Разведчик Петра Великого

– Ох и не нравится мне всё это! – негромко произнёс Николай, внимательно поглядывая по сторонам и прислушиваясь к лесным звукам. – И дорога какая-то пустоватая. Хоть бы какой всадник или телега показалась. Никого!

– Наверное, нам нужно было совсем по-другому расплатиться с хозяином кабака за его подлянку, – зло ответил Андрей Яковлевич. – Добрые мы русские и, что характерно, – зачастую к явным гадам! Всё надеемся, что те перевоспитаются и станут хорошими! Нас убить хотят, а мы со своими убийцами церемонимся, сюсюкаемся, уговариваем!

– Хотели уйти по-тихому, а не получилось, – грустно констатировал факт Алексей Никифорович.

– Тогда нам нечего ждать! За мной! – оглянувших на мирно ехавшую позади них четвёрку, шепнул бывший опер и круто свернул с проторённой дороги на лесную тропу, ведущую вниз к реке.

Немного проехав, Николай спрыгнул с лошади. Хлопнул ладонью по лоснящемуся боку четвероногого друга, и тот его прекрасно понял. Быстро ускакал прочь. Скрылся с глаз долой. Затрещали кусты, и вскоре всё стихло. Товарищи тоже не стали медлить. Проделали тот же трюк. После чего немедля спрятались за стволы деревьев и стали ждать реакции подозрительной четвёрки, и те не замедлили себя проявить во всей красе. Послышался топот галопирующих лошадей разбойников. Главарь нервно покрикивал и пришпоривал коня. Вскоре он в сопровождении своих подельников доехал до малозаметной развилки и волчком завертелся на одном месте. С ходу заезжать в заросли побоялся. Вложил пальцы в рот и пронзительно, как соловей-разбойник, оглушительно засвистел. И вскоре послышался ответный свист, а затем дробный стук копыт торопящихся всадников с противоположного конца дороги. Оказалось, что к нему на помощь едут не меньше десятка вооружённых людей. Они были вооружены и самострелами, и мушкетами, а кто и саблями. Одежда на них не оставляла вопросов об их холопском происхождении. Они по указанию своего главаря поджидали Николая и его друзей совсем недалеко, за поворотом. Ещё немного, и коробочка для друзей бы захлопнулась. Тогда неизвестно, как бы у них сложились дела. Оперативная чуйка Николая не подвела, и он сорвал планы разбойников.

– Cholera jasna![2] – возмущённо закричал главарь. – Рoszedł, poszedł do lasu![3]

Его чёрные усы топорщились от досады. Вроде всё так хорошо продумал, и вот на тебе! Его добыча исчезла прямо у него на глазах. Главарь размахивал пистолями, которые держал в обеих руках. Кричал на подельников. Приказывал им на конях проехаться вниз по узкой тропе к реке и проверить, куда скрылись святоши. Но по всему было видно, что живые святые отцы этому живодёру были не нужны. Ему нужны были только их тяжёлые мешки. Первая тройка на лошадях стали осторожно пробираться вниз по тропе, а с главарём на дороге осталось немногим больше десятка головорезов.

Очень скоро терпение его покинуло.

– Рoszedł, poszedł do lasu! – вновь заорал разъярённый главарь на своих подельников.

И ещё трое всадников стали осторожно продираться через заросшую тропу. Они не торопились, внимательно прислушивались и опасливо оглядывались по сторонам. Николай сопроводил их недобрым взглядом и указал своим товарищам на главаря, а сам заскользил невидимой тенью за шестёркой разбойников, которые ушли к реке. Теперь на дороге осталось десять головорезов, включая их главаря. На открытой местности те представляли из себя идеальные мишени. Прямо как в тире. А вот в тылу врага оставлять никак нельзя. Тем более что где-то там у реки паслись кони с золотом, которым им предстояло подкупать французскую верхушку.

Да и дорога ещё дальняя, и им самим в Париже жить на что-то будет нужно.

