но руки все же демонстративно спрятал за спиной.

А милфа, недолго думая, схватила его за «конец».

«Еще одна! Ну хоть не веревкой, и на том спасибо. Вот только зачем вы все меня хватаете… без толку?» – про себя возмутился Николай, но в следующую секунду все его внутреннее возмущение как ветром сдуло – милфа опустилась на колени. «Леденец» мужчины очутился возле ее приоткрытого ротика, и она мимолетом дотронулась губами до головки.

Николай, потеряв голову от такого внезапного поворота, дернулся вперед, намереваясь продырявить милфе горло, но та ушла с «линии поражения». Ощупав напрягшийся ствол, стала совершать рукой сильные поступательные движения, все крепче и крепче сжимая его достоинство.

Грубанов, несмотря на весь абсурд творившегося вокруг безумия, запрокинул голову от удовольствия. Застонал, чувствуя, как от этих властных, но нежных рук молниеносно подкатывает оргазм. Еще несколько мгновений…

– Прекрасный экземпляр! – бесстыже прерывая процесс, констатировала милфа. – Твердый, плотный, полный сил. В самом соку! Был бы еще чуть побольше… – И встала с колен.

– Эй! – разочарованию Николая не было предела. – Что за «динамо»? Начала – так будь добра закончить!

Но госпожа Гелигвин чихать хотела на слова Грубанова. Отступив на пару шагов, крикнула ему за плечо:

– Готовьте козлика к ритуалу!

За спиной раздались тяжелые шаги. Николай не успел ни повернуться на звук, ни даже пискнуть, как кто-то со всей недюжинной силой ударил его сзади под коленный сгиб. Мужчина завалился на пол, и стоящая рядом Иримэ накинула на его голову пахнущий луком холщовый мешок.

«Невидимка с тяжелыми шагами» заломила мужчине руки и скрутила их веревками. Затем беспардонно, словно куклу, взвалила тушку Николая на плечо и потащила в неизвестном направлении.

– Воблеры поганые! Отпустите! – пробовал тот кричать и вырываться. – Помогите! Пипидастры зрения лишают!

Но все вопли и возмущения Грубанова остались без внимания.

Глава 7

Нянькаться с мешочным пленником никто и не думал – тащивший Николая человек без особых церемоний бросил того на шершавый деревянный пол.

– Вот ты пелядь некрещеная, – упав на бок и стараясь безуспешно сесть, беспомощно проскулил Грубанов. – Мог бы и поаккуратнее, изделие ты штопанное!

– Не надоело материться, мужчинка? – раздался над ухом огрубелый женский голос, обладательница которого, судя по всему, с младенчества баловалась сигаретками. – Лежи спокойно, сейчас развяжу.

Николай с трудом успел переварить услышанное, как сильная рука сдернула с головы мешок. Пленник захлопал глазами, стараясь в сумраке крошечной комнаты различить очертания фигуры. А когда получилось, то непроизвольно ахнул – перед ним, согнувшись из-за низкого потолка, действительно стояла женщина. Ну как – женщина. Баба. Гром-баба! Под два метра ростом и словно вытесанная из камня – квадратное лицо с таким же квадратным подбородком, перекаченные руки со вздувшимися венами, огромные ножища, кубики пресса… Вместо соблазнительных сисечек вперед выпирала твердая «мужская» грудная клетка. Пожалуй, это была первая женщина, к которой Николай вообще не испытывал сексуального влечения.

«Да у нее одна рука весит больше, чем весь я! Такая навалится и…» – представив гром-бабу в постели, содрогнулся он и промямлил: – А это еще зачем?

– За надом, – уклонилась от ответа бабища и ловким движением застегнула на шее пленника тонкий кожаный ошейник. От ошейника в темноту уходила цепь.

– Но…

– Молчать! – командирским голосом прикрикнула баба-мужик и хлестанула Николая плеткой по мясистому боку. Из рассеченной кожи посочилась кровь. Пленник скрючился и решил больше не спорить.

Бабища вышла из комнаты и ненадолго скрылась из виду, а Николай огляделся. И увиденное ему не понравилось! Он находился в небольшой продолговатой камере. Три деревянные стены камеры – «глухие», без единого окошка. Вместо четвертой стены – стальная решетка и решетчатая дверь, ведущая в коридор.

По стенам коридора заплясали тени – это возвращалась бабища, которая несла в руке горящий факел. Воткнув факел в висящий в коридоре – напротив камеры – держатель, подошла к пленнику. Рывком подняв того на ноги, принялась развязывать узлы на запястьях.

– Свободен. – Гром-баба освободила Грубанова от веревок и слегка подтолкнула в спину.

– Могу идти?

– Ага, можешь, – насмешливо произнесла бабища и глазами указала в сторону. Николай проследил за ее взглядом – цепь, что тянулась от ошейника, другим концом была прищелкнута к ржавому, вмурованному в стену железному кольцу.