«Макаров» у Николая наготове. Дал разбойникам уйти подальше от дороги, а затем зашёл со спины второй тройки. Прекрасный сектор обстрела, с возвышением. Первая трое разбойников уже тихо переговаривались у реки и не знали, что им делать дальше. Тропинка узкая. Заросли вокруг густые. Отводов от неё нет. На конях с узкой тропинки им деваться никуда. Всё! Ловушка захлопнулась. А что стрельба со спины, то с разбойниками не до церемоний. Они и сами любому воткнут в спину нож и интеллигентно не соизволят поморщиться. Раздались первые три лающих выстрела из «Макарова», и первые три бандита упали замертво. Сколько лет Николай провёл на стрельбищах – сейчас и сосчитать трудно. На соревнованиях после скачки или забега с бьющимся в бешеном ритме сердцем точно поражать мишени – это целая наука. В эти минуты, которые кажется, что растягиваются на целую вечность, каждое очко реально на вес золота. А сейчас борьба идёт не только за золото, но и за собственные жизни.

Первая троица у реки услышала выстрелы, засуетилась и повернула к дороге. Густые заросли сбили их с толку. Они не успели сориентироваться, откуда звучали выстрелы. Разбойники подумали, что стреляют свои, которые остались на дороге. Оттуда тоже раздавались выстрелы и крики раненых. Поисковая троица поскакала наверх, но наткнулась на стоящего на дороге монаха. Они даже не поняли, откуда тот взялся, и ничего не успели сделать. Три выстрела – и ещё три трупа.

– Так! Порядок! Теперь быстро обратно к ребятам! Как у них там дела?! – сам себе скомандовал Николай и метнулся к дороге.

Первым делом поискал своих друзей. Те уже сменили позиции, причём сделали это уже не раз. Теперь они кого-то держали на мушке и ждали удобного момента. А на дороге кровь, трупы людей и животных. Николай насчитал семь трупов, но главаря среди них не увидел. Стал приглядываться. Из-за убитой лошади внезапно высунулась рука с пистолей. Николай рефлекторно ушёл за дерево. Грохнул оглушительный выстрел, и пуля с громким чмоком врезалась в молодой дуб, что рос в пяти шагах от бывшего опера. Он тут же, не мешкая, ответил, и за лошадью истошно завизжали.

– Попал! – вслух радостно ухмыльнулся Николай. – Попробуй теперь одной рукой зарядить свою пистолю!

Бывший опер незамедлительно сменил позицию. И не зря. Нашёлся ещё один разбойник-снайпер. В ствол дерева, возле которого он только что стоял, воткнулся тяжёлый болт. «Такой и доспех может пробить! – подумал Николай, затаился и стал внимательно осматривать лес за дорогой. – Где же ты, гадёныш, спрятался?» Но лес за дорогой не торопился выдавать свои тайны. Ни один куст, ни одна ветка не шелохнулись.

За лошадью послышалась возня и бывший опер увидел дивную картину: от лошади медленно отползал человек, но голова у него беспомощно болталась из стороны в сторону. Это главарь пытался под прикрытием трупа подельника отойти к лесу. Николай вновь осмотрел все возможные места на противоположной стороне дороге, где мог бы укрыться арбалетчик. Но тишина, ни один куст не шелохнётся. Прямо как на кладбище. Ни крика птиц, ни зверя. Куда там! Всё живое в округе попряталось и притихло. Только главарь приглушённо сопел на дороге. Тянул за собой труп. Иногда его задница неуклюже оттопыривалась и открывался крестец. Чем не цель? Не в задницу же ему стрелять! Николай прицелился, задержал дыхание и плавно нажал на спусковой крючок. Грохнул выстрел. На дороге за трупом задница главаря тут же пропала. Бывший опер не замедлил сменить позицию и выжидал. Он не ошибся. Его выстрел ждали. Ещё один тяжёлый болт вошёл в дерево, за которым он только что был. «А вот он, зараза!» – отметил про себя Николай, заметив, как на одном из кустов еле заметно вздрогнула ветка. Но магазин уже был пуст. Достал запасной. Быстро заменил на полный, передёрнул затвор, прицелился. «Только бы не уполз гадёныш в другое место!» – заклинал удачу Николай. Но он не успел нажать на курок, как с небольшими интервалами раздались два выстрела. Это друзья постарались. Получилось, что Николай пустил свою пулю вдогонку. Но не зря. Куст основательно тряхнуло, и из него неожиданно высунулась рука с зажатым в кулаке болтом и застыла.

– Что, всё, что ли? – тихо спросил Николай.

– Кажись, да. Всех уложили, – так же тихо ответили ему.

Бывший опер быстро обернулся. За соседним стволом стоял Алексей Никифорович и внимательно наблюдал за дорогой.

– Ты как это так тихо подкрадываешься?

– Так мы же люди учёные. При Советах этому делу в училищах разных учились, – улыбнулся тесть.

– А Андрей Яковлевич где?

– Да тута я. Не кричи так громко. Мало ли, ещё кто-то из разбойников жив остался, – раздался знакомый голос из-за соседнего дерева.

Но опасения оказались напрасными. Николай с друзьями на всякий случай ещё раз перепроверили, но живых бандитов не осталось. Боевые кони друзей отозвались на их свист. Умные животные знают голос хозяина и по его зову придут только к нему. Где они умудрялись прятаться, пока шёл бой, бывший опер у них не спрашивал. Все живы-здоровы, с поклажей, и ладно. Поймали себе запасного коника, навьючили того мешками, забрали у главаря банды «общак» и вскоре снова отправились в путь. Больше их в том лесу никто не осмелился тревожить.

Глава 2

Монастырь бенедиктинцев

Почти целых два месяца понадобилось нашим героям, чтобы, минуя территорию королевства Польши, владения Австрийских Габсбургов и земли Швейцарского союза, выйти на границу Франции. Перед их взором возникли великолепные виды гор. Будь они простыми туристами, то непременно бы оценили их красоту и величие природы. Но друзья больше были увлечены собственной безопасностью и тем, чтобы держать верный курс. Петляя по узкой дороге, ведущей через покатые склоны Юрских гор, они поднимались то вверх, то спускались вниз, где уже приходилось проходить по узким и тёмным ущельям, внимательно поглядывая по сторонам. Узкое ущелье – это удобное место для охоты на одиноких путников. Но беда миновала наших путников, и наконец друзья достигли того ущелья, которое им было необходимо. По правую руку над их головами на крутом склоне возвышался замок Жю. Там, за его прочными высокими стенами, находилась пара сотен французских солдат. Их обязанность – тщательно приглядывать за горной дорогой, которую в народе именовали переходом монахов и торговцев солью. Для наших путников оставалась всего какая-то неделя-другая пути, а там – Париж и новые заботы. А пока первичная цель путешествия – граница французского королевства – была ими достигнута. Теперь нужно было её мирно и тихо преодолеть.

С каменными, совершенно непроницаемыми лицами и абсолютно не обращая никакого внимания на столпившуюся толпу крестьян с телегами, Николай и его товарищи проехали мимо столпотворения людей к сторожевой будке французской пограничной стражи. Появление трёх монахов в этих местах было вполне естественным делом. Иезуиты часто пользовались переходом у замка Жю по пути на восток и обратно. Крестьяне и купцы лишь искоса поглядывали на угрюмые, словно каменные изваяния, лица монахов и даже не пытались оспаривать с ними первенство прохождения границы. Николай в сопровождении друзей чинно и не торопясь подъехал к французскому служивому, который в это время принимал деньги за проезд границы у торговца солью. Бывший опер широким жестом перекрестил народ вокруг себя. Затем прочёл короткую молитву на латыни и доброжелательным тоном обратился к сержанту на французском языке. Тот радостно заулыбался и метнулся целовать протянутую ему руку «святого отца». Облобызав руку и посчитав, что выполнил перед церковью свой долг, сержант ещё раз с почтением поклонился и спросил:

– Куда путь держите, святые отцы? Верно, в Рим?

Для служивого поговорить с путешествующим иезуитом было интересно. Все знали, что пути монахов лежат в дальние страны, где простому человеку никогда не побывать. А узнать, как и где живут люди, весьма любопытно. Знал служивый и о благородной и тяжёлой миссии братьев иезуитов – нести Слово Господне тёмным, далёким и непросвещённым племенам, живущим где-то там, далеко на востоке и севере, где вечная ночь, холод и бескрайние снега. Так отчего же не совместить службу королю с праздным любопытством?

– Совершенно верно, сын мой, – смиренным тоном произнёс Николай. – Возвращаемся с чувством выполненного долга перед Господом нашим. В меру своих человеческих сил мы старались в дальних странах просветить заблудшие души и направить их на путь истинный, а теперь наш путь лежит обратно в Святой город Рим, к нашему наставнику, с рассказом о проделанной нами работе.

– Тяжёлая и опасная у вас служба, досточтимые святые отцы! – с почтением произнёс французский сержант.

– Истинно так, сын мой! Вера в Господа требует от его слуг беззаветной преданности праведному делу. Будь и ты, сын мой, непоколебим в вере в Господа нашего и не поддавайся искушениям и соблазнам, которым подвергают неокрепшие души слуги Ада! Да пребудет душа твоя в покое и радости от честной и верной службы королю вашему!

– Слава Луи XIV, нашему великому солнцу, несущему тепло и радость своему народу! – громко рявкнул сержант.

– Да услышит наш Господь слова твои искренние, сын мой! – перекрестил Николай служивого.

– С вас троих, уважаемые святые отцы, – сержант на миг задумался, пересчитывая в уме величину пошлины, чтобы и королю угодить, но и себя ничем не обидеть, – это, значит, вместе с поклажей и плюс ещё за три ваши лошади! Значит, всего это будет, э… три ливра!

– А чего так, сын мой? – раскусил Николай нехитрый манёвр, – Вроде как в прошлый раз с нас брали за переход границы почтенного французского королевства поменьше, чем ноне ты назвал свою цифирь?

– Так то же было в прошлый раз, уважаемый святой отец, а в нынешнем месяце уже новый королевский указ вышел! – прямо даже как-то сочувственно вздохнул стражник и уже более тихим голосом добавил: – Вот если бы вы прибыли на месяц раньше, то проход через наш участок вам бы обошёлся в два ливра, а теперь уже ничего не поделаешь – три и никак не меньше. Честно говоря, я бы, как истинный католик, вас и безо всякой подати пропустил через свой пост, но, извините, святые отцы, служба! Я должен быть честным перед своим королём. Так что, пожалуйста, не обессудьте, не обижайтесь на меня и поймите создавшееся положение правильно!

– Да, воистину все мы ходим по земле лишь только по воле нашего Господа, который на радость французского народа сподобился ниспослать им такого благородного и умного короля, как Луи-солнце! – со смиренным видом тяжело вздохнул Николай и протянул стражнику аккурат три ливра. – Получай, сын божий, монеты, и да ниспошлёт наш Господь здоровья, благодати и долгих лет жизни королю Франции и страждущему лучшей жизни народу этих благодатных земель.

– Да здравствует наш самый благородный и умный король Луи XIV! – вновь вытянувшись во фрунт, отчаянно рявкнул сержант, после чего приказал постовому, дежурившему у шлагбаума, незамедлительно открывать его и пропустить братьев иезуитов. – Доброго вам пути, святые отцы!

– Храни тебя Господь, сын мой! – смиренным тоном произнёс Николай и слегка прижал каблуками бока лошади. Та, не торопясь, потрусила вперёд, а следом за ней с равнодушным видом двинулись в путь Алексей Никифорович и Андрей Яковлевич.

Так «святая троица» наконец-то пересекла границу королевства Франции. Впереди ещё была целая неделя пути до столицы. Без особых приключений пересекли графство Франш-Конте и после уплаты очередной пошлины ступили на землю герцогства с многозначительным названием Шампань. Через полдня пути увидели главный путевой ориентир Франции – реку Сену. Наших же путешественников интересовал именно правый приток реки Сены. В конце дня переночевали в небольшом городке Лангр, а по утру – вновь бесконечная лента дороги, укатанная множеством колёс и утоптанная многочисленными копытами лошадей и людских ног. Теперь путь до самого Парижа лежал уже вдоль правого берега реки Марны, притока Сены. Время от времени на пути попадались телеги крестьян со скарбом или товаром, который те везли на местный рынок. Богатые и не очень кареты вельмож, запряжённые двойками и четвёрками, под равнодушное гиканье кучеров неслись мимо неспешно едущих монахов. Некоторые, самые богатые, повозки были запряжены шестёрками лошадей. У таких экипажей на первой лошади сидел верхом форейтор. На запятках в богатых ливреях стояли слуги, а позади конная охрана. Такие проносились мимо с громкими криками форейторов, требующих ото всех освободить дорогу Его Сиятельству.

– Ничего в нашем мире не меняется! – усмехнулся Николай, глядя вслед богатому экипажу, оставившему после себя на дороге тучу пыли. – Проблесковые маячки и сирены ещё не придумали, но суть та же самая – уступи, несчастный смерд, дорогу богатому владыке!

– Кому кочан, а кому кочерыжка! Всё во власти Господа нашего! – смиренно сложив руки на груди и посмотрев на синее, безоблачное небо, покорно произнёс Андрей Яковлевич.

– Не юродствуй! В своей алчности и заносчивости люди сами виноваты! – возразил Алексей Никифорович. – Против одного богатого – тысяча бедных.

– А у этого одного богатого есть пулемёт для тысячи бедных! – ответил Андрей Яковлевич и оглянулся на верхового с большой кожаной сумкой на плече.

Тот быстро нагонял их, но вскоре уже скрылся из виду. Вестовой даже не обратил внимания на трёх степенно едущих монахов. Для него было важно как можно быстрее выполнить поручение своих господ. Но чаще всего на дороге встречались пешие путники. Нередко среди них встречались и нищие. За их плечами были лишь тощие котомки, а измождённое тело прикрывала ветхая одежда. Пустой взгляд провалившихся глаз сопроводил Николая и его друзей. Оборванцы даже не перекрестились и не поклонились монахам в чёрных рясах. Кто-то из них смирился со своей долей, а кто-то был зол на весь мир. Бесконечные войны, как и непомерная гордыня, и тщеславие короля, его неутолимое стремление к роскоши, постепенно толкали страну и простой народ в безысходность обнищания. Один лишь великолепный Версаль короля сжирал чуть ли не пятую часть его казны.

После ночёвки в Реймсе друзья решили сделать небольшой крюк и посетить Сен-Пьер д’Овиллер.

Они намеревались увидеть своими глазами то, что их современникам уже лицезреть не суждено, а именно монастырь, в котором родилось самое знаменитое игристое вино под звучным названием – шампанское. А вылетающая из бутылки с оглушительным хлопком пробка – как напоминание о выстреле из старинного мушкета. Друзья никак не могли себе позволить упустить такую возможность.

Близился вечер. Хорошо накатанная многочисленными повозками дорога опустела. Отпала необходимость съезжать в густую траву и уступать её несущимся во весь опор каретам влиятельных господ и вестовым. Оттого теперь и ехать стало привольнее и гораздо проще, чем днём. До монастыря уже оставалось совсем немного. Дорога хоть и шла сквозь лес, но была сухой и достаточно ровной. Скоро лес закончится и на вершине холма, среди многочисленных виноградников, покажутся стены монастыря бенедиктинцев. Эту дорогу из Сен-Пьер д’Овиллер в Реймс можно было назвать «винная дорога». Отсюда белое вино из богатых монастырских подвалов начинало свой путь к королевскому дворцу. Бесчисленные праздники с богатыми столами были обыденным делом для скучающей во дворце короля богатой публики. Луи любил проводить для своих вельмож в Версале грандиозные театрализованные праздники. Однажды для этих нужд была построена целая флотилия уменьшенных копий самых знаменитых французских кораблей. На этих кораблях под музыку придворного оркестра по водным каналам сада Версальского дворца плыл король со своей свитой, а на берегу специально для этого спектакля была отстроена мини-деревня, жители которой радостно встречали своего повелителя. Деньги и вино в королевском дворце лились рекой. Чем-то ведь нужно было ублажать три тысячи «добровольных заключённых» великолепного дворца. Французский король придумал самый простой и хитрый способ исключить саму возможность возникновения заговора против себя любимого – держать возможных заговорщиков поблизости подле себя, под бдительным оком верных короне людей тайной королевской Охранки.

А между тем лошади медленно, но верно переносили путешественников к их цели – монастырю братьев бенедиктинцев. Погода, можно сказать, стояла отличная. Солнце хотя уже начало прятаться за кроны деревьев, но всё же ещё пригревало. Дождь на голову не капал, дорожная суета утихла. Всадникам представилась возможность немного расслабиться. Ещё чуть-чуть и покажется гостеприимный для путников монастырь, но вдруг друзья услышали впереди себя шум, крики и ругань. Троица прибавила ходу и уже через несколько минут за крутым поворотом они увидели на обочине дороги одиноко стоящую под деревьями конную упряжь. На телеге возвышалась большая бочка, а на ней верхом сидел монах в чёрной рясе. Капюшон откинут. Короткие, седые волосы на голове топорщатся. Сам монах гневно ругался и как умел отбивался то ногой, то посохом от наседавших на него вооружённых оборванцев. Те же, в свою очередь, не обращали никакого внимания на попытки монаха придать их шайку анафеме, как и не реагировали на угрозу, что они все будут отправлены в ад и сгорят там в чудовищном пламени. Разбойники всё наседали и наседали на одинокого монаха. Как Николай понял разбойников, тех интересовала именно сама бочка, а монах никак не хотел им её отдать. Главарю наконец удалось всё-таки схватить за ногу усердно брыкающегося монаха. Но тот отнюдь был не промах. Монах достаточно ловко извернулся и второй ногой заехал разбойнику прямо в глаз. Тот тут же отлетел в сторону, упал на спину, схватился рукой за покалеченный глаз и завопил благим матом.

– Ах ты, чёртов католик! Ещё брыкаться будешь! За какую-то поганую бочку вина честных людей в глаз бить! Ну теперь тебе живым от нас не уйти! Хватай его, ребята! – рассерженно заорал главарь, при этом вставая с земли и нервно потирая ушибленный глаз.

Главарь «маршальским» жестом указал своим подельникам на гордо восседающего на бочке монаха. Крикнул им что-то ободряющее и вновь с отчаянным визгом ринулся на штурм телеги. Толпа обиженных голодранцев истошным рёвом поддержала своего предводителя, и они подобно изголодавшейся стае набросились на повозку. На этот раз они действовали более слаженно. Несколько разбойников держали лошадь за уздцы, в то время как остальные пытались взобраться на телегу. Атакующих навалилось больше десятка, и теперь монаху стало труднее отбиваться от них. Вскоре его схватили и под дружное улюлюканье разбойников стащили на землю. При этом монах крепко приложился головой оземь и громко застонал. Главарь же победно заорал, быстро забрался верхом на поверженного монаха и с ходу влепил тому в отместку под глаз. После чего вытащил из-за пояса кривой нож и стал поигрывать им перед глазами захваченного в плен противника. Предводитель шайки с гордым видом оглядывался на стоящих вокруг него подельников.

– Господа разбойнички, что будем делать с этим христопродавцем? – громко закричал главарь с горящими от предвкушения мести глазами.

– Смерть всем католикам! – заорала вразнобой толпа. – Режь гада! Пусть он умоется своей кровушкой! Католики нас не жалели, когда врывались в наши дома, когда насиловали наших жён и убивали наших детей! Теперь и мы их жалеть не будем! Где поймаем – там и убьём! Всех до одного убьём!

– Я никогда не убивал гугенотов[4]! – крикнул в своё оправдание поверженный наземь монах. – Моё дело – виноградники и вино! Я лишь мирный келарь[5]!

– А нам всё одно – келарь ты или архиепископ католический! Вы там все одним миром мазаны! Все вы против нас! Даже сам король от нас отвернулся и издал свой богопротивный эдикт, по которому гугенотам хоть так, хоть эдак, а всё одно – смерть. Теперь нам остаётся только подохнуть подобно бесправным скотам! – гаркнул главарь и занёс нож над монахом.

– Режь гада! – тут же исступлённо заорала ликующая толпа, предвкушающая кровь и страдания своей жертвы. – А потом обмоем нашу победу! Вот гад. Целую бочку вина в свой монастырь тащил!

– Бочка пустая! Всё вино наши монахи-бенедиктинцы продали в городе! – попытался оправдаться келарь.

– Врёшь, скотина! – заорал главарь банды.

– Всем не двигаться или вы тут же умрёте на месте! – ещё не доезжая до места расправы, мощным басом заревел Николай на французском и пришпорил коня. В его руке уже блестел воронёной сталью «Макаров». – Оставьте в покое монаха, богохульники, и я не отниму вашей жизни!

Разбойники в азарте религиозной мести, густо замешанной на примитивном инстинкте, не сразу заметили, что они на дороге не одни, а когда увидели, что на помощь поверженному и обречённому на заклание монаху-католику скачут на подмогу ещё трое, их одолела ещё бо́льшая злоба. Они громко заорали, ощерились и неорганизованной толпой ринулись на новых врагов. Главарь оказался быстрым и хитрым. Он, не медля ни секунды, схватил за грудки тщедушного пожилого монаха-келаря, рывком поднял того на ноги и, прикрываясь им, стал отступать к лесу. Ему явно не хотелось рисковать своей жизнью и идти в атаку на скачущих во весь опор монахов. Такими же «умными» оказались и четверо разбойников. Они пытались по-быстрому втолковать упрямой монастырской лошади, что ей тоже следует идти с ними в лес, но та упёрлась и ни в какую не хотела тащить телегу с бочкой через бурьян в непролазную чащу.